Ханахаки (гет)

Джеймс никогда не понимал, что такого интересного в цветах? Почему многие девушки и даже парни порой заботятся об этих растениях? Ну подумаешь — роза. Она же все равно вскоре завянет. Зачем на нее тогда тратить время и деньги? Это было бессмысленно!

— Но мы ведь все умрем когда-нибудь. Ничего не вечно, сынок. Кто-то умрет раньше, а кто-то позже, — говорила ему мать. Но люди живут дольше в отличие от растений. Ведь он, Джеймс, не умрет через пару дней!

Юфимия Поттер лишь улыбалась сыну в ответ и продолжала копаться в клумбе. Даже магию не использовала! Как говорила миссис Поттер, цветы любят заботу и ласку. Они будут лучше расти если именно человек будет заботиться о них, а не магия или домовик. Ну и какая разница, что кто любит? Вот Джеймс любит шоколад, но он же не есть его стуками напролет? А мама отдавала цветам достаточно много времени. Конечно же сына она любила, играла с ним, заботилась, но порой Поттеру казалось, что Юфимия намного больше любит свои клумбы и букеты. Наверное поэтому Джемс ненавидел цветы.

* * *

Лили Эванс любила цветы всей душой. Ее мама часто шутила, что дочка их любит, потому что ее имя — Лили, очень похоже на название одного из цветков.

Девочка могла сутками проводить время около ряда цветов, поливая их, ухаживая и просто любуясь ими. Она часто стелила плед около клумбы с лилиями, — ее любимыми цветами — садилась на него и читала книги. Она вообще была книжным червячком, как называл ее папа.

А вот Петуния не любила цветы и призирала их существование. Хотя скорее всего ей было просто плевать на клумбы и горшки с цветами. Старшая Эванс предпочитала бегать и играть с подружками, сплетничать и есть мороженное. Что ж, они были разными.

Прямо сейчас можно было заметить ярко-рыжие волосы среди нежных, розовых роз. Прямо сейчас Лили была в своем удивительном мире, который был полон волшебства, надежды, веры в светлое будущее и ароматом роз.

Лили еще не догадывалась, что она волшебница, самая настоящая волшебница, способная творить многие вещи. Она не подозревала, что вскоре поедет в Хогвартс — самое удивительное место на всей земле, полное приключений и магии. Она не знала, что вскоре встретить Джеймса, которого заразит своей любовью к цветам.

* * *

— Нет, Джеймс! Ты ужасный человек! Вы с Сириусом... Вы оба... Гадкие! — жуткая злость бурлила в Лили.

— Но Лили! Он же заслужил это! Почему ты всегда его защищаешь? — Джеймс явно недоумевал.

— Потому что он тоже человек, Джеймс! Он тоже заслуживает хорошего к себе отношения! Да он в сто, нет в тысячу раз лучше, чем ты и Блек! Он умеет понимать людей, поддерживать их! Он умеет любить!

— И я умею! Я же люблю тебя!

— Нет, Джеймс, — ответила Лили уже значительно тише, — Ты умеешь любить лишь себя. Но эгоизм — это не любовь. Любовь — это забота. Забота о любимом человеке, как о прекрасном цветке. Любовь — это умение принять человека и принять его интересы, друзей. Я не говорю тебе дружить со Северусом. Мог бы просто его не задевать и не обзывать. Но нет же. Ты же гордый олень! Тебе обязательно надо доказать, что ты сильнее кого-то! Но не это делает человека сильным. Не это, Джеймс, — Эванс развернулась и хотела идти, но остановилась, обернулась и сказала, — И я никогда, никогда слышишь, не буду с тобой встречаться. Не смогу полюбить такого монстра как ты, — и только после этого Лили гордо подняв голову, ушла. А Джеймс остался стоять в одном из многочисленных коридоров Хогвартса вместе с Сириусом. Про его существование Поттер уже забыл. Что-то хрупкое и легкое оборвалось внутри него и тут же упало к пяткам. Что внутри зашевелилось, начало расти, но медленно, так медленно, что приносило жуткую боль, которая мучила тело хозяина.

— Ладно, дружище, не парься. Таких, как она, много! — голос Бродяги прозвучал издалека, будто бы сквозь толщу воды, а легкое дружеское похлопывание по плечу вызвало тошноту и головокружение. — — Эй, Сохатый, ты в порядке?

— Да, — еле выдавил из себя Джеймс, чувствуя, что силы медленно покидают его. Впрочем, до своей комнаты он дойти смог, но как только упал на кровать — сразу заснул.

Оторвать голову от подушки, стояло Поттеру не малых усилий, но с пятой попытки у него все же получилось встать и подойти к зеркалу, дабы привести себя в порядок. Время было только пять утра, но парню не спалось, да и как можно спать в его положение?

Ужасное, бледное лицо, не расчесанные волосы, красные глаза. Джеймс больше приходило на монстра или какого-нибудь тролля. Но намного больше его беспокоил не внешний вид, а то, что творилось у него внутри. Жуткая боль в груди не имела границ. Боль напоминала цветок, который рос и рос. И этому цветку не хватало места. Растение разрывало грудь, хотело вырваться на свободу. И от этого было жутко больно. Хотелось орать, дать свободу этой боли, чтобы та не разрывала его на части.

Дышать было невозможно — от каждого вздоха лепестки резали сердце, подбираясь все ближе. Когда-нибудь они проткнут его насквозь или изрежут на части.

Головная боль, головокружение были назойливыми — они тоже не давали покоя. Темнело в глазах, но при этом мир казался ярким, но каким-то не таким. Что-то пыталось выбраться из Джеймса, вызывая тошноту, а может и кто-то.

Вскоре Поттер поддался болезни. Первым делом его вырвало. Вырвало вместе с кровью и... И лепестками лилий. "Лепестки? Что же это за х...", — мысль перервал новые водопад крови. Нежные, розовые лепестки лилий окрасились в алый цвет крови, став липкими и ужасными.

Место тошноты заняла головная боль. Теперь она стала в два раз сильнее и противней. От нее и заорал Джеймс, разбудив Сириуса, Ремуса и Питера.

* * *

— Значит, вы говорите, что нашли его около таза, в котором была кровь и лепестки лилий, а сам Джеймс валялся на полу и орал? — уточнила мадам Помфи.

— Да, абсолютно верно, — ответил ей Ремус. — Мне кажется у него... Ну из рта... Кровь...

— И лилиями, да? — перебил его Сириус.

— Все можем быть, — спокойно сказал Люпин. Сириус же был в гневе. Причем не ясно почему. Питер стоял сзади, не проявляя никакой инициативы, боясь вымолвить хоть слово — вид Джеймса его сильно напугал.

— Ладно, вам все равно делать тут уже нечего. Вы никак не сможете уже ему помочь, но вы правильно сделали, когда позвали меня. Дальше я уже сама как-нибудь справлюсь, — заверила их Поппи, подталкивая к выходу.

— "Как-нибудь"! Может быть Джеймс скоро умрет, а мы бездействуем! — голос Сириуса был похож на гром. Такой же громкий, сердитый и яростный.

— Сириус успокойся. Помфи права — мы никак ему не поможем, будем только мешать, — голос Ремуса был значительнее тише и спокойнее. Нет, он переживал за друга, само собой, но при этом понимал, что Джеймсу нужен покой. И да — в этом случае они никак не могли помочь ему.

— Но она даже не знает, что это за болезнь! — Блек все никак не мог успокоиться, активно жестикулируя руками.

— Мы тоже не знаем, — гнул свое Ремус.

— Но можем узнать! Ремус, давай хотя бы попробуем найти информацию, о его болезни. Ну пожа-а-а-алуйста! Все равно мы теперь не сможем заснуть, — теперь Блек заметно повеселел.

— Говори за себя, — тихо сказал Питер, видимо надеясь, что Бродяга не услышит, но нет — Сириус услышал.

— Неужели тебя не волнует судьба Джеймса? — с сарказмом спросил Сириус.

— Волнует, но у нас занятия и уроки...

— Они и подождать могут, а вот наш друг не может. Так что мы обязаны ему помочь. Мародеры, но не в полном составе, бегут на помощь другу! — с радостью закричал Блек. Теперь он точно не заснет. Люпин усмехнулся. Да наверное и смысла спать уже не было — все равно не выспишься.

— Сириус, библиотека пока еще не работает. А других источников у нас нет, — заметил Ремус.

— А мы что в библиотеке будем искать? — радость Бродяги сразу приутихла. Только не это!

— А где еще? — спросил Люпин.

— Он прав, Сириус, нам больше негде, — согласился с другом Питер.

— Ну... — Сириус начал смотреть то на Люпина, то на Петтигрю, будто бы искал сомнение в их глазах. Но почему библиотека? — Ладно. Ради Джеймса я готов побыть в таком ужасном месте как библиотека. На что только не пойдешь ради друга, — у Сириуса своим поведением получилось развеселить всех. Даже Люпин, несмотря на то, что его не покидало плохое предчувствие, улыбнулся.

А вот Джеймсу улыбаться не хотелось. Ему вообще ничего не хотелось. Хотя нет, ему жутко хотелось чтобы это боль утихла. Навсегда. Чтобы слабость покинула его, чтобы голова перестала болеть, а его самого тошнить. Поттер постоянно кашлял, и вместе с кровью у него изо рта выпадали еще и лепестки лилий. Этого он объяснить никак не мог. Почему он постоянно сплевывает кровь и цветы?

Поттер стал еще больше ненавидеть цветы. Наверное поэтому Лили его отвергла. Он не умеет ничего и никого любить. А ведь любят просто так. А он вечно искал причину. Он искал причину почему все любят цветы, почему Лили защищает Северуса. Она его просто любит, она просто любит цветы. Она любит их за то, что они есть. А они дарят ей красоту и аромат за ее заботу. Все просто. Любовь нельзя объяснить словами.

Но Джеймс любил Эванс по-настоящему, он знал это. Она не была чистокровной, но он любил ее. Она не отвечала ему взаимностью, а он любил ее. Он просто хотел разделять с ней свое счастье — вот что такое любовь. Делить радость и горе, смех и слезы. Это особый вид магии, не подвластный никакой палочки.

Новый приступ кашля. Джеймс попробовал прокашляться, но у него не получилось. Было ощущение, что будто бы что-то застряло в горле, не давая проход ни воздуху, ни крови. Нельзя было сделать ни вздоха, ни выдоха — Поттер не мог дышать, но зато пока что у него отлично получалось задыхаться.

Мадам Помфи обернулась на звук и увидела картинку, как ее пациент согнулся и приоткрыл рот, пытаясь кашлянуть.

— Мерлин! Поттер! — Поппи бросилась к Джеймсу. Что же с ним, Мерлин побери, происходит? Помфи, будучи медсестрой с большим опытом открыла рот Поттера пошире и тут же понеслась за пинцетом. В это время у Джеймса уже не оставалось воздуха и сил, но он держался, стараясь выплюнуть предмет из своего горла. Тот бы мягким, но в то же время острым как нож.

— Сейчас, Поттер, сейчас, — медсестра подбежала к Джеймсу, раскрыла его рот пошире вновь и полезла пинцетом внутрь. Надо было извлечь предмет, пока он окончательно не задохнулся. Подцепив край лепестка, Помфи рванула его на себя, освобождая горло пациента.

— А-а-грх! — заорал Джеймс, чувствуя как лепестки лилии порезали его горло. Лилия... Красивая, желтая лилия, испачканная в бордовой крови. Из-за этого чудесного цветка Поттер чуть не умер.

— Мадам Помфи, что со мной? — еле выговаривая каждую букву, спросил Джеймс.

— Я не знаю, Джеймс, не знаю.

На завтраке Джеймса не было. И остальных Мародеров тоже было не видно.

Лили сидела за столом и ковыряла салат. Есть ни капельки не хотелось. Пока что Эванс не до конца призналась сама себе, что волновалась за Поттера. Вот что случилось с этим придурком? Где его носит? И его друзей тоже? С ними все в порядке?

Да, Эванс переживала из-за того, что нагрубила Поттеру. Но сколько можно! Он сам заслужил! Не надо было ее злить.

К концу завтрака Джемс так и не появился, но зато пришел Ремус. И то хорошо.

— Ремус, привет. А где Джеймс? — Лили подбежала к Люпину, догоняя его и задавая при этом вопрос.

— Джеймс? Он... Э... Немного приболел, — уклончиво ответил Ремус. Ему сейчас вообще не хотелось разговаривать. Особенно на эту тему.

— Он у Помфи? С ним все хорошо?

— Ну, относительно, — блуждающий взгляд Ремуса говорил совсем об обратном.

— Ремус, что с Поттером? Если ты мне не скажешь, я сама узнаю, — в голосе Лили пробивались сердитые нотки. Зная Эванс, Люпин решил не рисковать. Фраза "сама узнаю" обозначала "я пойду к Поттеру", а кто знает, может болезнь заразная? Может вирус какой-нибудь.

— Лили, я не знаю что с Джеймсом.

— В смысле?

— У него какая-то странная болезнь... Очень странная.

— Ремус, что у него? Голова болит, насморк? Что?

— Ну... Голова болит — раз. Тошнота — два. И кровь изо рта выливается вместе с лепестками лилий — три, — Ремус посмотрел на девушку. Ее глаза расширились и, казалось, вот-вот выпадут, покатятся по полу. Бледное лицо, поджатые губы. А она еще и идти куда-то собиралась.

— Мне нужно к нему, — с этими словами Лили побежала к выходу, задев при этом плечом Люпина.

— Лили, постой! Лил, нет! — но бесполезно — Эванс не желала его слушать. Состояние Поттера ее сильно напрягало. "Это все из-за меня!" — вертелась одна мысль в голове девушки. Но зачем же? Зачем она на него накричала?

Голос Рема звучал где-то на втором плане — сейчас он был не важен.

Эванс как сумасшедшая ворвалась в лазарет, будучи похожа на гарпию. Рыжую гарпию.

— Мадам Помфи, где Джемс Поттер? — спросила она подбегая к медсестре и пугая её.

— Вон в том углу комнаты лежит, но к не нель... Мисс Эванс, постойте! — но Поппи опоздала — Лили мало что могло на данный момент остановить.

— Джеймс!... Джеймс, ты слышишь меня? — Эванс присела около его кушетки. Голос Лили ворвался в сознание Поттера сразу, но он не сразу смог сообразить кто говорит.

— Лили, это ты? — глаза были жутко тяжелыми, но парень попытался их открыть, чтобы увидит ее.

— Да, Джеймс, это я. Джемс, прости, прости меня! Это из-за меня все это. Я все знаю. У тебя ведь все вчера началось, да?

— Да... — кашель. Вместе с кашлем из его горла вырывается кровь вместе с лепестками лилий — любимых цветов Эванс. Она до конца не верила что это возможно, но увидев, как белая простынь покрывается очередным кровавым пятном, Лили стало так больно и жалко своего друга. И друга ли? Да, Лили до конца не признавала этого, но ей нравилось, когда Поттер предлагал ей пойти на свидания. Ей нравилось, когда он в очередной раз устроив какой-то розыгрыш вместе с Сириусом. Ей нравился он таким — веселым, жизнерадостным.

— Да. После того как ты сказала фразу "я никогда не буду встречаться с тобой". Мне стало больно и… — дальше Поттер сказать не смог закончить предложение. Слишком больно в груди.

— Ты любил меня, да?

— А ты только что поняла это, Рыжая? — по левой щеке Эванс скатилась слеза. Она сто раз просила не называть её так, но сейчас услышав это прозвище, перед Лили встал образ веселого Джеймса. А не такого.

— Я соврала тебе, Поттер. Я врала себе, когда думала, что ты идиот. Нет, ты прекрасный человек. И ты мне нравился. Ты был моим солнцем.

— А ты была моим небом. Я правильно понял, что ты любишь меня? — этот вопрос застал Эванс врасплох. Любит она его? Да, определенно, да. Но признаться в этом себе самой трудно. Но такова правда.

— Да, Джеймс. Но для того, чтобы понять это, мне пришлось чуть не потерять тебя, — сказала Лили. Правильно говорят — мы начинаем что-то ценить, когда теряем это.

Боль в груди утихла. И дышать стало легче. Голова перестала болеть. И все это будто бы по какому-то волшебному щелчку случилось. Одновременно. Будто бы какое-то проклятие или порча перестали действовать. Только тогда Джеймс смог раскрыть глаза и наконец почувствовать себя хорошо. Заметив, что его девушка, а Поттер не сомневался, что Эван уже его девушка, плачет, он произнес:

— Лил, не плачь. Мне больше не больно. Правда. После твоих слов не больно.

— Прекрати врать, так не бывает!

— Но мне же не больно!

— Джеймс, это было все подстроено? Чтобы я раскаялась перед тобой, да? — Лили посмотрела на него своими пронзительными глазами.

— Что? Нет, конечно же. Я же при тебе кровь извергал! — пошутил Джеймс, но неуместно.

— Придурок!

— Эй, ты пару секунд назад говорила, что я прекрасный человек.

— Безусловно, но над твоим отношением к Северусу надо поработать, — улыбнулась Лили, а Поттер не стал возражать. Ради такой девушки, как Лили можно и потерпеть такого человека, как Снейп. Ради такой девушки, как Лили можно потерпеть все и всех.

* * *

— Привет, Бродяга! — Джеймс пропустил в дом Сириуса.

— И тебе того же, Сохатый! Как там Гарри?

— Буянит. Лили не справляется, но послала меня куда подальше. Говорит, что мешал. А я лишь помочь хотел, — Поттер закатил глаза, но тут же улыбнулся Блеку.

— Как думаешь, Гарри будет играть в квиддич? — спросил его Блек.

— Определенно. В нем же моя кровь, — гордо ответил ему друг.

— И моя тоже, — к своему мужу и другу подошла Лили, но уже Поттер, держа на руках маленького ребёнка.

— Гарри, поприветствуй дядю Сириуса! — сказал Джеймс, обращаясь к Сириусу. Малыш замахал руками и что-то промямлил. Ну ничего — тоже сойдёт.

Вслед за Лили вышел и Ремус — он прибыл домой к Поттерам раньше всех.

— Привет, Сириус, — сказал Люпин.

— Привет, Лунатик! У нас сегодня случайно не полнолуние? — Сириус видимо не мог без своих шуточек. Но все к ним уже привыкли и не обращали на них никакого внимания. Лишь улыбались.

Лили, как настоящая хозяйка, накрыла на стол и усадила гостей. Ужин в кругу друзей и семьи — что может быть лучше?

— Кстати, пока вспомнил, все помнят странную болезнь Джеймса? После который он с Лили начал встречаться? Вот. Я нашёл название болезни и её описание. Это было Ханахаки — болезнь, при которой больной откашливает любимые цветы возлюбленного из-за неразделенной любви. Она возникает лишь у тех, кто искренне влюблен в кого-то. То есть, человек, который влюблен в знаменитость или другую персону, не может заболеть ханахаки. Симптомы: боль в груди, кашель с кровью и лепестками цветов, тошнота, частые головные боли и слабость. Все, что было у Джеймса. Болезнь отступает лишь тогда, когда любовный объект отвечает взаимностью. Иначе больной умирает либо от удушья, либо от того, что цветы высасывают все силы, либо от того, что они прорастают в сердце, останавливая его. Так что Лили спасла Джеймса от смерти, — закончил свой рассказ Люпин.

— Хах, вот это поворот! Сохатый, мы могли тебя лишиться! — засмеялся, почти загавкал Блек.

— Все хорошо, что хорошо кончается. Тем более, что если бы не эта болезнь, я бы не был с Лили, — Поттер нужно посмотрел на свою жену и улыбнулся ей. Все у них будет хорошо. И у маленького Гарри тоже.