Сохрани наши светлые сны (джен)

Луна просыпается в слезах.

Ей опять снилась мама. Луна не помнит, что именно ей снилось, но остро чувствует потерю, заворачивается в одеяло, сжимаясь в комок, утыкается носом в подушку и тихо плачет, чтобы не слышал отец. Через несколько минут она затихает. Не потому, что ощущает облегчение, а скорее от отчаянья.

Луна встает, застилает кровать, тихо напевая любимую песню мамы. На улице серо, туман плотный, и Луна распахивает окно, впуская туман в комнату, вдыхает его полной грудью и улыбается, но в глазах все равно плещется печаль.

За завтраком она говорит отцу:

— Я не хочу в школу. Они называют меня чокнутой.

— Мы должны быть стойкими, — отвечает отец, ковыряя картофельную запеканку с мясом. Он всегда сначала съедает картошку, потом ест салат, точнее выбирает из него помидоры, оставляя Луне огурцы и зелень, а потом уже доедает мясо.

— Мы странные, все так говорят.

— В следующем году поедешь в другую школу. Отличная частная школа. Там тебя никто не будет знать, и никто не будет смотреть косо, — отец встает из-за стола, ножки стула мерзко скребут по полу, и Луна морщится. — Я тебе точно говорю, все будет отлично. Осталось всего две недели, а потом будет лето. Хочешь, поедешь к тете Элизе.

— Я останусь с тобой, — говорит Луна и тоже встает из-за стола. Она едва притронулась к своему завтраку — шоколадным хлопьям с молоком. — Надо быть стойкими, — повторяет она слова отца, целует его в щеку, привстав на цыпочки. И, схватив сумку, выходит во двор.

Школьный автобус приходит через пять минут. Луна садится на самое последнее место, в углу, и прикрывает глаза. Есть простой способ отгородиться от людей, стать невидимой. Чаще всего это срабатывает, но не всегда.

— Эти они ненормальные, а не я, — шепчет Луна себе под нос, глядя, как белобрысый Ричард Бакс дразнит лопоухого Барни Бенкса.

День в школе течет невыносимо долго. На уроках скучно, и Луна, сама не замечая этого, погружается в совсем другой мир. Для нее он не менее, а может более реален, чем миссис Линни, рассказывающая о том, как правильно решать задачу. Луна видит, стоит только прищуриться и сконцентрироваться, как над головой миссис Линни кружатся маленькие зеленовато-синие существа, похожие на стрекоз. Луна думает, что здорово было бы изобрести очки, чтобы легче рассматривать этих… этих… Мозгошмыгов? Она видит, что некоторые из них, легкие и незаметные, кружатся над учениками в классе, залезают им в уши… Понятно теперь, почему большинство из одноклассников ведут себя так, будто у них вместо мозга желе. Нечего на таких, с размягченным мозгом, обижаться.

— Мисс Лавгуд! — окрик миссис Линни заставляет Луну вздрогнуть. — Хватит мечтать! Выходите сюда и решите уравнение тем способом, который мы сейчас обсуждали.

Луна плетется к доске под смешки одноклассников, думая о том, что день сегодня невыносимо долгий.

Отец встречает ее с автобуса, стоя на подъездной дорожке. Луна выходит и пару минут стоит, борясь с рвотными позывами. Новый водитель автобуса, кажется, водить не умеет совсем: пока они кружат по городку, развозя всех детей — дом Лавгудов один из последних, куда заезжает автобус, — Луну укачивает до тошноты.

— Как ты, котенок? — отец обнимает ее за плечи, и Луна слабо улыбается.

— Мне кажется, один из мозгошмыгов пробрался и ко мне в ухо, — говорит она.

— Мозго… кто? — переспрашивает отец.

И Луна, приходя в себя, рассказывает о тех существах, которых видела сегодня в школе. Рассказывает, как они проникают в мозги и вызывают их разжижение.

— Судя по всему, у нас в школе эпидемия, — заключает она, а отец смеется, но не обидно, не так, как другие, а как может смеяться только тот, кто верит.

Они обедают. Солнце стоит высоко, туман рассеялся без следа, воздух пахнет обещанием долгого жаркого лета. В саду, за домом, полным-полно цветов, самых разных. Их сад самый лучший в округе, соседки все умиляются — волшебный, волшебный! Папа на это грустно улыбается и говорит серьезно: «Это дух жены мне помогает». Соседки с притворным пониманием кивают.

— Почему нельзя вернуть человека, если он умер? — спрашивает Луна, пока отец накладывает ей овощное рагу.

— Прости, милая, рагу немного подгорело. Я задумался и упустил.

— Все в порядке, мне нравится такой запах, будто с костра, да?

Отец кивает и садится напротив.

— Так почему?

— Мне кажется, это вполне очевидно. Тело — такая ненадежная штука. А без тела…

— Но есть же душа? Почему бы ее не переселить в другое тело?

— В какое?

— Да, сложно, — Луна вздыхает. — Иногда мне кажется, что мама рядом и хочет что-то мне сказать. Я часто вижу ее во сне. И сегодня вот… — она ковыряет рагу, смотрит в тарелку. — Просыпаюсь и не могу вспомнить. Это так… противно, как пенка на молоке.

— Небанальное сравнение, — папа берет ее за руку, легонько пожимает. — Мне тоже очень плохо без мамы, и иногда мне тоже кажется, что она где-то рядом. Особенно в саду.

— Поскорей бы лето, — говорит Луна, глядя за окно. Ей всего одиннадцать, она верит в то, что все возможно, просто чего-то она еще не умеет.

После обеда она идет в сад, захватив с собой коробку, которую собственноручно разрисовала несколько недель назад, валяясь дома с ангиной. По бокам кресты и странные знаки (руны, объясняет Луна отцу), там, где была этикетка, теперь красуется странное существо с головой льва и с телом змеи, с другой стороны коробки — дракон, расправивший крылья.

— Листья драконьего цветка, — шепчет Луна, идя по тропинке сада, и срывает лист бузины, — а еще крылья умершей бабочки, обязательно голубые — трудно найти, но без них никак. И соцветие солнечного цветка, как без него? — одуванчики летят в коробку. — Жидкий лед, чтобы сохранить полученное. Три самых красивых опавших лепестка алой розы, я видела под кустом рядом с оградой… Золотая пыльца, ровно тридцать три крупинки, а еще перышко, оброненное взлетающей птицей, и это далеко не все... — Луна вздыхает и отирает сухой лоб. — Придется постараться…

И она старается, складывая все, что находит, в коробку. К полнолунию через несколько недель все готово. С кухни стащен старый-престарый котелок, когда-то купленный папой в антикварной лавке и забытый навсегда в недрах кухонного шкафа. Луна не спит, слушает трели птиц за окном, ждет, пока стемнеет и на небо выйдет полная, желтая, как масло, луна. Она вытаскивает котелок на улицу, разводит под ним маленький костерок.

— Первым делом — жидкий лед, — Луна вливает в котелок воду, взятую в ручье. Ждет, пока она закипит, и один за одним опускает все нужные ингредиенты. Она помешивает большой ложкой свое зелье то в одну, то в другую сторону.

— Можно я посижу с тобой? — шагов отца она не слышала и теперь вздрагивает и несколько мгновений растерянно смотрит то на него, то на свой котелок. — Я тоже скучаю по маме, — добавляет отец и садится рядом с дочерью. — Помощь нужна? — он устраивается поудобнее, опираясь спиной о камень.

— Нет, сиди тихо, если я все сделала правильно, мама придет… — Луна берет прихваченное вместе с котлом полотенце и аккуратно выливает свое зелье прямо на тропинку. — Это зелье призыва душ, — поясняет она.

— Я понимаю.

Она садится рядом с отцом, но так, чтобы между ними было пространство.

— Закрой глаза, — требует она. — И дыши потише. Души — существа нежные. Я чувствую, что мама сейчас придет, а ты?

— И я, — отвечает он ей шепотом.

И оба чувствуют, как теплые руки обнимают их за плечи, чувствуют легкое дыхание, слышат смех, что едва громче ветра. Они сидят так долго-долго, не шевелясь и не говоря.

— Все. Мама ушла, — наконец произносит Луна и встает, отряхивает пижамные брючки и вздыхает. — Что она сказала тебе? Я слышала, вы о чем-то шептались.

— Она велела беречь тебя, — отец сидит, обхватив колени руками и так и не открывая глаза.

— Надо же, а мне — беречь тебя. Мама всегда думает в первую очередь о других! А еще она мне сказала, что все будет очень и очень хорошо. И что теперь я буду помнить сны. Теперь я знаю, как их сохранить в памяти. Кстати, сны — это не совсем сны. Я, когда вырасту, смогу тебе объяснить, в общем, общаться так тоже вполне ничего… Но лучше бы она была рядом всегда, — голос срывается, Луна втягивает в себя воздух и косо смотрит на отца. Мама велела беречь его, а значит, хватит раскисать и плакать. Теперь она знает, что смерть это не конец. Никогда не конец, просто надо жить, заботиться о папе, верить в лучшее и следить, чтобы мозгошмыги не подлетали близко. Это, конечно, не так-то просто, но она справится. Ведь мама рядом, и всегда будет рядом. Всегда.