Девушка, которая любит летать (гет)

— Пять граммов кориандра, пять кайенского перца, десять куркумы, десять гвоздики и двадцать имбиря, — прошептал Гарри.

Это было немного похоже на зельеварение, только без варения. И без котлов. Нужно было всего лишь взвешивать, соблюдать пропорции и фасовать специи в правильные пакеты, поглядывая в окно на кипевшую энергией улицу. Никто из проходящих мимо не знал его и не махал рукой. Всем было наплевать, кто он такой, чем занимается и не болит ли у него шрам. Хозяин лавки не задавал лишних вопросов «тихому мальчику», в местном пабе никто не просил автографов, не было ни снисходительных, ни сочувствующих, ни любопытных взглядов. Он был никем. Прекрасно.

Гарри нравился шумный город, работа в индийской лавке позволяла не сойти с ума, и его радовала новая квартирка. Предыдущая находилась в центре, потому что на момент переезда Гарри казалось, что в людном месте затеряться намного проще — но только не волшебнику, к которому периодически прилетали совы. Не дожидаясь, пока соседи пожалуются в фонд защиты птиц, Гарри стал оставлять окна открытыми день и ночь, но с наступлением холодов это оказалось весьма непрактичным. Окна его новой квартиры, расположенной на окраине Глазго, выходили на тихий сквер, в котором вполне могли жить совы.

На старой квартире была любопытная хозяйка, которая внимательно изучила его новенький паспорт, окинула скептическим взглядом скудный багаж и спросила, сколько рекомендаций от уважаемых людей он может предоставить. Гарри постеснялся попросить Кингсли, чтобы тот взял письменную рекомендацию от премьер-министра, и просто ответил, что недавно закончил школу и начинает жить самостоятельно. Тогда хозяйка предупредила, что не потерпит сигаретного дыма, а также категорически не приветствует распивание алкогольных напитков. Когда Гарри заверил её, что не имеет вредных привычек, она скептически усмехнулась.

— Они быстро появляются как раз после начала самостоятельной жизни.

В новой квартире и хозяину, и соседям было наплевать на нового жильца.

Впрочем, сменить квартиру ему пришлось вовсе не из-за приносящих почту сов, а после одного неприятного происшествия, о котором не хотелось вспоминать…

В индийской лавке, где он третий месяц подрабатывал помощником по фасовке специй, работы было немного, но от него постоянно пахло то корицей, то имбирём. Владелец лавки сказал, что это как аромат духов. Фасуя карри, ваниль и кумин и глядя в окно на проходящих мимо лавки туристов, Гарри радовался, что остановил свой выбор на Глазго: много студентов и пабов, мало волшебников.

Конечно, он иногда их замечал, но, тщательно изучив карту поселений магов, выяснил, что в этих местах, в отличие от, например, Эдинбурга и его окраин, было крайне мало магических поселений. В самом городе была всего одна скрытая от магглов улица, которую Гарри обходил стороной — впрочем, его обновлённый имидж вряд ли позволил бы кому-то из волшебников узнать его. Длинные волосы, усы и борода прибавляли лет пять и немного мешали есть, но помогали выжить в тех реалиях, которые он для себя выбрал.

Вот уже четыре месяца Гарри прекрасно справлялся. Так ему казалось.

Впервые мысль о том, что ему правильней будет жить среди магглов, пришла после похорон Фреда. Уизли были разбиты горем. Конечно, в открытую его никто не винил, но… Гарри чувствовал на себе взгляд Молли, который словно вопрошал: «Кто-то выжил, а кто-то нет. Почему?»

Ему стало тяжело бывать в Норе и вообще на людях. Статьи в газетах подливали масла в огонь. «Аналитики» почище Скитер принялись на все лады перемывать последние события. Он с усмешкой вспоминал, как переживал из-за её дурацких статей во время Турнира Трёх Волшебников. Всё это были цветочки по сравнению с тем, что вылила на него пресса после Битвы. Конечно, Кингсли старался пресечь дикие домыслы, но геройские хвалебные песни всё равно перемежались интервью с родителями погибших детей. Одно из них Гарри запомнил наизусть. Родители Лаванды сокрушались о том, как покалечена их дочь — настолько, что её едва удержали от самоубийства. Лаванда, такая красивая, весёлая и жизнерадостная… После укуса Фенрира Сивого она никогда не станет прежней. Теперь её лицо покрыто шрамами, которые полностью не убрать с помощью самой изощрённой магии.

— Неужели Битву нельзя было предотвратить? — сказала её мама. — Куда смотрели преподаватели? Из-за упрямства одного подростка пострадали десятки невинных детей.

Вторым звоночком стал праздник памяти в полуразрушенном Хогвартсе, где их чествовали как героев. Миссис Криви, которую Гарри сразу узнал среди приглашенных магглов по схожим с Колином глазам, подошла к нему после фотосессии и с горечью спросила:

— Мальчик, как тебе спится по ночам?

«Ужасно», — хотел ответить Гарри, но понял, что она, вероятно, вообще не спит. И только отвернулся.

Последней каплей стало июльское заседание Визенгамота, на котором рассматривались дела Пожирателей. Гарри, Рон и Гермиона не горели желанием присутствовать на нём, но Министерство настаивало, ведь они были важными свидетелями. И когда Мальсибера спросили, кого ещё он может назвать причастным к помощи Волдеморту, тот криво усмехнулся, поднял руку и указал на Гарри.

— Гарри Поттера.

Зал ахнул: кто-то возмущённо, кто-то скептически, кто-то изумлённо.

Гарри готов был провалиться сквозь землю.

— Лорд копался в голове у маленького мерзавца и знал, что тот собирается делать. Большую часть времени, — Мальсибер хрипло засмеялся и заёрзал на неудобном стуле с оковами. — Можете смело отправлять мальчишку в Азкабан вместе со мной. По его вине пострадало больше магов, чем по моей.

С того дня магический мир разделился на два лагеря. Один защищал и превозносил Гарри и его героизм, другой, подогреваемый увильнувшими от наказания Малфоями, обвинял и проклинал его. Самое ужасное заключалось в том, что Гарри знал: обвинявшие были в чём-то правы.

А ещё были карие глаза Джинни, в которые он не мог заглянуть. Надежды на то, что придуманное им год назад их мнимое расставание прекратится, таяли с каждым днём. Джинни скорбела вместе со своей семьёй. Она стояла на похоронах, держа за руку Невилла, с которым они сдружились в год перед битвой. Их Сопротивление в Хогвартсе стали по праву превозносить, а Гарри со своей репутацией мог лишь утянуть её на дно. Несмотря на победу, Джинни была несчастна, он это точно знал и не хотел добавлять ей новых переживаний.

Сначала он подумывал, не покинуть ли мир волшебников внезапно, но быстро отмёл этот вариант. Если он вдруг исчезнет, его станут искать всеми магическими силами. Поэтому Гарри предупредил Рона и Кингсли. Рона — письменно, Кингсли — лично.

Когда Гарри сообщил Кингсли о том, что собирается пожить инкогнито среди магглов, тот нахмурился.

— Бежать от слухов — значит показать слабость. Естественно, враги злы на тебя. Они проиграли, их судят. Они пойдут на всё, чтобы избежать наказания.

— Я не бегу от слухов, — выдавил из себя Гарри.

Ну как они не поймут? Дело не в слухах. Дело в вине, навсегда пригвоздившей его к прошлому, в котором он совершил столько ошибок.

— Могут возникнуть формальные вопросы, ведь дело Пожирателей и пособников ещё не закончено, — пытался урезонить его Кингсли.

— Вы всегда можете послать мне сову или Патронуса, если что-то срочное. Обещаю, я сразу отвечу.

— И куда ты хочешь отправиться? — Кингсли по-отцовски потрепал Гарри по плечу.

— Пока не решил. Просто побуду немного там, где меня никто не знает.

— Но разве ты не мечтал стать аврором?

— Я не знаю. Не сейчас…

— Хорошо, — Кингсли вздохнул, — я помогу тебе сделать аттестат и паспорт. И не забудь поменять галлеоны на фунты.

— Спасибо, — Гарри даже не подумал о таких простых вещах.

Конечно же, ему хватит денег, чтобы начать новую жизнь, но прохлаждаться он не собирался. Он пойдёт работать или учиться — в университет. На физкультурный, или как они там у магглов называются… Что-то подсказывало ему, что другие он с поддельным аттестатом и своим специфическим средним образованием не потянет.

Как только документы были готовы, Гарри написал письмо Рону. Они с Гермионой теперь почти не разлучались, так что можно было не сомневаться, что письмо прочтут в четыре глаза.

В том, что его поймёт Гермиона, Гарри был уверен. Она видела его в минуту слабости после того треклятого праздника памяти в Хогвартсе, когда Гарри выбрался из толпы в Большом зале и прошёл по полуразрушенным коридорам к одному из пустующих классов. Там он несколько раз глубоко вдохнул, пытаясь унять охватившее его отчаяние, но слёзы сами брызнули из глаз. Гарри больно прикусил губу и вытер лицо рукавом. Дверь скрипнула, и в класс вошла Гермиона.

— Эй, — тихо сказала она, — что случилось?

— Их не вернешь, — пробормотал он, вспоминая мрачное лицо Молли, — и всё это моя вина.

— Что за чушь! — она крепко взяла его за руку. — Это неправда. Ты сделал всё, что мог, и даже сверх того. Ты умер и вернулся, Гарри — кто может ожидать большего?

— А они нет. Они не вернулись, и все их близкие знают: будь я умнее…

— Скажи-ка, Гарри, — она с серьёзным видом заглянула ему в глаза, — у тебя шрам не болит?

Он помотал головой, припоминая, что врач из Мунго предупреждал его о возможных последствиях воздействия внедрённых магических сущностей на мозг. Гермиона ему вторила.

— Твоё сознание только что освободилось от… заклинания, сидевшего в нём годами. Годами, Гарри. Дай себе время. И если ты расстроен, плачь сколько влезет. Не стесняйся. Только не здесь и не сейчас.

Они вышли из класса, и их тут же ослепили вспышки колдокамер. Гарри не сомневался, что выглядел ужасно, что их могли подслушать, что назавтра новость о том, как герой рыдал на груди у подруги, разлетится по газетам. И не ошибся. Они в последнее время часто «делали новости», и это было ужасно.

Вспоминая тот случай, Гарри вновь прокручивал в голове возможную реакцию Гермионы на его отъезд. «Дайте ему время, и он вернётся», — скажет она. А Рон… Рон разозлится, обидится, возмутится, поймет. Конечно же, он поймёт. Потери. Они тоже давили на Рона, но Рон, в отличие от Гарри, не был ни в чём виноват.

Новый, заранее купленный им в Косом переулке сычик по имени Рыжик исправно приносил магическую прессу, так что Гарри был в курсе того, как эйфория победы над Злом таяла под гнётом потерь, новых расследований и фальшивых экспертов. Досталось не только ему, но и Дамблдору, и Снейпу, и МакГонагалл. Какое-то время после его отъезда в «Пророке» даже появлялись статьи о том, будто Гарри Поттер исчез для выполнения новой миссии, так как Волдеморт вернулся, но потом мистер Уизли в интервью сообщил, что Гарри просто отправился в отпуск, потому что имел на это право.

Слухи не утихали. Особенно Гарри мучили рассуждения о том, что он скрылся, чтобы избежать обвинений. В конце концов Кингсли заявил, что Гарри при содействии Аврората участвует в международной программе по подготовке молодых авроров, и его исчезновение ушло с первых полос. Но рубрика «погибшие герои» осталась и с каждой неделей обрастала новыми подробностями. Андромеда Тонкс рассказала в ней о том, как растит своего внука, оставшегося без родителей…

Сова с письмом от Рона прилетела через месяц после отъезда Гарри. Точнее, почерк был Рона, а текст ему на ухо диктовала Гермиона. Гарри узнал её стиль. Они сообщали, что Грейнджеры-старшие в порядке и уже вернулись из Австралии. Что все скучают по нему и ждут, когда он «отдохнёт» и вернётся. Что Молли с Артуром шлют привет, а Джинни передаёт, что убьёт его на месте, как увидит. Что все они непременно ждут от него ответа. В конце Рон от себя приписал: «Не дури».

«Дорогие Рон и Гермиона, я в полном порядке. Простите, что не могу по-другому», — вот и всё, что смог написать Гарри в ответ.

Жизнь среди магглов была… привычной. Вот Джинни, например, ни разу не была в супермаркете или кинотеатре. А Гарри отлично знал, что такое стиральная или посудомоечная машина. Он часто представлял себе, как трудно было бы Джинни привыкнуть к образу жизни, который он вёл. Ей было бы странно готовить не с помощью магии, а, например, микроволновки. Камин в его квартирке был исключительно декоративным, а она, вероятно, попыталась бы просунуть в него голову или стала бы искать, где хранится летучий порох.

Суета в лавке заполняла день Гарри монотонной работой, телевизор заменял образование, особенно в области географии и зоологии, а случайные знакомые в пабе — друзей. Девушки же просто не помещались в его сердце.

Она ни разу не написала. И Гарри сам не знал, что мог бы сказать ей после стольких недель молчания.

Самым неприятным моментом его жизни среди магглов был инцидент, после которого Гарри сменил квартиру.

Однажды он пошёл в новый паб в центре города, и к нему пристали три забавные девушки. Им нужен был четвёртый для субботнего рейда по пабам. Это потом Гарри понял, что количество пьющих в рейде по пабам никак не ограничено, но тогда их счастливые лица так контрастировали с его настроением, что он решил рискнуть. Все пять пабов, которые они посетили в тот вечер, были в пешей доступности, но шотландский эль оказался гораздо крепче сливочного пива, а узнав, что Гарри никогда не пробовал настоящего ирландского виски, девушки настояли на том, чтобы угостить его.

В итоге одна из них, черноволосая, помогла Гарри добраться домой и зашла в гости. Он смутно помнил, что они какое-то время разговаривали с его совой, а потом всё стерлось из памяти, словно по ней прошлись заклинанием. Он не запомнил свой первый секс. Он забыл, как звали девушку. И он очень сильно сомневался, что ей понравилось... Всё это было отвратительно. Гарри решил, что в ближайшее время сменит квартиру: позора новой встречи с черноволосой знакомой он не смог бы пережить.

Ему было противно ещё и оттого, что он совсем не умел врать. Что будет, если Джинни когда-нибудь спросит, было у него или нет?

В новой квартирке-студии он прикрепил над столом колдографию, сделанную сразу после Битвы, где они были втроём с Роном и Гермионой. Над кроватью же красовалась Джинни, попавшая в «Пророк» вместе со статьей о Сопротивлении учеников Хогвартса. Статья была ужасна, а колдография прекрасна. Джинни сдержанно улыбалась и махала рукой — вероятно, об этом её попросил фотограф. Гарри воспринимал это как жест прощания.

* * *

Примерно через месяц после переезда на новую квартиру Гарри стоял у окна и смотрел на пожелтевший парк, как вдруг в небе появилась большая серая точка, превратившаяся через минуту в пушистый серый комок. Он быстро открыл окно, позволяя растрёпанной сове влететь в комнату, аккуратно отвязал письмо и помедлил немного, пытаясь угадать, от кого оно. Терзаемый неприятными предчувствиями, Гарри медленно развернул помятый листок, и его сердце ускорило ритм. Записка содержала всего одно слово: «Привет». Зато он сразу узнал почерк Джинни.

Лаконичность послания поставила его в тупик. Он быстро прошёлся по комнате, ловя себя на нервном подпрыгивании. Вариантов ответа было немного. «Привет» не подходило, потому что казалось хамством. Он и так слишком долго ждал, позволяя ей сделать или не сделать первый шаг. Нужно было ответить содержательно, по делу, но в том же стиле. Поэтому Гарри перевернул листок и написал на обратной стороне скупое «Прости». Накормив и напоив сову, он немного побеседовал с ней и приказал:

— Отнеси это Джинни Уизли, и побыстрей.

Не успела сова раствориться в сером небе, как Гарри в ужасном настроении завалился на кровать. «Прости» звучало почти как «прощай», а он хотел сказать вовсе не это. Борясь с желанием отправить следом своего Рыжика с длинным письмом, Гарри промучился весь вечер, но так и не придумал, что именно мог бы сказать Джинни спустя столько времени. Что он не готов её отпустить? И потому сбежал сам?

Гарри знал из писем Рона, что Джинни, в отличие от Гермионы, не отправилась в школу, и предполагал почему. Она видела там слишком много ужасного. Пока Гарри слонялся по лесам и пустошам, над детьми в Хогвартсе издевались, их пытали. Её пытали, пытаясь выведать, куда он оправился. Разве могла Джинни после этого вернуться в школу? Рон писал, что многие в тот год остались на домашнем обучении, а он сам пошёл тренироваться на аврора. Гарри, возможно, позавидовал бы Рону, если бы не чувствовал отвращение при мысли о боевом заклинании. Впрочем, в одном Гарри ему завидовал: он мог видеть Джинни каждый день.

Во второй раз серая сова прилетела спустя два дня, когда Гарри работал в лавке, и он решил, что это самая выносливая и шустрая сова в мире, потому что путь из Глазго на юг Англии и обратно был не близок. Ответ Джинни поставил его в тупик. Новая записка содержала всего одно слово: «Хорошо». И что вы прикажете отвечать на такое? Гарри настолько разволновался, что насыпал кориандр в пакет с имбирём. Трансфигурировав карандаш из коричной палочки, он нацарапал: «Как ты?» Это первое, что пришло ему в голову.

Ночью Гарри не мог уснуть. Его собственная сова улетела на охоту, но ему постоянно казалось, что кто-то шуршит на подоконнике. Вчерашняя статья в «Пророке» выбила его из колеи. В ней сообщалось о приговорах, вынесенных последним Пожирателям, среди которых был Фенрир Сивый. Его и ещё троих ждал поцелуй дементора. Остальные активно сотрудничали со следствием, но, несмотря на это, были приговорены к пожизненному заключению в Азкабане, освобожденном от дементоров. Теперь заключённых будут охранять обычные маги. Не то чтобы Гарри был против, но мысль о том, что Сириус ни за что провёл несколько лет рядом с этими мрачными тварями, часто преследовала его. Почему министры раньше не подумали об этом? Часть дементоров уничтожат магией, а часть оставят для исполнения приговоров в специальной резервации. А значит, настанет день, когда они смогут выбраться на волю.

Ещё больше Гарри расстроила статья о том, что Минерве МакГонагалл пришлось предстать перед Визенгамотом и отчитываться о своих действиях на посту директора Хогвартса. Её, конечно, оправдали и позволили дальше исполнять свои обязанности, но в комментариях после судебного отчёта снова полоскали имя Гарри Поттера: никому ничего не сообщал, действовал сам по себе, нанёс вред Гринготтсу… и так далее. И это ещё общественность не знала всех деталей.

Когда Рыжик наконец вернулся с жирной мышью в клюве, Гарри погрузился в сон, в котором они с Джинни долго и мучительно смотрели друг на друга, стоя на разных берегах бурной реки. Потом Гарри решил зайти в воду, но течение стало уносить его, а крики Джинни заглушил шум волн…

Он проснулся от того, что серая сова громко клевала еду из кормушки Рыжика. Она не выглядела уставшей, хотя ей пришлось лететь без перерыва больше пятнадцати часов. Гарри вскочил и быстро отвязал письмо.

«Так просто не расскажешь. Я много летаю, чтобы попробовать попасть в команду к «Гарпиям». Читаю долбаные книги для летнего экзамена в школе. Помогаю маме прийти в норму. Болтаю с Роном. Он много мне рассказывает. Но всё это пропитано бессмысленным ожиданием. Я так ненавижу тебя, что готова придушить ногами».

Гарри сначала удивился длинному ответу, а после прочтения живо представил себе сильные, стройные ноги Джинни, которые пытаются его придушить. Это казалось маловероятным. Впрочем, смотря как и где… Фантазия разыгралась настолько, что ему пришлось ненадолго отправиться в ванную комнату. Там, глядя на своё отражение в зеркале, он несколько раз радостно повторил: «Она меня ненавидит».

Он решил, что придержит её сову, хорошо подумает, а вечером напишет ответ и предложит Джинни встретиться, только вот где?

Весь день работа в магазине не ладилась. Хозяин даже спросил, не приболел ли Гарри, и тот, чувствуя нарастающее нетерпение, отпросился на час раньше. Прежде чем отправиться домой, Гарри съел хот-дог в лавке за углом, а потом гулял по осеннему городу, обдумывая, где ему лучше увидеться с Джинни. Возвращаться в Лондон категорически не хотелось, Глазго был слишком далёк для неё, а Гарри плохо знал другие города, чтобы назначить встречу там. Магические поселения исключались. Если она вообще согласится, то ему лучше найти какое-нибудь место на южном побережье, но только не отель, это слишком грубо. Наверное, ресторан подойдёт. В такую погоду планировать прогулку было бы нелепо.

В конце концов, желая получше обдумать место встречи, Гарри просто написал: «Встретимся?» и, отправив сову Джинни, завалился на кровать и стал смотреть сериал Би-Би-Си про морские глубины. Через минуту серая сова вернулась. Поражённый этим событием, Гарри вскочил, отвязал письмо, прочёл: «Почему бы и нет?» — и выглянул в окно.

Джинни стояла в парке напротив и, задрав голову, смотрела прямо на него.

Он настолько опешил, что сначала зажмурился, а потом поправил очки. Это несомненно была она. Гарри помахал рукой и, высунувшись в окно, выкрикнул:

— Стой на месте, я сейчас спущусь!

Быстро натянув куртку, Гарри ненадолго задержался у зеркала, чтобы причесать волосы и бороду и, засунув палочку в карман, выскочил наружу. Она стояла там, где он её увидел.

— Джинни, это ты?

Она усмехнулась.

— Неужели я так сильно изменилась? А вот ты... С такой причёской ты мог бы спокойно поселиться в Косом переулке.

Джинни была одета в чёрные брюки и красную куртку, шапок она не признавала, так что обещанный синоптиками первый снег стал заметать её рыжие волосы.

— Хотя… Вдруг я под оборотным зельем? — добавила она. — Безопасность не помешает. Спроси у меня что-нибудь.

Гарри отвык от всего этого, но всё же спросил:

— Что висит на стене над кроватью Рона?

Джинни хмыкнула.

— Сейчас — колодофото Гермионы, а раньше — плакат «Пушек Педдл». Может, пригласишь на чай?

— Да, конечно, — он немного замялся. — Только…

— Я всё равно уже знаю, где ты живёшь. Секретность ни к чему.

— Только у меня не прибрано, — добавил он.

— Но чистая чашка у тебя найдётся?

Он кивнул, всё ещё не осознавая, что произошло, и пялясь на Джинни во все глаза.

Джинни вдруг стала как вкопанная, словно её осенила какая-то неприятная догадка.

— Подожди, если ты не один и я помешала, я могу прийти позже, — она даже немного попятилась.

— Нет, там только мы с Рыжиком… Это моя сова, — на всякий случай пояснил он. — Я тебя приглашаю.

— Тогда пошли.

Только сейчас Гарри заметил, что у Джинни на плечах, кроме рюкзака, висит вытянутая внушительных размеров сумка.

— Давай помогу.

Гарри взял сумку и повёл Джинни ко входу в подъезд, мысленно ругая себя за неряшливость. За месяц проживания в новой квартире он сделал уборку всего один раз, и с тех пор прошло две недели. Просто он не мусорил — так успокаивал себя Гарри, — а пыль и крошки ему не мешали. Продукты тоже почти все закончились, потому что он часто ел в городе китайскую лапшу или индийский карри. Но вот понравятся ли Джинни разбросанные вещи, немытая посуда и пустой буфет? Сколько секунд ему потребуется, чтобы с помощью заклинаний привести свою нору в надлежащий вид? Он не был силён в хозяйственной магии. Точнее, он её многократно видел, но редко применял и теперь сожалел об этом.

Он помог Джинни снять куртку и, попросив её минутку подождать в коридоре, быстро пробежался по служившей ему и спальней, и гостиной комнате, зафутболивая под кровать носки и левитируя в шкаф валяющуюся на стульях одежду. Он зачем-то снял со стены колдофото Джинни спрятал его в ящик для белья. Пройдясь по поверхностям «Тергео», которому его когда-то научила Гермиона, Гарри решил не томить гостью ожиданием и пригласил её войти. Проведя очень быструю экскурсию, изобилующую словами «вот», «здесь» и «тут», Гарри провёл Джинни в кухню, где она радостно воскликнула, увидев свою сову:

— Привет, Мышь!

Та весело проухала в ответ. За окном темнело, и Гарри распахнул окно, выпустив обеих сов на охоту. Они так радостно полетели в сторону парка, синхронно маша большими крыльями, что Гарри невольно залюбовался этим зрелищем: две птицы, рыжая и серая, дружно улетающие в закат. Было в этом что-то завораживающе-символичное. Какое-то время они с Джинни стояли рядом у окна, глядя на темнеющий парк, погружённые каждый в свои мысли. Гарри слушал её спокойное дыхание и вдруг со страхом подумал о том, что она здесь ненадолго и он после её ухода будет вспоминать этот момент, как они смотрят на улетающих сов и молчат.

— Может, чаю? — наконец спросила она.

Пока Гарри делал чай, Джинни молча наблюдала за тем, как у него всё валится из рук.

— Тебе помочь?

— Нет, сиди, я просто… забыл, какой чай ты любишь, — пробормотал он, прекрасно зная, что у него осталось совсем немного зелёного.

— Мне любой. Не волнуйся, Гарри.

И, конечно же, после этих слов его волнение превратилось в тихую панику. Кое-как справившись с чаем и поставив на стол почти чистые чашки и тарелку с завалявшимися орешками, Гарри понял, что с чего-то нужно начинать беседу.

— Как ты меня нашла?

— Это долгая история…

— И всё же… Если это сделала ты, смогут и другие.

Она покачала головой.

— Вряд ли.

Гарри вдруг вспомнил рассказ Рона о том, как тот после своего ухода из палатки в конце концов нашёл их с Гермионой, потому что свет из делюминатора проник к нему в сердце и привёл в нужное место. Тогда это звучало очень романтично.

— Сначала я думала, ты остался в Лондоне, потому что в большом городе проще затеряться. Но нет. Сова Рона с письмом улетела на северо-запад. Я узнала, сколько времени возвращались твои ответы, и примерно вычислила расстояние. Конечно, ты мог отвечать не сразу, но я решила рискнуть. Большой город на северо-западе на расстоянии примерно в шестьсот миль. Сначала я приехала в Карлайл, но потом изучила карту магических поселений и поняла, что их меньше всего в Глазго. Приехала сюда и отправила свою сову. Посмотрела, куда она летит, нашла парк в этом направлении. Ты должен был жить возле парка, так? А потом из твоего окна вылетела сова с запиской о встрече. Вот и всё.

— Поразительно. Как просто, — он покачал головой. — Меня так просто вычислить.

— Владея закрытой информацией, — она отхлебнула чай. — Но ты поосторожней с совами, Гарри. При желании их можно сделать отличной наводкой, особенно если сова заметная.

— Надеюсь, внимание к моей персоне не настолько сильное, — ответил он, отпивая из своей чашки.

Джинни вздохнула.

— Ну, ты же читаешь газеты, — она глянула на кипу магической прессы под столом. — Когда ты уехал, журналисты осаждали Гриммо, думали, ты там, пока Кингсли не рассказал про командировку от Аврората. Нам тоже приходится отваживать любопытных. Мама с папой давно закрыли Нору щитом. Даже камин пришлось защитить… И хорошо ещё, если заявляются просто любители фото. У Пожирателей ведь есть недовольные родственники. Рон один раз столкнулся с младшим братом Мальсибера, так они чуть не поубивали друг друга… Вряд ли он тебе об этом писал.

— Ты же знаешь, Рон не любит много писать.

В этом момент Гарри испытал чувства, которые так старательно пытался в себе заглушить: тревогу за неопределённое будущее и злость на самого себя. Он сбежал от гремучей смести вины, славы и позора, но он больше не мог помочь друзьям в минуту опасности.

Они допили чай и умолкли.

— Да, я же привезла тебе подарки, — вспомнила Джинни и помчалась в коридор так, что лишь рыжий хвостик мелькнул, и Гарри невольно залюбовался её стремительностью и лёгкостью. — Вот, — она вернулась со своей длинной сумкой. — Тут кое-что от меня и от Рона, только он не знает, что я здесь, и не знает, что я тебе это отдаю… Короче, — она расстегнула сумку и достала оттуда метлу.

Гарри специально оставил «Молнию» на Гриммо, чтобы не соблазняться полётами, но теперь, взяв метлу в руки, понял, как же ему её не хватало.

— Спасибо, Джинни, — он погладил древко и внимательно осмотрел метлу. — Можно полетать в безлюдном месте.

— Только не вздумай летать по тем местам, где вы бродили с Роном и Гермионой.

— Почему? — Гарри левитировал метлу на верх буфета.

— Потому, что всякие умники водят там экскурсии. По следам героев, так сказать.

— Это… — он не мог подобрать слово. — Отвратительно.

— Зато прибыльно. Они даже добрались до могилы Добби.

Гарри помрачнел.

— Прости, я не хотела, чтобы ты вспоминал такое… Но мы можем полетать вместе, потому что я взяла свою метлу, — Джинни указала на сумку, всё ещё заполненную какими-то вещами. — Там и одежда есть. Кажется, ты не растолстел, — пошутила она.

В сумке оказались два костюма для зимних полётов, женский и мужской, а ещё запасная палочка.

— Я подумала, вдруг ты… разозлился и сломал свою, но вижу, что нет. И вот ещё, — она достала книгу.

— От Гермионы?

— Не угадал. От Рона.

Гарри усмехнулся, беря книгу и ожидая, что это будет сборник забавных колдографий, но ошибся. Это была книга заклинаний.

— Что это?

— Рон проходит подготовку в Аврорате, и они изучают теорию.

— Откуда она у тебя? — Гарри сел за стол и быстро пролистал книгу. — Защита от Дьявольских силков… от Адского огня… от песни вейлы…

— Я увидела её у Рона и попросила взять для меня такую же, ну интересно же. Такому нас в Хогвартсе не учили.

— И он согласился?

— Ну… у Рона есть места, на которые можно надавить.

Гарри кивнул, решив не уточнять, что это было, шантаж или лесть.

— Ты её читала?

— Времени нет. Я много летаю, чтобы попасть в «Гарпии». У них просмотр через месяц, команде нужны аж трое игроков, два охотника и ловец, так что я тренируюсь изо всех сил.

— А где ты взяла мужской костюм для полётов?

Гарри прекрасно знал, что такие вещи стоят недёшево.

— Он не новый, прости. Так что это не совсем подарок, — она слегка смутилась. — Настоящий подарок — это печенье, которое я испекла для тебя, и я забыла достать его к чаю. Вот, — Джинни покопалась в сумке и вынула небольшую коробку, перевязанную синей лентой.

Он взял коробку, чтобы поставить на стол, но Джинни не сразу выпустила её из рук, и их пальцы соприкоснулись. Джинни вдруг так покраснела, что Гарри тоже стало неловко.

— Можем выпить ещё чаю, — предложил он, — и ты расскажешь мне последние новости.

Они съели всё печенье, пока Джинни рассказывала. Гарри был так рад её компании, что иногда пропускал отдельные эпизоды, просто пялясь на её лицо. Ему нравилось, как она подкрасила глаза зелёным в цвет джемпера. Брови и ресницы у неё были тёмно-рыжие, веснушки так и горели на щеках.

Джинни рассказала, что Гермиона решила вернуться в школу, а она сама, несмотря на уговоры мамы, отказалась наотрез.

— Нам предложили домашнее обучение, и я осталась. И правильно сделала. Маме так легче. Веселее. Дома папа, я и Рон. Только моё обучение продвигается не очень хорошо. Я делаю вид, что учу в своей комнате, а сама вылетаю в окно и тренируюсь. Пока меня ни разу не поймали… — она вдруг осеклась. — Но лучше расскажи, как ты.

Гарри понял, что стало невозможно откладывать настоящий разговор.

— Я не знаю, что сказать, — он нервно взъерошил волосы. — Прости, что так пропал, но… Все эти споры о том, кто прав, кто виноват... Я думал, всё закончилось, а на самом деле наступил момент истины. Теперь ясно, что я был слепым дураком, но уже ничего не исправишь. И когда кто-то трубит, что я герой… — Гарри сбился, хотя Джинни внимательно слушала, не перебивая. — На самом деле, я знаю, что это не так. Я просто плыл по течению. Я ничего бы не сделал без Дамблдора или без Рона с Гермионой. И я всегда буду притягивать неприятности, Джинни. Мне кажется, я рождён для этого. Все, кто рядом со мной, страдают. Даже Дурсли, которых я терпеть не мог — даже им я испортил их обычную жизнь. Твоя семья, Джинни — я видел от вас только хорошее, и что произошло?

Он умолк, боясь, что она сейчас уйдёт.

— Я понимаю, — тихо сказала Джинни и добавила после долгой паузы: — Многие хотели бы сбежать от прошлого. Это называется начать новую жизнь. Но ты не должен начинать её в одиночку.

Ему ужасно захотелось обнять её, чтобы ощутить её реальность.

— Джинни, иногда мне кажется, что мне опротивел не только мир магов, но и сама магия.

Она уверенно покачала головой.

— Бежать от магии — всё равно что бежать от самого себя, это невозможно. Надеюсь, моя магия тебе не оскорбит, потому что я собираюсь помыть чашки с её помощью.

После этих слов Джинни отправила чашки в мойку, где те принялась кружиться под струёй воды, подставляя щётке бока.

Гарри вдруг испытал невероятное облегчение. Страх, что Джинни может ненавидеть его по-настоящему, долго не отпускал его, но всё обошлось.

— Тебя не будут искать? — спросил он.

— Я соврала родителям и Рону, что еду на спортивные сборы на неделю. Кажется, папа что-то заподозрил, но ничего не сказал, только так странно посмотрел на меня, когда увидел, что я беру две метлы… Даже не знаю, о чём он подумал.

Новость о том, что они смогут провести вместе целую неделю, придала Гарри мужества.

— Ты остановишься у меня? Я могу спать на диване. Он маленький, но… мы же маги.

— Приятно это слышать от тебя, Гарри.

Джинни так радостно улыбнулась, что на него накатила волна глупой эйфории, словно он наелся веселящих конфет из «Волшебных Вредилок».

— Расскажи мне, как ты готовишься стать «Гарпией»?

Они всё ещё сидели за столом друг напротив друга. Джинни стала рассказывать про торможение, ускорение, кульбиты и повороты, сыпя незнакомыми терминами, но Гарри, хоть и соскучился по квиддичу, снова отвлёкся, глядя на несколько длинных прядей, выпавших из её растрёпанного хвостика. Они упали на тонкую бледную шею Джинни и едва касались блестящей цепочки. Кажется, на ней постоянно висел открывающийся кулон, который Джинни от всех прятала.

— Гарри, ты меня слушаешь?

— Да, я просто хотел спросить… Можешь показать мне свой кулон?

— Зачем? — она проследила за его взглядом. — Нет, прости.

— Там колдофото?

— Это… секрет.

— Но там же не… Невилл? — вдруг выпалил он.

— Что? — она так странно рассмеялась, что Гарри даже немного обиделся.

— Ну, я подумал…

Она покачала головой.

— Гарри, иногда мне кажется, что ты гениальный волшебник, а иногда — что непроходимый идиот.

— Полностью согласен со второй частью.

— Так ты будешь со мной… — она сделала паузу. — Летать — или нет?

Он сглотнул и быстро кивнул, представляя, как они садятся на одну метлу.

— Боюсь, что я потерял навыки полёта…

— У тебя талант к квиддичу, это очевидно, и он никуда не делся. Что ты делаешь завтра?

— Завтра… завтра я позвоню боссу, скажу, что приболел, — Гарри стал импровизировать, — возьму отпуск на неделю.

— Ты работаешь? — удивлённо спросила Джинни.

— Чтобы не сойти с ума… то есть не сидеть без дела.

— А что ты делаешь в свободное время?

— Смотрю телевизор. Если хочешь, можем посмотреть вместе. Би-Би-Си делает классные сериалы про природу.

— А что такое Би-Би-Си?

— Служба вещания… они передают новости и показывают кино по телевизору.

— Жаль, что я не изучала маггловедение.

— Ну, это поправимо. Если ты захочешь немного пожить со мной… То есть я хотел сказать, что могу тебе много всего показать за эту неделю. Мы можем сходить в кино или музей… науки. Правда, я сам там ни разу не был, но туристы говорят, оно того стоит.

— Музей науки? Отлично. Для первой ступени маггловедения. Что ещё?

— И ещё в бассейн. Магглы очень любят бассейн. Ты хорошо плаваешь?

— Хм… В пруду возле Норы держалась на плаву. Но тебе придётся одолжить мне купальник.

Гарри рассмеялся.

— Завтра мы купим тебе купальник — и шапку! Холодно же летать. Но первым делом мы сходим в супермаркет и запасёмся продуктами. Мои запасы почти на нуле.

— Надеюсь, это будет не очень затратно, потому что я пока не особо зарабатываю, хотя мне выплатили премию за несколько интервью.

— Думаю, что смогу прокормить тебя неделю, — сказал Гарри, вспоминая чудесную стряпню миссис Уизли. После голодовок у Дурсли её простой луковый суп казался раем. — Только я готовлю… не очень.

— Тогда, может, у тебя есть что-то съестное, кроме моего печенья? Я сегодня забыла поесть.

Ему стало ужасно неловко.

— Пицца! Мы закажем пиццу по телефону. Ты не против?

Они допоздна сидели на диване, ели пиццу и смотрели «Голубую планету», и это был самый весёлый вечер в его жизни с момента отъезда.

— От тебя пахнет перцем, — вдруг сказала Джинни, отвлекаясь от экрана.

— Ужасно?

— Нет, просто необычно.

— А от тебя… — он сделал вид, что принюхивается. — Кажется, апельсином.

— Это была розовая вода, — она внимательно глянула ему в лицо. — А вот твоя борода…

— Тебе не нравится?

— Не очень, если честно. Ты напоминаешь мне дядюшку Билли по папиной линии.

— Надеюсь, он был ничего.

— У него в бороде всё время что-то застревало…

Это звучало не очень сексуально.

Когда глаза Джинни стали слипаться, Гарри отыскал чистое белье, перестелил постель и отправил её спать, а сам расширил диван, трансфигурировал подушку из полотенца и улёгся, укрывшись пледом. В квартирке-студии не было дверей, но, к счастью, спальное место от гостиной было отделено стеной, за которой Джинни могла обособиться.

Ночью он долго не мог уснуть, пытаясь переварить произошедшее и придумать, что делать дальше. Он ни за что не вернётся к магам, а Джинни не захочет жить среди магглов. Она мечтает попасть в «Гарпии», ей нужно сдать экзамены в школе. Она помогает маме. Она выросла среди волшебников, она пропитана магией, она и есть сама магия. От него пахнет перцем, а от неё магией. Эта глупая мысль долго не давала Гарри уснуть.

Потом ему снилось, что он принюхивался к рукам Джинни, и они пахнут корицей. Её лицо пахло гвоздикой, а волосы имбирём. Он лизнул её в шею и почувствовал вкус острого перца. Этот вкус проникал в него, обжигал и вызывал жажду. Внутренности словно горели огнём, а он продолжал облизывать её шею.

Проснулся Гарри, когда было ещё темно. Он заказал себе слишком острую пиццу, и теперь ему ужасно хотелось пить. Выпив стакан воды, он уже не мог уснуть, хотя на часах было всего полседьмого. Он осторожно заглянул в спальню и проверил, как спит Джинни. В темноте ничего не было видно, только слышалось её ровное дыхание. Гарри подошёл ближе к кровати. Если бы только можно было лечь рядом и просто слушать, слушать… Джинни зашевелилась, и Гарри замер на месте. Ему не хотелось, чтобы она проснулась и подумала, что он подглядывает. Вдруг Джинни что-то пробормотала и махнула рукой, потом ещё раз. Потом она заговорила громче, но быстро и неразборчиво, а затем вскинула руку и выкрикнула: «Экспеллиармус!» Гарри стоял, словно прибитый заклятием остолбенения. И только когда Джинни забилась, маша руками и крича: «Нет!» — он сорвался с места и стал её тормошить.

— Джинни, Джинни, проснись!

Она проснулась и села, не сразу понимая, где находится.

— Гарри? Как ты? Ты в порядке?

— В полном… А ты?

Вместо ответа она крепко обхватила его двумя руками, он обнял её поверх одеяла, и они какое-то время молча сидели в темноте.

— И часто тебе снятся кошмары?

— Бывает, — она уткнулась ему в плечо. — Обычно я ставлю заглушающее, чтобы мама не услышала, а то ей и так хватает.

Гарри не знал, что ответить, он просто держал её, осторожно покачивая, как маленькую.

— С кем ты сражалась?

— Обычно это кто-то из Кэрроу.

Гарри знал из газет, что творили Кэрроу в Хогвартсе, и с ужасом вспомнил паука, скорчившегося под палочкой псевдо-Грюма на уроке Защиты от тёмных сил. Он задохнулся от бессильной злобы, стараясь не выдать своих чувств. Скоро Джинни перестала дрожать, и Гарри вдруг отчетливо ощутил запах розовой воды от её волос. Он опустил голову и поцеловал её в макушку. Тогда Джинни подняла лицо и осторожно поцеловала его в губы.

Несколько минут эйфории пролетели как в тумане. Они сидели обнявшись и медленно, осторожно целовались. Гарри по-прежнему держал Джинни поверх одеяла, а она, высвободив руки, обнимала его за шею. Давно ему не было так хорошо. Тревога улетучилась, всё плохое было забыто.

— А они ничего, — сказала Джинни во время короткой паузы между поцелуями.

— В смысле?

— Ну, борода и усы.

— А-а-а…

И они продолжили. Гарри чувствовал, как его охватывает жар, и сдерживался изо всех сил. Они слишком давно не виделись, им нужно было привыкнуть друг к другу. Он немного одичал, а уж в интимных делах и вовсе ничего не смыслил. Мечтая о Джинни каждый день, он не был готов к встрече и очень боялся сделать что-то не так. Но оторваться от Джинни было совершенно невозможно. Через несколько долгих минут они остановились, чтобы перевести дыхание, и она сказала:

— Нам не нужно расставаться.

— Нет, не нужно, — согласился он.

— Мы что-нибудь придумаем.

— Да.

— Я буду приходить к тебе в гости.

— Да.

— И мы немного подождём… Мы не будем спешить.

— Нет, — он немного отстранился.

Глаза привыкли в темноте, и теперь он мог разглядеть её лицо. Джинни счастливо улыбалась.

— А что такое боулинг? — вдруг спросила она.

— Ну, это… игра в кегли. А что?

— Вчера по телевизору была реклама… Я, наверное, захочу сыграть в боулинг. И научиться ездить на лошади.

— Ну, здесь я вряд ли помогу, я всё больше ездил на фестралах и драконах.

Она рассмеялась и снова поцеловала его, и на этот раз они уже не смогли остановиться.

Гарри знал, что запомнит это утро навсегда и больше не сможет надолго расстаться с Джинни. Что-то большое их навсегда объединило, и никакие полёты на фестралах и драконах не смогли бы сравниться с тем, что он испытал.

Они завтракали в пижамах остатками чая и заказанными в кафе булочками, когда прилетела маленькая пёстрая сова. Мышь и Рыжик давно вернулись и сидели в клетке.

— Это министерская! — воскликнула Джинни. — У них сейчас все совы одинаковые.

Гарри быстро отвязал письмо, и они прочли: «Здравствуй, Гарри! Жаль, что мы не поговорили перед твоим отъездом, я понимаю, как тебе было сложно. Мы отвлеклись на своё горе и не смогли тебе помочь, прости. Надеюсь, у тебя всё в порядке. Рон учится на аврора, миссис Уизли потихоньку приходит в себя, с Джорджем проблемы, но мы их постепенно решаем. Джинни уехала на неделю на спортивные сборы, чтобы подготовиться к просмотру в «Гарпиях», но я знаю, что эти сборы у них проходили в прошлом месяце. Напиши мне как можно скорей, как ты. Мистер Уизли».

— Он знает, — прошептала Джинни.

Они переглянулись.

— Надо ответить побыстрее, — пробормотал Гарри.

— Я сама, — Джинни перевернула письмо и, взяв карандаш, лежавший возле клетки, села за стол и задумалась. — Я думаю, нужно написать, что у нас всё очень, очень хорошо…

Гарри помотал головой.

— Нет, про очень-очень не надо.

— Шутка. Просто напишу, что планирую недельку погостить у тебя. Папа поймёт. Он специально отправил сову с работы, чтобы дома никто не знал. А маме я потом сама всё расскажу. Попозже, — она быстро написала несколько строк и, скрутив лист, просунула его под резинку на лапке рябой совы. — Лети к Артуру Уизли!

Сова сорвалась с места, и Джинни проводила её задумчивым взглядом.

— А тебе… очень-очень хорошо? — вдруг спросил Гарри.

— Лучше не бывает, — выдохнула она.

— А что мы будем делать через неделю?

— Если ты меня не выгонишь и сам никуда не исчезнешь…

— Нет, — перебил Гарри. — Я больше не исчезну.

— Тогда я смогу учиться и тренироваться здесь, с тобой.

— Ты согласишься остаться тут и жить среди магглов?

— Нет. Я не буду жить среди магглов. Я буду жить с тобой.

Они долго целовались у окна, жарко и без всякого стеснения. Осторожные поцелуи прошлой ночи теперь казались Гарри наивной, хоть и приятной сказкой. Кроме того, он ничего толком не успел разглядеть в темноте, и теперь, при свете дня, всё было по-другому. Он сможет не только потрогать, но и увидеть.

— Ты обещала придушить меня ногами…

— Я попробую.

Всё развивалось слишком стремительно, но что он мог поделать?

Когда они с Джинни вышли из душа, их внимание привлек знакомый, настойчивый стук клювом в окно.

— Надеюсь, твой папа с палочкой наготове не стоит под моим окном, — пробормотал Гарри, увидев рябую министерскую сову. Прочитав послание, он помрачнел. — Это от Кингсли. Дурсли пропали.

— Что? — Джинни взяла письмо из рук Гарри, быстро прочла и подняла на него взгляд.

— Что ты будешь делать?

Гарри вздохнул.

— Брить бороду.

— Что?

— Придётся возвращаться.

— Правда?

— Я обещал Кингсли. Нужно узнать, что случилось. Кто знает Дурсли лучше меня? Вдруг это…

Он не стал пугать Джинни, но не исключал, что среди магов найдутся такие, кто захочет отмстить семье, взрастившей Гарри Поттера.

— Значит, нашей счастливой неделе пришёл конец? Она не продлилась и дня?

Завёрнутая в полотенце Джинни стояла босиком на холодном полу, с её волос капала вода.

— Я же говорил, — мрачно ответил Гарри. — Вокруг меня словно чары какие-то… Всё время что-то происходит.

— Значит, пора их развеять.

— Чем?

Она пожала голыми плечами.

— Я могу только поцелуями. Не знаю, поможет ли это.

— Ещё как поможет, — уверенно сказал он.

Они собирались в спешке. Гарри так давно не тренировался в трансгрессии, что, опасаясь расщепа, решил довериться Джинни, убеждавшей его в надёжности каминной сети трактира «Чертополох», находившегося в магическом переулке Глазго. Попросив отпуск у хозяина лавки и почти не сомневаясь, что туда не вернётся, Гарри решил оставить квартиру за собой. Кто знает, как повернутся дела и не понадобится ли ему место, в котором захочется отдохнуть, не боясь выглянуть в окно? Кроме того, эта квартира знаменовала собой новый поворот в его отношениях с Джинни. Письмо мистера Уизли придало ему уверенности в том, что его не станут осуждать за исчезновение. Кричер будет на девятом небе от счастья, Рон и Гермиона тоже обрадуются встрече.

Тревога за Дурсли нарастала, и это удивляло его. Он точно не испытывал к ним ни тепла, ни любви, ни привязанности, не скучал без них, не пришёл бы к ним на Рождество, и всё же… Это была его связь с прошлым, которую он боялся потерять. Теперь он намного лучше понимал, как тяжело им было принять его, как велик был их страх перед неизвестным. Тетя Петуния потеряла сестру из-за магии, и теперь, возможно, сама в опасности. Даже портивший ему жизнь жадный, вредный, избалованный Дадли теперь вызывал у него сочувствие.

Он должен стать аврором, чтобы научиться защищать своих родных и друзей, но не так, как это делал в детстве, а с полным арсеналом волшебства, который у него обязательно будет.

Гарри прихватил с собой совсем немного вещей, но длинная сумка Джинни была полной — туда вернулись две метлы и костюмы для полётов. Решив побыть незаметным ещё немного, Гарри оставил бороду и длинные волосы, не доверившись решительно размахивающей палочкой Джинни. Их совы полетели домой — одна с запиской Кричеру, вторая к мистеру Уизли — а министерская сова отправилась с посланием к Кингсли.

— Вернёшься сюда? — спросила Джинни на пороге.

— Вернёмся, — поправил он. — В конце концов, тут отличный парк.

— Мы не отменяем музей науки?

— Нет, — усмехнулся он, — буду твоим учителем маггловедения.

* * *

Дурсли нашлись через неделю. Мистер Дурсли «забыл» вовремя сообщить временному надзору, назначенному для охраны его семьи, что они отправляются в путешествие по югу Франции «подальше от этого безобразия». Там им назначили новый надзор из двух выпускниц Шармбатона, и мистер Дурсли перестал возмущаться.

Впервые в жизни Гарри был благодарен дяде Вернону за несговорчивость и упрямство.

При встрече миссис Уизли всплакнула и так крепко обняла Гарри, что ему стало вдвойне совестно за своё отсутствие. А мистер Уизли посмотрел на него так выразительно, что Гарри понял: теперь он по-настоящему стал частью их большой семьи.

Раз в месяц, иногда чаще, они с Джинни возвращались в Глазго, чтобы изучить местные достопримечательности и полетать над пустошами Среднешотландской низменности. Журналисты проведали об этом, но скоро грянуло Великое ограбление Гринготтса, за ним финансовый кризис, затем бунт дементоров, а после него восстание гоблинов, так что тема мальчика-героя в прессе постепенно себя исчерпала.

Один раз Гарри даже сходил на Рождество к Дурсли, но быстро пожалел об этом. И ни разу — о том, что у него есть палочка, которая помогает творить магию, и девушка, которая любит летать.