The Night Sky (гет)

«Друг — это тот, кто смотрит на твой сломанный забор и любуется цветами в твоём саду».

— Анонимный автор

Гарри торопливо взобрался на Астрономическую башню под покровом своей бесценной мантии-невидимки. Он вышел на террасу, ярко освещённую лунным светом. Его тайная спутница уже стояла там, положив руки на перила, её взор был устремлён в небо.

— Скажи мне, Гарри, что ты видишь, когда смотришь в ночное небо? — спросила, не поворачивая головы, нежным голосом девушка с красивыми светлыми кудрями. Её вопрос был пропитан любопытством и безнадёжностью. Плохое настроение Гарри, возникшее пару дней назад из-за того, что его имя вылетело из кубка огня, внезапно исчезло, когда он задумался над тем, как сформулировать свои мысли. Он подошёл к ней, встал рядом и облокотился на перила.

— Однажды я написал стихотворение о том, что я чувствую, когда смотрю в ночное небо. Оно в точности описывает, как я чувствовал и что чувствую до сих пор, — тихо сказал Гарри, и его губы изогнулись в безмятежной улыбке, а щёки слегка покраснели от осознания, что он разделил с ней ещё один тайный уголок своей души. Наконец девушка перестала смотреть на небо и повернулась в сторону Гарри. Её ярко-голубые глаза встретились с его тусклыми изумрудными. Она нахмурилась, увидев побеждённое выражение в его глазах. Внезапно её рука схватила его, и в это мгновение она забыла о собственных проблемах. На лице Гарри появилась искренняя улыбка, когда он сжал её тёплую и нежную руку.

— Я верю тебе, — сказала она, зная, что именно тот хотел сейчас услышать больше всего на свете. Он кивнул, и в его глаза вернулась часть прежнего блеска.

— Я знаю. Я всегда могу тебе доверять, Дафна, — пробормотал Гарри, подумав о своих двух лучших друзьях, которые предпочли дистанцироваться от него. Рон немного завидовал и страдал от того, что Гарри был в лучах славы, а Гермиона решила, что это проблема парней, и не стала выбирать чью-либо сторону. Гарри понимал, почему они так себя повели, и именно поэтому их недоверие не слишком задело его. Он знал, что простит Рона, когда тот придёт просить прощения. Гарри не мог винить Рона за то, что тот вёл себя как ребёнок. В конце концов, тот факт, что у Гарри никогда не было детства, не означал, что Рону нужно перестать принимать детские решения и стать таким, как он.

— Как там Астория? Ты нашла для неё лекарство? — спросил он, зная, что младшая сестра Дафны страдала от болезни крови.

Проклятие не должно было быть головной болью в данный момент, так как оно лишь уменьшило продолжительность её жизни, но не имело иных последствий, и Астории оставалось жить ещё несколько десятилетий. Гринграссы искали лекарство от этой болезни долгое время, но до сих пор не нашли его. Так что, по сути, это был смертельный приговор для прекрасной Астории, но Гарри был оптимистичен — он был убеждён, что они найдут лекарство. Так говорило его чутьё, а ведь Гарри редко бывал оптимистично настроен относительно чего-либо. Губы Дафны скривились от гнева, она подвела Поттера к стене и села, прислонившись к ней спиной. Гарри сел рядом — их пальцы были всё ещё переплетены. Он не жаловался. Чувствовать её руку в своей казалось чем-то правильным. Словно так и должно было быть.

— Нет, мы не нашли лекарство, зато теперь знаем, какая семья нас прокляла, — тихо отозвалась Гринграсс, и её голос казался опасным, наполненным яростью, готовностью метать молнии и желанием испепелить обидчика.

Его глаза расширились от этой новости. Если они нашли семью, которая наложила проклятие, тогда можно было договориться с ними, чтобы разрушить это проклятие. Это должно было стать хорошей новостью, но, чувствуя исходящий от неё гнев, Гарри предположил, что та семья несговорчива.

— Что это за семья? — нехотя спросил он.

— Малфои. Они просят заключить брачный контракт между Асторией и Драко в обмен на её исцеление.

— Не волнуйся. Я чувствую, что вам не придётся принимать это предложение, что мы найдём иной способ вылечить Тори, — проговорил Гарри со счастливой улыбкой. Дафна забавно посмотрела на него.

— Мистер «мир — отстой», «моя жизнь — отстой», «в жизни нет смысла» чувствует надежду? — недоверчиво спросила она. Гарри закрыл глаза и ласково притянул её к себе, обняв за плечо. Дафна была единственным человеком, тактильный контакт с которым был ему комфортен. Дафна удобно устроилась у него на плече и повернулась к нему лицом. Её прекрасная улыбка так и манила его поцеловать эти неотразимые губы. Её глаза сияли, словно она знала, что происходило у него в голове, и как она влияла на него.

— Ну, и что же ты чувствуешь, когда смотришь в ночное небо? — спросил Гарри, пытаясь отвлечься от этого соблазна.

Она улыбнулась, осознав причину, по которой тот сменил тему, но решила дать ему возможность выдохнуть. Было ещё время, чтобы подразнить его и, наконец, поцеловать. Она никуда не торопилась. Даже если они ещё не признались друг другу — оба знали, насколько глубока их любовь. Все началось с того, что второкурсник с Гриффиндора помог первокурснице с Рэйвенкло, чья сестра училась на втором курсе в Слизерине. Впрочем, это уже совсем другая история…

— Я вижу возможность, я вижу надежду. Я знаю, что, согласно вашей маггловской науке, звёзды — это просто гигантские шары из газа и огня, но я предпочитаю думать, что они неправы. Мне нравится мысль о том, что каждая звезда — это ворота в новый прекрасный мир. Что в мире каждой из звезд есть Гарри и Дафна, которым было уготовано стать лучшими друзьями и помогать друг другу. Может быть, в мире той звезды твои родители выжили, и у тебя было полноценное детство, а в мире этой Гринграссы никогда не боролись с проклятием крови, — закончила она с ослепительной улыбкой, указывая на разные звёзды. Гарри не мог не усмехнуться над её наивной, но прекрасной точкой зрения.

— Ну, а что чувствуешь ты, когда смотришь в ночное небо? Прочитай мне стихотворение, которое описывает потаённые частички твоего сердца, — спросила она с интересом и некоторым трепетом. Улыбка Гарри угасла, и он медленно поцеловал Дафну в голову.

— Ты действительно хочешь его услышать? Оно может испортить этот прекрасный момент, — прошептал он, гладя её волосы. Дафна лишь кивнула, уставившись в его глаза. Ей нужно было знать, что именно он чувствовал.

— Этот стих я написал на втором курсе, когда все были убеждены, что я — наследник Слизерина, — сказал Гарри и закрыл глаза. Он начал напевать стихотворение мягким и меланхоличным тоном.

Я смотрю в ночное небо,

Мимо меня — холодный ветер,

И сияет лицо от лунного света;

Я пытаюсь убедить себя, что был прав.

Принимая решения в своей жизни,

Я ни о чём не жалею, пытаясь вновь и вновь,

Я лгу, но не знаю, почему.

Одиночество и тишина — мои спутники,

Я счастлив один — я говорю:

Возьми же, Господь, жизнь мою!

Для чего я молюсь?

Лучи счастья льются из моих глаз,

Я пытаюсь улыбаться, притворяясь, что всё хорошо;

Я ни о чём не жалею — попытаюсь вновь,

Я лгу, но не знаю, почему.

Несколько следующих минут прошли в тишине, пока Дафна обдумывала слова стихотворения.

— Ты знаешь, что я изменю твои ощущения? Я изменю их настолько кардинальным образом, что ты напишешь мне счастливое стихотворение. Я изменю их таким кардинальным образом, что ты будешь вечно ходить с улыбкой на лице, и, возможно, я даже смогу тебя убедить станцевать какой-нибудь глупый танец, — прошептала Дафна — её глаза блестели, а голос был полон страсти. На лице Гарри появилась лёгкая улыбка, когда он поцеловал её в щеку.

— Знаю. Я всегда могу доверять тебе, Дафна.

Быть может, времени катастрофически не хватало. Быть может, им уже стоило прекратить ходить вокруг да около. А, может быть, она была просто… нетерпеливой и слегка возбуждённой. Без всяких промедлений Дафна обхватила его лицо и прижалась к его губам. А Гарри с готовностью ответил на поцелуй.