Подарок (гет)

А прогнать меня ты уже не сумеешь. Беречь твой сон буду я.

М. Булгаков «Мастер и Маргарита»

Ведьм казнили незадолго до Рождества.

Снег припорошил спутанные волосы и поникшие плечи, шнуровка на чёрных ботинках сковалась мёртвою хваткою льда. Позабыв о трёх несчастных, жители Уэстфилда готовились к праздникам, выпекая для детишек фруктовые кексы и имбирное печенье и рассказывая им на ночь истории о волхвах, Иисусе и Вифлеемской звезде. «Не убий» — гласила одна из десяти заповедей учения, именем которого три молодые женщины были приговорены к повешенью. «Не убий» — шептал ветер, шелестя шерстяными юбками, раскачивая безвольно повисшие тела вперёд-назад. «Не убий» — каждый раз непроизвольно молился про себя доктор Джордан Свон, принимаясь за очередную рискованную операцию.

Здесь доктору делать было нечего — ни одно тело, пробывшее мёртвым в течение двадцати четырёх часов, не сможет стать живым даже в руках самого опытного светила медицины. Всё, что в его власти — лишь помолиться за упокой их душ и изучить посмертные секреты их тел, надеясь, что полученные знания помогут в будущем спасти чью-то жизнь. Доктору Свону уже приходилось делать вскрытие обвинённых в колдовстве женщин, поэтому он отлично знал, что ни раздвоенных языков, ни ядовитый слюны в их распоряжении не было, и что изнутри «служительницы дьявола» выглядят точь-в-точь как добропорядочные прихожанки, посещающие церковь каждое воскресенье. А потому он без всякого суеверного страха обрубил пеньковые верёвки, сгрузил тела в небольшую тележку и под покровом ночи, опасливо озираясь на уснувший благочестивым сном праведника городок, вывез покойниц в небольшой домишко на опушке леса, где никто бы не смог помешать ему осуществить задуманное.

* * *

Самую молодую доктор Свон решил оставить напоследок. Её нельзя было назвать красавицей — слишком высокий лоб, нос с горбинкой, излишне выпяченный подбородок — но даже смерть и сломанная шея не смогли уничтожить неуловимого очарования молодости на её лице. Джордану не хотелось браться за скальпель, сама мысль о хирургическом вмешательстве вдруг показалась ему кощунственной.

— Боже мой, ты ведь делал это уже не раз и с людьми гораздо моложе её, — пробормотал доктор, вытирая платком покрывшийся испариной лоб. Это было правдой — ещё до того, как ему пришлось бежать из города, не разделявшего его любви к хирургии, он тайком проводил аутопсию пациентов, которых не успел или не смог спасти. Были среди них и дети. Именно из-за ребёнка — пятилетнего Бобби Бёрджеса — он лишился дома и клиентуры, и чуть было не лишился жизни, когда мать мальчика, увидев зависший над посиневшим тельцем скальпель, чуть не огрела его по голове кочергой. Но из-за трёх ведьм, не имевших ни родных, ни близких, шума никто поднимать не будет. Наверняка, увидев срезанные верёвки, горожане решат, что их тела вместе с душами утащил к себе в преисподнюю дьявол. Так почему же инструмент в его руке так непривычно дрожит?

Это доктор Свон понял, уже сделав первый надрез. Ведьма резко дёрнулась и открыла глаза.

* * *

Джордан не задавал вопросов. Он был доктором, а не священником. Женщина в его доме, шея которой ещё недавно была безнадёжно и непоправимо сломана, теперь стала вполне себе живой, а значит, он должен позаботиться о том, чтобы она оставалась такой как можно дольше. Горячий суп и крепкий спокойный сон — вот и всё, что он мог ей посоветовать при таком необычном случае, но и этого было достаточно. Её тело чудесным образом восстанавливалось и излечивалось само.

— Сколько ещё до Рождества? — спросила она после двух дней молчания осипшим голосом.

Доктор сказал.

— Хорошо, — ведьма кивнула и расслабилась. — Значит, сегодня Йоль — самая долгая ночь в году. Если я переживу её, — губы её изогнулись в слабой усмешке. — Всё останется позади.

Джордан хотел было сказать, что угрозы её жизни больше нет, но слова застряли у него в горле. Она воскресла прямо под его скальпелем — откуда ему было вообще знать, кто и что она такое? Да и о Йоле он знал совсем немного — лишь старые байки о Дикой охоте, что уносит с собой нечестивые души, но и этого было достаточно, чтобы по телу прошла дрожь.

Когда на Уэстфилд опустилась ночь, дремавшая ведьма вдруг застонала нечеловеческим голосом, изогнулась неестественной дугой на постели и хрипло крикнула что-то в темноту.

— Кошмар приснился? — подскочил к ней Джордан и тут же отпрянул. Острые зубы клацнули в миллиметре от его рукава, ногти оцарапали щёку. — Изыди! Изыди! — закричал доктор, позабыв и проклятия, и слова молитв. Крестясь и пятясь, он случайно перевернул стол — кувшин с водой рухнул вниз, разбившись на множество острых осколков. Сундучок с лекарствами опасно задрожал, когда ведьма облокотилась на него, сползая с кровати.

— Помоги мне, доктор, — прошептала она уже вполне по-человечески. Глаза горели красным, из прокушенной губы сочились капельки крови. — Помоги…

Главная заповедь врачей гласит «не навреди», но сейчас Джордану было не до сострадания к ближнему. Вооружившись одним из черепков, он осторожно отступал к выходу. Возможно, ему удастся ранить и тем самым задержать её. До города совсем недалеко, бегом он преодолеет расстояние за пять минут, а там уж позовёт на помощь.

Она нагнала его уже у самой двери. Прыгнула, обхватив коленями талию, провела носом по его шее, впилась в губы.

— Всё будет хорошо, — почти нежно прошептала она, скользя горячей ладошкой вниз по его животу. — Расслабься…

И мир поплыл перед глазами.

* * *

Когда Джордан проснулся, уже рассвело. Тело словно бы налили свинцом, острые края черепков от разбитого кувшина вгрызались в спину, а по воздуху плыл горьковатый травяной запах — видимо, они всё-таки разбили пару пузырьков с лекарствами минувшей ночью. Ведьма мирно спала, свернувшись калачиком и положив голову ему на плечо, полная сил и здоровья. О себе Джордан сказать того же не мог — в груди клокотало, к горлу подступал кашель, а голова гудела, словно во время похмелья.

— Горячий суп и крепкий сон, — промурлыкала ведьма, целуя его в щёку с отросшей щетиной. Джордан не стал сопротивляться.

«Суккуб, — думал он, глядя, как она хлопочет над ним, нежно воркуя, словно заботливая жена. — Они всё-таки существуют. И теперь она будет черпать силы со мною в постели, пока не выпьет всего до конца. И на кой чёрт мне эти ведьмы вообще понадобились?».

Словно бы не замечая его недовольства, ведьма что-то напевала, замешивая суп в котелке. Глаза её, цвета янтаря, довольно светились.

— Как тебя зовут? — задыхаясь, пропыхтел Джордан.

— Сара, — она улыбнулась, обнажив острые белые зубки. — Не трать зря силы на болтовню, они тебе ещё понадобятся.

Это была правдой — она пришла к нему в постель и в эту ночь, и в следующую. Опустошённый и обессиленный, Джордан сразу же проваливался в лихорадочный, беспокойный сон, чувствуя, как вместе с семенем выходят из него жизненные силы.

— С Рождеством, милый, — прошептала ему на ухо после очередного изматывающего слияния Сара. Доктор к этому времени уже не различал дни. — Ты помог мне выжить, и за это у меня есть для тебя рождественский подарок. Сначала будет немного больно, но больше смерть не причинит тебе вреда.

В руке её сверкнул серебром скальпель. Джордан слабо дёрнулся в знак протеста и закрыл глаза.

* * *

В Массачусетской больнице общего профиля никто не любил дежурить на Рождество. Кроме, разве что, доктора Джордана Свона.

— Через год будет то же самое, — хмыкал он в ответ на якобы сочувствующие слова коллег. Когда живёшь на свете уже более трёхсот лет, постепенно перестаёшь радоваться праздникам и прочим милым мелочам, скрашивающим человеческое существование.

К аутопсии и хирургии в целом теперь относились без суеверного страха — не то, что в его время. Появились новые методы лечения и более действенные лекарства. Доктор Свон с его знаниями и убеждениями перестал быть белой вороной в обществе, и даже имел бы все шансы прославиться, обладай он обычной для каждого человека способностью стареть.

Подарок стал его проклятием. Подобно Саре, жизненную силу он теперь мог черпать в чужих постелях, что свело на нет его попытку обзавестись женой. Кроме того, оказалось, что и отцом он стать больше не способен — семя инкуба не могло надолго удержаться в человеческом чреве, что бы ни говорил на этот счёт священник. Но больше всего остального Джордана мучило беспросветное одиночество, невозможность открыть кому-нибудь свою тайну. Даже больше того факта, что ночь с ним могла убить его партнёршу, стоило доктору потерять над собой контроль и выпить жизненные силы своей жертвы целиком, до самого дна. Ведь теперь он точно знал: смерть — далеко не самая страшная штука, а «не навреди» иногда значит и то, что надо дать пациенту спокойно отойти в мир иной.

Не раз думал он о том, что попадись Сара вновь в его руки, он бы отплатил ей за Рождественский подарок сполна.

Звук сирены на улице возвестил о прибытии скорой.

— Девушка, двадцать лет, — бодро отрапортовала медсестра. — Попала в аварию. Двое парней, что были с ней в машине — всмятку, а эта живая. Видимо, уже успели принять на грудь в честь праздника, — добавила она неодобрительно.

Ещё не видя лица пациентки, Джордан подумал, что алкоголь тут не причём. Даже авария не причём — парней сгубила обычная похоть, а улетевшая на обледеневшей дороге в кювет машина — не более чем прикрытие.

— Спасибо, Меделин, — кивнул доктор Свон медсестре. Нога Сары в чёрном ботинке на шнуровке чуть дёрнулась.

— Это ты, доктор? — прошептала она, когда они остались наедине. Джордан представил, как в этот самый момент срастаются кости под её кожей. Йоль, самая длинная, тёмная и наполненная энергией ночь в году уже позади, и Сара наверняка нашла, кем полакомиться на праздничном ужине. На полное восстановление ей хватит и пары часов, а если вдруг в её палату забредёт молодой санитар…

— С Рождеством, милая, — ласково ответил Джордан, наклоняясь к её уху и скользя ладонью по груди. Триста лет назад, в то Рождественское утро, она сказала, что сделала это с ним, потому что полюбила с первого взгляда. Сказала, что теперь они всегда будут вместе, связаны друг с другом, хочет он того или нет. Смогла ли она за это время понять, что любовь не терпит насилия? Триста лет — большой срок…

А ещё триста лет достаточный срок, чтобы выяснить, что уничтожить можно даже суккуба. Жители Уэстфилда не зря популярному в средневековье сожжению предпочли повешенье. Лишь с верёвкой не угадали.

— У меня для тебя подарок…

Крапива блокирует процесс регенерации; серебро, сталь и прочие металлы ему только способствуют. На этот раз он точно знал, что делать. Шея Сары звонко щёлкнула в его руках.

— Завтра придёт Рождество, и мир обновится. В нём больше не будет места для таких как мы, — задумчиво произнёс Джордан, глядя на танец снежинок за окном.

Безнадёжно и непоправимо мёртвая Сара не ответила, но краешек её губ насмешливо изогнулся.