Раз бяка, два бяка...  (джен)

— А мне понравилось, — сообщил Кощей, когда Яга закрыла блюдце. — Отлично у них получилось, да и богатырь хорошо повеселился, я тоже так хочу!

— Да и я не против… — задумчиво проговорила Яга. — Детки, опять же… Эй, Тринадцатая!

— Я тут! — заулыбалась малышка, появившись перед легендарными личностями. — Пошалить хотите, да?

— А почему бы и не пошалить, действительно, — проговорил тысячелетний некромант. — Есть там у тебя кто-нибудь, кого не жалко?

— Ну, Дамби не жалко… — задумалась Тринадцатая, почесав носик. — Ой! Вспомнила!

— Дамби не надо, — посоветовала Яга. — Он заднеприводной, а ты только за намеки Елисея чуть в нужнике не утопил.

— Ну не утопил же… — ответил Кощей, вспомнив плоскую шутку царевича. — Хотя я такой, я мог…

— Есть один мир, там две бяки, большие-пребольшие! — грустно проговорила девочка.

— Малышей твоих еще не успели поубивать бяки-то? — спросил Кощей.

— В прошлом их году чуть не убили, — всхлипнула Тринадцатая. — Гермионе собачка ноги откусила, и девочке за это память стерли. Всю. И Гарри о ней… Я уже думала вмешаться…

— Так за такое же наказывают? — удивилась Яга, на что маленькая девочка необычно тихо расплакалась. Представительница легендарной нечисти понимала, на что была готова маленькая девочка, совершив нехарактерный для себя поступок — она погладила малышку.

— Так, плакать не будем, будем развлекаться! — заявил Кощей. — Давай-ка нас взамен твоих бяк. Они хоть разнополые?

— Ага! — радостно ответила Тринадцатая, а потом решила пошутить и махнула рукой. Где-то вдалеке Альбус Персиваль Вульфрик Брайан Дамблдор почувствовал себя странно.

* * *

Северус Снейп человеком был… не самым лучшим. Так себе как человек был профессор зельеварения, не зря его Тринадцатая в бяки определила. И дело даже не в самоутверждении за счет детей, или в желании оскорбить, а в незаживших, нежно лелеемых ранах детства. Кроме того, Северус Снейп очень любил детские слезы, и это его роднило с Минервой МакГонагалл, только методы различались.

Унижая детей ежедневно, профессор воспитывал ненависть к себе, к зельеварению, к Хогвартсу, иногда даже к магии. Умело оперируя памятью учеников, он доставлял тем такие муки, что некоторые просто не выдерживали, а уж измываться над сыном Поттера считал за радость, отчего Гарри просто видеть не мог зельевара, но слезы бессилия пускал исправно, радуя тем самым Северуса.

Казалось бы, сдохнуть профессор Снейп должен был от стихийного выброса какого-нибудь ребенка, но он просто наступил на свою мантию и неудачно упал, ударившись головой о котел. Голова и так слабая после шуток мародеров, испытанных в детстве, работать отказалась, позволив Северусу встретиться, наконец, с Лили, поэтому Смерть кушала попкорн и болела за женщину. Солидарность, значит.

— Ой, фу, — произнес Кощей, прозванный Бессмертным не за красивые глазки. Глазки у некроманта были, скорее страшными, впрочем, об этом потом. Поднявшись с грязного пола, Кощей брезгливо сморщился, средним пальцем правой руки отодвинул рукав на левой и счистил оттуда браслеты вместе с какой-то неэстетичной татуировкой. Тоже средним пальцем. Браслеты, звеня, посыпались на пол. — Как можно быть таким придурком? — задал некромант риторический вопрос.

В первую очередь нужно было сходить к «лохматикам», как их ласково звала Тринадцатая — восстановить память, ноги девочке, и защитить от других придурков. Это нужно было именно в наипервейшую очередь, иначе малышка будет плакать, а от «Вя-а-а-а» Тринадцатой рушатся миры. Поэтому Кощей долго не раздумывал, а так как память детям стирал именно тот экскремент, в котором ему не повезло оказаться, то адреса детей он знал. Мановением руки очистив одежду и раздражающую некроманта шерсть на голове, он шагнул прочь из своего дома.

* * *

Минерва МакГонагалл любила видеть не только слезы, но и то, как дети бьются от боли, стараясь ее избежать. Для этой цели она использовала жалящие, ослабленное пыточное, ну и, если хотела растянуть удовольствие — розги. От процесса женщина получала огромное удовольствие, точно зная, что дети никому и ничего не расскажут. Магглокровные школьницы боялись декана, как огня, а то и сильнее.

Почему женщина так поступала, она никому не говорила, возможно корни крылись в детстве, но это было никому не ведомо. Умерла она, подавившись чаем, потому что Тринадцатой было лень придумывать смерть поунизительней. А потом тетя Смерть отвернулась, а души магглокровок, не выдержавших издевательств, избавили душу Минервы от необходимости перерождаться. Говорят, что боль при этом просто запредельная.

Яга открыла глаза, откашляла остатки чая и коротко на басурманском наречии высказалась по поводу той, в кого ее занесла судьба. Насколько яркая представительница славянской нечисти понимала, на дворе лето, ей предстоит обходить рожденных не магами, а Коша, неизвестно в кого вселившийся, в это время займется «лохматиками», как их звала Тринадцатая. В свою очередь, это значило, что надо бы зайти к директору и решить: на кол или чего-нибудь интересненькое придумать?

— Итак, лохматые приедут, их Коша починит… — задумчиво проговорила женщина. — У меня на факультете два уродца, да и остальные отнюдь не богатыри. Спрашивается вопрос… Ладно, надо к директору сходить.

Директор же в это время шокировал портреты и личного, как он думал, феникса. Сначала Альбус Персиваль Вульфрик Брайан Дамблдор изволил испустить дух, подавившись палочкой от леденца. Зачем он ее ел, не понял никто. Но вот затем… Директор заговорил разными голосами, и вот это несколько испугало окружающих.

— Это садизм — всех в одну голову пихать, — басом заметил Дамблдор. — Просто неприкрытый!

— Да, а ведь нам еще в нее, сиротинушку, жрать… — протянул он тоненьким голосочком.

— Даешь три головы! — вдруг заорал директор, и именно в этот момент к нему вошла Минерва МакГонагалл, отчего крик прекратился. — Ой, фу-у-у-у, ой, не-е-ет! Мы столько не выпьем!

— Горыныч?! — поразилась Яга. — Тебе там не тесно?

— Это Яга! — убежденно заявил Альбус Дамблдор басом. — Я этот юмор… Яга, тебе, конечно, положено, но очень уж ты страшная!

— Не страшней тебя, — сварливым голосом заметила яркая представительница. В зеркало она себя уже видела, потому считала, что раньше еще красавицей была, по сравнению с вот этим вот. — Ладно, Коша лохматиков поправит и отрастит тебе еще пару голов, а то ведь смотреть жалко.

— Благодарствуем, матушка-Яга, — произнес Дамблдор тоненьким голосочком, попытавшись поклониться. — М-да, — заметил он. — Навык утерян…

— Отработаешь еще, — хмыкнула Яга. — Когда Кошу уговаривать будешь.

— Это точно… — тяжело вздохнул Альбус Персиваль Вульфрик Брайан Дамблдор. Кощея он знал, не так хорошо, как богатырей, но все же.

— Ладно, я пошла, ты пока никого не ешь, договорились? — спросила представительница фольклора.

— Ага… — грустно на три голоса ответил Дамблдор, и Яга покинула помещение.

— Русские, — констатировал портрет директора Блэка. — Деленда эст Хогвартс.

— Еще нет, — прокомментировал Альбус басом. — Но мысль богатая, мы подумаем.

— Лучше бы вы с ума сошли, — всплакнула дама на отдаленном портрете. — Или демонов вызвали, что ли…

Портреты хором зарыдали, Дамблдор попытался дохнуть пламенем, что у него не вышло, отчего Горыныч в нем расстроился, а Альбус присоединился к общему плачу. Феникс изображал сову в жаркий полдень. Все рыдали, Дамблдор изображал многоголосье, потому рыдал на мотив калинки-малинки.

* * *

Увидев дом, где жил первый из «лохматиков», Кощей понял, что сейчас будут жертвы и, возможно, массовые. Из всех котов он адекватно относился только к Баюну, и вот такое засилье полуразумных тварей ему не понравилось. Коты, в свою очередь, внешний вид бессмертного некроманта оценили, сочтя необходимым прибегнуть к тактическому приему — отступлению. И очень быстро отступили, рассевшись на деревьях вдоль улицы.

Хмыкнув, Кощей дошел до дома, из которого тянуло чем-то родным: болью, тоской и безнадежностью, прямо, как из его темниц. Усмехнувшись, отчего с деревьев попадали птицы, Кощей постучал в дверь одинокого строения. Настроение у некроманта было сильно так себе, ибо он себя внешним своим видом просто раздражал, а раздраженный Кощей… Дверь открылась.

— Северус? — удивилась женщина, открывшая дверь. Внешне она была похожа на «я столько не выпью», потому некромант просто сделал шаг вперед, остановив то, что было готово вырваться из дамы с отсутствующим инстинктом самосохранения.

— Поттер! — рявкнул некромант, копаясь в памяти женщины.

— Эй ты! Да кто ты… — замахнувшийся на Кощея мужчина осыпался пеплом там, где ему в голову пришла такая глупая идея.

— Ты… ты… ты… — глаза дамы стали очень большими, вследствие чего мозг не справился с потоком поступающей информации, отключившись.

— Профессор Снейп? — удивленно раздалось сзади. Некромант обернулся — там стоял пацан, внешне похожий на трехдневное умертвие. Мальчик явно недавно плакал. Зафиксировав того чарами, Кощей принялся разблокировать все заблокированные области, которых обнаружилось весьма немало.

В следующее мгновение пацан бы рухнул, но его держали чары, а вот во лбу у «лохматика» некромант увидел нечто интересное, сразу же это выдернув и заживив рану. «Потом посмотрю, кто это такой придурок», — подумал некромант. В этот момент чары отпустили пришедшего в себя мальчика, рухнувшего на колени перед Кощеем.

— Профессор! Пожалуйста, спасите Гермиону! Пожалуйста! Я на все за это согласен! — закричал самоотверженный мальчуган, заставив некроманта вздохнуть.

— Смотрите, Поттер, я вас за язык не тянул, — хмыкнул Кощей, скомандовав. — Собирайтесь, пойдете со мной!

— Да, профессор! — доверчивый мальчишка, у которого просто никого на свете не было, совсем никого, ради кого стоило бы вообще жить, метнулся куда-то в сторону чулана под лестницей. — Я готов!

— М-да, надо будет приодеть тебя, пацан, — проговорил некромант, увидев перед собой вполне так профессионального нищего. — Ладно, за мной!

Выйдя из дома, Кощей еще раз вздохнул, потому что Тринадцатая как знала — пацан его крови оказался, значит, потомки постарались. Впрочем, с этим можно было разобраться попозже, а пока он с пацаном шагнул к дому второй из «лохматиков», за которых Тринадцатая могла мир уничтожить и за которых готова была на суровое наказание. А зная эту демиуржку — это было серьезно, даже очень.

Петунья Дурсль внезапно поняла, что ноги ее не держат, та же кара постигла и ее сына, любившего издеваться над кузеном. Парамедики увезли обоих в больницу, но, разумеется, ничем помочь не смогли. Кощей поступил очень, на свой взгляд, милосердно, а мнения других некроманта не интересовали уже тысячи с полторы лет.