Первое «преступление» Уильяма Т. Спирса (джен)

Уильям Т. Спирс уже пятый день на долю секунды замирал перед входом в отдел, глубоко вдыхал, словно за дверью его приветливо ожидала зубастая и холодная пропасть, и лишь потом брался за ручку.

Никто не знал истинной причины ужаса, который заставлял каменеть лицо Спирса. Уильям не боялся увидеть за дверью представителей комиссии дисциплинарного отдела, как думали все без исключения жнецы смерти, — болтливые секретари отдела документооборота растрезвонили всем, что он, новоиспеченный начальник департамента, получил уведомление о дисциплинарной проверке. Инспекторам предписывалось играть на нервах «жертвы» и внезапно появляться рядом с ней в течение минимум пяти дней, максимум — двух недель от вручения уведомления. Они были вправе незримо сопровождать нарушителя и наблюдать за ним все время, пока тот корчился в муках ожидания.

Стратегия защиты, придуманная Спирсом в первый же день, казалась идеальной. Но чтобы она сработала на все сто, ему необходимо было удержать на лице бесстрастное или слегка раздосадованное выражение, не засмеяться в голос и не разозлиться при виде Сатклиффа. Никаких лишних эмоций: если невидимые инспекторы таятся у Уильяма за спиной, они смогут понять его намерения по отголоскам чувств. Никто не мог превзойти Спирса в имитации раздражения, безразличия и вежливой отстраненности, сквозь такие маски не пробивалось настоящее отношение к творящемуся в отделе безобразию в исполнении Сатклиффа, но через сито восхищения или удивления могла просочиться истина. Это уничтожило бы всю игру, а ставка была слишком высока — в случае неудачи Спирсу грозили его собственная смерть и разочарование Сатклиффа, и Уильям не знал, что его расстроит больше.

Он еще раз напомнил себе о катастрофических последствиях фиаско, медленно выдохнул, сжал челюсти и резко распахнул дверь.

— О, Уилли, — приветствовал его Грелль, изящно пристроившийся на углу своего стола в облегающем длинном и узком платье из чего-то, что походило на крокодиловую кожу. — Ты так вовремя! Только твой выдающийся и дисциплинированный ум сможет разрешить наш спор!

Он плавно повел рукой вокруг себя, указывая на собравшихся на почтительном отдалении жнецов.

Уильям Т. Спирс лишь раздосадованно фыркнул, стараясь не думать о том, что с Грелля бы сталось за одну ночь убить и освежевать нескольких аллигаторов и сшить потрясающий наряд. Сатклифф выглядел невыспавшимся и чертовски довольным. Точно, охотился на крокодилов, нарушая все мыслимые инструкции. Спирс подавил желание наказать подчиненного или хотя бы расспросить о подробностях охоты и поинтересовался, с трудом разжимая челюсти:

— Ты сегодня крокодил?

Сатклифф поджал ноги в узких зеленых туфлях-лодочках и зашипел сквозь зубы. Змеиной грацией и злобным неподвижным взглядом он напоминал кобру или гигантскую змею, но Спирс преднамеренно выбрал неверный вариант ответа. Иногда ему нравилось злить Сатклиффа исподтишка, прикрываясь усталым равнодушием.

Грелль закатил глаза и устало вздохнул:

— Ты все так же слеп к красоте, Уилли. Но я мудр и сыт, поэтому нетороплив и прощаю тебя, — он быстро провел языком по правому уголку рта, стерев красную каплю, напоминавшую засохшую кровь.

— Он сегодня очень кровожадный удав, — шепнул Уильяму Рональд Нокс. — И это может быть опасно, в отличие от вчерашнего ленивца... У того только когти страшные, а так был вполне милым и никому не угрожал.

Уильям кивнул и спокойно согласился:

— Удав, значит удав. Пока отчеты подаются вовремя, мне безразличны все грани вашего самоопределения, Сатклифф. В чем суть упомянутого вами спора? Не тратьте мое время.

— Меня спросили, чем я питаюсь, и я напомнил, что удавы глотают свою добычу целиком, — зловеще процедил Грелль и, медленно оглядывая коллег, добавил: — О-о-очень долго. Ломая одну косточку за другой.

Уильям бы поаплодировал таланту Сатклиффа, если бы мог позволить себе такую роскошь: все присутствующие подались назад, уверенные, что ничто не встанет между удавом-Сатклиффом и ними. Грелль внушал им священный трепет.

— Обсуждать ваши пищевые привычки не входит в круг моих полномочий и обязанностей, — пожал плечами Уильям, стараясь не расхохотаться. — Но считаю необходимым напомнить, что дисциплинарных взысканий за убийство коллеги никто не отменял.

— Что такое какие-то взыскания, когда я, величественное создание, голоден? — прошипел Сатклифф. — Думаешь, что-то меня остановит...

— Мы вернемся к этому вопросу позднее, когда вы переварите то, что съели утром, — Уильям поморщился, услышав глухой хлопок у себя за спиной. — Мне говорили, что удавы усваивают пищу едва ли не месяц... А еще я отнюдь не уверен, что это ваша финальная остановка на долгом пути самоопределения.

— Да, кролик был очень мягкий, теплый... — кровожадно начал Грелль, словно не расслышав последнюю фразу.

— Увольте меня от подробностей, — оборвал его Уильям и резко обернулся.

Ему не послышалось — проверяющие решили материализоваться только теперь. Сподвигла их на этот шаг, вероятно, крайняя степень возмущения, с которым один из них спросил:

— Уильям Т. Спирс, как вы можете регулярно допускать такое вопиющее нарушение в стенах своего отдела? Удивительная некомпетентность.

Комиссия из дисциплинарного отдела состояла из двух инспекторов — и оба они выглядели так, что застегнутый на все пуговицы Спирс казался по сравнению с ними неряхой. Его отглаженный черный пиджак и сияющая белизной рубашка не выдерживали никакого сравнения с такими же черными костюмами и белоснежными рубашками проверяющих. И даже тонкая золотая оправа его очков, безупречно прямая, выглядела свернутой наспех из грязной медной проволоки. При виде инспекторов любой подследственный ощущал себя ничтожеством — виновным во всех возможных грехах, пресмыкающимся, грязным и растерянным ничтожеством.

Впрочем, зловещая аура морального и любого превосходства инспекторов пропала втуне. Нервная система Спирса после трех лет работы бок о бок с Сатклиффом была готова к любым потрясениям — в отличие от нервной системы проверяющих. Они явно не ожидали услышать от Грелля удивленное и немного сонное:

— А что нарушает величественный и разумный удав, который выполняет распоряжение руководства, классифицирует и аккуратно раскладывает по папкам отчеты за прошедшие полгода? При этом ужасно страдает, пользуясь этими нелепыми конечностями, — Грелль плавно воздел руки к небу, изогнув их немыслимым образом, словно они и вправду были змеиными хвостами. — Глупые люди! Я надеялся, что с вами можно поговорить о прекрасном мне, а вы думаете лишь о еде. Наверное, потому что только на нее и пригодны. Не отчаивайтесь, вы будете вкуснее, чем кролик, и порадуете меня больше. У него этот дурацкий мех... А еще вас душить проще, не промахнусь, — Грелль зевнул и потянулся, и Спирс мог бы поклясться, что один из инспекторов вздрогнул и отодвинулся от покачивающихся ног Сатклиффа.

Вероятно, вспомнил, как хвост удава помогает ему обездвижить добычу.

Уильям кашлянул, привлекая к себе внимание:

— Напоминаю вам, что, согласно инструкции номер три-пять-альфа-сорок семь-двести-пятьсот тридцать два, я обязан следить за душевным здоровьем сотрудников и прибегать к крайним мерам лишь в случае невыполнения обязанностей, нарушения внутреннего распорядка и угрозы персоналу. Вы бы сами признали увольнение удава неправомерным: он неукоснительно исполняет возложенные на него обязанности, не опаздывает, а также не опасен до следующего приема пищи, который должен быть через месяц.

— Ну, может, через неделю? — задумчиво спросил его Грелль. Уильям ответил ему своим самым строгим взглядом, и Грелль покорно вздохнул и склонил голову, пряча коварную улыбку.

Уильям продолжил:

— А если сотрудник переживает кризис самоопределения, я обязан проявить снисхождение и не ломать его шаткую психику. Согласно инструкции, полагается не меньше двух недель снисхождения. Сейчас заканчивается только пятый день, и пока что Сатклифф осознал себя как портового грузчика, ленивца, попугая, — Уильям содрогнулся, вспомнив этот образ, — а теперь удава.

Уильям перевел дух — не зря откопал ворох служебных инструкций и вызубрил их номера, ему удалось вывести Грелля из-под удара, как бы ни сложилась беседа с инспекторами.

Грелль незаметно подмигнул ему, свернулся калачиком вокруг горы документов, вытянул верхний и сосредоточенно нахмурился, вчитываясь в шапку.

— Впрочем, господа, если я правильно понял текст уведомления, не этот незабываемый удав не является поводом для вашего визита? — Уильям отвлек проверяющих от созерцания Грелля, стараясь совладать со страхом, волнением и смехом. — Полагаю, обсудить мои нарушения нам следует без свидетелей? Прошу следовать за мной.

Один из инспекторов рассеянно кивнул, Уильям наконец повернулся к ним спиной и выдохнул сквозь сжатые зубы. Первый этап прошел даже лучше, чем можно было предположить. Но вот второй... Спирс немного сомневался в его успешности, но не позволил ни тени волнения появиться на лице или мелькнуть вспышкой за линзами очков. А еще надо было бороться с глухим раздражением и постоянно пытавшимся рассеяться вниманием — что и было основным оружием инспекторов: воздействием, больше похожим на гипноз. Эффект создавался и за счет ауры презрительного высокомерия, и благодаря постоянно меняющейся внешности проверяющих. Их как будто окутывала туманная дымка, стиравшая черты лица инспекторов из памяти допрашиваемого. Одно немного радовало Спирса — похоже, инспекторы увидели и высоко оценили все прежние метаморфозы Сатклиффа или хотя бы некоторые из них.

— Итак, господа, процедура соответствует той, что описана в положении от... — Уильям сделал паузу, словно припоминая дату, и позволил себя перебить.

Инспекторам предписывалось перехватывать инициативу при первой возможности. Пусть его якобы сбивают с толку, он даже снимет и нервно протрет очки, чтобы проверяющие расслабились и не заметили, что он может предсказать каждый их шаг.

— Да, все верно. Мы обязаны предъявить вам обвинение, выслушать ваши объяснения и огласить приговор. Уильям Т. Спирс, вы обвиняетесь в том, что двадцатого октября сего года своими действиями внесли несанкционированные изменения в Книгу Судеб и на шестьдесят семь лет продлили жизнь некого Троя Винтера. Что вы можете сказать в свое оправдание?

— Я позволю себе начать с причин, почему именно я вынужден был извлечь душу мистера Винтера, который должен был покончить с собой двадцатого октября. Так как самоубийцы становятся шинигами, в их карточке заранее появляется отметка, в какой отдел они отправятся. Трой Винтер должен был по прохождении обучения стать сотрудником возглавляемого мной департамента.

Инспекторы молчали, ожидая продолжения, невидимый ластик то и дело проходился по размытым пятнам их лиц. Уильям не отрывал от них взгляд, стараясь смотреть в глаза собеседникам, и готовил почву для первой полулжи:

— Обстоятельства сложились так, что я обязан был сам перерезать пленку его жизни.

— На этот счет нет никаких указаний, вы не можете говорить об обязательствах или обязанностях, — отметил инспектор слева. — Вам следует тщательнее выбирать слова, поскольку наказанием за одно это заявление может стать дополнительное обвинение в самоуправстве. Хотя, признаю, оно вряд ли усугубит вашу вину.

Инспектор справа сделал какую-то пометку в блокноте, и Уильям поморщился от скрипа стержня по бумаге:

— Если позволите, я продолжу. Вы перебили меня как раз тогда, когда я собирался пояснить выбор такой формулировки. Моя обязанность как начальника департамента — следить за тем, чтобы работа выполнялась в срок, соответственно, я обязан разумно ее распределять, а если ее выполнение невозможно по тем или иным причинам, то мой долг — лично устранить все накладки, даже если они возникли не по моей вине.

— Но в этот раз накладка возникла по вашей вине? — встрял инспектор справа. — Иначе вы бы наказали виновных после ее устранения.

— Да, — соврал Уильям, — в этот раз возникла накладка в расписании из-за моей невнимательности, и мне пришлось лично устранить свою мелкую ошибку и отправиться за душой Троя Винтера.

«Они поверили!!! — заорал в голове внутренний голос и пустился в пляс, его топот отдался в висках. — Ты гений, Грелль — тоже гений, но не расслабляйся!»

— И вы возвели свою первую ошибку в абсолют, — хмыкнул инспектор слева. — Чтобы она перешла из разряда мелких оплошностей, которые не наказуемы, если устранены вовремя, в разряд непростительных нарушений устава.

— Отнюдь, — холодно парировал Уильям. — У меня как у начальника отдела благодаря личному контакту с мистером Винтером появился крайне весомый повод решить его судьбу именно таким образом, чтобы не подвергать опасности уничтожения весь департамент, а то и всю организацию.

В этот момент за дверью что-то взорвалось и сразу же обреченно завизжало, будто издеваясь над попытками Спирса предотвратить уничтожение отдела.

Уильям лишь тяжело вздохнул и покачал головой, удивляясь про себя, как удачно было рассчитано время, словно Сатклифф подглядывал и подслушивал.