Зануда (джен)

— Мама, убери этого зануду из нашей комнаты!

Солнце не выглядывало сегодня из-за туч. Осеннее небо плотно прижалось к земле, почти придавило деревья своими толстыми серыми тучами. Чарли, наверное, мог бы их прогнать. Тучи. У него всегда замечательно получаются фокусы с огнем. Но Чарли нет. Он вот уже полтора месяца назад как уехал в Хогвартс. Теперь они там с Биллом вместе. Отдыхают от этих невозможных детей. Оболтусов.

Два самых настоящих оболтуса сидят сейчас перед ним на кровати. Хорошо, что теперь хоть не надо делить с ними комнату! Чарли и Билл, уезжая, разрешили поселиться у них. И теперь Перси подолгу может сидеть в тишине. Забравшись с ногами на подоконник, он любит дышать на стекло и чертить на нем всякие знаки. Представляя себе, что это древние руны. И из них вот-вот сложится неизведанное заклинание. Билл говорил, им на уроках рассказывали. Некоторые особо одаренные волшебники могут создавать новые заклинания. Доселе неизвестные никому. Эх.

При мысли об особо одаренных волшебниках Перси тяжко вздыхает.

Зануда — острое слово. Как осколок стекла, оно залезло под кожу, и никак его оттуда не достать. Сколько разочарования в этом слове. Зануда. Неправильный, не такой, как нужно. А ведь это именно про него. Хотя он не только зануда. Но еще и трус.

Перси прекрасно помнит, как чувствовал легкие покалывания на кончиках пальцев, нарастающую теплую волну магии. Но ему было страшно. Потому что он помнит жуткие языки пламени, вырвавшиеся с ладоней Чарли. И того мерзкого волосатого паука, в которого по вине Фреда превратился медведь младшего Ронни. Паук присел, а потом быстро-быстро начал перебирать своим невозможным количеством ног. Он, Перси, слишком хорошо помнит и боится семейных чудовищ. И он их не выпустит. Поэтому обычно при таких покалываниях Перси зажмуривается, слушает, как заполошно стучит его сердце. А потом успокаивается. Успокаивается.

Так, ближе к делу. Близнецы. Вот они сейчас сидят перед ним, похожие до ужаса. И как их только мама различает? Глаза хитрые скосили, делают вид, что сейчас заплачут. И вопят как докси. Эх, может, это и не братья никакие, а всего лишь пара не в меру разъевшихся докси? Сейчас придет мама и выведет их на чистую воду!!

Дверь открывается. Входит мама. Конечно же, с Джинни под мышкой. Лохматое, озорное чудо, единственная девочка в семье, как можно оставить ее без присмотра? Она весело сидит на мамином боку и отчаянно болтает ногами в изрядно испачканных колготках.

— Что случилось, мальчики?

Голос у мамы усталый. Она не сердится, но Перси слышит, как ей трудно. Конечно. Раньше ей хоть Чарли помогал. Когда не хулиганил. А теперь Билл и Чарли уехали. Папа на работе. Там ему тоже достается. И он приходит поздно вечером. Очень тихий. Садится на кухне. Пьет горячее какао. Смешно морщит нос и пытается читать газету. Только близнецы ему не дают. Как всегда. И только Перси аккуратно и не надоедливо сидит у него на коленях и заглядывает в печатные страницы. Когда-нибудь, его, Перси, фотография обязательно появится в этой газете. «Подающий надежды одаренный сотрудник Министерства». Эх.

Так, ближе к реальности. Близнецы.

Они как недовыросшие йети скачут на кровати и, перекрикивая друг друга, жалуются на Перси.

— Он нам делать ничего не дает!

— Он… он на нас смотрит! Этим своим ВЗГЛЯДОМ!

— От него все портится!

И хором:

— Убери отсюда этого зануду!

Мама тоже вздыхает. Иногда Перси кажется, что только он один понимает родителей. У него уже у самого разболелась голова от воплей оболтусов.

Но как он может уйти? Особенно теперь, когда он дома за старшего? В памяти еще ярко стоит последняя шутка близнецов: взорвавшиеся мелкими брызгами окна, холодный осенний ветер, мигом заполнивший комнату. И притихший в углу Рон, чьи голубые глаза потемнели от ужаса. Фред и Джордж тогда хотели показать братишке фейерверк. Магия как будто удваивается, умножается на два у этих чудищ. Им стоит лишь раззадориться, и они могут даже не переглядываясь, лишь слегка коснутся друг друга — мизинец к мизинцу, и бах — происходит катастрофа.

Конечно, близнецы утверждают, что они никогда не знают, что произойдет. И они вовсе не собираются ничего ломать, громить и поджигать. Просто… Просто они чувствуют, как что-то щекочет им пятки. И невозможно удержать это внутри, надо дать этому выход — и вот оно вылетает, громко круша все на своем пути. Перси тоже знает, как это бывает. Только у него щекочет не пятки. У него щекочет кончики пальцев, они как будто теплеют и... и… И ничего не происходит.

Нельзя, нельзя выпускать этого необузданного монстра наружу. Кто знает, что он может натворить. Поэтому Перси крепко зажмуривается и дышит. Глубоко. Это Билл учил. Когда нервничаешь, говорит, надо глубоко дышать. Воздух помогает мозгам расслабиться. Вот Перси и дышит. Громко. Глубоко, до самого дна живота, ощущая прохладный спокойный воздух, наполняющий его изнутри. Щекотка заканчивается. Все под контролем, мама!

Мама сегодня как-то особенно печально смотрит на Перси. Все это время она говорила что-то близнецам, но Перси, задумавшись о своей коварной магии, вот жалость, прослушал ее. Мамино лицо хранит следы слов. Как будто они тоже собирались выскочить и на Перси, но она их не пустила. Как Перси свою щекотку. Мама подходит совсем близко. С Джинни на боку у нее это получается немного неуклюже и медленно. Она ласково дует Перси на макушку и заговорщически шепчет на ухо:

— Мне очень нужна на кухне твоя помощь. Пойдешь?

Нет, ну если так ставить вопрос. Только вот как же близнецы-оболтусы?

— Они обещали ничего сегодня не ломать, — как будто услышав Перси, отвечает мама. — А Рона мы с собой заберем. У них там с Джинни есть волшебные кубики…

При упоминании о кубиках Рон мигом вылезает из-под кровати. А на лицах близнецов появляется удивительно РАЗОЧАРОВАННОЕ выражение. Такое бывает всегда, когда мама пресекает очередную каверзу или папа случайно обнаруживает очень хитрый план. Нет, все-таки не зря Перси их караулил.

Мама, уже почти выйдя за дверь, полуобернувшись, глядит прямо в глаза близнецам. Серьезно, как она одна это умеет.

— Мальчики, помните, вы мне обещали…

— Сегодня ничего не ломать, — хором вопят близнецы, болтая пятками в воздухе.

— И не взрывать, — терпеливо добавляет мама, уже собираясь закрыть дверь.

— И не поджигать, — уже без всякого энтузиазма добавляют братья.

При этих словах дверь в их комнату окончательно закрывается, и мама, в окружении Рона и Перси, спускается на кухню. Джинни по-прежнему отчаянно болтает ногами в воздухе и хлопает в ладоши. Она полна предвкушения волшебных кубиков. Картинки на них переливаются светом, а если сложить все правильно — герои оживают и исполняют небольшой танец или песню. Жалко, Перси уже вырос из подобных развлечений. Счастливые эти младшие. Фред и Джордж купаются в своей магии, абсолютно не заботясь о последствиях. А Джинни и Рон… Они еще слишком мелкие. И их прочной броней окружает беззаботное детство.

Перси снова вздыхает. Никому из детей и в голову не приходит караулить свою магию, зубастого, огнедышащего дракона. А вот он, Перси — не может иначе. Потому что прекрасно помнит, хотя ему было всего лишь два с половиной года, как Чарли неожиданно выпустил ОГОНЬ. Они втроем с Биллом разглядывали картинки в книжке, подаренной дядьями. Там были удивительные картинки. Перси помнит огромного ухмыляющегося гоблина и зелено-синего гриндилоу с костлявыми локтями, и, кажется, там был еще единорог, белый и очень спокойный. Его Перси не успел разглядеть как следует, потому что Билл перевернул страницу, и Чарли восхищенно ахнул. На полном развороте, заняв собой аж две страницы, гордо парил коричневатый, сурового вида дракон.

— Ух ты… — потрясенно прошептал Чарли и щелкнул пальцами, из которых как из крана полился огонь.

Книгу спасти не удалось, зато никто из детей не пострадал. Сам Перси не помнит последствий, потом об этом ему со смехом рассказывали старшие братья. Зато он хорошо помнит обжигающий, хищный и очень ГОЛОДНЫЙ ОГОНЬ.

Опять тяжкий вздох, и мама нежно гладит его по голове. Рука у мамы теплая. И пахнет всегда чем-то очень вкусным. Пирогами, сливами, домом и лаской.

Оказывается, Перси срочно понадобился на кухне для сражения с кастрюлей из-под крема. Для шоколадного пудинга. Кто-то должен его выскрести и облизать. Перси понимает, что мама просто отвлекает его от грустных мыслей. И, может быть, немножко награждает за проявленную стойкость и ответственность. Ему правда очень не хочется ее разочаровывать. Но видеть безмятежных Рона и Джинни сейчас действительно нет никаких сил. Поэтому, обняв кастрюлю, Перси тихо выходит во двор.

Хмурое небо того и гляди разразится дождем. А крема не так уж много, чтобы смешивать его с водой. Да и холодный ветер все время норовит залезть за шиворот. Решение приходит молниеносно. Сарай. Однажды Перси там прятался от тетушки Мюриель. Она тогда была в особенно приподнятом настроении. А это означало, что гадостей хватит на всех с лихвой. Перси не хотел смотреть, как вылезают из нее эти гадости, зеленые, склизкие. Как они просачиваются сквозь кожу тетушки, волосы. Даже из носа с ушами выдавливаются, как лечебный крем из тюбика. Только тетушкины гадости вовсе не лечебные. Они жгучие и прилипают надолго. Даже теплым маминым ладоням не сразу удается их отодрать. Поэтому тогда Перси спрятался в сарае и, кстати, неплохо провел там время. Уснул в обнимку с курами. Они полностью разделяли его отношение к тетушке Мюриель. Тем более, что она обычно топала ногами на невинных птиц и кричала:

— Как можно держать этих грязных ЖИВОТНЫХ в одном доме с маленькими детьми? Безобразие! Это же рассадник микробов.

Что такое рассадник, Перси тогда не знал. Но чувствовал, что это что-то очень пакостное. Так же думали и куры, недовольно махавшие крыльями и сердито кудахтавшие на разные голоса.

Так что сарайчик — прекрасное место для поедания крема пополам с печалью.

При появлении Перси куры уважительно отодвигаются в сторонку, оставляя свободное местечко у окна. Они понимают, когда у человека горе — его надо оставить в покое.

Ну, правда ведь, мама же не виновата, что Перси так не подходит к семье. Чарли в шесть запускал струи пламени. Билл то ли в четыре, то ли в пять уже отправлял летать тарелки по комнате. Чарли не признается, что помнит, но мама говорит, что он всегда хлопал в ладоши и кричал что-то одобрительное, когда Билл устраивал полеты посуды. В итоге Билл научился повторять свой фокус с тарелками и пускал их в пляс каждый раз, когда они с Чарли оказывались на кухне вдвоем. Однажды он запустил в полет тарелки с горячим супом. Кажется, в тот раз обошлось без колдомедиков, у мамы всегда под рукой хранятся противоожоговые мази.

Даже Фред и Джордж, эти два оболтуса, кажется, от кончиков волос до самых пяток просто пропитаны магией и хулиганством. Они умеют устраивать неожиданности. В любой момент. А Перси. Что Перси… Обыкновенный, среднестатистический ребенок. Он слышал это жуткое, холодное как железная решетка слово, когда после очередного выброса к Фреду приходила колдомедик. Мама вызвала ее на кухню и там, подальше от посторонних ушей, осторожно спрашивала, у всех ли детей в одинаковом возрасте появляется волшебство. Полная, спокойная тетенька из Мунго попросила уточнений. Мама призналась, что немного переживает из-за Перси.

— Он у вас нормальный, среднестатистический ребенок — спокойно ответила тогда колдомедик. — Радоваться такому надо. Не то что ваши близнецы. Все в рамках правил. Появится еще, у него есть время.

Во рту от шоколада сладко. А на душе — такая горечь. Даже мама уже волнуется, что с Перси что-то не так. А он просто — слишком обычный. Слишком трусливый, чтобы довериться своей магии. Среднестатистический. Что значит — обыкновенный. Зачем он вообще нужен Семье? Может быть, просто уйти из дома? Вряд ли кто заметит. А Фред с Джорджем так и вовсе рады будут. Никто в их чудесной, разнообразной семье не нуждаются в таком иическом ребенке. Зануде.

Горло слипается от сладкого крема. Слипаются и невыплаканные глухие всхлипы. Неудачник. Трус. В груди вдруг неожиданно набухает ком. И взрывается раньше, чем Перси успевает его поймать. В этот раз не хватает времени, даже чтобы зажмуриться. Все слезы невыплаканных обид, вся печаль и отверженность в этом фонтане.

Холодные капли падают Перси за шиворот. Мокрые куры недовольно квохчут и пушат перья. Круглый шар настоящей воды носится под потолком сарая. Мутные, соленые капли набухают, становятся все больше, больше, и прежде, чем Перси успевает испугаться, просачиваются сквозь окно и вылетают во двор. Там совершенно неожиданно они принимают форму птицы. С кривым клювом с горбинкой. И маленьким хохолком на голове. С длинными разного размера перьями на огромных крыльях. Водяная птица летает кругами, поливая сад мелкими прозрачными брызгами. Промокший Перси выскакивает во двор, не в силах оторвать взгляд от своей птицы. Ему теперь ни капельки не грустно, хоть он и дрожит от холода. В водяном прозрачном теперь оперении разноцветными лучами переливается вылезшее вдруг из-за туч солнце.

— Я люблю тебя, сыночек, — шепчет на ухо мама, высушивая одежду незаметным заклинанием.

— Это выглядит впечатляюще, сын, — говорит пришедший сегодня пораньше с работы отец и кладет руку Перси на плечо.

— Ну ты братец, даешь! Надо теперь попробовать колдовать вместе! Чарли опять сделает дракона, а ты своего рыдающего петуха. И они подерутся! — вопят одобрительно близнецы, высунувшись из окна второго этажа.

А Перси все смотрит и смотрит на свою птицу. Сотканную из печалей и слез, пронизанную теперь солнцем. Она взмывает все выше и выше, достигает туч и летит дальше, к чистому солнечному небу за ними. Магия — это не обязательно чудовища.

Перси удовлетворенно вздыхает и осторожно выпускает из рук кастрюлю из-под крема, которую всю дорогу судорожно сжимал в своих объятьях.