После дождя (джен)

В саванне наконец пошли дожди, а за ними вернулись и стада — зебры, антилопы — все они шли на старые места, с которых приходилось откочевывать всякий раз, когда наступала засуха. Сезон дождей, несмотря на все пропитавшую воду и море грязи, в которую с первыми струями дождя превращалась пыль — а было ее много, обещал возвращение сытных дней. Траву — антилопам, мясо — львам и другим хищникам, остатки — гиенам и грифам — вездесущим падальшикам.

Маленький прайд, о котором наша история, состоял всего из шести львов — крупного самца, несмотря на молодость, уже украшенного парой здоровых шрамов от своего предшественника, двух взрослых львиц — сестер, одна из которых через пару месяцев должна будет принести потомство, а другая пока воспитывала троих детей, хотя внешне двухгодовалых молодых львов довольно сложно воспринимать в качестве детишек. Тем не менее, пока еще они оставались именно ими. Это львицы взрослеют раньше и уже после двух лет более-менее умеют охотиться, еще не созрев для, так сказать, «личной жизни».

Правда, у этих львят жизнь сложилась несколько иначе — охотиться они уже начали, хотя до умений матери им было еще очень далеко. Начали потому, что голод — не тетка. Собственно, именно поэтому месяц назад новый вожак не расправился с ними, хотя убивают пришлые львы обычно только маленьких львят, которые еще питаются молоком. И все из-за того, чтобы оставить свои гены потомкам: чем быстрей львица перестает кормить, тем быстрей она будет готова к новому спариванию. Кстати, беременные львицы при смене вожака тоже вынуждены уйти из прайда — им придется выживать и воспитывать потомство в одиночку.

Чаще всего молодые самцы, подросшие, но еще не половозрелые, особой агрессии не подвергаются, по крайней мере, убивать их никто не собирается, но и близко их обычно не подпускают, поэтому они чаще всего покидают прайд и отправляются в странствия.

Так что это действительно редкостный случай. Возможно, потому, что именно тогда львятам впервые, с помощью матери, конечно, но удалось поймать подранка антилопы-канны — врага серьезного и опасного. А это было мясо — много мяса... И новый вожак, выгнав старого и расправившись с прихлебателями, наелся до отвала и проявил снисхождение. К тому же, он был ранен, и не факт, что львица — мать детенышей — не могла бы с ним справиться, напади он на них.

Львы практически не охотятся — это известно всем. Их роль другая — охранять охотничьи угодья прайда. Как в рыцарских романах, доля мужчины — война. И эта война беспощадна... Эти три львенка пока еще не достигли половозрелости, так что легко смирились с властью нового вожака, куда больше им повезло, что вожак смирился с ними. Но у них осталось не так и много времени — природа возьмет свое. Если они созреют позже — к четырем-пяти годам, то успеют набраться и сил, и опыта, чтобы выжить и основать или отбить свой собственный прайд. Если раньше — то в запасе у них всего полтора года. Возмужать толком не успеют.

Но все равно природа заставит их объявить войну вожаку, несмотря на то, что выиграть ее нереально. Они или погибнут, или уйдут, раненые и ослабленные, потому что уходить добровольно тоже "дураков нет". В прайде безопаснее, но не тогда, когда начинается раздел власти.

Хотя и сам вожак "царствует" в прайде не так и долго — по наблюдениям, всего от двух до четырех лет — потом его сменит другой. Этому придется уйти — странствовать или искать новый прайд и сражаться за него.

Но выжить в одиночку тоже непросто, почти невозможно… Этим троим, если они останутся дружны, может быть полегче — львиная молодежь, такие вот "юноши", часто сбиваются в небольшие группы, хотя, как правило, ненадолго. Так что наверняка и этой троице, когда они созреют, придется сделать то же самое — их вожак еще молод и силен. А мать... она отдаляется с каждым месяцем, а как только снова забеременеет, то подросшие сыновья мгновенно станут чужими. И она будет права: "старшие братья", будучи даже не очень голодными, в состоянии закусить ее малышами... Ну и отец малышей — вожак прайда — тоже несет опасность, хотя и меньшую.

Правда, именно вожак склонен делиться едой со львятами — в отличие от самок, те ничем не рискуют, если начнут поедать тушу вместе с самцом. Хотя в остальное время самцы к своим потомкам относятся по-разному: могут поиграть, а могут и прогнать.

Львы общаются между собой, и весьма разнообразно. Во время охоты или перед ней чаще задействуют "язык тела" — движения у них очень выразительные. Во время отдыха — трутся друг о друга головой, облизывают морду, шею, практически всегда взаимно — считается, что это направлено на получение обоюдного удовольствия, что тоже скрепляет прайд.

Когда член прайда, некоторое время отсутствовавший, возвращается, в ритуале встречи, кроме обнюхивания, трутся носом о голову или шею, что является своеобразным знаком приветствия. Интересно, что в этом случае самцы чаще трутся о других самцов, а детеныши — о самок, являющихся их матерями.

Кроме большого количества поз, у львов весьма богатая мимика. Ну и, конечно, голосовое общение — спектр издаваемых львами звуков воистину удивителен, и это отнюдь не только рычание.

Конечно, как и все кошачьи, львы могут мурлыкать и шипеть, а еще — кашлять, гавкать и реветь.

Ревут львы обычно ночью, очень характерно, начиная с нескольких глубоких звуков и заканчивая сильными, да так, что звуки разносятся на расстояние до восьми километров. Рев представляет собой особое действие — он служит сигналом как для членов прайда, так и для других львов. В какой-то мере это — метка территории — львы прекрасно узнают друг друга по голосу. Это частенько позволяет избегать столкновений, в том числе во время охоты. Когда пищи мало, это много значит — ведь лучше остаться голодным, но живым.

Кстати, выжить в засуху прайду удалось именно благодаря новому вожаку: когда сестры поймали газель-доркас, желающих отведать их добычи оказалось слишком много: стая из полутора десятков голодных гиен осмелела от голода настолько, чтобы объявить войну двум львицам и их повелителю. Старый лев не выдержал... Оказавшийся поблизости одинокий молодой самец смог угомонить агрессоров, хотя и сам оказался потрепан — мощные челюсти гиены отлично дробят даже самые крупные кости. К счастью, без этого обошлось — после того, как он, рыча, лапами раскидал самых боевитых, оставшиеся целыми сбежали, а покалеченные и раненые, пока львы доедали добычу, как могли, уползли. Им в этом мире оставалось пребывать недолго.

Газели-доркас, не нуждающиеся в ежедневном водопое, легче других переносящие засуху, были надеждой прайда на выживание. Как и обе львицы — молодые и сильные, всего на год старше их нового вожака.

Каково же им всем, с опавшими от голода животами, смотреть на идущее мимо стадо! Но опыт велел затаиться и ждать. Ждать, пока не появится захромавшая, немного отставшая, просто зазевавшаяся особь.

* * *

Как троим двухлетним львам удалось загнать взрослого гну, сложно объяснить иначе чем чудом. Или тем, что они даже сумели его повалить на землю, но крупный самец антилопы, несмотря на то, что был измотан, продолжал сопротивляться — и ничего сделать ему они не могли. Только два мощных удара лапой старшей львицы — матери этой троицы — прервали его жизнь.

Пыль медленно оседала на шкурах, а львята-подростки никак не могли разобраться, что же делать с такой шикарной добычей — шкура гну оказалась не по их еще полудетским зубам. Они перекатывали тело, пытаясь укусить то тут, то там. Взрослые львы не вмешивались — самец был еще довольно далеко и неторопливо шел в их сторону, словно не сомневался, что выбор лучшего куска принадлежит ему. Львицы же выжидали — старшая рыкнула на младшую, когда та хотела заняться добычей. Если львята могут загнать гну, то должны научиться и всему остальному. Конечно, вряд ли львица-мать могла корить себя за недавнее вмешательство, но мы не знаем досконально, как работает инстинкт, заставляющий хищников обучать своих детенышей. Однако наблюдать за его проявлениями всегда очень интересно.

Наконец один из детенышей добрался до самого нежного места — до паха, и его укус вспорол часть шкуры. Голодные львята тут образовали кучу-малу, которую буквально одним движением разметал пришедший самец — он в пару прыжков преодолел расстояние, разделявшее его и добычу. Очень часто львята в таких случаях получали увечья, но наши уже достаточно большие и крепкие — получив пару царапин, они отошли, огрызаясь, но один рык главы прайда моментально призвал их к порядку.

После того, как наелся лев, к добыче подошли львицы — беременная получила свою долю первой, хотя эти самки друг с другом не конкурировали и даже не рычали друг на дружку — мяса пока более чем достаточно. Хватило его и львятам, которые уже не ждали, подлезая под брюхо то матери, то тетке, урывая кусочки, получая затрещины от обеих, но перемазанные кровью морды оставались совершенно довольными. Можно считать, оплеухи взрослые львицы им раздавали исключительно для вида. Большая удача — хватило всем, чтобы наконец, впервые за долгие дни наесться досыта, и еще немного осталось.

Одна из львиц легла отдыхать возле туши, к которой, пока она рядом, не посмеет приблизиться никто, кроме членов прайда. Труднее будет с грифами — те, пользуясь умением летать, частенько грабят львов, и отгонять их — весьма неблагодарное дело.

Гиены могут появиться ближе к ночи. Но через несколько часов львы либо доедят свою добычу, либо припрячут получше и улягутся вокруг — пройти между спящими львами не решится никто. Сон этих хищников достаточно чуток.

Что будет дальше с львицами, с молодыми львами, с вожаком, как изменится жизнь прайда после рождения новых детенышей — можно только гадать. Вполне возможно, нашей троице придется покинуть прайд, способный прокормить не всех. Но... Снова о жесткую траву саванны шуршит дождь, смывая следы трагедии для гну и долгожданного пиршества для львов. Историю смерти и выживания, на которой всегда держалась дикая жизнь, и не только дикая, держится сейчас и будет держаться, пока идут дожди, растет трава и продолжает действовать круговорот веществ — основа жизни на нашей планете.