Всё маме расскажу (джен)

Это всё-таки произошло. В её-то годы! Имея взрослого сына! Но как? Почему? Тобиас, правда, на этот раз был трезвым, поэтому она и не противилась. Но что теперь делать? Аборт нельзя, она волшебница, а ведьмам противопоказано прерывать беременность — магия накажет так, что мало не покажется. Но что же делать? Сказать Тобиасу? А его опять нет. После вчерашнего просветления снова подался с дружками-собутыльниками в паб.

Северус! Надо сообщить сыну. Как бы дальше всё ни сложилось, он должен знать, что скоро у него будет братик. Или сестричка. Вот только друзья у него… Эйлин не одобряла компанию сына, однако отвадить их от него или его от них никак не получалось. Северус всегда был своенравным и упрямым, и заставить его что-то делать, если он этого не хотел… Хотя… В конце концов, волшебница она или нет?

Вопреки опасениям, разговор с Северусом прошёл на диво мирно. Может быть, потому, что сын был чем-то озабочен и не особо прислушивался к словам матери, просто кивнул, узнав о скором прибавлении в семье, и наконец заговорил сам. От его новостей Эйлин совсем приуныла. Волдеморт начал кампанию против магов, связавшихся с маглами, и под девизом «нет смешению благородной волшебной крови с грязной магловской отравой» принялся уничтожать семьи полукровок. Самого Северуса он не тронет, поскольку нуждается в хорошем зельеваре, а семью его вряд ли пощадит. На отца Северусу наплевать, сдохнет пьяница — всем легче станет. А вот мать, к тому же в нынешнем интересном положении…

Эйлин вздохнула, погладила сына по голове, но упрекать не стала, он и без того совсем потерянный. Только попросила не ругаться с отцом, Тобиас ведь на самом деле хороший человек, это всё выпивка проклятая…

Северус хотел было что-то возразить, но дёрнулся и, зашипев, схватился за левую руку.

— Иди, — грустно улыбнулась Эйлин. — Я что-нибудь придумаю, мы спрячемся так, что никакой твой лорд нас не найдёт. Не волнуйся, Северус, и береги себя.

Он снова кивнул, неловко приобнял мать и поспешно аппарировал. Эйлин смотрела на место, где только что стоял сын, и не замечала, как по лицу текут слёзы…

* * *

— Гермиона Грейнджер!

Северус не обратил внимания на вызванную Макгонагалл девчонку-первокурсницу — всё его внимание было приковано к тощему лохматому мальчишке в круглых очках. Внутри закипала, казалось бы, позабытая ненависть: в толпе беспокойных первогодок стояла точная копия его школьного врага Джеймса Поттера! Наверняка такой же напыщенный самовлюблённый болван, каким был папаша, мир праху его.

Едва дождавшись окончания ужина, Северус ринулся прочь из Большого зала.

Первый урок тоже не принёс ничего хорошего, окончательно убедив Северуса в бездарности Поттера. Да и всех остальных первокурсников-гриффиндорцев тоже. Впрочем, ничего удивительного. А наглая лохматая пигалица, умудрившаяся сварить идеальное зелье — всего лишь случайность. Досадная.

Но лохматая случайность, не догадываясь о столь низкой оценке своей персоны, упорно продолжала изводить вопросами, явно ожидая одобрения. А на уничижительные замечания, к досаде Северуса, лишь недоуменно и как-то очень знакомо выгибала бровь, раздражая ещё больше.

Окончательно достать его она решила после урока. Северус только диву давался — да как она осмелилась?! Но та, бесстрашно глядя ему в лицо большими карими глазами, протянула слегка помятый конверт. Северус нахмурился, не спеша хвататься за послание — мало ли. Однако пигалица нахально сунула конверт прямо ему в руку и строго велела:

— Читай!

От такой наглости Северус онемел и впервые за свою преподавательскую карьеру не нашёлся, что сказать. Пока он стоял, окаменев в ступоре, девчонка встряхнула пышными кудрями и, притопнув, сердито повторила:

— Читай! А то маме расскажу!

— Что вы себе позволяете, мисс-как-вас-там? — наконец опомнившись, зашипел не хуже разъярённой змеи Северус.

Нет, но какова наглость! Да она у него из отработок не вылезет! До самого выпуска котлы драить будет! Без магии! Зубной щёткой! Да она…

Однако мелкую нахалку его гнев ничуть не напугал, наоборот, она рассердилась ещё больше, карие глаза потемнели, маленькие кулачки сжались, и девчонка зашипела в ответ не хуже самого Северуса:

— Читай мамино письмо, или… — она на мгновение задумалась и выдала убойный, как ей, видимо, самой показалось, аргумент: — Или я ей расскажу, что ты её совсем не любишь!

— Да как вы… — возмутился было Северус, но тут взглянул на конверт и, поперхнувшись, закашлялся: там знакомым ровным почерком было выведено — «Северусу Снейпу, лично в руки».

— Да читай уже! — девчонка постучала его по спине, помогая отдышаться. — Мама сказала, чтобы я обязательно отдала тебе это письмо.

Северус хотел было наорать на самоуверенную первогодку, но опять зацепился за надпись на конверте. Мамин почерк он хорошо знал, она часто ему писала, когда он учился в Хогвартсе. Потом, когда он связался с Пожирателями, посылать письма стало опасно.

Гневно фыркнув, Северус распечатал конверт. По мере чтения лицо его вытягивалось, и через несколько минут он уставился на девочку в полнейшей прострации, а как только за ней закрылась дверь, рухнул в кресло и схватился за голову. Кажется, Гарри Поттер перестал быть его главной проблемой. Сестра! Эта всезнайка!

«О Мерлин, — мысленно простонал Северус, — за что ты меня так наказываешь?!»

* * *

Хотя двенадцать лет назад мама и сказала, что ждёт ребёнка, Северус тогда больше волновался за её безопасность. Она пообещала спрятаться так, чтобы никто её не нашёл. И спряталась-таки — после падения Волдеморта Северус так и не смог её обнаружить: заклинания поиска не срабатывали, совы возвращались обратно. Единственное, что удалось выяснить — семья исчезла из волшебного мира, но и в магловском Снейпы не появились.

И вот теперь оказывается, что у отца в те времена объявился какой-то дед, не то двоюродный, не то троюродный — из материнского письма Северус не понял степень этого родства, да и не суть важно. Главное — дед приютил беглую семью, мама провела ритуал и отсекла все магические привязки, Снейпы стали Грейнджерами — абсолютными маглами. Вот только природу не обманешь, и дочь Эйлин родилась волшебницей.

И теперь это недоразумение лохматое — головная боль старшего брата! Мало ему Дамблдора с Поттером, так и мама туда же — повесила на него эту обузу, а маме ну как откажешь, тем более что сам же и виноват в том, что Эйлин пришлось совсем уйти из волшебного мира? А мелкая, кстати, совсем не дура, просекла: чуть что — «всё маме расскажу».

К счастью и несчастью Северуса, драгоценная сестричка сдружилась с не менее драгоценным Поттером. К счастью — присматривать за ними было проще: где один, там и другой. Но к несчастью — обе драгоценности с таким постоянством вляпывались в неприятности, подчас смертельно опасные, что Северус даже начал подозревать, а не наложила ли мама проклятие на девчонку, чтобы наказать непутёвого сына за пожирательскую юность?

Первые три года Северус только что по потолку не бегал, стараясь везде успеть, уберечь, защитить и на глаза не попасться, а то нотаций потом не оберёшься: мелкая на них оказалась очень щедрая. Слава Мерлину, хоть на людях вела себя прилично, соблюдая конспирацию — об их родстве не знал никто, даже Дамблдор, так было безопаснее, в первую очередь, для самой девчонки. Но стоило оказаться за закрытыми дверями кабинета, и начиналось — не так сидишь, не там стоишь, не туда посмотрел, не то сказал: от этих не-не-не начинала кругом идти голова, а на все возражения и возмущения один ответ — «всё маме расскажу».

А что брат только чудом не поседел — на это ноль внимания. И если на первом её курсе неприятности больше доставлял всё же Поттер, то, начиная со второго, сестричка пустилась во все тяжкие. Начать с того, что нагло стянула из кладовки опасные ингредиенты. Она не призналась, конечно, но то, что очутилась в Больничном крыле в полукошачьем облике, сказало само за себя. А когда угодила в то же Больничное крыло, окаменённая василиском… Северус тогда вообще боялся от её койки отойти, переругался со всеми, включая Помфри и Дамблдора, и лишь встретившись в Хогсмиде с миссис Грейнджер, то бишь Эйлин Снейп, немного успокоился.

На третьем курсе очередная выходка сестрички с желанием объять необъятное опять сожгла у Северуса массу нервных клеток: хроноворот, оборотень, шавка Блэк и крыса Петтигрю до кучи — и везде, абсолютно везде мелькает лохматая зараза! И это, не считая поттеровских взбрыков!

* * *

Северус думал, что хоть теперь, когда девчонка стала четверокурсницей и, по идее, достаточно взрослой, чтобы начать соображать, она остепенится, да не тут-то было. Только, похоже, сейчас энергия сестрички свернула в другую сторону: раньше было всё для магического мира в целом и для дружков-приятелей в частности, теперь же — для себя, любимой. О чём она только думала?!

Северус был зол. Очень зол. Летящей походкой он нёсся по коридорам замка, пугая выражением лица студентов и вызывая опаску у преподавателей. Большинство из них наверняка считало, что в отвратительном настроении слизеринского декана опять оказались виноваты гриффиндорцы во главе с Гарри Поттером. Отчасти так и было.

Перед вотчиной мадам Помфри, правда, Северус замедлил шаг, выровнял дыхание и, с усилием взяв себя в руки, вошёл в помещение более-менее спокойный, с гордо вздёрнутой головой, полный достоинства и непоколебимой уверенности в собственной правоте.

В Больничном крыле в это время находилась всего одна пациентка, с удовольствием разглядывавшая себя в маленькое зеркальце и то и дело счастливо улыбавшаяся. И было чему радоваться: отвратительные зубищи грызуна превратились в безупречно ровные белоснежные и вне всяких сомнений красивые зубки.

Впрочем, когда появился Северус, зеркальце тут же отправилось под подушку, и на брата уставились карие глаза, полные подозрений и готовности дать отпор — сестра была единственной, кроме мамы, кого не обманывал его невозмутимый вид, и прекрасно понимала, в каком он бешенстве.

— Я требую объяснений, мисс Грейнджер, — процедил Северус.

Несносная девчонка уставилась на него с недоумением, всем видом выражая полное непонимание происходящего.

— Мерлин, — прикрыв глаза, еле слышно выдохнул Северус, — дай мне терпения!

Затем бросил на дверь Больничного крыла запирающие и заглушающие чары и, уже не сдерживаясь, зашипел:

— Я прекрасно знаю, кто два года назад стянул у меня шкурку бумсланга и крылья златоглазок! Признавайся, сегодня в мою кладовку тоже ты наведалась?

Увидев искреннее изумление на лице чёртовой девчонки, Северус было заколебался, но решил идти до конца.

— Защиту пытались взломать между завтраком и первым уроком. Где ты была в это время?

— В библиотеке! — почти не разжимая губ, выплюнула она.

Возмущённо мотнув головой, отчего буйные кудри буквально вздыбились, девчонка схватила валявшийся на кровати солидный фолиант и что есть силы швырнула его в Северуса. Тот ловко поймал тяжёлый том, глянул на обложку и, злорадно улыбнувшись, велел:

— Открой рот!

Она гневно нахмурилась, и тут, к вящему удовольствию Северуса, в её глазах промелькнул настоящий ужас.

— Не хочешь спалиться — не швыряйся подобными компроматами, — он показал обложку книжки — «Зелья в волшебной стоматологии» — и с досадой покачал головой: — Решила поступить по-своему, да?

— Мне надоело быть бобрихой! — огрызнулось лохматое чудовище.

— А ты что, умнее меня, матери и колдомедиков, вместе взятых? — съязвил Северус. — Кардинально менять организм, пусть даже это только зубы, в пубертатном возрасте чревато! Не вычитала такого в книжках? Даже маглы делают некоторые операции только после восемнадцати!

— Это всего лишь зубы! — возмутилась она. — И зелья уменьшения я взяла совсем чуть-чуть, а рядом была мадам Помфри.

— А такое понятие, как здравый смысл, тебе не знакомо?

— Ты тоже экспериментировал, когда был школьником.

— И к чему это привело? Забыла, что я тебе рассказывал?

Гермиона не забыла. И знала, что у брата были веские причины для беспокойства. Как всякий экспериментатор, не имеющий достаточных средств для найма добровольцев, Северус тестировал свои изобретения в основном на себе. Ещё на младших курсах он изобрёл состав, должный превратить непривлекательный оскал в ослепительную улыбку, но что-то пошло не так, и в результате зубы брата навсегда остались кривыми, исправить это не вышло ни зельями, ни заклинаниями, ни даже магловскими брекетами.

— Но ведь получилось же! — фыркнула она и едко добавила: — И вообще, хватит уже меня контролировать! Лучше за своим придурком Малфоем следи, раз ты его декан! А то расшвырялся дантисимусом, как у себя дома!

— Тогда уж благодари своего дружка Поттера! — взорвался Северус. — Паршивец не нашёл ничего лучше, чем спрятаться за твоей спиной.

— Он не спрятался, а увернулся!

— Оправдывай его дальше! Ты вся в отца: упёртая и безответственная!

— Не трогай папу! — возмутилась Гермиона.

— А то что? — насмешливо прищурился Северус.

— А то расскажу маме, как ты не выполняешь свои обещания.

— Это какие же? — Северус возмущённо фыркнул. — Вы со своим разлюбезным Поттером четвёртый год мне нервы мотаете! Что я ещё тебе должен?

— У меня до сих пор нет разрешения на посещение Запретной секции.

— Я всего лишь пообещал поспособствовать получению, если появится возможность.

— На втором курсе ты быстро справился.

— Болван Локхарт и без конфундуса был уверен, что ставит тебе автограф на открытку, — язвительно сообщил Северус.

— А Люпин? Он-то был нормальный.

— После полнолуния он бы и яд из моих рук выпил, а не только восстанавливающее зелье с морочащей закваской. Так что не наговаривай, нет у меня пока такой возможности. Я дать напрямую, сама понимаешь, не могу, — открестился Северус и, с удовольствием услышав разочарованный вздох, мысленно позлорадствовал: хоть в малом отыгрался за все свои переживания.

Макгонагалл не простила своей студентке прошлогоднего использования хроноворота не по назначению и все её просьбы игнорировала, а Поттер, который такое разрешение получил, чтобы готовиться к Турниру, в библиотеку совсем не рвался и тем более не горел желанием корпеть над интересующими подругу книгами, делая выписки, поскольку выносить гримуары за пределы Запретной секции было нельзя. А Северусу и без того хватало головной боли, так что пусть дорогая сестричка дожидается подходящего случая, чтобы получить то, что ей хочется, а то вечно ей хочется всего и сразу, а отдуваться потом брату, то бишь ему, Северусу. А оно ему надо?

— Улыбнись, — окончательно успокоившись, попросил Северус.

Гермиона фыркнула, но просьбу исполнила.

— Ладно, пойдёт, — проворчал он и резко сменил тему: — На бал приглашение уже получила?

— Да, — теперь Гермиона улыбалась совершенно искренне и самодовольно.

— И кто, позволь узнать, удостоился твоего внимания?

— Не скажу.

— Хорошо, — не стал настаивать Северус, — сам узнаю.

И с угрозой добавил:

— И не дай Мерлин, если он позволит себе лишнего.

Гермиона закатила глаза. Как бы с таким защитником не остаться навсегда старой девой…

* * *

«Хорошо, что дочь унаследовала внешность магловской бабушки», — подумала Эйлин, приподняв каштановую прядь и вглядываясь в зеркало. Раньше она закрашивала чёрные волосы, теперь — всё больше пробивающуюся седину. Но ей ли жаловаться? Для своих немалых лет она выглядела прекрасно. Осталось только уговорить мужа пропить курс зелий, чтобы поправить стареющий организм. Эйлин улыбнулась. Тобиас так и не смирился с их мерзким вкусом и всегда находил повод увильнуть от неприятной процедуры.

Едва она отошла от зеркала и вернулась за стол с бумагами, в кабинет заглянул муж.

— Все, Эйли, новый автоклав установлен, — довольно сказал он, — не то что прежняя рухлядь. Ты скоро?

— Да, — ответила она, убирая в шкаф бумаги, составляющие в основном счета и сметы.

— Тогда жду в машине.

Прежде чем выключить свет и выйти из кабинета, Эйлин задержала взгляд на стоящей на столе фотографии в рамочке, на которой была изображена девочка лет десяти с пышными кудрями. Эйлин улыбнулась. Поздний, абсолютно неожиданный, но ставший желанным ребёнок, подаривший мир семье и вернувший в дом радость — Тобиас, узнав о беременности супруги, сумел собраться с силами и бросил пить. К сожалению, с сыном отношения у них так и не наладились, по-прежнему оставались напряжёнными, но главное, они перестали друг друга ненавидеть. И всё благодаря этой кареглазой девочке. Как она там, в Хогвартсе? Хотя… там же Северус, он не допустит, чтобы что-то случилось с их малышкой.

Хоть бы его сомнительная компания радикально настроенных чистокровных канула в лету! Чтобы можно было воссоединить семью, вернуть магию и спокойно жить дальше.

— Что-то тревожно мне, Тоби, — пожаловалась Эйлин, садясь в машину. — Что-то надвигается. Хоть бери детей и увози на край света, в какую-нибудь Австралию.

Тобиас кивнул и предложил:

— А может, ну её, эту клинику? По правде говоря, надоело изображать дантистов. Я же простой техник. Продадим её Моргану, он давно намекает, и в самом деле рванём на край света, как ты хочешь.

— Сначала хочу убедиться, что Морган никого не уволит. Зря я, что ли, специалистов подбирала?

— Капни ему зелье какое да поинтересуйся.

— И всё у тебя просто, — покачала головой Эйлин. — Но я подумаю, что можно сделать. А тебе не жалко отдавать? Мы столько сил вложили.

Тобиас на мгновение задумался, затем серьёзно ответил:

— Наследство моего двоюродного деда Грейнджера нас, конечно, здорово выручило, но пора заняться тем, что нравится. Да и Северусу убежище не помешает, я так думаю. Благо денег успели накопить. И кстати, Австралия — неплохой вариант.

— Это дело не быстрое. Пока можно просто на отдых съездить, присмотреться.

— И то верно…