Глинтвейн по-хогвартски (джен)

Глаза Альбуса Дабмлдора за очками-половинками лучились радостью. И руки он сцеплял радостно. И, если верить какому-то из Уизли, дремавшие дремучей древностью волосы лохматились строго определенным образом — по образу и подобию солнышка. Ибо солнышка не хватало любимому Гриффиндору и другим спиногрызам этой слякотно-грязной зимой, ибо лишь солнышко могло согреть их сладенькие детские косточки, ибо… Очки-половинки смущенно запотели, под скрипевшей старостью кожей проступил румянец от таких мыслишек, но все же: ибо самым теплым солнышком в жизни школы мог быть только ее директор, да-да, исключительно он!..

— Мои други и братии, мои дети (в духовном смысле, надеюсь), — директор Школы Чародейства и Волшебства встал из-за преподавательского стола, окинул взглядом зал: столы, свечи, студентов. — Как вы, наверное, могли заметить, сегодня утром продолжился декабрь. Очередной и, если вам повезет, не последний в вашей жизни.

Некоторые притворились, что им смешно. Большинство, судя по лицам, начали переживать за свою целостность чуть больше, чем переживали до этого.

— Впрочем, это все лирика, а я всегда был против чересчур длинных речей, — продолжал директор с радушной улыбкой. — А сообщить я хочу одну довольно неожиданную, но, надеюсь, приятную вещь: в честь приближающегося светлого праздника Рождества я хочу, чтобы на каждом факультете лучшие зельевары разработали рецепт глинтвейна. Перед каникулами, на банкете, у вас будет возможность разделить друг с другом результаты своих трудов… Кто знает, может, это станет новой традицией нашей школы.

Альбус Дамблдор подмигнул — каждому лично и всем разом. Законные и ожидаемые аплодисменты — и директор вновь уселся в свое кресло за преподавательским столом.

— Надеюсь, по такому случаю нам хотя бы дадут доступ к винному погребу. Ох, знаете, это было бы совсем неплохо… — мечтательно произнес Рон, бороздя ложкой очень полезную и немного сопливую овсянку.

— В школе есть винный погреб? — в голосе Гарри слышалась слабая надежда.

— Алкоголизм усугубляет слабоумие и отрицательно влияет на потенцию. Вы так свои последние таланты растратите попусту, мальчики, — просветила их Гермиона.

— Может, слабоумие — это дар свыше: хотя бы не будем замечать, какая ты душнила, — буркнул Рон.

— У нас будет меньше возможностей распространить гены душнильства, — шепотом поддержал его Гарри, очень надеясь, что Гермиона слишком поглощена поглощением овсянки, чтобы слушать их.

* * *

В любезно предоставленном им на несколько часов кабинете зельеварения, как и всегда, стоял пропитанный сыростью полумрак. Винные пары пьяняще поднимались над котелком, над которым возвышался Рональд Уизли собственной персоной. Возможно, еще ничем он не занимался в своей жизни с такой сосредоточенной торжественностью. Мистер Поттер же чуть менее торжественно, но вполне старательно нарезал имбирь на “тонкие, как крыло стрекозы” ломтики. Ну, нормальной такой стрекозы. Стрекозы времен каменноугольного периода…

— Я все еще придерживаюсь мнения, что это, кхм… — “какой-то бред” было бы слишком резкой характеристикой идеи самого Альбуса Дамблдора, так что Гермиона осеклась. Но продолжила после секундных раздумий: — Что это очень странная затея, особенно учитывая, что зимние экзамены на носу.

— Но, тем не менее, ты на это вызвалась, — Рон ехидно растянул рот в улыбке. — Не менее, знаешь, самоотверженно, чем многие и многие желающие…

— Чем близнецы Уизли, вы хотели сказать, мистер Уизли, — не менее едко поправила его Гермиона. — Но не могла же я позволить этим двум отстаивать честь нашего факультета, пусть даже и таким, э-э, своеобразным образом! Как будто ты не имеешь представления, что бы они могли подмешать…

— Блевательные батончики, — практически синхронно ответили Рон и Гарри. Ибо у гениев мысли совпадают. Впрочем, и дураки мыслят одинаково.

Гермиона тяжело вздохнула и едва уловимо закатила глаза.

— Знаете, а ведь это даже не остроумно… Нет, лучше так: это даже не смешно.

— Смотря по отношению к кому. Вот бы были какие-то “целенаправленные блевательные батончики”… — в голосе Рона сквозила мечтательность. Он даже вино в котелке перестал помешивать.

Пояснять, кого он имеет в виду, было совершенно избыточно.

— Это жестоко даже по отношению к нему, Рон!

— Вовсе нет…

— Вовсе да. И слышать ничего не хочу. Ты бы лучше мешал: в собрании сочинений в сорока двух томах Глаукомы Геббельс ясно написано, что постоянное неторопливое помешивание — лучший способ сохранения вкуса и аромата вина при почти полном выпаривании алкоголя…

Под конец фразы глаза Рона подернулись неуловимой вселенской тоской. Гарри же счел нужным дипломатично молчать и всецело погрузился в нарезку имбиря. Он резался с трудом, истекал жгучим соком, расставаясь с целостностью и остатками жизни…

— Слушай, а сколько нам вообще нужно имбиря?

— Оу… — Гермиона окинула плоды трудов Гарри с таким видом, будто бы только что вспомнила о его существовании. — Честно говоря, это всего лишь одна из двадцати шести вкусовых добавок, так что… Я рассчитывала примерно на треть от того, что ты уже нарезал. Прости, что не сказала раньше, Гарри. Может, перейдешь на апельсины?

Он тяжело вдохнул. Тяжело выдохнул. Немного пожалел о том, что вырос у Дурслей, а не, скажем, в Тибетском монастыре, где бы его гарантированно научили чуть большему смирению с судьбой…

— Ничего страшного, — наконец, сказал он. — Но в следующий раз лучше говори заранее, что именно и в каком количестве нужно делать, ладно?

Гермиона облегченно кивнула. И вновь вернулась взглядом к толстому фолианту на столе, рядом с котелком. Она перевернула несколько страниц, тут же нашла глазами то, что хотела найти и…

— Годрик Гриффиндор очень любил глинтвейн и в числе прочего наследства оставил последователям свой фамильный рецепт, — скороговоркой произнесла прилежная ученица Гермиона Грейнджер. — Помимо традиционных специй в него входила особая суспензия, получаемая из коробочек мака или же, как альтернатива, алхимически модифицированная вытяжка спорыньи…

— Чего? Спорыньи? А жареных гвоздей не хочешь добавить в этот чудо-рецепт? — Рон скривился.

— Жареных гвоздей? О них, кажется, ничего не сказано… Эй, Рон, прекрати дурачиться! — спохватилась Гермиона и тут же залилась краской от возмущения. — Мы не просто готовим нечто посредственное: нет, наша цель — возрождение утерянных традиций нашего факультета. Нет, это даже не просто “цель”, это наша обязанность, наш долг…

— Не знаю, где мы можем взять мак, однако Хагрид что-то говорил про спорынью… А, кажется, он собирался на днях за противогрибковым настоем, — перебил ее Гарри. — Может, мы можем спросить у него…

— Вот ты этим и займешься, Гарри, — с улыбкой подытожила Гермиона. — Само собой, как только закончишь с апельсинами... А я пока посмотрю, что в нашей библиотеке можно найти… Насколько я понимаю, это не вполне стандартное школьное зельеварение, однако оно не должно занять больше пары дней.

И ее глаза загорелись в предвкушении открывавшихся перспектив самообразования.

* * *

— Я собрала вас здесь, господа, чтобы сообщить пренеприятнейшую весть: нам нужно варить глинтвейн, — начала речь перед притихшей гостиной Когтеврана староста факультета, Пенелопа Кристалл. — Я понимаю, что это может отвлекать от учебного процесса, а потому не хочу никого принуждать к этому. Но и не возьму это на себя.

Ее слова были встречены согласным молчанием.

— А потому прошу поднять руку всех, кто искренне хочет этим заниматься и, как считает, обладает достаточной компетенцией.

Молчание сопровождалась тотальным отсутствием поднятых рук… Нет — в воздух плавно поднялась одна. Эту тяжелую ношу брала на себя Полумна Лавгуд: дочь бессменного редактора (и, поговаривают, автора если не всех, то большинства статей) “Придиры”, а также... Впрочем, этой характеристики вполне хватит.

— Кхм, насколько я понимаю, вопрос решен, — Пенелопа опустилась на место под жидкие аплодисменты не слишком-то заинтересованной аудитории.

Полумна Лавгуд медленно и самозабвенно кивнула: сережки-редиски, вслед за головой, покачнулись и синхронно описали две восьмерки.

Не прошло и часа, как в свеженький, принципиально новенький бланк “Бронирования кабинета зельеварения по особому поручению Дамблдора” напротив слова “Когтевран” было вписано имя Полумны и время: пять утра следующего дня. Ближайшее свободное. Ибо Полумна пребывала в предвкушении, в полном нетерпении начать творить шедевр кулинарии, о да! — и потому торопливо записывала на прислоненном к стене пергаменте следующее:

“ 1. Свекла, вымоченная три часа в моче грифона (позволяет видеть мозгошмыгов)

2. Крапивный порошок (от цыганского сглаза)

3. Кардамон, корица, ваниль (для вкуса)

4. Креветки (сильный афродизиак, особенно (!) икра)

5. Вино из Taráxacum officinále

6. Изучить литературу(шестой номер “Придиры” года, что был перед текущим)”.

* * *

— Нет, ну это просто невыносимо! — Симус Финнинган, кажется, был готов просто взорваться от ярости так же, как под его трепетным руководством взрывались котлы с зельями. — Почему, ну почему именно глинтвейн, напиток из вина считается “самым рождественским напитком” — это просто недостойно! И почему это отвели под ответственность Гермионы, это…

— Ага, — не пойми что, но со всей серьезностью поддержал Невилл. Между тем, его взгляд давно уже блуждал где-то далеко за пределами этой комнаты... Но Симуса он все равно слушал. Делал вид. За неимением выбора, само собой. — Это возмутительно.

— Вот-вот, а я о чем! — Симус был искренне рад столь искренней поддержке. — Подумать только, как какой-то там глинтвейн может согревать сердце и почки лучше, чем пиво с медом, а?..

Невиллу нужно было несколько секунд для осознания услышанного. Нет, минут. Наконец, до него дошло:

— Что? — на его круглом лице глаза тоже стали круглыми, равно как и рот. — Пиво? Какое пиво?

— О-о-о, конечно, ничего нет лучше пива истинно ирландского: пива сорта Гиннесс! — Симус распростер руки, обращаясь к небесам и Невиллу, — Пива благородного темного цвета, пива, в котором собран зной сухого летнего дня, пива, для солода которого ячмень обжаривают…

— А-а-а… — без определенной интонации протянул Невилл и продолжил смотреть куда-то в стену. — И что?

— Как это “и что”? И то!.. — дворянская… то есть, простите, ирландская честь Финнингана была уязвлена до глубины костей. — На этот раз я обязан отречься от того, что станет “официальным напитком Гриффиндора”: ибо пока я, Симус Финнинган, обучаюсь на этом факультете, самый рождественский напиток может быть здесь только один…

— Пиво? — утомленно вскинул брови Невилл.

— Пи-и-иво… — мечтательно протянул Симус. Его глаза блестели азартом. Очень ирландским азартом.

* * *

— Неужели вы думали, что я буду заниматься этим лично? — холодные глаза Драко сверкнули в полутьме подземелья. Его тонкая белесая рука легла на лоб, отвела волосы, отлитые из металлически-жестокого блеска. — А, чего молчите, Крэбб, Гойл?..

— Вовсе нет, — сообразил, как говорить слова через рот, Крэбб.

— Ага, не-ет, — поддакнул ему Гойл. В руках он держал увесистую корзину с бутылками зеленого стекла, переложенными соломой: груз был хрупок и ценен.

— Так зачем же мне было приходить сюда в таком случае, как вы считаете? — Малфой-младший скучающе уронил голову на бледную руку. “С какими идиотами приходится работать”, — отчетливо читалось на его лице.

— Э-э-э… — Гойл путался в этом вопросе поистине экзистенциального характера.

— Я поучаствую в процессе самым непосредственным образом, Гойл: я буду руководить.

— А-а-а… — внезапное откровение озарило радостью чистое от мысли лицо.

— Ну и, помимо прочего, — продолжал Драко, — это прекрасный повод узнать, сколь недурны школьные погреба… Крэбб, Гойл, никому же не нужно вот это перо, верно?

Палочка Драко разрезала воздух, губы Драко беззвучно раскрылись — и перо, лежавшее перед ним, вытянулось, бороздки опахала сплавились, истончились до стекла: на столе стоял винный бокал. Моментально нашлось еще два никому не нужных пера — и на их месте выросли такие же бокалы. Эта трансфигурация Драко Малфоем была отточена до автоматизма.

— Гойл, для начала, открой вон ту бутылку… Полусухое восемьсот шестьдесят третьего года, если не ошибаюсь… Да не руками, ты же волшебник, используй палочку… Да не в этом смысле, это же не штопор, идиот!..

— Разве распитие спиртных напитков не запрещено внутри школы? — осторожно поинтересовался Крэбб.

— Кхм, — Малфой презрительно усмехнулся. — Если бы за этим кто-то следил, то директор нашего любимого Хогвартса не устраивал бы фестивали глинтвейна, наверное… Гойл, отойди от бутылки, ради Мерлина! Хотя, пожалуй, можно и так: редукцио!

Пробка съежилась, усохнув раза в два, и с тихим плеском провалилась внутрь бутылки. Конечно, не самый аристократический метод, но за неимением более очевидных альтернатив… Ни у кого возражений не возникло. И Крэбб с видом, словно для этого требовались все его умственные усилия, наполнил каждый из бокалов на треть. Рука Малфоя легла на холодные стекло, трепетно и нежно сжала — его мягкие губы безусловно втянули вязкую духоту подземелья, припали к бордовой жидкости… Вино оставалось легким жжением на слизистой, впитывалось в кровь восторгом — Драко в эйфории запрокинул голову, волосы из жидкого света упали вспышкой. И легкое дыхание Малфоя смешивалось с запахом Каберне Совиньон. Вино было неплохим. Крайне неплохим.

— Неужели придется портить его какой-то там корицей?.. — в его голосе сквозила меланхолия.

— А хрен его знает, — сказал Крэбб, наливая себе второй бокал. Теперь уже до краев. — Как по мне, пить можно и так.

— И так сойдет, — кивнул Гойл, схватив уже вторую бутылку и проталкивая палочкой пробку внутрь: пользовался как умел, зато эффективно.

* * *

Если бы Снейп увидел, что именно происходит в его кабинете, он бы, наверное, ужаснулся. Весьма вероятно, что ужаснулся бы он не абы как, а с нанесением тяжких физических всем находившимся в этой комнате. Весьма вероятно. Но Снейпа видно не было, и иллюзия безопасности сохранялась бы успешно, если бы не удушающий запах синтеза, проводимого лучшей ученицей школы, Гермионой Грейнджер…

— Какое счастье, однако, что я решила чуть подробнее изучить органическую химию на летних каникулах, не правда ли? Ох, какие это открывает перспективы, какие перспективы!..

— Гер… Гермиона, — Рон говорил, как и дышал, с трудом: всему виной “банальнейшая трифторуксусная кислота”. — Может, не надо? Не думаю, что Годрик Гриффиндор занимался, ну, чем-то подобным…

— Рональд Уизли, поверьте, все в рамках проверенных академических методик, никакой импровизации. Давайте лучше что-нибудь ненужное, попробую трансфигурировать это в транспираторы, иначе у мадам Помфри сегодня будет много работы…

Лицо Рона осветилось неподдельным ужасом. Но Гермиона, кажется, была выше эмоций столь человеческих и бытовых:

— Гарри, ты уже закончил с измельчением спорыньи? Только аккуратнее, пожалуйста. Все-таки в ней содержатся серьезные яды, — будничность ее голоса была бы уместна, говори Гермиона о погоде, но в данном случае эта “будничность” ужасала. — Еще несколько часов и нужная вытяжка будет у нас, думаю. Работаем на благо Гриффиндора!.. А ты, Рон, давай-давай, не забывай помешивать!

— Я согласился на это бездумно… Завещайте все мое имущество моей семье…

— Уверен, твоя семья будет рада получить Коросту и “Летая вместе с Пушками Педдл” обратно, — Гарри дружески похлопал Рона по плечу.

Как следствие, на плече осталось немало раздавленной в кашу спорыньи. Уизли-самый-младший-из-самцов посмотрел на плечо — искра, буря, безумие…

— Ты вынуждаешь меня сжечь мою последнюю приличную мантию, Гарри, — печально подытожил Рон.

* * *

— Седрик, сколько нужно гвоздики?

— Думаю, на этот объем нескольких пачек будет достаточно, у нее довольно специфический вкус. Как разберешься с гвоздикой, Эрни, можешь нарезать цедру?

Макмиллан кивнул. Седрик улыбнулся в благодарность и кинул в котел несколько палочек корицы. Казалось, сегодня в кабинете зельеварения собралась по крайней мере треть всего Пуффендуя: дружно щелкали ножи, от котлов поднимался чудный аромат, ни на секунду не смолкали разговоры обо всем и ни о чем. Диггори, как староста факультета, с полным удовлетворением смотрел идущую полным ходом работу — и, конечно, был уверен, что они успеют к сегодняшнему вечеру. Обязательно.

* * *

У Риты Скитер не так часто бывают поводы написать что-то действительно интересное про Школу Чародейства и Волшебства Хогвартс. Говоря честно, совсем нечасто: примерно раз в год, когда умирает какой-нибудь преподаватель Защиты от Темных Искусств. Но это Рождество принесло ей поистине удивительный подарок: ох, она уже и не помнила, когда страницы “Еженедельного Пророка” в последний раз пестрели столь цветастыми заголовками!.. Она терялась в выборе. Что же лучше, с чего бы начать? “Пуффендуй как новый синоним адекватности”? “Дамблдор узаконил пьянство среди школьников”? “Потенциальная традиция обратилась вполне реальной катастрофой”? “Коктейль из морепродуктов, свеклы и одуванчиков: что это, новая визитная карточка Когтеврана или инструмент пытки?”… О, или же: “Мозгошмыги не на том факультете: психотропные тайны Годрика Гриффиндора”? “Консерватизм аристократии вышел на принципиально новый уровень: глинтвейн без глинтвейна”? — хотя, пожалуй, это уже больше похоже на статейку для кого-то кулинарного журнальчика, нет-нет, это все категорически не то… А может: “Свободолюбивая Ирландия: винно-пивной раскол Гриффиндора”? Рите Скитер определенно надо было пораскинуть мозгами… И опросить очевидцев. Но не раньше, чем мир в их глазах станет чуть более, кхм, спокойных оттенков, конечно же.

…но — об этом всем Рита будет думать только утром следующего дня. А пока, почти в канун Рождества, Альбус Дамблдор встал с кресла за преподавательским столом с одной целью: поздравить учеников с наступающим Рождеством и дать начало новой хогвартской традиции (в этом Альбус Дамблдор не сомневался). Его встретили громкие аплодисменты. И когда они стихли, он сказал:

— Дух Рождества не терпит соревновательности. Поэтому определять, какой факультет подарил нам лучший рецепт, по крайней мере официально, — Альбус ехидно подмигнул, — мы не будем. Однако дух Рождества приветствует тепло, которое мы можем найти в кругу своих родных и близких. Тепло, которым может согреть камин родного дома… И, конечно, тепло, сокрытое в самом рождественском напитке из всех: глинтвейне! Сегодня необычный праздничный ужин, и потому вы спокойно можете перемещаться от стола к столу, пробуя напитки каждого факультета. Но, что ж, не будем затягивать: к столу, друзья. И счастливого Рождества!