Горшочек, вари... (джен)

* * *

Старый Паки видел больше разливов Реки, чем любой человек в деревне. Он даже помнил, хоть и смутно, как его род кочевал после того, как песчаная буря превратила их дом-оазис в продолжение бесконечных рыжих барханов Пустыни. Охоты не стало. Огня тоже... И люди ушли вслед за дикими животными, забивая своих коров одну за другой, ели сырое мясо и пили их кровь, как воду — чтобы выжить. К тому же всё равно рогатых нечем было кормить — и воды для них тоже было ничтожно мало.

Было очень холодно ночью, так что они жались к друг другу в поисках тепла, как сурикаты в норе, а днём всё сжигало убийственно-жаркое солнце, и каждый день кто-то оставался на песке навсегда — пустыня охотилась на них и не оставалась без добычи, пока люди не пришли в эту долину. Река умыла их, напоила и накормила, стала домом и благословением. Иногда она брала взамен их жизни, но это было справедливо — пустыня тоже забирала жизни, причём куда больше, но давала при этом намного меньше. Ничтожно мало давала, что уж там говорить!

Старый тяжело вздохнул и закрыл глаза, подтягивая колени к ноющему животу. Ну, это терпеть можно, это не то, что блевать, дрожа от слабости и разрывающей нутро боли. Да и Менес со своим котом принёс воды (подражает парень Озирису, ох как подражает!), так что от жажды он не умрёт. Ещё бы дотянуться до кувшина...

Вот сейчас он чуть-чуть полежит — и дотянется. Соберётся с силами. И дотянется... Это всё бессонная ночь, просто бессонная ночь!

Видимо, он все-таки забылся тяжёлой дрёмой, потому что почувствовал постороннее присутствие только после того, как осторожные сильные руки коснулись тела, смывая с него грязь и унимая боль.

— Пей, Паки, — сказал кто-то, а губ коснулся край наполненной водой чаши — и Старый припал к ней, как теленок к мамкиному вымени: жадно, взахлёб.

— Тише, тише, мой дорогой, аккуратнее, никто не отбирает, — услышал он голос Озириса.

— Ты ему ещё камышинку предложи, — посоветовал ядовитый голос Сета.

— Принести?

Менес. Вырос мальчик, Запредельного не боится...

— Это преждевременная мера, — совершено серьёзным тоном ответил Озирис, но Паки чувствовал спрятанную в словах улыбку — она грела, как нежаркое утреннее солнце, и он сам изогнул губы, присоединяясь к этой тихой радости жизни.

Боль отпустила, сменившись приятной сонливостью и, слегка побарахтавшись на грани этого сна и внутренней потребности сохранить лицо, Старый сдался.

— Надо что-то с этим делать, — вздохнул Азирафель, глядя на спящего Паки.

— С-с-с чем? — не сумев сдержать рвущееся из груди злое шипение поинтересовался демон, неприязненно глядя на Старого.

— С их набором блюд. Эти бесконечные метания от голодовок в неудачные дни к обжорству удачной охоты чреваты сам видишь чем! — Ангел снова провёл руками над спящим. — Особенно у стариков и детей.

—У детей — согласен, а этот, — в янтарных глазах Эдемского Аспида опасно блеснуло пламя с трудом сдерживаемой ярости, — этот с-сам с-себя наказал. Я вообщ-ш-ще не понимаю, почему мы с-с-сюда приш-шли!

Азирафель осторожно коснулся ладонью напряжённой смуглой щеки, побуждая перевести взгляд с беззащитного человека на себя, и улыбнулся — светло и успокаивающе:

— Что ты, мой дорогой, что ты, так нельзя! Мы...

Он осёкся, бросив быстрый взгляд на вернувшегося Менеса.

— Я понял, Азира, — тяжело вздохнул Змий, на мгновение прикрывая глаза и плотнее приникая к живой и тёплой ангельской ладони. Ангел едва успел почувствовать это движение и чужое горячее дыхание, как демон отстранился. Хмыкнул. — Людям нужно лекарское дело развивать, вот что. Чтобы могли сами себе помочь... А то эти их ритуальные поедания лекарственных трав даже на шаманство не тянут!

— Надо. Я просто пока не представляю, как! Они же не могут... — глаза эфирного, мимоходом натолкнувшегося на какую-то мысль, расширились, лицо посветлело. — Точно!

— Конечно, — кивнул оккультный, боясь спугнуть ангельское озарение.

— Пойдём!

— Пойдём.

Внезапно Аризафель приостановился и обернулся к притихшему мальчишке:

— Менес, ты не мог бы принести в наш дом дрова и воду? И немного молока?

— Конечно, Озирис! — расцвёл подросток.

— Спасибо! Пойдём, Сет, пойдём!

И они почти бесшумно удалились.

* * *

Амбар встретил их полумраком, блеском зелёных кошачьих глаз и тихим мурлыканьем. Самые смелые стражи зерна, исправно получавшие человеческие подношения в виде молока, обрезков мяса и рыбьих голов подошли потереться о ноги сверхъестественных и даже позволили себя погладить. Возникший словно из воздуха Миу проследил за ними равнодушным взглядом, но едва сородичи отошли, в один прыжок взлетел Азирафелю на плечи, собственнически обняв его за шею хвостом. Змий-Сет понимающе усмехнулся.

— Что? — оглянулся Азирафель, наклонившийся было к горшку с зерном для посева.

— Ничего, — поспешил откреститься демон, решивший не выдавать кошачьи тайны. Напрягшийся было Миу благодарно мрякнул. Уловивший этот обмен любезностями ангел покачал головой и укоризненно заметил, ни к кому не обращаясь:

— Обманывать нехорошо...

— А кто кого обманывает? — неискренне удивился Змий. — Я просто не договариваю, это другое!

— Позволь с тобой не согласиться!

Тон Азирафеля был до невозможности серьёзен, но в синих глазах плясали искры смеха, а уголки губ подрагивали в едва сдерживаемой улыбке.

— Эх, никто мне не верит, никто меня не любит! — показательно огорчился демон, выходя на улицу вслед за ангелом и плотно прикрывая дверь, чтобы дневная жара осталась снаружи. — Всё, пойду с горя на болото и наемся жабынят!

Миу от удивления аж привстал и требовательно мяукнул.

— Это очень плохая мысль! — поддержал встревоженного кота ангел. — Болото грязное, жабы невкусные, ты испачкаешься, похудеешь, и вообще Миу говорит, что если тебе не нравятся утки, он может приносить гусей. Только не ешь жаб — это очень, очень плохая мысль!

— Ладно, уговорили, — рассмеялся демон и, уже посерьёзнев, спросил:

— Может, озвучишь всё же план действий?

Ангел тяжело вздохнул:

— Нет никакого плана, только сырая идея научить их варить зерно и делать хоть какое-то подобие хлеба. Поэтому сейчас начудесим урожай и начнём эксперименты, иначе люди так и будут умирать, едва разменяв пятый десяток.

— При возможности прожить сто или сто пятьдесят лет, — Змий-Сет рассеянно погладил лежащего на ангельских плечах кота и оглядел неглубокий овражек, выбранный эфирным в качестве сельскохозяйственного полигона. — Азира, давай разделим чудеса: я вспахиваю землю, ты сеешь и растишь урожай, а я его собираю и обрабатываю.

— Давай, — согласился ангел, аккуратно ссаживая Миу на землю. Кот задумчиво почесал лапой за ухом, понюхал воздух и растворился в траве, а ангел с демоном принялись за работу.

Когда солнце перевалило зенит и начало спускаться к закату, тяжело нагруженные зерном сверхъестественные вернулись домой. У порога их ждали Менес, Киса, Миу с добытой рыбиной — и кувшины с молоком и водой, принесённые Менесом. На глиняные черепки с остатками кошачьего пиршества все тактично не обратили внимания.

— Идиллия, — пропыхтел демон, сгружая мешок с жилистых плеч (о, да-а, у них теперь был мешок, потому что таскать зерно в горшках оказалось тяжело, а из корзин оно сыпалось неудержимым шуршащим ручейком!) и хватаясь за кувшин с водой. — Образцово-показательная, если только рыба не завоняется. Чего не почистил-то и не присолил?

Змий передал воду такому же раскрасневшемуся ангелу, а Менес чуть обиженно посмотрел на Миу:

— Он не дал, шипел. Наверное, думал, что хочу украсть добычу.

Почти опустевший кувшин по щелчку ангельских пальцев снова наполнился водой (даже на пол чуть плеснуло!) и перекочевал на большой плоский камень, служивший сверхъестественным столом (как они его перенесли под покровом ночи — та ещё сказка для взрослых!)

— Дорогой, мой, не обижайся, никто никого не хотел обидеть, — ладонь Азирафеля ласково погладила мальчишечью макушку, нежно прошлась по спинке котёнка, подхватила камышового кота, привычно подсаживая его на плечи (Миу тут же потёрся мохнатой щекой об ангельскую макушку и заурчал). — Мы все поступаем так, как подсказывает жизненный опыт — и Миу не исключение. Да и опыт у него, прямо скажем, — сын ошибок трудных...

Ангел вздохнул, вспомнив количество шрамов, "украшавших" кошачье тело.

— Хорошо сказал: "опыт, сын ошибок трудных", — не преминул оценить Змий, уже успевший вручить понятливому Менесу нож, глиняный тазик и рыбу раздора. — Запиши, подаришь кому-нибудь потом!

— Я запомню, — пообещал Азирафель. — Жаль, дарить доведётся не скоро!

— Ой, Азира, у тебя в распоряжении всё время Вселенной, нашёл о чём переживать! Лучше прикинь, как мы зерно измельчать будем...

Они прикинули. И ещё раз. И снова. И... В общем, Змий сбился со счёта после двадцатого с чем-то раза, Азирафель — где-то между тридцать седьмым и сорок первым.

— Слишком много усилий, — подытожил Азирафель, поднося к лицу стёртые в кровь ладони демона. — Оно того не стоит даже с моей точки зрения.

— Оно того стоит, — возразил оккультный и тут же забавно сморщил нос: ангел легонько подул, чудеся исцеление, и по коже побежала волна щекотки.

— Тогда нам нужно изменить подход, — решил Азирафель, осторожно касаясь чужих ладоней там, где поверхность розовела чувствительной молодой кожицей. — Когда трогаю — больно?

— Нет. Перестань уже надо мной трястись, Азира, это просто мозоли.

— А вокруг просто кладезь инфекции, — проворчал Азирафель, отпуская руки демона и переключая внимание на терпеливо ожидающего у порога Менеса. — Да, мой дорогой?

— Сет, Озирис, рыба готова, можно поесть, — сказал мальчишка, аккуратно придерживая ладонью завозившегося на плече котёнка. И, чуть-чуть поколебавшись, добавил: — Мама говорит, что еда радует тело и навевает благие мысли душе...

Относительно бодро начатая фраза к финалу скатилась в едва различимый шёпот, а уши ребёнка заалели от смущения.

— Дельная мысль, — поспешил ободрить его Змий и пошёл на улицу. — Пойдём обедать!

— Спасибо, Менес, ты удивительный молодец, — направившийся следом Азирафель весело взъерошил тёмные мальчишечьи волосы и мягко подтолкнул пацанёнка вперёд. — Пойдём, пойдём, поможешь съесть эту прекрасную большую рыбу, нам с Сетом одним не справиться!

— Я...

— Ну вы где там? — позвал Змий. — Мы с котом сейчас сами всё съедим!

Про "сами съедим" демон изрядно преувеличил: хозяйственный Менес не просто запёк здоровенного бишира⁽¹⁾, а щедро начинил его пряностями, кусочками яблок и орехами.

— Это очень вкусно! — похвалил парнишку оккультный, расправившись со своей порцией; Азирафель, только что отправивший в рот последний лакомый кусочек, с энтузиазмом кивнул. — Добавка найдётся?

Добавка нашлась, и не только для демона: ангел завернул несколько незажаристых почти бескостных кусков в маленькую папирусную циновку и попросил:

— Менес, мальчик мой, ты не мог бы отнести еду и воду Старому? Боюсь, еда от общего костра ему сейчас навредит.

— Конечно, Озирис! — серьезно кивнул парень, и умчался, прижимая к себе свёрток и кувшин. Уже привыкшая к выходкам своего человека Киса ловко вцепилась в кожаный жилет и приникла к мальчишечьим плечам.

— И что дальше? — поинтересовался демон, проводив Менеса взглядом. — Ты же не просто так его озадачил?

— Ну, Паки всё-таки нужно поесть, причём желательно с соблюдением диеты, а нам — кое-что проверить!

— Ну и? — поторопил любопытствующий демон.

— Сет, ты умеешь сверлить дырки в камнях? — лукавые морщинки, собравшиеся у небесно-синих глаз заулыбавшегося Азирафеля, яснее ясного говорили, что последние полчаса он отмалчивался не просто так!

— Допустим... — поддержал игру Змий.

— Тогда сверли прямо по центру, диаметром в... — ангел на мгновение задумался, что-то подсчитывая и разглядывая выпрямленные пальцы, — в восемь сантиметров⁽²⁾. Вот в этой штуке.

И на земле материализовался каменный круг около трети метра в диаметре и сантиметров двадцать толщиной.

— Ладно, — легко согласился оккультный, щёлкая пальцами. — Готово!

— Прекрасно! А теперь, — эфирный осторожно поднял каменюку, — теперь положим его вот сюда!

И он взгромоздил каменный круг на второй, почти такой же по размеру и форме, но более толстый камень, стоявший возле их хижины едва ли не с сотворения мира...

— Ай! Тяжёлый, зараза!

— Скажи спасибо, что я его придержал, чтобы ты без пальцев не остался,— посоветовал потерявший всякую весёлость демон. — Ангел, ты как маленький, честное слово! А если бы я не успел?

— Но ты же успел, мой дорогой, спасибо!

— Пожалуйста, — буркнул действительно испугавшийся Змий и они вдвоём посмотрели на получившуюся конструкцию. — И что дальше?

— А дальше мы высыпем вот сюда зерно и... Ох, забыл!

Раздосадованный Азирафель примерился, и на демона повеяло отголосками мелких чудес, а на противоположных краях верхнего каменного круга перпендикулярно ему и земле появились две деревянные ручки.

Ангел опустился на колени и взялся за них, попытавшись прокрутить камень по ходу солнца, но тот плясал на исправно закатывающихся под него зёрнах, спотыкался и останавливался, так что в конце концов Азирафель просто начал короткими экономными движениями поворачивать круг то в одну, то в другую сторону, оглашая окрестности ритмичным ни на что не похожим скребущим звуком. Вначале ничего не происходило, а потом кое-где между камнями появился неоднородный порошок цвета морского песка с темными вкраплениями, тут же посыпавшийся на землю.

— Ура! — зааплодировал Змий. — Заработало! Только надо придумать, чем дроблёнку собирать.

Азирафель отстранился и критически осмотрел конструкцию.

— Можно что-нибудь постелить, — неуверенно предложил он. Демон тут же принёс кусок плотной ткани (для сумки ткал, ну да ладно), которым они тщательно обернули основание зернотёрки, и ангел снова взялся за рукоятки.

— Давай я! — попытался отстранить его охваченный азартом первоиспытателя Змий.

— Ну что ты, мой дорогой, я вполне справлюсь, — заверил эфирный. — Ты отдохни пока, или с тёртым зерном поэкспериментируй, пожалуйста: была у меня идея сварить его на смеси молока и воды.

— И-и-и? — подтолкнул Змий рассматривая композицию из зернотёрки, рассыпавшегося по ткани дроблёного зерна и коленопреклонённого ангела.

— И в итоге мне пришлось немного чудеснуть, потому что это было твоё любимое творение.

Глаза Змия удивлённо округлились, точёные брови поползли вверх:

— Ты о...

— Да, — покаянно кивнул ангел. — О том самом горшочке с рисунком.

— Знаешь, Азира, ты прав, лучше я сам...

И ворча что-то о том, что даже ангелам нельзя доверять произведения искусства, а потому пора переходить в вопросах кухонной утвари и готовки на металл, Змий-Сет собрал готовый продукт и пошёл экспериментировать.

За спиной раздалось уже знакомое размеренное "шурх-шурх".

— И как это ещё вся деревня на это безобразие не сбежалась? — спросил сам себя демон, ставя горшок с водой на огонь.

В первый раз он неправильно рассчитал пропорцию дроблёнки и воды, так что разварившееся до состояния клейстера зерно в ней совершенно потерялось. Вторую порцию он не доварил и с солью перестарался... Третью переварил, да так, что ангелу пришлось его успокаивать и потратить очередное чудо на то, чтобы отчистить посуду и очаг — разметать в прах и пепел всё и сразу вспылившему Змию не дал запрыгнувший на руки мурчащий Миу, а потом уж и Азирафель обхватил — не вырваться.

— Ладно, ангел, всё, я в порядке, — проворчал демон, слегка поводя плечами, чтобы освободиться из бережного захвата. — Уравновешен, как орбита Солнца, и спокоен, как вечная мерзлота!

— Извини, дорогой, ты страшен в гневе, — с беззлобным смешком ответил слегка запыхавшийся эфирный, отстраняясь и давая коту возможность спрыгнуть. — Если вдруг забуду — напомни мне никогда тебя не злить!

— Ой, ангел, кто бы говорил...

Успокоившийся Змий огляделся, отмечая почти райскую чистоту, полное отсутствие пепла, молотого зерна и прочих продуктов (что-то рассыпал, когда вспылил, что-то испепелил в запале) и с сожалением вздохнул: надо же было так напортачить!

— Не переживай, молоко уцелело и даже не скисло, фрукты и орехи в корзинке, — утешил демона Азирафель, мимолётно касаясь плеча, — а зерна я сейчас ещё надроблю! Хотя нужно будет, наверное, дробилку доработать: не нравится мне то, как процесс идёт.

...Короткий и какой-то визгливый скрежет камня сменился предупреждающим вскриком, а потом мимо Змия покатилось каменное... колесо? За которым бежал усыпанный каменной крошкой и дроблёным зерном ангел.

— Стой, кому говорят! — прикрикнул он на шустрый камень, метким пинком повалил его на землю и качнулся, оступившись. — О-ой... Твою... твою...

Подскочивший Змий подхватил его за локоть, потянулся новообретённым лекарским чутьём и недоумённо спросил, никаких травм не обнаружив:

— Ангел, ты чего?

— Я его сломал...

— Что сломал?!

— Камень.

— Ка... — демон проследил за скорбным взглядом Азирафеля и осёкся на полуслове: на примятой траве сиротливо лежали обломки верхней части зернотёрки. — Воистину ты силён, Воин Господень!

— Не вижу ничего смешного, — проворчал ангел, зачем-то отряхивая хламиду.

— Извини, ты просто неправильно смотришь, — выдохнул бессовестно хохочущий Змий и щёлкнул пальцами, восстанавливая каменный круг.

— Спасибо, мой дорогой, ты снова меня спас, — поблагодарил просиявший Азирафель. — Боюсь, это скоро войдёт у меня в привычку!

Изнемогавший от смеха демон только рукой махнул, принимая благодарность, и уткнулся в подставленное ангелом плечо, вздрагивая всем телом и со всхлипом втягивая воздух.

— Ты бы... с-себя... видел... сейчас со... со... с-стороны!

На землю они опустились вместе, потому что коварный смехотунчик добрался и до Азирафеля. Отдышавшись и вытерев выступившие от смеха слёзы, Змий приподнялся на локте и повернулся к ангелу.

— Азира, а могу я узнать, зачем ты вообще останавливал эту штуку?

— Но, мой дорогой, ты же не хочешь, чтобы люди изобрели колесо прямо сейчас и техническая революция началась до невозможности стихийно?! — брови озадаченного ангела поползли вверх.

— Нет, конечно! — Немедленно открестился от такой ереси Змий. — Но какого Рая ты взялся пинать этот... этот бегун?! Можно же было чудом остановить!

На лице Азирафеля промелькнули удивление, досада, растерянность, а потом смущение:

— Я... Полагаю, что я просто растерялся, мой дорогой, просто очень сильно растерялся...

— Растерялся?! Ангел, ты шутишь!

— Боюсь, что нет, дорогой, — вздохнул Азирафель. — Я, знаешь ли, никогда раньше не занимался ничем, подобным этому.

— Ты раньше... Ой, можно подумать, что я всю жизнь еду готовил! — фыркнул Змий, стараясь скрыть вновь танцующую на губах улыбку. — Признайся сразу: ты просто нашёл повод попинать запчасти! Надеюсь, это больше не повторится?

— Ничего не могу обещать, мой дорогой! — чопорно ответил Азирафель.

И смех снова вспугнул успокоившихся было птиц, а недосказанное развеялось в воздухе дымом костра и вечерним маревом: не далее как пару дней назад Змий-Сет совершил такое, что нормальному демону вроде Хастура или Лигура в бреду не привидится!

Зелёный ультрафиолет, холодный Ад и исцеляющий демон — явления одного порядка. Хотя, если хорошо подумать и вспомнить любимую игрушку Дагон — Коцит⁽³⁾... Да, насчёт холодного Ада он погорячился.

Отсмеявшись и отдышавшись, оккультный покосился на блаженствующего в траве Азирафеля.

— Азира.

— М-м-м?

— Я тут пофантазировал чуть-чуть: надо бы основание дробилки расширить и сделать бортик.

— Обечайку? ⁽⁴⁾

— Да, чтобы сечка не высыпалась где попало, а в бортике сделать проём, чтобы собирать тёртое зерно.

— Очень дельная мысль, мой дорогой! И направляющий желоб сделать бы хорошо, чтобы сечка в любую ёмкость легко ссыпалась, — Азирафель сел и посмотрел на демона. — А ещё придётся жернова сделать шире, верхний — тоньше, и в нижнем — давай назовём его "лежак"? — установить ось для верхнего... как ты сказал, бегуна?⁽⁵⁾

— Бегуна, — подтвердил Змий.

— Значит, ось для бегуна, чтобы он не сдвигался сильно при вращении. И поставить это на какой-нибудь постамент, что ли, чтобы сидеть можно было: это очень неудобно, на коленях стоять!

— Хорошая идея, Азира, — кивнул Змий-Сет, — но по мне — слегка преждевременная: слишком совершенный механизм получается. Если мы людям всё готовое дадим, то зачем им что-то придумывать, искать, пробовать? Нет стимула к развитию, понимаешь? Ну, или я его не вижу!

— Не видишь, — тоже кивнул ангел, — потому что не учитываешь разницу возможностей и то, что мы отдадим только один работающий экземпляр. Да, мы объясним как всё устроено, но он будет один а людей, мой дорогой, много, и чтобы изготовить вторую дробилку, которая удовлетворит потребность в новой еде у всех и каждого, им придётся потратить массу сил на её изготовление. Очень много времени и сил, понимаешь? Так что они сначала упростят конструкцию под свои возможности, а потом воссоздадут наш вариант, когда их инструменты станут более совершенными. Если конечно, — на лице ангела появилось лукавое выражение, — ты не передумал научить их плавить металл.

Змий весело фыркнул и одобрительно похлопал друга по руке:

— Не передумал, но как ты коварен, как коварен! Для ангела-то...

— Спасибо, мой дорогой, я польщён! — важно склонил голову Азирафель. Сидя на земле и покусывая травинку изобразить такое сложно, но у ангела получилось... Ну, почти: весёлые искорки в глазах и улыбка, предательски дрожавшая в уголках губ, ничего, кроме смеха, вызвать не могли. И демон рассмеялся, падая в траву рядом и крыльями раскидывая руки, как будто хотел обнять весь мир и небо в придачу...

* * *

Чего у Паки было не отнять, так это инстинкт самосохранения и почти звериное чутьё. Но сейчас они оба два метались, как шакалы, играющие друг с другом, и что-нибудь понять в этом танце было в принципе невозможно! Вот рыба в обед — это было понятно, хотя заботливость братьев сильно смущала и сбивала с толку: Старый никогда не искал их симпатий! А уж с учётом последних событий... Однако с запечённым мягким биширом всё было яснее ясного. А вот широкий низкий горшок, полный непонятной вязкой жижи коричневатого цвета с вкраплениями... чего-то — нет, и что там за кусочки виднелись, Старый в душе не знал! Но пахло это непонятное вкусно: молоком, дымом и колосьями, которые люди племени раньше время от времени собирали и теребили, вылущивая сытное зерно. Но это... Это им не было — ни одного знакомого ядрышка! — но пахло похоже. И вкусно. К тому же Озирис смотрел ободряюще, и ни тени опасности в нём не чувствовалось (да и смысл убивать, после того, как спас? Мог бы просто не вмешиваться!)

Но всё же это всё было как-то... не так. И пугало неизвестностью, потому что никогда до этого не случалось.

Паки осторожно коснулся непонятной массы подушечкой левого мизинца (из всех пальцев наименее задействованного в работе и охоте!), поднёс ко рту и тронул прилипшую тёплую субстанцию языком. Она была... Она была... Ни на что не похожей она была. Мягкой, чуть сладковатой, приятно растекающейся по языку, отчего рот мгновенно наполнился слюной, а живот, изводивший его две ночи, радостно заурчал. Так что Старый повторил пробу, а потом просто взял обточенную плоскую веточку, наполовину утопленную в странную массу у края горшка, и принялся облизывать её, жадно черпая незнакомое блюдо. Опомнился он только тогда, когда еда закончилась, а на душе странным образом потеплело. Старый непроизвольно сжался, ожидая боли, но её не было, и умиротворённое тело опять потребовало сна — настоящего, спокойного, а не того мучительного вязкого полузабытья, в котором он тонул последние два дня и две ночи.

— Я... благодарен тебе, Озирис, — собрав все силы и смелость, тихо сказал Паки и, посмотрев в прищуренные золотистые глаза, второго, тёмного, Брата, добавил ещё тише. — Вам обоим. Я...

Ладонь беловолосого в ответ легко коснулась спутанной гривы Старого, утешительным и каким-то прощающим жестом.

— Доброй ночи, Паки, — мягко сказал он. — Завтра ты будешь совсем здоров, а Менес снова принесёт тебе кашу.

* * *

— Ты хочешь что-то спросить, мой дорогой?

Змий бросил быстрый косой взгляд на серьёзного и даже чуточку печального Азирафеля. Ангел стоял рядом, заложив руки за спину, почти касаясь оккультного плечом, и смотрел на догорающий закат.

— Нет.

Эфирный едва заметно покачал головой и тем же ровным тоном, словно не слышал ответа, сказал:

— Знаешь, Паки исключительно ловкий охотник — так попасть по движущейся цели, да ещё сквозь ветки и листву...

Тихое, полное бешенства шипение стало ему ответом.

— Согласен, с детьми у него нехорошо получилось. И Киса могла погибнуть. Но...

— Ты чуть не погиб, ангел! — перебил его Змий, резко разворачиваясь всем корпусом. Тонкие черты лица исказили страх и гнев.

— Развоплотился, — очень мягко поправил его Азирафель, успокаивающе касаясь чёрной хламиды, под которой в груди бешено колотилось чужое сердце. — Я чуть не развоплотился, мой дорогой. Вознёсся бы на Небеса и вернулся обратно.

— Ес-сли бы тебя отпус-с-стили, ас-сгел...

Азирафель чуть подался вперёд, ловя полный боли взгляд друга:

— Согласен, это очень важное условие, мой дорогой. Но ты не учёл, что никто, кроме Господа, не может лишить меня возможности выбора, ибо подаренное Богом никому иному неподвластно, а мой выбор — быть здесь. Я бы вернулся, Сет. Что бы там в Раю не придумали — я бы вернулся.

— Ты... — демон поперхнулся и попытался проглотить вставший поперёк горла ком.

— Я бы вернулся. И ныне и присно. — Азирафель осторожно обнял Змия, соединив горячие ладони между острых лопаток, там, где прятались большие сильные крылья. — Постарайся не губить себя, мой дорогой, чтобы мне было куда и к кому возвращаться. "Потому что ангелам Ад не доступен, ты же знаешь..." повисло вокруг кисеёй вечернего тумана — и Эдемский Аспид крупно вздрогнул, не то от так и не произнесённых слов, не то от вечерней сырой прохлады.

— А Старый Паки, — решительность в голосе Азирафеля сменилась печалью, — просто защищал то, что считал правильным: образ жизни своей общины, традиции, мировосприятие — он же был её вождём, пусть и давно, и этаким "серым вождём" и остался... А мы, мой дорогой, невольно изменили эту реальность — его реальность, понимаешь? Из благих побуждений и под давлением обстоятельств, но изменили же! Большинству перемены понравились, меньшинство нашло в них массу положительного и смирилось. А Паки решил, что с него хватит. Не могу сказать, что мне понравилось умирание земного тела, но... Я могу его понять.

— Ты всех можешь понять, ангел... — на грани слышимости выдохнул демон. Горячие ладони тут же легко и умиротворяюще прошлись по спине, рождая волны мурашек и тепла, а волосы за ухом щекотнул тихий уютный смешок:

— Нет, некоторых я просто люблю.

— Ты ангел. Это...

— И не могу без них обойтись, — перебил Азирафель, чуть отстраняясь, чтобы поймать полный бесконечной тоски взгляд. — Особенно в Раю.

---

1) Нильский многопер или бишир, как еще называют эту рыбу, вид хрящекостных рыб из рода многопёров семейства многопёровых, достигающая 1,25 метра длины. В природных условиях обитает на небольшой глубине в водоемах находящихся в Тропической Африке. Это единственная рыба данного семейства, которую можно встретить в Ниле.

Вернуться к тексту

2) Ангел любит метрическую систему :)) поскольку в Древнем Египте была довольно запутанная система мер: для измерения самых маленьких расстояний использовался волос с морды осла, для более крупных: палец, ладонь (равна 4 пальцам), локоть (6 ладоней). Правда, позже хождение имели 2 локтя: локоть народный, равный 6 ладоням = 24 пальцам, и локоть царский, равный 7 ладоням = 28 пальцам соответственно. Так, строители пирамид пользовались народным локтем, а для определения размеров внутренних помещений, где устанавливался гроб фараона — царским. Большие расстояния измерялись в шагах, парасангах и шемах: 1 парасанг равен 1/9 шема = 6,98 км., 1 шем = 62,82 км.

Вернуться к тексту

3) Ледяное озеро Коцит — станет девятым кругом Ада. По фикрайтерскому произволу сейчас это просто озеро, окутанное ледяным туманом, проект Дагон так же, как пески Дита — проект Хастура. AU, помните? :) потом, теологи напишут: "Этот круг охраняют суровые стражи-гиганты по имени Эфиальт, сын Геи и Посейдона — Антей, полубык, полузмея — Бриарей и Люцифер — стражник дороги к чистилищу. Этот круг имеет четыре пояса — Пояс Каина, Пояс Антенора, Пояс Толомея, Пояс Джудекка." Но это будет потом.)

Вернуться к тексту

4) Обечайка — металлическая или лубочная (изготовленная из внутренней части коры липы) «обёртка» нижнего жёрнова. Она бортиком возвышается над жёрновом, создавая преграду для растекания муки. Обечайка не полностью опоясывает жёрнов, имеется рабочий проём, через который мука-то и попадает в жёлоб. В древних каменных жерновах обечайка нередко была частью самого камня: этакий приподнятый бортик, получавшийся от того, что в камне делали плоское углубление. Узнаю как — напишу) фото конструкции:

https://ru.depositphotos.com/90416494/stock-photo-ancient-millstone-in-wooden-barn.html

Вернуться к тексту

5) Бегун — верхний жёрнов. Бегун, в случае надобности, легко снимается с оси-веретена.

Вернуться к тексту