Легенда о вороне (гет)

Зима в том году выдалась морозная. Снежная. Дети на улице громко кричали, катаясь на санках и устраивая баталии. Дверь в одном из домов скрипнула, пропуская внутрь злую змейку ледяного воздуха и мальчишку лет шести, раскрасневшегося, мокрого, со сбитой набок шапкой.

— Деда! — громко крикнул он. — Я вернулся! — и, раздеваясь на ходу, потопал вглубь дома.

В комнате ярко горел камин, пахло пирогами, а в кресле дремала сморщенная фигура старика. От детского голоса она открыла добрые и лукавые глаза.

— Нагулялся, соколик? — хриплым и чуть дребезжащим голосом спросил дед.

Мальчик активно закивал.

— Мы с ребятами катались с горы, а я перевернулся и прямо в снег бух! — ребенок всплеснул руками, изображая падение. — А потом они смеялись, особенно Ник, а я его снежком в голову. А потом он — мне. Но я попал, а он не попал, а попал в Криса, а Крис...

Старик, улыбаясь в густую бороду, кивал в такт словам внука.

— А ещё мы видели воронов. Они такие умные, деда! Они орехи кидали под копыта лошадей, а потом ели. А взгляд у них такой человеческий. Почему?

— О, это долгая история, — протянул старик.

— Расскажи! — с готовностью отозвался мальчик.

— Хорошо, — и голос деда наполнился неведомой силой сказателя. — Тогда тоже была зима. Шел снег...

* * *

Шел снег, белый и чистый, плавно кружился в воздухе и обнимал землю пушистым одеялом. Ирэн сидела на широком подоконнике и завороженно смотрела на парк. Ей казалось, она слышит, как снежинки с хрустальным звоном опускаются вниз, касаются крыш, деревьев, земли.

Открылась тяжёлая дубовая дверь, зашуршал подол платья.

— Госпожа, вы ещё не одеты, — ахнула тучная служанка.

— Ах, милая Фрида, — с улыбкой обернулась Ирэн, — ты только посмотри, какая красота! — она обвела рукой заснеженный сад.

— Снег и снег, каждый год одинаковый. Позвольте, я вам помогу одеться.

Ирэн со вздохом встала.

— Сегодня важный день, а у вас одни глупости на уме, — ворчала Фрида.

Ирэн не стала спорить — знала, что служанке ее не понять. Но всё-таки подумала: "Снег каждый раз разный".

* * *

Герцог Уильям О'Нест совсем не был в восторге от того, что ему пришлось ехать так далеко по заснеженным дорогам на дебютный бал принцессы. Это, безусловно, важное событие, по мнению Уильяма, прекрасно обошлось бы и без его присутствия. Как назло, отец сломал ногу и не смог составить Уильяму компанию. Юноша не ожидал ничего особенного: опять ничего не значащие разговоры, сплетни, интриги.

Так оно и оказалось: едва распахнулись двери бального зала и церемониймейстер, не замолкавший ни на минуту, объявил: "Герцог О'Нест!", на Уильяма хлынула духота светского общества. Женщины, обвешанные украшениями, в платьях настолько пышных, что в их юбках можно было спрятать кабана, мужчины в смелых разноцветных туниках, с родовыми гербами. От буйства красок у Уильяма зарябило в глазах. Казалось, неаккуратный художник опрокинул палитру и брызги осели в этом огромном зале: больной фиолетовый мешался с греховно красным, удушающе желтый — с завистливым зеленым, печально синий — с тоскливым серым. Уильям в белом чувствовал себя крайне неуютно, пока не подошел к трону.

Король и королева древними идолами возвышались над толпой. Их мудрые фигуры, объятые темно-пурпурными мантиями, излучали сдержанное величие. Но не правящая чета привлекла внимание Уильяма. И не черная фигура, стоявшая справа от короля. А ослепительно белая юная девушка, сидевшая на среднем, небольшом троне. Принцесса. Она была совершенно белой: белые-белые волосы (Уильям не знал, что они бывают настолько белые), худое бледное лицо, руки тонкие, будто крылья маленькой пташки, покрытые почти незаметными перчатками, платье словно сшито из чистейшего снега и не брильянты поблескивали на нем в ярком свете, а настоящие льдинки чудом не таяли на холодном стане принцессы. А ее глаза, будто в насмешку — насыщенно синие, цвета зимнего неба.

Уильям забыл, как дышать. Он смотрел на хрупкие плечи, тонкие губы, скупые и полные достоинства жесты и не мог оторвать глаз. Он и не думал, что можно чувствовать так. Так глубоко, так резко, так сильно.

В горле пересохло, и Уильям с трудом выдавил положенное приветствие. Королева благосклонно кивнула, принцесса даже не пошевелилась, а вот король радостно улыбнулся:

— О'Нест? Что же, твой отец нам славно послужил. Надеюсь, ты будешь достоин его имени, — голос правителя был по-отечески теплым и чуть лукавым.

— Служить вам — огромная честь, Ваше Величество, — поклонился Уильям, втайне желая, чтобы принцесса удостоила его хотя бы кивком головы.

Но чуда не произошло и ему пришлось уступить внимание королевской семьи другим.

Уильям бесцельно ходил из залы в залу, невидяще осматривая гостей. Все его мысли занимала принцесса. Юный герцог не верил в любовь, не верил, что можно пожертвовать всем: богатством, положением в обществе, жизнью, в конце концов, — ради эфемерного чувства. Но вот он со звериным отчаянием высматривал в толпе нежный, белый силуэт. Но принцесса исчезла, испарилась как чудесный мираж, как сугробы под теплым весенним солнцем.

Не в силах больше находиться в духоте, Уильям вышел в дворцовый парк. Холод сразу отрезвляюще ударил по щекам, обжег горло, заставив посильнее запахнуть меховой плащ. Стоило немного отойти от залитых светом ступеней, как становилось темно и не очень уютно: в парке не было факелов, и лишь луна хладнокровно смотрела с небес, раскрашивая мир в магические голубые цвета. По бокам широкой аллеи стояли ледяные скульптуры, изображавшие благородных львов, хитрых драконов, отважных рыцарей и прекрасных принцесс.

Вдруг одна из фигур зашевелилась и с устрашающим криком спрыгнула с постамента. Уильям мгновенно отшатнулся, его рука рванулась к мечу — отсутствующему, естественно, но его остановил звонкий, как перезвон льдинок, смех:

— Видели бы свое лицо, герцог О'Нест!

Уильям крайне с досадой оглядывал смеющуюся девушку, укутанную в белую, слегка запорошенную снегом шубу.

— Я мог бы покалечить вас, Ваше Высочество, — сердито проговорил юноша, стараясь скрыть растерянность за недовольством.

— У вас не было оружия, — беспечно отмахнулась принцесса. — Вы ведь меня искали? — она пытливо взглянула в глаза Уильяму.

— Нет, — солгал тот, — просто вышел подышать.

Его одновременно раздражало и привлекало поведение принцессы. Этот холод на приёме, этот детский розыгрыш здесь, в парке. "Кто она? — спрашивал Уильям. — Чего она от меня хочет?"

Он хотел повернуться, уйти, оборвать эту странно возникшую приязнь, но принцесса вдруг сделала несколько шагов, пересекая ничтожно малое расстояние, и коснулась его замерзшей руки своими ледяными пальцами.

— Зовите меня просто Ирэн, герцог.

* * *

Все в Ирэн казалось Уильяму странным: внешность, поведение, слишком холодное во время бала, слишком непосредственное в парке, манера говорить, совсем не соответствовшая особе королевских кровей. Ирэн была снежная, хрупкая, далекая, но в то же время нежная, родная, добрая. Ее ледяные руки хотелось согревать, ее звонкий, морозный голос хотелось слушать вечно. Они гуляли по спящему парку, и Ирэн говорила, говорила, говорила... Уильям не вслушивался в слова, он ловил перезвон колокольчиков в ее интонациях, легкую улыбку на бескровных губах, искры смеха в темно-синих глазах, продолжении ночи. Бледный свет луны делал кожу принцессы неестественно белой, и сама девушка переливалась, как свежевыпавший снег. Они ходили под руку, и снег тихонько поскрипывал под кожаными ботинками Уильяма.

— Пойдемте на озеро, кататься с горки? — предложила вдруг Ирэн. Ее, казалось, совсем не волновало, что они гуляют уже несколько часов, а в ее волосах короной запутались снежинки.

— Вам не холодно? — осторожно уточнил Уильям, который мечтал оказаться у камина.

— Ах, бедный Уильям, я вас совсем заморозила! — чуть виновато склонила голову Ирэн. — Простите...

— Все хорошо, — попытался оправдаться юноша, не желая признаваться в собственной слабости.

— Нет-нет, я знаю, что мы сделаем, — Ирэн решительно потянула его за руку.

— Куда вы меня ведете? — осведомился Уильям, поняв, что они идут не в замок.

— О, вы увидите. Это очень милая женщина.

— Постойте, Ирэн, — Уильям мягко остановил ее за локоть, — если нас увидят вместе, могут пойти слухи.

Только сейчас он понял, что не следовало бы так много времени проводить с наследницей престола, незамужней девушкой, да еще и без ее дуэньи. Если кто-то узнает, если кто-то догадается — им не избежать злых сплетен. Ее репутация будет испорчена, а он может и головы лишиться — говорят, король страшен в гневе и до безумия любит дочь.

— Не беспокойтесь, милый Уильям, — Ирэн положила свою маленькую руку поверх его, — никто ни о чем не узнает. Верьте мне, — и снова потянула в одной ей известном направлении.

Какое-то время шли молча, но потом Уильям все же задал волновавший его вопрос:

— Вы совсем не чувствуете холода?

— Нет, — Ирэн нервно дернула длинную белую прядь. — Знаете, когда в королевской семье рождается ребенок, придворные волшебники делают ему различные подарки, — Уильям кивнул. — Так вот, брат маменьки еще в детстве убежал играть в парк — кормилица не уследила — и замерз насмерть. И маменька слезно просила защитить меня от этой напасти.

Уильям благодарно поклонился, принимая к сведению. Он был поражен, что принцесса, зная его всего лишь один вечер, так спокойно рассказала об одном из своих даров. Обычно такую информацию держали в тайне.

— О, а вот и домик Фриды! — радостно воскликнула Ирэн, указывая рукой вперед на маленький деревянный домишко, заваленный снегом по самые окна.

Ирэн, не стучась, приоткрыла дверь и поманила Уильяма за собой. Миновав предбанник, они оказались в жарко натопленной небольшой комнате, где стояла кровать, по углам располагались сундуки, в которых, очевидно, хранилась вся нехитрая хозяйственная утварь, а в центре высился деревянный, грубо сколоченный стол, окруженный четырьмя стульями. Большую часть комнаты занимала печь, от которой и исходило столь желанное Уильямом тепло.

— Ваше высочество! — немолодая полная женщина поднялась им навстречу, всплеснув руками. — Что вы здесь делаете? — она перевела взгляд на Уильяма, ее тон стал холоднее. — А это еще кто?

— Не сердись, милая Фрида, — примирительно подняла руки Ирэн, — мы гуляли, а потом Уильям — это Уильям, — она указала на юношу, — замерз, и мы решили зайти к тебе, — Ирэн прошла дальше в комнату и помахала рукой. — Здравствуйте, дети.

Кровать зашевелилась, и из-под одеяла вынырнули пять любопытных голов, все как на подбор рыжие и веснушчатые.

— Вы должны быть на балу, госпожа! — возмущалась женщина. — А вместо этого сидите у своей старой служанки в компании не пойми кого. Ой горе мне горе, что же будет, если его величество узнает.

— Папенька не узнает. Я сказала, что у меня болит голова, а он знает, как я не люблю эти светские мероприятия, — попыталась успокоить женщину Ирэн.

— И, порошу вас, я не "не пойми кто", а сам герцог О'Нест, — вмешался оскорбленный Уильям.

— Тьфу на вас, — с досадой ответила женщина, — герцог-не герцог, мне одна печаль. Ух, так бы и стукнула, — она замахнулась полотенцем.

Пока Уильям приходил в себя от такой наглости, опустившись на стул, женщина хлопотала у печи, грея молоко.

— Это Фрида, — Ирэн села рядом с Уильямом и зашептала ему на ухо, — она строгая, но очень добрая.

— Я вижу, — юноша с опаской покосился на полотенце в руках служанки.

Фрида поставила на стол две большие кружки горячего молока и две ржаные лепешки.

— Уж чем богаты, тем и рады, — развела она руками.

— Спасибо, милая, добрая Фрида, — улыбнулась Ирэн, отпивая молоко.

Уильям с опаской последовал ее примеру, но молоко оказалось свежим, а хлеб — мягким.

Фрида, причитая, накинула на Ирэн старую шаль, потом, посверлив Уильяма взглядом, достала теплую тряпку и для него. Это было бессмысленно — все же в комнате достаточно тепло — но почему-то приятно.

Здесь, среди голых деревянных стен, среди грубой простой, но чистой мебели, в компании ворчливой служанки и снежной принцессы, Уильям почувствовал себя дома.

* * *

Ирэн никогда в жизни не была так счастлива. Она всегда крепко верила в то, что найдет свою любовь, что будет с любимым навечно, но все произошло так внезапно, так странно. Как в самых лучших, самых правильных книжках! Уильям остался в замке под предлогом обучения военному делу и часами пропадал на тренировках, зато, когда солнце устало опускалось за лес, чтобы отдохнуть после бесконечно долгого зимнего дня, когда золотисто-розовый свет пронизывал каждый камешек, каждое дерево, каждый сугроб, Ирэн и Уильям встречались в парке и гуляли-гуляли-гуляли. У Уильяма — белоснежные одежды, у Уильяма — стальные глаза и черные волосы, у Уильяма — мужественное лицо и крепкие, теплые руки. У Ирэн все мысли о Уильяме, она уже свадьбу спланировала и детям имена придумала. Ирэн не ходила — летала по дворцу, и мечтательная улыбка не покидала ее губ. Так прошло два месяца — два месяца всепоглощающего, абсолютного счастья, два месяца безоговорочной, преданной любви.

"О, как он смотрел на меня! — с наслаждением вспоминала Ирэн, — когда говорил, что любит. Я поцелую его сегодня, непременно поцелую. Милый, родной Уильям". Гребень легко порхал по волосам Ирэн, на голове быстро возникло сложное переплетение кос. Довольная результатом, Ирэн потянулась, с удовольствием осматривая себя в зеркале. "Скорее бы вечер, увидеть его!"

— Госпожа, у меня есть новости. Боюсь, они вас расстроят. — Фрида вторглась в комнату, смяла мысли Ирэн и те растаявшим снегом исчезни.

— Да, милая Фрида? — улыбаясь, подняла брови принцесса. — Я так счастлива и сегодня такой прекрасный день. Вряд ли у тебя получится меня расстроить, милая-милая Фрида, — поддавшись порыву, Ирэн встала и обняла служанку.

— Магистр вернулся, — горько уронила женщина.

Улыбка слетела с лица Ирэн, как перелетная птица осенью.

— Но... Почему? Как? — едва смогла произнести девушка. — Зачем?

Магистр. Это слово лавиной обрушилось на Ирэн. Черный маг, злодей, душегуб, один из придворных чародеев — тот, с кем предпочитали не связываться. Тогда, на ее дебютном балу он украл ее первый танец — и Ирэн с дрожью вспоминала крючковатый хищный нос, черные, как холодные омуты глаза, резкое, злое лицо, черную одежду и змеиный шепот: "Вы великолепны, Ваше Высочество". Она чуть не упала в обморок прямо посередине танца от этого насмешливого тяжелого взгляда. С каким чувством Магистр поцеловал ей руку после! Будто клеймо поставил!

Ирэн затряслась и тяжело опустилась на кресло. Ее охватывала паника от одной мысли о том, что этот человек будет с ней в одном замке, за одним столом, как почетный гость короля. А как же Уильям?

— Госпожа, — обеспокоенная Фрида опустилась на колени, пытаясь уловить испуганный взгляд принцессы, — это всего лишь слуга вашего отца. Он наверняка приехал по делам и скоро уедет. Что же вы так, госпожа?

Но предчувствие Ирэн кричало, вопило, ревело и рыдало. Ничего уже не будет, как прежде.

* * *

— Ваше Высочество, какая приятная встреча! Вы прекрасны, словно розы зимой, — голос Магистра лился медом, проникал внутрь и превращался в яд.

— Благодарю вас, Магистр, — церемонно поклонилась Ирэн, которой присутствие Фриды за спиной внушало уверенность. — Надеюсь, дорога была легкой? — "А еще надеюсь, вы уедете-уедете-уедете и никогда больше не вернетесь".

Светский разговор был подобен пытке. Магистр не делал и не говорил ничего непозволительного, но Ирэн казалось, что она ходит по раскаленным углям, а он смеется над маленькой наивной девочкой. С трудом пережив обед, Ирэн сбежала к себе — готовиться к встрече с Уильямом. "Милый, любимый Уильям, — с нежностью думала девушка, — он меня поддержит, с ним я забуду этого ужасного Магистра. Ах, как он смотрел — змея на кролика. Нет, прочь, прочь мысли о нем. Он сам сказал, что ненадолго, так буду же думать о Уильяме". Но как бы Ирэн ни старалась, она не могла выбросить из головы фигуру в черном.

* * *

— Ирэн! — Уильям уже давно ее ждал, замерз от сильного ветра и, едва завидев тонкий белый силуэт, бросился ей навстречу.

Как бы он хотел ее обнять, прижать к груди, но пришлось ограничиться поцелуем руки, которую она потом не забрала. Лес горел кроваво-красным пламенем заката, изо рта вырывался пар, а они смотрели друг другу в глаза так, будто никого, кроме них не было на всем белом свете.

Заметив обеспокоенность и странную решительность в синих глазах Ирэн, Уильям спросил:

— Ирэн, что...

Но ее холодные губы коснулись его губ. Всего лишь прикосновение, которое заставило сердце Уильяма биться сильнее. Ирэн хотела отстраниться, но Уильям обнял ее за талию — какая же она худая — притянул к себе и поцеловал, стремясь вложить в поцелуй всю нежность и любовь. Он не замечал ни мороза, жалящего кожу, ни сильного ветра, что бросал в лицо колючие снежинки, — ведь на душе было как никогда тепло.

Спустя вечность они отстранились друг от друга, на щеках Ирэн впервые с момента их знакомства играл румянец. Она смущенно отводила взгляд и перебирала выбившиеся из прически волосы.

— Я люблю тебя, Уильям — вырвалось у нее.

— И я тебя, Ирэн, — юноша взял ее за плечи, твердо посмотрел в глаза. — Я буду просить твоей руки у короля.

Он ожидал, что Ирэн радостно вскрикнет — как делала всегда, если ей что-то очень нравилось, возможно, обнимет его или даже снова поцелует. Но она вдруг побледнела, отшатнулась, вскрикнув:

— Нет!

— Но почему? — искренне растерялся Уильям, пытаясь снова взять ее за руку. — Мы же любим друг друга?

— Да, но, понимаешь, — Ирэн прикусила губу и бросила на Уильяма испуганный взгляд, — Магистр вернулся.

— И кто это? — начал сердиться Уильям. — Твой жених? А я, значит, просто игрушка, замена! — он хотел уйти.

— Все не так! — закричала Ирэн и расплакалась, сев прямо в сугроб.

Обескураженный подобной реакцией, Уильям сел рядом, приобнял ее и зашептал что-то утешительно-глупое.

Когда Ирэн рассказала о Магистре, Уильям рассмеялся.

— Ирэн, но ты же сама все придумала! Он же почти с тобой не общался!

— Да, но, — девушка смущенно отвернулась, — он так пугает меня.

— Ничего не бойся, я с тобой. Я смогу тебя защитить, — Уильям ободряюще сжал ее руку.

— Я знаю, мой милый Уильям, — Ирэн уткнулась холодным носом в его шею и почти неслышно прошептала, — а кто защитит тебя?

* * *

Успокоенная встречей с любимым, поздно вечером Ирэн шла в свою комнату. Факелы отбрасывали зловещие тени на стены, но девушка больше не боялась. Она наконец по-настоящему осознала, что Уильям сделал ей предложение, и счастье вновь переполняло ее. Магистр уже не казался страшным и опасным.

Тени в углу коридора уплотнились, складываясь в черный силуэт. Ирэн вскрикнула и отшатнулась, но была схвачена за локоть стальной хваткой.

— Негоже молодой девушке ходить по ночам одной, — в противовес резким движениям, голос был бархатный, в нем слышалось тихое порыкивание крупного хищника.

Ирэн растеряла все красноречие, только стояла и хлопала глазами, смотря на Магистра снизу вверх. Потом на смену удивлению пришел гнев, и она попыталась вырвать руку, закричала:

— Пустите! Что вы себе позволяете?

— Не старайтесь, Ваше Высочество, вас никто не услышит, — Магистр до боли стиснул ее локоть. — Разрешите узнать, в чем причина вашего хорошего настроения?

— Не ваше дело! Отпустите, я все расскажу отцу!

Ирэн попыталась пнуть Магистра, но тот, видимо устав от ее сопротивления, что-то прошептал, и девушка почувствовала, что не в силах пошевелить ни ногой, ни рукой.

— Что вы сделали? — с зарождающимся отчаянием спросила она.

— Всего лишь магия, Ваше Высочества. Меня не зря называют сильнейшим колдуном.

Какое-то время Магистр молча рассматривал Ирэн, и та чувствовала себя мышкой в лапах сытого кота. Отпустит ли? Съест ли?

— Значит, герцог О'Нест, — когда молчание стало совсем невыносимым, протянул магистр.

Его хищные глаза прищурились, а голос стал совсем уж нежно-медовым.

Ирэн была в ужасе.

— Как? — "неужели он умеет читать мысли?"

— Не волнуйтесь, Ваше Высочество, мне и мысли ваши читать не нужно было. Все у вас на лице, — он вдруг с нажимом провел указательным пальцем по губам Ирэн.

Девушку передернуло от омерзения и страха. "Это все не со мной, — пронеслась ласточкой мысль, — я не могу попасть в такую ситуацию". Ирэн из последних сил пыталась удержать слезы. Такой беспомощной она себя никогда не ощущала.

— Я, разумеется, ничего не могу вам сделать, Ваше Высочество, — Магистр переместил руку на ее шею, скользнул по ней тонкими пальцами, — я связан клятвой придворного мага. А вот герцог О'Нест, — он облизнул тонкие сухие губы, — с ним может случиться очень несчастный случай. И виноватой будете вы, Ваше Высочество.

— Чего вы хотите? — обреченно спросила Ирэн.

"Нет, только не Уильям! Мой храбрый, верный, милый Уильям не должен был пострадать", — думала она.

— Вас, Выше Высочество, — честно ответил Магистр.

Ирэн показалось, что у нее из-под ног ушел пол. Эти слова колоколом опустились на ее голову. Одна мысль о том, чтобы стать его женой, вызывала отторжение. Нет, никогда бы не могла Ирэн согласиться на такое. Она уже открыла рот, чтобы решительно отказать, но потом подумала о Уильяме. Она не могла так его подвести.

— Мне нужно подумать, — слабым голосом проговорила Ирэн и почувствовала, что у нее сильно закружилась голова, но она не хотела падать в обморок на глазах у этого чудовища.

— Надо же, я поражен, — в притворном удивлении покачал головой Магистр, — неужели Снежная королева действительно влюбилась. Девочка, твое сердце — лед, очнись. О'Нест ничего о тебе не знает и никогда не примет тебя такой, какая ты есть.

— У меня хотя бы есть сердце! — выкрикнула Ирэн, а сама испуганно подумала, откуда он узнал. — И я люблю Уильяма, а тебя я никогда! Слышишь, никогда! не полюблю!

Почувствовав, что ее ничего больше не удерживает, Ирэн опрометью бросилась прочь и бежала до самой комнаты. Там она, не раздеваясь и не отвечая на обеспокоенные вопросы Фриды, упала на постель и зарыдала в голос.

Магистр, увы, говорил чистую правду: получив невосприимчивость к холоду, вечно ледяные руки, Ирэн лишилась возможности чувствовать. Все ее восторги, увлечения, наивные щебетания, симпатии — всё было ложью. Она старалась вести себя, как девушки в романах: загадочные, страстные, милые и благородные. Она прочитала множество книг, она считала себя почти обычным человеком, она верила, что полюбила Уильяма, но сказанные вскользь ядовитые слова Магистра заставили ее сомневаться. "И правда, не выдаю ли я желаемое за действительное? О, милый, добрый, славный Уильям. Он ведь меня любит не шутя. Могу ли я его предать? Но я ненавижу, просто ненавижу Магистра! Пожертвовать ли собой?"

Проведя бессонную ночь в сомнениях, утром Ирэн твердо знала ответ.

* * *

Уильям был поражен тем, как изменилась Ирэн за одну ночь. Она ни слова ни проронила о Магистре, хотя еще вчера он занимал все ее мысли. Она была весела и беззаботна, ее смех перезвоном льдинок рвался вверх и растворялся в бесконечно синем небе. Она дурачилась, как малое дитя, кидала в Уильяма снежки, заставляла гоняться за собой, а потом осыпала беглыми поцелуями его лицо. В конце концов Уильям не выдержал.

— Ирэн, что случилось? — мягко взяв любимую за плечи, требовательно спросил он.

— О, ничего! Все прекрасно, милый Уильям, — она снова рассмеялась, но смех вышел нервным.

— Ирэн! — повторил Уильям, и тогда она не выдержала.

Снова она плакала у него на плече, снова Уильям выслушивал отчаянную исповедь. Ее слезы кончились, и Ирэн тихо вздрагивала от прошедшего потрясения.

— Ирэн, — собравшись с мыслями, сказал Уильям, — я верю, что ты меня любишь, но даже если нет — моей любви хватит на нас двоих, — и он с жаром поцеловал ее ледяные руки.

Ирэн оттолкнула его.

— Тогда уезжай! — закричала она. — Беги отсюда, спасай себя. Отправляйся к отцу, только не так, как ехал, а окружной дорогой. Уезжай, я не смогу быть женой Магистра!

Она вскочила и хотела убежать, но Уильям удержал ее за руку.

— Подожди, — шепотом попросил он, — я не смогу тебя оставить. Пусть он убьет меня, пусть развеет прахом, я не оставлю тебя.

— Я не могу так, — тихо сказала Ирэн. — Нет-нет, конечно, я приму его предложение, я не могу рисковать тобой. Как я могла сомневаться! Мы оба будем несчастны, мой милый, ну так это судьба. Но ты уезжай как можно дальше, ты свободен. Найди свою любовь...

— Я всегда буду любить только тебя, Ирэн, — Уильям отчаянно поцеловал ее, уже приняв решение.

Он уедет. Но не потому что боится, а потому что иначе ей придется пожертвовать собой. В ушах звенели слова: "мы оба будем несчастны, мой милый". "Так тому и быть", — решил Уильям.

* * *

Он уехал этой же ночью, оставив королю короткую записку, в которой извинился и сообщил о болезни отца. Врать было мерзко, расставаться с любимой — больно, терпеть сочувствующие взгляды слуг — унизительно, но Уильям пообещал себе стойко переносить все невзгоды. Ведь девочке с ледяным сердцем было хуже.

Уильям бешено мчался по дороге, не жалея коня, будто ветер, яростно бивший по щекам и вырывавший слезы, мог его успокоить.

Очень скоро дорога под копытами лошадей превратилась в грязь, унылый март прятал ясное зимнее солнце в тучи, накрапывал скучный, монотонный дождь. Уильям вторую неделю маялся в придорожном трактире, так как ехать дальше было решительно невозможно. Он пил дешёвое пиво, тратя последние сбережения, проклиная себя за поспешные сборы — многие вещи пришлось оставить. Несколько раз Уильям порывался вернуться и, вопреки козням Магистра, сделать Ирэн своей женой. Но он вспоминал её грустные глаза, её отчаянные просьбы, и желание сменялось угрюмой тоской. Уильяму снились горы, полеты над снежной бездной, но в моменты торжества ледяного света вдруг появлялись черные тени. Они что-то зло и радостно кричали, хватали длинными кривыми руками белый плащ Уильяма, смеялись и тянули, тянули его вниз, во тьму, в ничто. Он рвался, кричал, звал Ирэн, просыпался с бешено колотящимся сердцем. Он метался, как лев, запертый в клетке, то проклинал себя, Ирэн и день их знакомства, то неистово молился, сам не понимая, о чем.

Наконец дороги просохли и можно было ехать. Долгий путь Уильяма подходил к концу, впереди виднелись шпили отцовского замка. Юноша светло улыбнулся. Он вернулся домой. Уильям отпустил поводья и уже рисовал в мыслях разговор с отцом — как же будет рад старик увидеть его после четырех месяцев разлуки! Они выпьют вина и, может быть, поедут на охоту. Вокруг пели птицы, празднуя приход весны, торжествуя, поклоняясь жизни, теплу, новой радости. И Уильям невольно задумался о том, что и его жизнь еще не закончена. И, может быть, кто знает...

Вдруг окружающий пейзаж облетел, рассыпался снежными хлопьями, и Уильям обнаружил себя посередине мрачного зала: черные стены, на которых были изображены устрашающие барельефы: какие-то рогатые твари смотрели на нового гостя, растопырив пальцы, словно желая схватить его. Посередине стоял высокий трон из костей — судя по виду, человеческих. Трон, да и весь зал, был пуст. Ни лошади, ни слуги Уильяма. "Что происходит?" — испуганно подумал Уильям. Он судорожно озирался, пытаясь понять, как попал сюда и что теперь делать.

— Герцог О'Нест, — медленно и тягуче произнёс чей-то голос, — добро пожаловать.

"Я его знаю! — с ужасом осознал Уильям. — Этот голос смеялся в моих снах!"

От стены отделился мужчина, облаченный в черное, и прошествовал к трону. Не спеша сел, разглядывая Уильяма.

— И как вам мое скромное жилище? — мужчина обвел рукой зал. — Мне говорят, мрачновато, а я считаю, вполне уютно. Что скажете? — весело спросил он, будто действительно интересуясь мнением собеседника.

— Сумасшедший! Кто ты? — Уильям попытался выхватить меч, но неведомая сила прижала его к полу.

— Я Магистр, мальчик, — мужчина и бровью не повел, глядя на безуспешные попытки юноши пошевелиться. — Зря ты связался с Бессердечной.

— Ни с кем я не связывался! — крикнул Уильям. — Отпусти!

— Ирэн, — это слово слетело с уст Магистра и снежинкой закружилось по залу, казалось, на миг его осветив.

Уильям все понял. Он вспомнил, о чем ему говорила Ирэн. И вот этот час настал. Уильям сразу перестал бороться, решив, что не доставит такого удовольствия врагу.

— Ты понимаешь, что перешел мне дорогу? — Магистр склонил голову на плечо, ожидая ответа.

— Да, — твердо ответил Уильям, поднимая голову и встречая полный ненависти взгляд. — Я люблю Ирэн. Ты можешь убить меня, но ты не убьешь нашу любовь.

К удивлению Уильяма, Магистр рассмеялся. Он искренне и долго хохотал, а потом внезапно серьезно сказал:

— Эх, людишки. Вы всегда так цепляетесь за это слово, будто оно что-то значит. Сегодня ты ее любишь, а завтра уйдешь к другой женщине. Да и она — разве отдала она за тебя жизнь? Нет, она тебя прогнала, забыла и живет в свое удовольствие.

— Ложь! — закричал Уильям. — Она хотела пожертвовать собой, но я отговорил ее. Я уехал, чтобы ей было лучше. Это, по-твоему, не любовь?

— Трусость, — отрезал Магистр. — Ты побоялся, что я тебя уничтожу, она не захотела менять привычный образ жизни. Ты очень скоро поймешь, мальчик, любви не существует. Я тебе это докажу. И, знаешь, — мужчина плотоядно усмехнулся, — белый тебе не к лицу.

В тот же миг Уильям почувствовал ужасную боль, казалось, его выворачивают наизнанку, что каждую кость по одной ломают, что голова вот-вот лопнет. Уильяму хотелось забыться, умереть, он был готов отказаться от всех своих принципов, от всех слов, лишь бы эта боль прекратилась.

Сознание возвращалось медленно. Сперва Уильям услышал гул голосов, мужских и женских, спокойных и встревоженных. Затем открыл глаза и увидел около лица морду огромной неизвестной птицы, которая по размеру не уступала человеческой. Уильям хотел позвать на помощь и громко закричал:

— Кар!

— Мы все через это проходили, — философски прокаркал какой-то другой ворон.

— Бедный. Три дня без сознания, — посочувствовал кто-то.

— Эй ты, — заговорила нависающая над Уильямом голова, — есть-пить хочешь? Учти, придется пошевелиться, а то все схомячат, — и голова вразвалку удалилась.

— Где я? — удивленно спросил Уильям.

— В вороньей башне, — было ему ответом.

* * *

Со дня отъезда Уильяма Ирэн не находила себе места. Она стала меньше есть и хуже спать, и, без того худая, похудела еще сильнее. Король и королева переживали, пытались поговорить с единственной дочерью, но все было бесполезно. Ирэн стала бледной тенью самой себя. Единственная новость, заставившая ее улыбнуться, — Магистр уехал сразу после ее отказа. Ирэн надеялась, навсегда.

Девушка, несмотря на свой дар, мерзла. Леденели ладони, не согреваемые дыханием Уильяма, холодела душа. Ни мятежная весна, ни жаркое, пряное лето, не пошевелили в душе Ирэн ни-че-го. Она почти не выходила из комнаты, только читала, пытаясь понять, что пошло не так. Вот отважный рыцарь, а вот злой волшебник, но герою не под силу справиться со злом. А принцесса как была бесконечно одинокой, так и осталась.

— О, милая Фрида, за что мне это?

Старая служанка не понимала. Для нее что герцог, что Магистр — все завидные женихи, и какая разница, за кого замуж идти?

Осень тихо догорала, посылая в воздух огненно-красные листья, когда Ирэн получила письмо. И ее сердце, давно переставшее биться, затрепетало вновь. Уильям был в опасности.

* * *

День за днем, месяц за месяцем, Уильям привык жить в шкуре ворона. Воронья башня была полна самых разных обитателей — все они когда-то разозлили Магистра. Были здесь и подлые, и честные, и храбрые, и трусы. Уильям сдружился с Робин — простым, но добрым парнем, который как-то не так подковал коня Магистру. В башне было душно, в башне не было света, в башне постоянно хотелось есть, но это отходило на второй план. Сознание Уильяма постепенно угасало, мысли сводились к тому, чтобы поесть посытнее, отобрав у соседа лишний кусок да поспать поудобнее. Дни сливались в один и лишь беседы с Робином помогали оставаться хотя бы отчасти человеком.

Однажды в башне началось необычное оживление, все каркали, били крыльями исступленно повторяя: "У Магистра гости! За кем-то из нас пришли". Гости не слишком встревожили Уильяма, разве что удивили, ведь Магистр был нелюдим. Но вот дверь распахнулась и на пороге возникла она.

* * *

Ирэн, ежась, вошла в тускло освещенную гостиную, заставленную обитыми красным бархатом креслами.

— Позвольте вам помочь, — Магистр услужливо потянул шубу с ее плеч, а затем небрежно отбросил ее и прижался к девушке сзади, дыша в шею.

Ирэн вздрогнула, но не отстранилась. Она решила, что во что бы то ни стало спасет Уильяма.

— Я к вам по делу, Магистр, — голос Ирэн предательски дрожал.

— Слушаю, Снежная королева, — он коснулся губами ее уха, Ирэн передернуло от отвращения.

— Я стану вашей женой, если вы освободите Уильяма и никогда больше не причините ему вреда.

— Опять этот Уильям, — досадливо покачав головой, Магистр отстранился, и Ирэн стало легче дышать.

— Я люблю его, — тихо, но твердо произнесла девушка, — мое сердце, какое бы холодное оно ни было, принадлежит ему.

— Вы все твердите о любви... А на что вы готовы пойти ради него? — Магистр обошел Ирэн и встал перед ней, пытливо смотря в глаза, словно надеясь в них прочитать ответ.

— На все.

— А если я дам вам шанс уйти вдвоем?

Ирэн с неверием посмотрела на Магистра, ожидая подвоха. И он последовал:

— Я превратил его в ворона. Как и многих других людей. Узнаете его — можете уходить вместе, я вас не трону, нет, — Магистр сделал паузу, — отдадите мне свою жизнь.

— Только мою? — уточнила Ирэн, не веря, что все так хорошо складывается.

— Да. Герцога в таком случае я не отпущу. Но вы можете просто стать моей женой, тогда все будут довольны, — Магистр взял тонкие пальцы Ирэн в свою грубую ладонь. — Вы будете богаче всех королев мира, да я весь мир к вашим ногам положу, моя прекрасная, я буду заботиться о вас...

— Довольно! — Ирэн выдернула руку. — Вы мне неприятны, и я бы никогда вас не полюбила! Ведите меня, я узнаю моего милого Уильяма в любом обличии!

— Что ж, хорошо, — зло бросил Магистр, — но нам придется подписать контракт, аннулирующий мою клятву.

— Я готова! — ответила Ирэн.

Она и правда не сомневалась в своей любви. Ей казалось, что испытание, предложенное Магистром, смехотворно, и она справится с легкостью. И Ирэн с легкой душой подписала контакт.

* * *

Уильям не мог поверить своим глазам: Ирэн, сама Ирэн, вошла в их темную грязную обитель. Будто звезда, упавшая с небес, она в своем белом платье дарила надежду и свет отчаявшемуся сердцу Уильяма. Не забыла! Он хотел полететь к ней навстречу, сесть на плечо, почувствовать ледяные пальца на крыле, но не смог пошевелиться. Проклятый Магистр опять прибег к магии.

Решительное выражение, с которым Ирэн перешагнула порог, сменилась растерянным, когда она увидела, сколько птиц находилось в башне. И не сосчитать! Она открыла было рот, но передумала и лишь беспомощно переводила взгляд с одного ворона на другого.

— Ну что же вы, Ваше Высочество? — Магистр подкрался сзади и бесцеремонно обнял Ирэн за плечи. — Продемонстрируйте же нам великую силу любви, — он издевательски расхохотался.

— Ладно-ладно, я вам сужу круг поисков, — он развернул девушку и подтолкнул к насесту, на котором сидел Уильям. — Выбирайте.

Ирэн на негнущихся ногах подошла, растеряно разглядывая каждого ворона. Десять птиц.

— Шанс один к девяти, — потешался Магистр, вторя ее мыслям. — Выбирайте любого.

Слезы навернулись на глаза Ирэн, и она торопливо стерла их рукой.

Уильям хотел закричать, утешить ее, но мог лишь беспомощно смотреть на ее жалкие попытки узнать его.

— Я не собираюсь ждать до весны, Ваше Высочество, — торопил Магистр, — скажите своему сердцу думать быстрее.

— Я не могу! — расплакалась Ирэн.

Но ее слезы ни капельки не тронули Магистра.

— Раньше нужно было думать, — с затаенной угрозой рыкнул он. — Я предлагал тебе все, а ты отказалась. Выбирай!

"Шанс есть, — внушал себе Уильям, — она догадается, она узнает!"

Но ни тени узнавания не было на лице Ирэн. Только обреченная печаль, когда она подняла тонкую руку и указала на соседнего Уильяму ворона.

— Этот.

— Ответ принят, — хладнокровно констатировал Магистр. — Ваше сердце ошиблось, бессердечная.

Ирэн бросилась прочь из башни. Магистр неспешно вышел за ней.

В Уильяма будто вонзили тысячу ножей. Он бы лучше еще раз пережил превращение в ворона, чем знать вот так, что его любимая перестанет существовать. Он рванулся следом и почувствовал, что может лететь, что чары, удерживавшие его, пали. Он бросился через оставленную открытой дверь — к ней, к ней, к ней, увидеть напоследок, посмотреть в глаза.

* * *

Ирэн сидела на коленях на краю обрыва и беззвучно плакала. Где-то внизу пело свои жестокие песни глубокое озеро. Магистр подошел неслышно, положил ей руку на плечо, погладил как-то даже сочувственно.

— Я предупреждал. Любовь — блажь, моя бессердечная.

— Не твоя, — покачала головой Ирэн, — никогда не была и не буду твоей.

Уильям увидел, как Магистр опустился на колени рядом с девушкой, и на землю, припорошенную первым ноябрьским снежком брызнула ярко-алая кровь. Магистр кинжалом пронзил ее сердце. Несколько секунд смотрел, как из тела толчками вытекает жизнь, а затем поднял хрупкую девушку на руки и бросил в спокойные воды озера. Затем обернулся на воронов — Уильям вылетел не один — и яростно взмахнул руками:

— Что смотрите? Пошли прочь!

* * *

— И воронья башня рухнула, и вороны разлетелись неприкаянными душами по белу свету. И только раз в год к озеру, которое зовется белым, приходят двое — человек и ворон — и бросают на лед незабудки. Зима заморозила их сердца и засыпала снегом воспоминания, — закончил печальный рассказ дед.

— А как же Фрида? А как же король с королевой? А почему Уильям не спас Ирэн? А почему она его не узнала, раз так любила? — спрашивал мальчик.

— А на эти вопросы я не могу ответить. Эту сказку мне рассказали давно, а я уж как слышал, так и говорю. Поздно уже, соколик мой. Устал я, — прокряхтел дед. — Иди, тебе там мама ужин сготовила.

Мальчик ушел, но ему долго мерещился бедный Уильям в каждом вороне, злобный Магистр в каждой тени и снежно белая Ирэн в кружевах зимы.