Все желания исполняются в полночь (джен)

Снег в этом году выпал рано, в больших количествах, что радовало одних, обожающих мороз и зиму, и огорчало вторых, не любящих холод и чувствовать себя капустой в ста кофтах и куртке. И, наблюдая за Джейкобом, скачущим по сугробам, Лили вздохнула, поджав замершие губы, которые уже не в силах были просить младшего брата обходить снег стороной. Она явно была вторым типом людей.

— Лили, ну неужели ты не рада зиме, не рада снегу? Ты же родилась зимой, как же ты можешь не любить это время года? — Джейкоб слабо кинул небольшой снежок в руку старшей сестры, устало вздохнувшей на его вопрос.

— Если я родилась зимой, это же не значит, что я обязана любить ее. Мне больше по душе осень, — ответила Лили, отряхивая рукав курточки от снега.

— Да что в осени такого? Слякоть, дожди, грязь и школа. Хуже сочетания и не придумать.

— Разве тебе не нравится в школе? Вроде бы ты говорил, что любишь учиться.

Джейкоб замолчал, прекратив прыгать по сугробам.

— Ну я люблю учиться, но... Не в школе. Дома люблю. В парке весной люблю читать и учить стихи по литературе. Но в школе — не могу. Там постоянно шумно, злые учителя и невкусная еда.

— Ну да, покушать же ты любишь, — Лили улыбнулась, поправив его шапку и погладив по плечу. — Но и ты не тихий ребенок. Уверена, ты шумишь не меньше других.

— Во время уроков — нет, а на переменах бывает, — Джейкоб задорно рассмеялся. — На переменах и разговоры интереснее.

— И о чем же вы там разговариваете? — Лили очень старалась не показывать усталость, и, честно говоря, ей было плевать, о чем говорят третьеклассники, всё же начальная школа, как считала Лили, давно позади, хоть с ее окончания прошло всего лишь два, и то неполных, года.

— О новой лавке некой мисс Модиск, ты слышала о такой?

— Нет, и что же она продает?

— Разные сувениры, насколько я понял. Открытки там всякие, сладости, а моя одноклассница Розали купила там небольшую фарфоровую куклу для бабушки, которая их коллекционирует.

— Угу, — Лили кивнула. — И где эта лавка находится?

— Недалеко от нашей школы, в семи минутах ходьбы, если верить Лиаму, но он часто любит приуменьшить, поэтому, думаю, минут десять, — Джейкоб над чем-то задумался, приподняв голову вверх и посмотрев на падающие снежинки бледно-зелеными глазами. — А что, ты хочешь туда сходить?

Лили отрицательно покачала головой, тоже задумываясь о своем, только если Джейкоб в тот момент думал и мечтал о приближающемся празднике, то мысли Лили не были так наивны и светлы, и были они представлены в виде списка дел, которые надо было не забыть сделать.

— А зря ты не хочешь туда сходить. Мне Розали сказала, что это необычная лавка, что в ней каждая вещь — каждая-каждая! — наполнена магией, которая исполняет желания, — задумчиво проговорил Джейкоб после недолгой молчаливой паузы.

— Ты вроде бы не маленький мальчик, чтоб в магию верить. Ещё скажи, что веришь в Санту.

— Я никогда не забуду, как ты так жестоко поступила со мной, рассказав прямо в Рождество, что Санты не существует, — Джейкоб показательно обиженно надул и без того пухлые губы. — Ну и не верь мне! А я уже придумал, что загадал бы.

— Ну и что же?

— Моё самое заветное желание — увидеть папу. Не терпится уже его встретить. Он же настоящий герой! — Джейкоб улыбнулся, показав кривоватые зубки. — И мой папа, а я его даже не помню, — улыбка тут же пропала, а нежные зелёные глаза опустили взгляд на валяющийся кусочек льда на дороге. — Тебе-то повезло, ты его помнишь. Расскажешь, какой он?

— Опять? — Лили слабо улыбнулась, нежным взглядом поосмотрев на брата. — Я же сто раз повторяла!

— Ну тебе что, сложно? А вдруг я что-то забыл, я хочу помнить о нём всё! Хотя бы представлять...

— Да ты скоро уже мне будешь рассказывать, а не я тебе, — Лили тихо рассмеялась, умиляясь настолько невинному, доброму и нежному ребёнку — её брату, — что был способен привязаться к человеку, которого даже не помнил, и этим человеком был их папа, папа, который ушёл, когда Джейкобу было четыре, а Лили семь. Папа, который для Джейкоба ушёл в космос, в экспедицию, а для Лили — навсегда. — Ладно, слушай. У него были светлые золотистые волосы, зелёные глаза и нос с небольшой горбинкой, которую ты любил щупать, когда был маленьким. Папа любил носить свитера и кофты, а еще кофе с шоколадом и нас с тобой.

— И маму?

— И её тоже, конечно.

— А какой он как человек? Ну то есть не внешность, а...

— Я поняла, поняла. Насколько я помню, спокойный. Никогда не нервничал и не кричал. Помогал маме с тобой возиться, лечить живот от коликов. А со мной любил читать, — Лили замолкла, облизнув губы, несмотря на мороз, пробиравшийся под серую курточку, уже короткую в рукавах. — Это правильно, что ты его любишь и хочешь помнить, он хороший был, наш папа.

— Почему же был? Он и есть. Просто далеко...

— Да, далеко, — Лили вздохнула и достала ключи.

* * *

Она часто задумывалась, а если бы их отец и правда провел все эти годы на борту космического корабля, он бы изменился? Да, Лили часто задумывалась об этом, особенно перед сном и во время мытья посуды. Порой ей хотелось самой верить в эту неправду, осознавать, что это ложь, но продолжать думать, как бы изменился их папа. Отрастил бы бороду? Стал бы выше? А скучал бы он?

Лили выключила воду и принялась вытирать тарелку Джейкоба. "Вот бы быть его младшей сестрой, а не старшей. Верить в магию, байку про космос и всегда улыбаться, прыгая по сугробам", — о да, как же ей хотелось в детство! И не только из-за папы, нет, горечь от его смерти отчасти утратила свой вкус, Лили просто хотела в тот мир, где всё казалось возможным: и единороги, и феи, и даже Санта.

Середина декабря, в квартире маленькая ёлочка, магазины пестрят гирляндами, за окном валит снег — знакомая картина, не правда ли? И все стараются создать рождественскую атмосферу, которая словно картонная декорация — плоская и искусственная. Ненастоящая. И, наверное, Лили хотелось бы ощутить, как канун Рождества пройдется по ее коже мурашками, вызванными трепетным ожиданием праздника, но пока ее голова была забита только усталостью, а мурашки посещали ее только на улице и будучи вызваны холодом.

Её взгляд вновь остановился на маленькой ëлочке, вполне хорошо украшенной игрушечными шариками, только три центральные ветки, которые были на виду больше всего, пустовали, и то было не случайностью. Такова была маленькая традиция семейства Тилсамансов, оставлять эти три веточки для особенных шариков, которые не будут серебряно-золотыми, как остальные. На эти три веточки должны быть повешены новые шарики, купленные в этом году, как память об уходящем годе, ибо такова была традиция — каждый год Джейкоб, Лили и мама шли в магазин и покупали три разных шарика — каждый свой, который больше понравится — и ровно за час до Нового года, в день рождения Джейкоба, который приходился на тридцать первое декабря, в одиннадцать часов вечера, они втроем вешали шары, загадывая заветное желание. У Лили оно всегда было одно — чтобы мама и брат были счастливы и в достатке, и если с первым проблем не возникало, то со вторым часто бывали трудности. Пусть мать, мисс Тилсаманс, и не посвещала детей в финансовое положение, но и Лили была не дурочкой, к тому же для её лет чересчур внимательной.

Но, несмотря на почти пустой холодильник, поношенные вещи и маленькое количество старых игрушек, Лили не чувствовала бедность и несчастье, наверное, потому что богата была внутри, как и Джейкоб, и мама. Полон был их дом счастьем, любовью и уютом, и создавали их такие мелочи, как колыбельная перед сном, поцелуй утром, напевание песен за приготовлением завтрака и маленькие традиции, имеющие огромные значения в сердце Лили, и ее любимой традицией была как раз-таки новогодняя, связанная с шариками. Уж не знала она, что такого хранилось в них, но каждый год ждала лишь их, ждала этой пары мгновений, когда соберётся вся небольшая семья и загадает желания. Лишь в эти секунды Лили отдавалась полному счастью, забывая о всех трудностях и невзгодах, веря, как слепой котёнок, что все желания сбудутся.

Она положила ложки и вилки в ящик и села за стол пить чай — к очень усталой маме и слишком весёлому Джейкобу, который заметил, что Лили задумчивым туманным взглядом смотрела на ёлку, и тут же спросил:

— Ма, а когда мы за традиционными шариками пойдём? — Джейкоб поставил кружку, допив чай, заставив Лили рассмеяться от фразы "традиционные шарики". Ну никак он не желал называть их просто игрушечными, именно традиционными. А вот почему? Да кто ж знает, что в его головке незрелой творится?

Мама потерла глаза рукой, которую поцарапала на работе, и открыла их, посмотрев на сына нежным взглядом.

— Ну хотите, можете сегодня сходить. Ли, тебе много уроков делать?

— Не очень. Хочешь, чтобы мы сегодня вечером пошли? — Лили привыкла понимать маму с полуслова и не привыкла показывать усталость, брав пример с матери, которая, несмотря на тяжёлую работу и малое количество сна, всегда успевала и еду приготовить, и квартиру убрать, так ещё и с Джейкобом сделать математику. И никогда Лили не видела маму, проявляющую и показывающую слабость, и брала пример с неё, поэтому и умолчала, что сегодня идти снова на мороз за какими-то там шарами совершенно не хотела. Да и сил почти не было.

— Тогда дойдешь сегодня с Джейкобом до магазинчика? Сможешь? — мама посмотрела на неё, улыбнувшись бледными губами, и Лили, конечно же, не стала спрашивать, почему в этом году мама впервые не пойдёт с ними. Зато это спросил Джейкоб, и Лили его мыслено отругала, хоть и осознавая, что он всего лишь ребёнок.

— Прости, дорогой, у меня не получится. Я немного приболела и надо кое-что по работе решить, но я буду ждать вас дома.

— А как же твой шарик?

— Я куплю его чуть позже, — мама обняла его. — Ну беги, собирайся. Лили сейчас допьет чай и догонит тебя.

— И когда ты поедешь за шариком, если все выходные забиты делами? Может, мне стоит выбрать его за тебя? — Лили удивлённо посмотрела на маму.

— Об этом я и хотела с тобой поговорить. Я знаю, что для вас с Джейкобом важна эта традиция, но мне придётся в этом году немного её нарушить, — мама отвела взгляд, тихо вздохнув.

— Что же ты хочешь сделать? — Лили нахмурила тонкие золотистые брови, почти незаметные на фоне бледного лица, не ожидая ничего хорошего, из-за чего её сердце забилось быстрее.

— Лили, не покупайте мне в этом году шарик. Я... — мама закашлялась, отвернувшись от Лили. — Я без него обойдусь.

Сердце Лили словно остановилось, поражённое словами матери.

— Но мама, как же так! Почему же... Это же... Это традиция! — Лили забыла о брате, который не должен был слышать этот разговор, громко и возмущено выразив удивление.

— Лили, нам сейчас не до шариков и желаний, это мелочи, — тихо ответила мать. — Я обойдусь без этого и лучше куплю тебе тот свитер, который ты хотела.

"Какие же мелочи! Это то, чего я жду весь год, жду этого единственного момента, когда я могу на пару секунд предаться магии и поверить в свои желания и счастье!"

— Но как же твоё желание? — несмотря на пламенный монолог внутри, жалость к себе, Лили ни слова не сказала про себя, только её сердечко разрывалось от несправедливости, а ещё от бессилия и любви к маме, заслужившей этого одного всего лишь желания своим упорным трудом и работой! Тогда почему же сейчас всё не так? — Давай лучше отложим покупку свитера! Я проживу без него!

Ради мамы, ради Джейкоба, ради себя и того мига счастья Лили была готова потерпеть редкие, но очень едкие насмешки одноклассников и колющие мурашки от холода.

— Твой последний тёплый свитер уже чудом держится на одних заплатках, да и ты выросла из него. Нет, я не могу позволить, чтоб мои дети носили плохие вещи. Поэтому свитер мы не откладываем, — категорически отрезала мама, но тут же смягчилась, заметив погрустневший взгляд дочери. — Милая, да и желания — не самое главное в жизни.

* * *

Зима... Рано темнеющее небо, белые сугробы, красные щеки и сияющие витрины магазина. Лили не любила саму зиму, но в то же время ее удивляло, как люди умели её приукрашать, ибо если призадуматься, то можно понять, что в зиме нет ничего чудесного. Холод, пробивающийся под кожу вместе с ветром, врачи, график которых забит простудишимися пациентами, скользкие дороги, рождающие аварии, сосульки, падающие на голову... Даже обычный гололёд мог послужить причиной серьёзной травмы. И это всё было просто ужасно, опасно, но кто об этом задумывается, когда рядом с гололедом стоит наикрасивейшая елка и окна, горящие яркими гирляндами, под которыми висят грозные сосульки. Но таковы были люди, таков был и Джейкоб — не замечающий ничего плохо ни в чем. Так было даже легче, но правильнее ли? И этот вопрос появлялся в маленькой голове Лили очень часто, рождаясь в самых разных ситуациях — когда ей предлагали списать, прогулять урок или не допротереть одну ложку. Но всё это было неважно, неважно по сравнению, к примеру, с вечным обманом, в который её затянула мама. Да, Лили считала, что от Джейкоба нельзя скрывать смерть отца, каждый год лишь отводя глаза и отвечая, что он скоро должен прилететь, а экспедиция завершится. В конце концов, ему не пять и не шесть, он заслуживает знать правду, но только мама не разделяла такой горячей уверенности со стороны Лили.

— Давай не будем ломать ему детскую психику, скажем, когда станет повзрослее. Так Джейкобу будет легче, — говорила она каждый раз со вздохом, закусывая губу. Вот именно — легче, а правильнее?

— Лили, а давай зайдем в лавку мисс Модиск? — неожиданно предложил Джейкоб, тут же кладя на место очередную елочную игрушку. — Тут нет красивых шариков!

— А там, думаешь, есть? — устало спросила Лили, сжимая в кулочки замёрзшие руки. — Давай завтра зайдем сюда же после школы, к тому времени завезут новые, а сейчас пойдём домой?

— Лили, ты прекрасно знаешь, что не завезут, ты просто хочешь домой! Ну пожалуйста, пожалуйста! Я сегодня две пятёрки получил, неужели я не заслужил? Да и тем более почти все мои одноклассники были в той лавке... Все, кроме меня, — и эти слова острой иголкой, длинным ножом вонзились в сердечко Лили вместе с тяжёлым и грустным вздохом Джейкоба, вместе с его опущенным разочарованным взглядом, заставляя совесть взрываться сотнями и тысячами искорок, что больно резали все внутри. И как же она могла отказать ему?

— Ладно, Джейкоб, уговорил. Если тебе так хочется... — а то, что ему хотелось, было видно невооружённым взглядом. Лили об этом начала догадываться, ещё когда Джейкоб впервые днём упомянул об этой "волшебной" лавке, будто шёпотом намекая на то, что они обязаны её посетить. Хотя бы просто посмотреть, чтобы он смог почувствовать себя на месте тех детей, у которых есть возможность купить там что-то. А там она уже что-нибудь придумает, выкрутится. чтобы не разочаровать брата и не потратить огромную сумму.

Лили не сомневалась, что цены в этой лавке были огроменные и что они там ничего не купят, ибо эта одноклассница Джейкоба — Розали, что купила для бабушки статуэтку — любила дорогие вещи. Она бы ни за что не потратилась на какую-то мелочь. Откуда Лили это знала? Просто сестра Розали была ее копией и училась в одном классе с Лили.

Лиам и правда соврал и в этот раз, шли до лавки они ровно десять минут, и от своих размышлений Лили очнулась, только когда перед ней появились огромная деревянная дверь, украшенная необычным узором позолоченная ручка и вывеска "Лавка волшебства миссис Модиск". На секунду показалось, что рядом с этим магазинчиком, напоминающим тайную сокровищницу в старых добрых сказках, даже снег остановил своё падение.

Лили аккуратно взяла ручку, потянув её на себя, пока Джейкоб всё ещё разглядывал интересные завитушки на вывеске, и открыла дверь, та поддалась, и вместе с её протяжным скрипом, после которого, как бывает все в тех же сказках, зазвучала нежная чарующая мелодия колокольчика. Никогда прежде его звон не казался Лили таким гармоничным.

Вместе с теплом, что шло из горящего настоящего камина, Лили и Джейкоб словно окунулись в мир магии, в царство милой феи, что вот-вот накормит их свежеиспеченными, обжигающими пальцы после колючего холода, блинами или пирогом, и будто они попали, нашли портал в тот фантастический маленький мирок, о котором мечтают в детстве все, и пока Джейкоб удивленными и влюблёнными глазами осматривал небольшое помещение, которое помимо камина содержало огромное количество прибитых полочек, на которых, по меньшей мере, стояло сто различных мелких вещичек: и статуэтки всяких богов и богинь, среди которых Лили узнала Афину и Марса, плюшевых зайчиков и вязаных лисичек, снежные шары, 3D модель корабля и много-много чего еще, Лили вдруг подумала: "Боже, неужели я попала в сказку, в детство?" — и ей казалось, что в этой волшебной сказке было всё. Все, кроме игрушечных шариков, и, наверное, не найдя на полочках того, за чем они шли, Лили тут же развернулась бы и, взяв Джейкоба под руку, ушла, спеша домой, но то ли из-за тепла, то ли ещё из-за чего-то, но это место покидать не хотелось, и ноги Лили будто приросли к пушистому красному ковру, а взгляд её был прикован к красивому малиновому свитеру, рукава которого были украшены золотыми оленями.

— Нравится? — бархатный женский голос раздался за спиной, сбивая тишину. Лили резко обернулась, испуганно смотря, словно воришка, и, увидела женщину лет шестисяти так пяти, с густыми кудрями, золотистым водопадом стекающими на чёрный пиджак, на котором красовалась зелёная брошка-саламандра с белыми глазами.

— Д-да, — тихо промямлила Лили. — Олени красиво вышиты.

— О, я сама их вышивала. Люблю украшать вещи всякими животными, а олени для меня всегда были символом счастья и благополучия, — эта немного странная женщина, которая, впрочем, своим мягким голосом и нежным взглядом, наполненным искренним желанием порадовать, не могла не понравиться случайному покупателю. Лили она напомнила бабушку, та была такой же странной женщиной, любящей книги и одиночество, но в тоже время милой и заботливой.

— Красиво, — повторила Лили, не зная, чем заполнить неловкую паузу.

— А это там случайно не твой младший братик спрашивал, есть ли у меня "традиционные шары"? Не расскажешь ли, что это за шарики такие?

Ох, Джейкоб, ну опять!

— Да простые шарики игрушечные. На ёлку. Просто он их тах называет по-своему, по-особенному.

— О, ну такого добра у меня полно, — и Лили поняла, что с ней разговаривал ни кто иная, как миссис Модиск. Что ж, на милую фею она вполне походила. — Какой он у тебя славный мальчик! Воспитанный, ласковый, а глаза так и сияют как две звёздочки! Хорошим парнем вырастет... — и миссис Модиск продолжила хвалить Джейкоба, пока они не подошли к этому славному мальчику, и к тому времени щеки Лили горели алым румянцем, и от чего — непонятно.

— Ну смотрите, дети, — миссис Модиск выдвинула ящик в одном из дубровых шкафов, в котором лежало шариков так штук двадцать точно.

— Ого-го, — глаза Джейкоба загорелись ещё больше. — Лили, ты только посмотри, какая красота!

И правда, шарики были чудесными и на любой вкус, всех цветов. Прозрачные с белыми узорами снежинок, серые с плавным переходом в чёрный, узорчатые и пузатые алые, стеклянные фиолетовые и пластиковые оранжевые, и перечислять их можно было целую вечность, поэтому скажем лишь то, что все они были необычно красивы и незабываемо оригинальны. Таких Лили не видела нигде, но больше её поразила даже не индивидуальность, а одна маленькая деталь...

— Миссис Модиск, а почему внутри каждого шарика — свечка? — Лили с трудом оторвала взгляд от красоты и посмотрела на хозяйку.

— О, а это магическая деталь данного товара, — таинственным и загадочным шепотом ответила миссис Модиск, заставив Лили внутренне усмехнуться. Она ничего не ответила, понятно же, что миссис Модиск устраивала всё это шоу для Джейкоба, ибо она не маленький ребёнок, а вполне зрелая дама, чтобы так глупо шутить. Как и Лили. — Ведь вы наверняка уже слышали, что каждый мой товар наполнен индивидуальным волшебством, исполняющим желания.

— А в чем их магия? — таким же шепотом, как и у миссис Модиск, только с щепоткой восхищения, словно его посвящают в какую-то тайну, спросил Джейкоб.

— Когда вы повесите их на ёлку, вам стоит загадать желание, и если оно будет выполнимо, то свечка внутри шарика зажжется, а, поверьте мне, это верный и правдивый знак того, что желание сбудется, — миссис Модиск покрутила в руках один шарик и задумчиво повторила, смотря на свечку: — Да, сбудется...

— А если позже я передумаю и не захочу, чтоб желание исполнялось? — Лили немного улыбнулась на слова Джейкоба.

— О, тогда достаточно просто разбить шар. Ну учтите, что разбить его надо в течение часа, потом желание уже не вернуть.

— Лили, Лили, давай их купим, ну пожалуйста, пожалуйста! — Джейкоб аккуратно поставил сине-голубой шарик с китами и дернул её за рукав куртки, смотря на Лили двумя "звёздочками", горящими и сияющими рвущимся желанием купить шарик, и, заглянув в эти бездны, полные мимолетного счастья, Лили поняла, что Джейкоб уже не захочет нигде больше купить "традиционные шары", кроме как в лавке этой загадочной и поистине волшебной женщины. Но вопрос цены не давал ей покоя, и, пару раз шмыгнув носом, Лили тихо спросила, сколько шары стоят, а когда миссис Модиск назвала цену, ее глаза округлились больше, чем если бы она увидела живого слона, увешанного гирляндами, на улице посреди зимы, такой дешевой цены она не встречала ни на одной витрине магазина. И с одной стороны, Лили, конечно же, была рада, что цены тут не были высотой с Эверест, как она думала изначально, но в то же время в ее голове рождались вопросы, как такое вообще могло быть? Неужели миссис Модиск настолько не уважает и не ценит свою работу, труд, что готова отдавать вещи за бесценок? А ведь это шары ручной работы. А главный вопрос, что тогда тут забыла Розали? Неужели крупинки невидимой магии этой лавки, которую все так восхваляли, совсем закружили ей голову? Лили тут же тряхнула головой, словно в попытке отогнать от себя эти пылинки.

"А может, это цена за пластиковые? Они же должны быть дешевле стеклянных".

— Для всех шариков цена одинаковая, — будто прочитав мысли, уточнила миссис Модиск.

Ну разве это и не есть магия? Но в чем тогда подвох? Не бывает таких идеально простых вещей, вещей красивых, почти бесплатных, не бывает таких добрых владелиц лавок и загадочно-волшебных мест. Всему такому место лишь в сказках да фантазиях, в надеждах и мечтах.

— Лили-и-и, ну чего ты тянешь? Давай брать? Или ты выбрать не можешь, помочь? — Джейкоб аж подпрыгивал от нетерпения, уже успев прихватить в свои пухлые ручки тот самый синий шар с китами, что было неудивительно для Лили — он всегда любил всё, что связано с морем и океаном.

— Нет, я выбрала, — и Лили взяла серый шар с черными блестящими узорами, растекающимися от маленького оконца с черными шторами, из которого на нее смотрела черная малюсенькая свечка. Сгорает она, должно быть, быстро, а значит, смысла в ней ноль, будучи предметом "украшения", она была создана всего лишь для увеличения внимания покупателей к таинственной лавке и прибавления аудитории. Маркетинговый ход.

Она на пару мгновений остановила усталый взгляд с песчинкой грусти на желто-салатовом шарике, украшенным одуванчиками. Какое совпадение — это было любимое сочетания цветов ее мамы и ее любимые цветы.

Джейкоб еле дождался того желанного мига, когда шарики были оплачены и он мог схватить свой, прижав хрупкую игрушку к такому же тонкому и хрупкому тельцу, к теплой одежде, под которой скрывалась бледная кожа — почему-то Джейкоб был всегда бледнее других.

— Не разбей, пожалуйста! — крикнула вдогонку убегающему и счастливому брату Лили, забирая сдачу и собираясь уже уходить, как вдруг она почувствовала прикосновение к своей руке, аккуратное и нежное, но в то же время не слабое или еле ощутимое.

— Девочка моя, я вижу, что ты не веришь в мои слова о магии, и вот что я тебе скажу, — миссис Модиск, придерживая ее руку, нахмурила брови, впрочем, она не стала выглядеть от этого угрюмее или серьезнее, оставаясь всё той же милой пухленькой феей. — Иногда взрослые не могут заставить детей во что-то поверить или что-то сделать, хоть и понимают, что обязаны вмешаться, но в таком случае стоит лишь отступить и дождаться, пока дитё само осознает ошибку, и только тогда выйти из тени наблюдателя, помочь встать на осколки ошибки, допущенной ребенком, и разгребать битое стекло вместе. Опыт — единственное, чему стоит верить, он никогда тебе не соврет. Поэтому я не буду заставлять тебя доверять мне, это будет странно, но единственное, прошу... Вижу, что ты не глупа. Так будь осторожнее с желаниями и терпелива. Будь сильна и стань надежной опорой, — миссис Модиск произнесла столь необыкновенные слова словно какое-то заклятие, но при этом была серьёзна, и Лили это оценила. Дети вообще всегда ценят, когда к ним относятся серьёзно.

На улице уже начинало темнеть, когда Лили и Джейкоб шли в лавку, сейчас же вечер легко можно было спутать с ночью из-за непроглядно темного неба. Лавка миссис Модиск опустела, как опустел когда-то ее дом после одного несчастного случая, последние на сегодня посетители — мальчик и девочка — возвращались домой.

* * *

Лили вновь слегка ударила полотенцем шаловливые руки Джейкоба, которые потянулись к запеченному гусю с яблоками, вызвав этим у брата протяжный стон.

— Осталось немного, потерпи же! — Лили сердито глянула на него, и Джейкоб тут же присмирел.

— Дети, вы готовы? До одиннадцати часов остались считанные минуты! — мама вышла в нарядном, но старом коричневом платье, перевязанным черным поясом. В нем она встречала каждый Новый год, который Лили помнила. — Скоро будет ровно девять лет, как кое-кто родился, — она погладила по голове Джейкоба и, столкнувшись с немного печальным взглядом Лили, приобняла ее свободной рукой.

На столе рядом с елкой лежали три шара — два нам были уже известны и принадлежали Лили и Джейкобу, а один, старый и не очень красивый, мама откопала где-то в недрах коробки, где хранились все елочные украшения. Джейкоб ничего не заподозрил.

— Лили, ты помнишь, что я хочу загадать? — Джейкоб привстал на носочки, чтобы дотянуться до её уха, вокруг которого вились лёгкие кудри, сделанные благодаря колоску.

— Встречу с отцом?

— Ага! А ты что? А то нечестно — ты моё желание знаешь, а я твое нет.

— Я просто пожелаю нам счастья и жизни в достатке, — пожала она плечами и говорила правду, но Джейкоб это желание не оценил, посчитав его чересчур нудным, скучным и взрослым, а главное — совершенно не волшебным.

Для Лили слово "традиция" всегда ассоциировалось с чём-то волшебным и оригинальным, но именно их традицию, а скорее уже привычку, назвать такой у неё не получалось, ибо не было ничего таинственного в шарах, что было в самом слове. И так каждый раз.

И этот был не исключением. Ровно в одиннадцать три человека, как единый организм или машина, повесили шарики на крохотную ёлку, постояли, подумали и рассказали о своём желании, так же молча отошли, позволив водовороту новогодней суматохи закружить их, но прежде в голове Лили пронеслась мысль: "Получается, если мы в одиннадцать повесили шарики, то ровно в полночь наши желания с Джейкобом "исполнятся", — она улыбнулась.

Но не заметила, как два шарика изнутри освещались огоньками свечей.

— Мам, ты не видела Джейкоба? — Лили заглянула в спальню, держа в руках немного рваную тряпку.

— Он на кухне, режет яблоки для тебя, — отозвалась мама, надевая серёжки.

— Мам, ну я же просила никого не ходить на кухню, пока я не протру воду с пола! А если кто-то подскользнется?

— Ой, да ничего не случится, Джейкоб уже не маленький, — Лили не узнала свою мать в этих словах. Где же её гиперопека над братом? Но, свалив странное поведение матери на новогоднюю эйфорию, Лили вздохнула и пошла на кухню. До Нового года оставалось чуть больше десяти минут, а новогоднего настроения до сих пор не было.

— Джейкоб, уйди, пожалуйста, с кухни, я хочу протереть пол, — Лили улыбнулась брату, стоящему на стуле, чтобы дотянуться до стола и доски, где он резал яблоки — для своего возраста Джейкоб был достаточно низкий, но так хотел порадовать сестру её любимыми фруктами, что не смог устоять... В буквальном смысле не смог.

— Лили, это тебе! — Джейкоб хотел спрыгнуть с табуретки, как вдруг словно по воле волшебного злого случая стул подвел его, подвернувшись, нож выскользнул из руки и... И Лили узнала, что такое видеть жизнь в замедленном темпе. Она узнала, что такое ужас, сковывающий всё тело, пропускающий сердечко через мясорубку. Она поняла, как страшно, когда не можешь ничего сделать, просто стоишь на месте, ибо это лишь пара секунд, в течение которых в лезвии, прежде чем оно вонзилось в хрупкую бледную грудь, окрасив её в багровый горошек, отразился свет лампы.

Вместе с водой на пол кухни брызнули капли крови.

А Лили стояла, не в силах пошевелиться. Такой её нашла мать, прибежавшая на глухой звук, с которым стул повалился.

Лили не понимала, что происходит. Единственное, что наполняло её внутренний и внешний мир, это дикий страх, непередаваемый первобытный ужас, смешанный с солёными слезами. Сердце билось не в груди, а словно по всему телу, во всех его точках, больно врезалось в кости, медленно сводя с ума — и картинка: нежные, горящие бледно-зелёные глаза, застывшие и пристально смотрящие на нее.

Мать носилась по квартире, собирая какие-то вещи, скорая уже подъезжала, а Лили дрожащими пальцами на автомате застегивала кофточку. Голова раскалывалась, и казалось, что она стала в пять раз больше и тяжелее.

— Лили, быстро, сбегай в зал, принеси мне телефон!

Джейкоба уже вынесли, когда мамины слова раздались эхом в голове, будто до этого пройдя сквозь бочку. Её — Лили — всю будто бы закатали в бочку и оставили наедине с горем — захлёбываться слезами.

Колени дрожали, ноги не слушались, путь до зала никогда не казался таким длинным. Лили задела ёлку и тут же остановилась, сквозь пелену слез увидев два огонька, горевших ярче других, и те точно не принадлежали гирлянде. Быстро протерев слезы, будучи словно загипнотизирована этими двумя огоньками, она вдруг замерла, удивлённо смотря на источник горения. Это были свечи. Те самые свечки в шариках, которые она и Джейкоб купили в лавке миссис Модиск.

Если свечка в шарике загорится, то это верный знак, что желание сбудется.

Чтобы отказаться от желания, надо просто разбить шар...

Слова миссис Модиск вбились в голову Лили, въелись как жирные пятна, привлекающие взгляд.

Тот, кто скажет, что в экстренной ситуации мозг человека выдаёт самые нелепые, неординарные, но в тоже время и гениальные алгоритмы действия, тот будет прав, ибо нельзя еще никак более описать то, что делала Лили дальше.

Но успейте разбить шарики в течение часа, иначе будет поздно...

Взгляд на часы — без четырёх минут двенадцать. Четыре минуты, двести сорок секунд, разве этого недостаточно?

Лили подобно хищной птице, рассерженной матери, что готова убить за своё дитя, схватила шарики, рывком снимая с веток. Из глаз текли слезы, из носа сопли, а в голове уже не раздавался никакой иной голос, кроме голоса миссис Модиск.

...Три минуты. Мама кричит, где её телефон, как вдруг слышит, как что-то стеклянное разбивается о пол. И следом за первым Лили бросает второй шар, уже свой.

Но как потухли свечи, она уже не видит, отпрыгивая от осколков, в которых поблекли отражения их желаний, словно от страшного чудища, хватает телефон и выбегает из зала.

* * *

Она всегда думала, что палаты больницы полностью белые, с белыми стенами, одеялами и кроватками, такими же белыми, как и халаты врачей, но комнатка, в которой сидела Лили с мамой, явно отличалась от тех, которые она представляла — на окне висела гирлянда, сияющая синим, такого же цвета было одеяльце, под которым еле заметно вздымалась грудь Джейкоба.

Слабо, но он дышал. Дышал.

Никогда Лили не любила это слово, как сейчас, никогда она не радовалась ему, как сегодня, когда оно прозвучало от доктора. Джейкоб дышал, он выжил. Чудом, но был жив, и пока что он просто спал, не в силах открыть глаза, но доктор сказал, что он должен был скоро проснуться.

Мама молчала, смотря куда-то под ноги, и Лили не нарушала тишину, плавая в своих мыслях, словно в формалине, крутилась около размышлений о шарах. Имели ли они значение? Или всё это просто совпадение? Джейкоб хотел встретиться со своим отцом, но тот был мертв, и устроить такую встречу было невозможно... Невозможно в этом мире. Но если предположить, что слова миссис Модиск были правдой и горение свечи — верный признак исполнения желания, то, значит, такое осуществимо, но для этого надо... Умереть? Неужто существует некий другой мир, находящийся за пределами понимания человеческого разума? Неужто есть мир, где мертвые могут встретиться, и если нет, то почему свеча загорелась? Или это всё просто совпадение?

— Мама, а ты случайно не зажигала свечки внутри наших с Джейкобом шариков? — тихо спросила Лили, словно боясь разбудить брата. Мама дернулась, будто очнувшись от какого-то гипноза, нахмурилась.

— Что за глупые вопросы? Конечно нет. Там даже нет отверстия, чтобы зажечь свечку, — мама потерла глаза, бросив взгляд на Джейкоба, оставив Лили в ожидании того, что мать сейчас спросит, а зачем она разбила такие прекрасные шарики, но она промолчала. Видимо, сильно устала, и, поняв это, Лили вновь нырнула в свои мысли, продолжая копаться в огромной горе догадок.

Значит, свечки зажглись сами по себе, что вызывало ещё больше вопросов, хотя на них все был один простой ответ — магия. Но не бывает в мире всё так просто, так же, как и не бывает идеальных вещей. Никогда не бывает ситуации, в которой нет подвоха. Всегда в ста процентах хорошего бывает один процент плохого, и явным примером, который Лили запомнит на всю жизнь, были эти дурацкие шарики. Всё в них было чересчур идеально — и качество, и внешний вид, так ещё и цена! Ну не слишком ли приторно? И расплаты пришлось ждать недолго.

Хотя с другой стороны, сейчас, когда все страхи и ужасы были позади, Лили осознала одну вещь, пазл, что так долго мучил ее, сложился в голове.

— Мам...

— Что?

— Мама, — повторила Лили, выдохнув. — Я считаю, что мы должны рассказать Джейкобу о смерти отца...

— Лили, давай только не сейчас будем вновь поднимать эту тему.

— Нет, мы будем, сейчас самое время, — Лили не могла, а точнее, не хотела рассказывать, почему именно в это мгновение наступило "то самое время", все равно мама не поверит в историю, ибо она-то не видела зажжённые свечки. Но только недавно Лили поняла, что из-за того, что они с мамой умолчали, скрыли, обманули Джейкоба, они чуть не потеряли его. — Обман никогда не приведет к хорошему. Как и сокрытие правды. Я согласна с тем, что детям нельзя говорить про такие страшные вещи, как смерть, но в том и дело — Джейкоб уже не ребенок. Возможно, твои материнские глаза видят его таковым, но поверь мне как его сестре — он готов. И я... Я больше не хочу чувствовать себя виноватой перед ним каждый раз, когда разговор заходит о папе. Скрывая истину, мы делаем хуже, и так легче, но так неправильно. Он заслужил знать, — Лили не заметила, как с тихого шепота она перешла уже не на возгласы, конечно, но на среднюю силу голоса. Мама не перебивала ее, лишь устало смотрела на нее, после чего вытерла маленькую блестящую слезинку и улыбнулась.

— Ты права, моя маленькая честная девочка. Наверное, ты права, пусть мне и тяжело это признавать, — она вытерла вторую слезу. — Так легче, но неправильно. В жизни вообще всегда так... Если тебе легко, значит, ты что-то делаешь не так, — мама замолчала, а сердце Лили забилось быстрее в радостном трепете, ибо ласковые материнские слова растопили его, убрав слой ледяного страха. — Но давай только не будем делать это в Новый год? Он у нас и так... Неправильным вышел.

— Конечно, — Лили впервые за наступивший год улыбнулась.

— Кстати говоря, о Новом году, знаю, возможно, я не вовремя, но думаю, это поднимет тебе немного настроение, — и мама полезла в сумку, из который вытащила сложенный малиновый свитер. — С Новым годом, Лили!

Лили не поверила своим глазам, когда на ее колени был положен мягкий новый свитер, который ей был нужен.

— Мама... Да как ты только успела его положить-то? — в горле пересохло, и слова благодарности улетели из ноющей головы, но они, казалось, не так уж и были нужны — всё и так понятно было, без слов.

— Не помню, — мама тоже улыбнулась, более сдержанно, чем Лили. — Ну как тебе?

— Он мне очень нравится! — Ли улыбалась уже во все тридцать два, как вдруг ее улыбка пропала, когда она развернула рукава свитера.

На них были вышиты золотые олени. Прямо как в лавке миссис Модиск.

— Что случилось? — мама тут же почувствовала ее смену настроения.

— А где ты его купила? — тихо спросила Лили, боясь услышать то, что казалось уже неизбежным.

— Ой, да там же, где и вы с Джейкобом шарики. Лавка миссис Модиск вроде бы называлась... Тебе что, не нравится?

— Нет, нет, мне очень даже... — свитер и правда был красив, Лили это заметила ещё давно, но внутри вновь что-то рухнуло при мысли, что этот свитер — товар из той проклятой лавки, в которой каждый товар имеет "свое индивидуальное волшебство, исполняющее желание".

Так какое желание исполнит этот свитер и какие последствия это повлечёт?..