Мысли на уроке зельеварения (гет)

Ты меня не замечаешь или не хочешь замечать. Почему? Да просто считаешь себя не достойным внимания, а значит, зачем замечать мои взгляды, мимолетно брошенные улыбки, слишком сильно смятые края пергамента, когда я, в очередной раз выводя пером строчки, волнуюсь, что их прочтешь ты… Но ты не замечаешь…

Знаешь, я иногда, ну ладно, почти постоянно, мечтаю… о тебе… нас… Глупости, конечно. Вот и мечты у меня глупые. Представляешь, словно как-нибудь, когда я буду сидеть на берегу Хогвартского озера, ты не пройдешь мимо, а сядешь рядом. И мы вместе будем смотреть на переливы солнечных бликов. Ты помолчишь, а потом, не глядя на меня, будто случайно коснешься ладонью моей руки и скажешь спасибо. Я спрошу «за что?», а ты лишь слегка улыбнешься, лишь самыми уголками губ. И никакие, ты слышишь, никакие, как ты любишь говорить, пустоголовые гриффиндорцы нам не помешают. В этот раз Рон не будет летать вокруг меня на метле, а я, прячась за книжкой, делать вид, что читаю. И тогда ты спокойно сможешь подойти ко мне. Гарри не прибежит с очередным нерешенным домашним заданием, умоляя помочь, и у нас будет время помолчать.

Ну вот, я опять не услышала, что ты сказал, механически выводя ранее заученные строчки, а Рон снова заглядывает в мою тетрадь, не успев записать лекцию. Рон, добрый Рон.

Ты всегда смотришь на него с такой ненавистью, когда я рядом, и это дарит надежду. Очередную пустую надежду… а вдруг действительно, гуляя по Хогсмиду, я зайду в книжную лавку и встречу тебя. А ты на мой очередной вопрос не скривишь презрительно губы, а предложишь почитать интересную книгу. Надежда… надежда, которую ты безжалостно топчешь одним лишь безучастным взглядом, презрительной ухмылкой, отчужденностью.

Я так хочу быть особенной, особенной для тебя…

Я тешу себя иллюзиями, что за твоей холодностью скрывается пылкое сердце, что твоя ненависть лишь прорывающаяся наружу ревность, а свои чувства ты скрываешь из-за преподавательской этики. Наивная… Глупая, глупая мисс Грейнджер. Рисую себе прекрасные миры и сама же понимаю нелепость созданной реальности. А может, наши пути пересекутся после школы? Как знать…

Ты вновь задал вопрос, а класс молчит. И я тяну руку, снова, из года в год, смотрю на тебя и жду, когда ты меня заметишь. Ну вот я опять немного привстала, и нитяной узелок на школьной мантии зацепился за угол стула, да так сильно, что появилась дырка, а треск шва в звенящей тишине класса как набат.

— Что, мисс Грейнджер, так хочется ответить, что уже рвете на себе одежду? Смею вас уверить, на меня это не действует.

Сказано холодно, жестоко… Злой! Как же я тебя ненавижу в этот момент. Но сама же знаю, что уже к обеду прощу и эту обиду. Зачем ты меня обижаешь?! Я уверена, мы обижаем других, если нам самим больно, и некому утешить. Ведь ты одинок, я знаю, и очень, очень проницателен, так почему же не замечаешь меня? Ведь тех, кто нас любит, обидеть легче всего. Они… я беззащитна перед тобой со своей любовью. Хотя… какая к черту любовь, наверно, я тебя абсолютно не знаю и просто идеализирую. Сужу сквозь призму собственных ощущений, а ты другой: злой, бессердечный, жестокий. Наверно, ненавидеть тебя было бы проще, но зачем мне другая сторона медали? Я все равно буду думать о тебе, строить планы мести и лелеять злобу, которая лишь изничтожит меня, иссушит душу, выжжет дотла все светлое и доброе. Да и не могу я тебя не любить… И снова это слово — любовь…

А я уже давно покраснела от стыда и стиснула зубы, только бы не разреветься перед тобой. Сжимаю пальцами край стола и упрямо смотрю в пол.

— Сядьте, вас никто не спрашивал и не поднимал с места. Я не приветствую ваше желание в очередной раз блеснуть чужими мыслями. Хотя, если нет своих, что ж с вас взять?

Черт, все-таки слезы потекли по щекам. Вот он, твой любимый, Гермиона, наслаждайся нежностью речей, красотой фраз, возвышенностью комплиментов!

Я сажусь со все так же опущенной головой и не вижу твоего лица, наверно, с торжествующей усмешкой. Слезы падают на мантию, оставляя темные следы. Я не вижу, но чувствую, что Рон кипятится. Просто протягиваю руку и накрываю его ладонь своей, кажется, он понимает намек и успокаивается. Я не хочу терять баллы.

Наверно, это моя судьба — влюбляться в своих преподавателей. Надеюсь, после школы это пройдет…

Надеюсь и не хочу. Нет, я не мазохистка и хочу взаимной любви, но совсем отказаться никогда не смогу. Зачем жить без любви? Без радости, наполняющей сердце каждое утро, когда я вижу тебя за преподавательским столом живым и здоровым. И как смешно ты хмуришься на овсянку, словно, будь у тебя возможность снять с нее баллы, то ты не преминул бы этим воспользоваться. Так и слышу: двадцать баллов с овсянки за ваш пресный вид.

Я варю зелье, а на лице улыбка, когда я вспоминаю, как сегодня на завтраке ты, случайно пролив несколько капель кофе на скатерть, незаметно подвинул вазу с фруктами, пытаясь скрыть свой нечаянный промах, ну совсем как ребенок, не желающий быть уличенным в мелкой оплошности.

Зелье готово, а ты давно вернулся за свой стол, изредка наблюдая за процессом приготовления поверх книги, одним лишь взглядом восстанавливая дисциплину. Мне очень хочется узнать, о чем ты думаешь. Но я не ментальный маг, а если бы и была, что толку, ведь даже Волдеморт не мог пробиться сквозь твою защиту. Может быть, когда-нибудь ты мне сам все расскажешь. Мы будем вдвоем лежать на кровати, ты меня обнимешь, а потом, наклонившись, прикоснешься губами к моему животу, в котором будет расти наш ребенок. Ребенок… боже, Гермиона, какой ребенок? Ты сама еще не выросла! Усмехаюсь собственным мыслям…

Вот уже колокол возвестил конец урока. Сдавайте ваши образцы с зельями, слово в слово из урока в урок. И не надоедает тебе это повторять?

Иду к твоему столу, и меня слегка потряхивает. Ну зачем же так язвительно улыбаться, целенаправленно глядя на мою дыру на мантии? Дурак!

Урок подошел к концу, а ничего не изменилось. Я ухожу, а ты остаешься здесь. Гарри и Рон уже зовут, и я, торопливо собрав учебники, ухожу, не обернувшись. А зачем оборачиваться? Чтобы вновь столкнуться с твоим ледяным взглядом, провалиться в черноту и застыть на месте, пытаясь отыскать в ней искорки тепла и света? Может, чтобы опять услышать язвительный комментарий об отсутствии способностей?

И я ухожу, не оборачиваясь, потому что ты все равно меня не замечаешь, а скорее всего, просто не хочешь замечать. Так и буду жить в плену своих иллюзий, ведь тогда у меня остается надежда, что ты смотришь мне вслед...