Немой (джен)

С тех пор, как, выйдя с утра выставить молочные бутылки, Петуния Дурсль обнаружила на крыльце весьма подозрительного вида свёрток, прошло два месяца. Два месяца полных невысказанной обиды, печали и практически ничем не замутнённой ненависти. Да, Петуния Дурсль ненавидела магов и, чего греха таить, своего подкидыша-племянника тоже. Но ненавидеть ребёнка — есть задача весьма и весьма сложная, а уж если этот ребёнок настолько тих, что по сравнению с ним её любимый Дадличек это прямо-таки самый громкий цех сталелитейного завода... Скорее всего, именно поэтому вся её ненависть к племяннику, по крайней мере пока, не переходила рамок банального раздражения.

И вот наступило утро очередного дня. Обычные домашние дела поглотили с головой, а, когда удалось наконец присесть, её глазам предстала буквально душераздирающая сцена. Её собственный сын колотил племянника погремушкой, а племянник заходился в беззвучном, полном выраженного отчаяния плаче. Петуния, как и раньше, отобрала у сына погремушку и умилилась ребёнку, но что-то в происходящем было не так. Материнский инстинкт вопил, что что-то не так. И Петуния, сама не поняв зачем, взяла племянника на руки.

— Ну тише, не плачь, — зашептала женщина и внезапно поняла, что мальчишка доверчиво прижался и лишь тихо вздрагивает, тихо и совершенно беззвучно. Женщина постаралась припомнить всё, что касалось мальчишки и вдруг поняла, что за два месяца не услышала от него ни единого звука. Страшная догадка поразила её, и она решительно принялась за сборы.

Спустя час с небольшим молодая мать и двое детей уже пересекли порог местной больницы. Педиатр принял их и осмотрел сначала Дадли, затем и Гарри. Обрадовал завидным здоровьем обоих карапузов и нахмурился, когда выслушал рассказ.

Спустя ещё десять минут на руках у Петунии было направление к детскому лору. И пока Дадли радостно гремел погремушкой, врач уже осматривал племянника. Как и прошлые два месяца ребёнок тихо терпел и молчал. А по прошествии ещё тридцати минут у неё было уже новое направление, на этот раз в центральный детский госпиталь, что находился в Лондоне. Поездка состоялась на следующий день, тогда как для Дадли пришлось срочно нанимать няню, ведь уже сейчас было ясно, что с племянником что-то не так.

В итоге Дадли остался дома, а хмурая и недовольная всем на свете Петуния поехала с племянником в Лондон. И вот с прибытия в центральный детский госпиталь Британии не прошло и пары часов, а у неё на руках уже готовое медицинское заключение. Племянник оказался немым, и страшная догадка-таки нашла своё подтверждение. Врачи, правда, обрадовали, и Гарри оказался именно что нем, но к её, Петунии, радости хотя бы не глух.

По прошествии ещё месяца на мальчика оформили детскую инвалидность третьей группы*. И, как следствие, вполне приличное пособие, последнее окончательно примирило Дурслей с тем, что подкидыш племянник таки останется в их доме.

Первые два года мало чем отличались от таковых у нормальных людей. Диагноз Гарри был необратим, травма головного мозга** и, как её следствие, полная немота. Какое-то время мальчик попробовал мычать и ыкать, в итоге получал от тёти мокрой тряпкой.

Время шло, и вот племянник два раза в неделю ходит в специальную группу, приходится ездить в соседний городок, но делать нечего, ведь Гарри положено наблюдаться у сурдолога, и пусть его диагноз не по слуху, мальчик нем, а значит всё, что ему остаётся, это учить язык жестов, и если чтению и письму его научат в обычной школе, то вот язык жестов — это к сурдологу. Вот и ездили дважды в неделю на занятия. А уж когда Петуния выяснила, сколько всевозможных плюшек положено племяннику-инвалиду... И что с того что третья группа. Скидка на школу, безплатный летний лагерь для таких же, как и он сам, в смысле глухонемых инвалидов. В общем, жизнь была вполне себе, а молчащий племянник не мешал. Правда, Дадли пару раз попытался было побить кузена, но мистер Дурсль быстро объяснил сыну, что обижать убогого нельзя, так что все гадости от кузена свелись к обзывательствам да прочим проявлениям обычного детского неприятия всего, что им, в смысле детям, кажется неправильным.

Именно из-за этого самого неприятия десятилетний Гарри и был совершенно один. Друзей у него не было, да и откуда бы друзья у немого. Особенно если твой брат — это Дадли Дурсль. Вот и сейчас десятилетний Гарри Поттер искал себе занятие. В маленьком Литтл Уингинге занятий для такого как он практически не было. В школе, конечно, имелся драмкружок, а также бассейн, но первое по вполне понятной причине недоступно, а второе только раз в неделю, ибо платить за дополнительные посещения никто не будет, а безплотное раз в неделю. Ещё была музыкальная школа, и именно у неё он, Гарри, и отирался. Слух у него всегда был хорошим, а музыка... Порой Гарри думал, что именно она спасёт мир. И если не весь, то уже его, Гарри, так точно спасёт. Именно поэтому он довольно часто отирался недалеко от небольшого здания школы искусств Литтл Уингинга. А уж когда умудрился найти сломанную трубу...

В первую секунду находка поразила, но вскоре стало ясно, что всё, на что способен инструмент, это корявое и совершенно непотребное ууууу. «Ты такая же, как и я», — мысленно произнёс Гарри и, погладив инструмент, продолжил: «Так же, как и я, тоже не можешь говорить. Знаешь, я очень многое хочу сказать. Не бойся, я тебя не брошу», — произнёс в своей голове Гарри и, поудобнее перехватив потрёпанный, видавший виды чехол поплёлся к детской площадке.

На площадке оказался Дадли с дружками и, конечно же, не преминул посмеяться над убогим кузеном и что с того, что трогать его нельзя. Обзываться и трогать это, знаете ли, разное. В итоге едва сдерживающий рвущиеся наружу слезы Гарри унёсся куда-то в сторону местного парка. Именно там он, сам не зная зачем, схватился за свою находку и что было силы затрубил. Противный скрежещущий звук незаметно сменился на корявый, но вполне себе мелодичный, а Гарри всё дул и дул, так выпуская наружу свой полный отчаяния и детской боли крик.

Когда так рвавшиеся наружу слезы иссякли, мальчик с недоумением, медленно переходящим в самый настоящий детский восторг, уставился на свою недавнюю находку. А немного покорёженная и явно неисправная труба блестела будто новая. Осторожная попытка подуть извлекла довольно мелодичный звук. Именно так в парке Литтл Уингинга и появился никому неизвестный маленький трубач. Так продолжалось несколько месяцев. Гарри пытался на слух повторить услышанные по ТВ мелодии, а жители Литтл Уингинга, те, кому было интересно, гадали, кто же это играет.

Спустя некоторое время Гарри понял, что повторить всё подряд не получается, и с тех пор стал отираться у школы искусств. Так он узнал, что у городка есть своя собственная гордость, Малькольм Раинхарт. Парень двенадцати лет тоже играл на трубе и делал это весьма успешно. А так как его учительница была одной из тех, кому было интересно, кто же этот неизвестный трубач, то она, естественно, заприметила отирающегося у школы искусств мальчишку. Заприметила и как-то раз решила проследить.

Затея оказалась не пустой, и вот спустя час двадцать тайна неизвестного трубача была полностью раскрыта. Гарри Поттер, местный инвалид, о чём знал едва ли не весь город, ведь Петуния Дурсль не упускала и единого случая, дабы пожаловаться на свою горькую судьбу и опекунские расходы.

Несколько дней наблюдений показали, что слухом да и талантом мальчик не обделён. Как итог теперь каждое занятие Малькольма начиналось с вообще-то давно ему ненужных разминочных гамм. А если погода благоволила, то окно открывалось настежь. Отклик не заставил себя ждать, и вскоре «неизвестный» лесной трубач также начал играть гаммы. Его способности поражали, ведь немой ребёнок, полагаясь исключительно на свой слух и не имея и единой возможности понять, как и что надо делать, умудрялся быть вполне сносным трубачом, уж для его то возраста так точно.

Заинтересовавшийся экспериментом учительницы Малькольм и стал тем, кто предложил пообщаться с мальчиком. Ведь не заметить следующего за ним к школе искусств вечно встрёпанного аки подравшийся воробей мальчишку это надо ещё постараться.

— Мисс Кейн, вы ведь специально открываете окно, для него, да? — как-то раз спросил Малькольм.

— Да, ты прав, я узнавала, этот лесной трубач — это Поттер. Он интересный мальчик, понимаешь, я…

— Он выглядит каким-то заброшенным, но я тоже заметил, что вчера из дальней части парка раздавалась весьма сносная мелодия, он явно пытается повторить то, что слышит. Вот только одного слуха мало, он явно не в курсе того, как и что надо делать. Просто пытается воспроизвести, как может и из-за незнания нот не получается попасть. Удивляет, что он ещё не сдался.

— А он и не сдастся, Малькольм, видишь ли, я наводила справки, он немой, и эта труба — это его голос, так он говорит с миром. Вот ты бы отказался от своего голоса?

— Нет, конечно же, нет, — горячо воскликнул подросток, — я… — и немного замявшись добавил, — я не представляю, как это — не говорить. Интересно, как он живёт?!

— А ты спроси его!

— Но как? Он же не ответит, а язык жестов я… Даже если он его знает, то я-то нет.

— Музыка, Малькольм, музыка и есть его голос.

— Вы думаете…

— Сыграй для него так, чтобы он увидел.

— Хорошо, сегодня не выйдет, а в выходные я поиграю в парке, быть может, он тоже придёт.

Выходных Малькольм ждал с интересом, да и как не ждать-то, ведь интересно же как это, когда всё, что у тебя есть, — это твоя музыка. Но, главное, сможет ли он, Малькольм, понять. И ведь совсем не факт, что Поттер решит пообщаться. Такие как он довольно часто весьма замкнуты, да и в школе ему достаётся. Суббота наступила совершенно неожиданно, и вот юное дарование и знаменитость Литтл Уингинга расчехлил свой инструмент и, пристроившись в тени деревьев, но так, чтобы сразу заметили, начал играть, сначала что попроще, а затем как-то само пришло, и он заиграл Юпитер из цикла планет Холста.* Периферическое зрение отметило шевеление в ближайших кустах, и Малькольм мысленно улыбнулся. «Пришёл, это хорошо, вот и слушай, а главное смотри», — и сидящий в кустах Гарри смотрел, смотрел совершенно неотрывно, а в мыслях уже пробовал повторить. Ведь теперь он увидел, что именно делал не так. Неожиданный концерт подошёл к своему логическому завершению, и собравшаяся толпа утопила юное дарование в овациях. Все желали удачи на предстоящих прослушиваниях и концертах, кто-то предлагал приходить ещё. Малькольм кивал и изредка косился на уже опустевшие под шумок кусты.

Комментарий к Пролог

* https://www.youtube.com/watch?v=D_pEoidg_jE Труба, цикл планет, юпитер приносящий радость, Густав Холст.

** Группа инвалидности указана по русской классификации, так как вменяемую классификацию, применяемую в Британии, я не нашла.

* * *

Центр Брока́ (или зона Брока) — участок коры головного мозга, названный по имени французского антрополога и хирурга Поля Брока́, открывшего его в 1865 году, находящийся в задненижней части третьей лобной извилины левого полушария (у правшей), работой которого обеспечивается моторная организация речи и преимущественно связанная с фонологической и синтаксической кодификациями. Проще говоря, авада буквально выжгла у Гарри речевой центр. Он потенциально может издавать звуки, но осознанными они не будут, и дальше мычания, которое вполне может быть и без мыслительной деятельности, дело у него не пойдёт.