Принцесса и гиацинт (джен)

— Я не понимаю, почему мы собрались в этом месте! Здесь жутко пыльно и темно!

Викарий церкви Святого Марка не обратил внимания на восклицание своей жены. Как бы сильно они ни любили друг друга, ей не суждено было понять природы того суеверного страха, который гнал его в полуподвальное помещение приходского дома, лишенное нормального освещения и заставленное всяким старым хламом. Пусть тут действительно было очень пыльно, только здесь викарий чувствовал себя в полной безопасности. И только здесь он мог провести самое секретное и самое важное собрание, какого их городок не видел со дня окончания мировой войны.

— Итак, друзья, — проигнорировав слова жены, викарий обвел взглядом всех присутствующих. Его голос слегка дрожал, и от волнения он сцепил в замок ладони, но это не помогало. Его плечи продолжали подергивать, и он периодически подпрыгивал на месте. Чтобы набраться мужества, он прокашлялся и продолжил. — Все вы знаете, зачем я вас собрал.

Из полутьмы слегка приподнялась вытянутая вверх робкая рука.

— Прошу прощения, — послышался тихий вежливый голос. — Кажется, я еще не знаю.

Викарий вздрогнул и поджал губы, а его лицо слегка покраснело. Конечно, Ричард Бакет не знал — ему ведь действительно никто ничего не сказал. С выражением крайней неловкости на лице (так выглядит неуклюжий отпускник, случайно наступивший на построенные трехлетним малышом песочные куличики — его деяние непоправимо, и от этого его стыд вырастает в геометрической прогрессии, но из-за собственной же неловкости он не пошевельнет и пальцем, чтобы исправить причиненное зло) он снова прокашлялся и… замолк. На затылке он чувствовал легкое горение укоризненного взгляда супруги, но даже если бы его волосы вспыхнули по-настоящему, он все равно не смог бы вымолвить ни слова, так что ему оставалось лишь посылать аудитории беспомощные сигналы «sos».

Аудитория, с переменным удобством устроившаяся между ветхими коробками и поломанными стульями, состояла из пяти человек (не считая жену викария и Ричарда). Эммет и Элизабет, соседи Бакетов, были братом и сестрой. Она явно чувствовала себя не в своей тарелке и будто все порывалась что-то сказать, но никак не решалась заговорить. Он, напротив, словно аршин проглотил и выглядел напряженным и даже угрюмым.

Несколько поодаль, отделенные от брата и сестры старым барабаном без дна и стопкой половых тряпок тридцатилетней давности, расположились родственники Ричарда — его свояченицы Дейзи и Роуз, а также его свояк, муж Дейзи Онзло. Они, в отличие от Элизабет, Эммета и викария, производили почти умиротворяющее впечатление. Роуз, крашеная блондинка в ярком наряде и слишком короткой юбке, с отсутствующим видом разглядывала свои длинные наманикюренные ногти, периодически бросая на викария загадочные взгляды исподлобья. Дейзи, ее старшая сестра, полноватая женщина с добрым лицом, внимательно следила за происходящим, в то время как ее муж, слишком грузный для подвального помещения, ерзал на месте, пытаясь устроиться поудобнее, и то и дело почесывал сквозь майку свою спину — ему отчаянно хотелось покурить, но в данный момент это было невозможно, что чрезвычайно ему досаждало.

Нескольких мгновений хватило викарию, чтобы понять, что ждать помощи от остальных было столь же бесполезно, как пытаться разбудить проникновенной проповедью заснувшую во время воскресной службы прямо на первой скамье девяностолетнюю старушку. Поскольку от взгляда супруги его затылок уже начинал искриться, викарий вздохнул и проговорил:

— Как вам известно, Ричард, через неделю наш город почтит своим присутствием ее королевское высочество принцесса Уэльская.

— Да, — доброе, придававшее ему сходство с безобидным щенком лицо Ричарда осветилось пониманием, и он согласно закивал, но, вопреки надеждам викария, не стал развивать свою мысль до конца, так что пытка неловкостью для него продолжилась.

— Да, — повторил викарий, как бы желая связать этот диалог в единое повествование и превратить его таким образом в монолог. — И, я думаю, все присутствующие понимают, что данное мероприятие должно пройти без сучка без задоринки, — он окинул быстрым нервным взглядом своих слушателей. Дейзи и Элизабет в унисон закивали (вторая — чуть более энергично), Эммет сверкнул глазами, будто желая придать себе более воинственный вид (что предсказуемо имело обратный эффект), Онзло тяжело вздохнул, а Роуз успела одарить викария многозначительным взглядом. Возможно, это не ускользнуло от внимания его супруги, ибо следующая реплика принадлежала ей:

— Майкл, переходи уже к сути дела, — в ее голосе слышалось нетерпение. — Мы не можем вечно тут торчать.

— Конечно, дорогая, — как-то слишком поспешно согласился с супругой викарий. Ричард продолжал вопросительно на него смотреть, и, набрав в легкие побольше воздуха, он все-таки решился разом все высказать:

— Согласно программе визита, сначала ее высочество отправится в местную больницу, потом посетит начальную школу, а в самом конце прибудет на концерт в приходской холл. Честь организовать этот концерт выпала Эммету, руководителю нашего любительского музыкального общества, — он слегка кивнул брату Элизабет, — и, разумеется, мне.

Закончив излагать то, что и так было известно всем присутствующим, викарий сделал паузу и, опираясь на это вступление как на ходули, продолжил:

— Однако, к нашему большому сожалению, — он слегка повысил голос, словно это могло придать ему смелости, — весь концерт стоит под угрозой срыва из-за постоянного вмешательства (тут он в упор посмотрел на Ричарда) миссис Бакет.

Ричард вздохнул, качая головой.

— Викарий, послушайте… — он сделал примирительный жест ладонями, явно желая что-то сказать, но тот, переступив через самую неприятную часть своей речи, наконец-то осмелел и перешел в наступление.

— Ричард, — нетерпеливо взмахнул он рукой, — вы сами все знаете и не можете этого отрицать. Уборка концертного зала постоянно срывается, потому что, завидев миссис Бакет, другие прихожанки просто в страхе разбегаются. Меню фуршета, который должен состояться после концерта, так и не утверждено, потому что миссис Бакет бойкотирует все предложения, кроме своих собственных. Наконец, у Эммета не было еще ни одной нормальной репетиции с другими артистами, потому что миссис Бакет постоянно их срывала попытками протащить свою собственную программу. Ричард, поймите — это просто катастрофа! — расхрабрившись, викарий даже позволил себе взмахнуть руками. Никакие укоризненные взгляды супруги ему уже не грозили — кто-кто, а она отлично его понимала.

Ричард Бакет снова вздохнул. Достав из кармана платок, он вытер свой взмокший лоб (в подвале было довольно душно, да и пыхтение страдающего от никотиновой ломки Онзло не способствовало улучшению атмосферы) и посмотрел на викария своим ясным, но уставшим взглядом.

— И что же вы предлагаете, викарий? Вы же знаете — Гиацинта всю жизнь мечтала о встрече с королевской особой. Она ни за что не пропустит это мероприятие, и я не вижу ни одного средства, с помощью которого можно бы было заставить ее это сделать. Вы же не хотите, чтобы я связал ее веревками и запер в чулане?

Раздалось невнятное бормотание — кажется, это Эммет пробурчал что-то вроде: «отличная мысль», и сразу же получил тычок под ребра от своей сестры. Викарий, которого беззлобный и до боли резонный аргумент Ричарда как-то резко подкосил, опустился на старый стул и, скрестив руки на груди, понурил голову.

— По-моему, хорошо сработало бы сильнодействующее снотворное, — пробормотал он, уже не заботясь ни о каких приличиях. Ричарда, впрочем, его слова нисколько не обидели, а Онзло даже одобрительно хохотнул.

— Отличная идея, викарий, — хрипло проговорил он, — только нет такого снотворного, что способно уложить нашу Гиацинту! — он лающе рассмеялся, из-за чего заслужил укоризненный взгляд от своей жены.

Несколько секунд все молчали, подавленные явной безысходностью ситуации, после чего Элизабет, уже в течение некоторого времени напряженно о чем-то размышлявшая, слегка кашлянула и неуверенно заговорила:

— Возможно, такое средство все-таки есть.

Семь пар глаз разом на нее уставились. Ее слова вызвали интерес даже у Роуз — по крайней мере, впервые с начала собрания она забыла как о своих ногтях, так и о викарии.

Элизабет подобное внимание смутило, но многолетнее соседство с Гиацинтой ее закалило, поэтому она продолжила:

— Ну, то есть… Я подумала, что Гиацинта всегда готова отменить любые свои планы, если что-то вдруг случается с мистером Уолтоном, — она бросила виноватый взгляд на Дейзи и Роуз (мистер Уолтон был отцом сестер и проживал вместе с младшими дочерями и Онзло). — Возможно, если она подумает, что он в беде, она бросится ему на выручку и… забудет про концерт, — неуверенно заключила она.

Дейзи и Роуз переглянулись. Викарий и Эммет затаили дыхание, не желая спугнуть внезапно свалившуюся им на голову спасительную идею.

— А ведь верно… — медленно сказала Дейзи. — Мы бы могли, например, сказать, что папа… — она замолчала, пытаясь придумать как можно более убедительную историю.

— Угнал машину Онзло!.. — в глубоких глазах Роуз мелькнул энтузиазм. Проказы и неожиданные решения были по ее части.

— Эй! — возмущенно воскликнул ее зять, на мгновение позабыв про сигареты.

— Да ладно тебе, Онзло, это великолепная идея! — воскликнула Роуз, в восторге от собственной изобретательности. — Так у нас возникнет отличная отмазка — мы не смогли отправиться на поиски сами, потому что он угнал твою же машину! Гиацинта будет вынуждена попросить Ричарда поехать за папочкой!

— Верно! — поспешил согласиться с ней Эммет. Надежда, пусть и призрачная, открыла у него второе дыхание. — И тогда она будет целую вечность кружить по окрестностям, а мы спокойно проведем концерт! Ричард! — он обратил на него умоляющий взгляд. — Что скажешь?

Теперь все разом уставились на Ричарда. Викарий, про себя повторявший «Отче наш», надеялся, что его мысли были не слишком громкими, чтобы испугать внезапно замаячившее у них на горизонте спасение.

Ричард Бакет снова достал из кармана платок и вытер лицо. Он знал, что остальные видели в этом плане избавление от всех тревог и волнений, но для него все было едино — ему так и так суждено было провести этот день в компании Гиацинты. Так не все ли равно, где это делать?

— Ну хорошо, — вздохнул он, пряча платок обратно в карман. — Я думаю, стоит попробовать.

* * *

— Рииииччаааарррдддд!!

Уютный дом Бакетов (который его хозяйка торжественно называла «резиденцией Букей» каждый раз, когда очередной несчастный имел неосторожность позвонить ей по телефону) озарился этим пронзительным возгласом тридцать четвертый раз за это утро. Это была не шутка — ради интереса Ричард решил посчитать, сколько раз его супруга затребует его внимания, и теперь внимательно вел учет, словно бережливая хозяйка и мать пятерых детей, составляющая таблицу расходов и доходов на ближайший месяц.

— Да, Гиацинта? — терпеливо вопросил он, поворачиваясь в сторону ведущей в гостиную двери. Вставать и куда-то идти не было нужды (в общении с женой Ричард давно перешел в режим экономии энергии), поэтому он лишь положил на колени газету, которую читал, и стал дожидаться, когда жена сама озарит помещение своим присутствием.

Ждать пришлось ровно две секунды. Гиацинта Бакет (прошу прощения — Букей!) возникла на пороге словно из ниоткуда. Сияя, как начищенный медяк, она крутанулась вокруг себя, гордо демонстрируя супругу одну из самых фантастических своих шляпок (по форме напоминая трапециевидное гнездо кукушки, она взмывала вверх примерно на полтора фута и угрожающе покачивалась из стороны в сторону).

— Ричард, что скажешь?? — она влетела в комнату, и Ричард испуганно вжался в диван, опасаясь, как бы шляпка жены случайно не упала прямо на него.

— Эммм… — пробормотал он, теребя в руках газету.

— Я так и знала — ты будешь в восторге! — довольно заключила Гиацинта. — Эта шляпка была безумно дорогой, и я специально заказала ее для сегодняшнего вечера! В конце концов, ее высочество должна почувствовать, что она находится среди своих — а кто, как не мы, лучше всего подходим на эту роль?

Ричард пробубнил что-то невразумительное, возвращаясь к своей газете.

— Да, дорогой, ты совершенно прав, — Гиацинта с чрезвычайной осторожностью сняла шляпку и опустила ее на журнальный столик. Несколько секунд она смотрела на нее таким взглядом, каким мать смотрит на свое единственное дитя. Затем, сделав шаг назад, она сомкнула ладони впереди себя, и на ее лице мелькнула торжествующая, но не лишенная толики злорадства улыбка.

— Да, Ричард, вот и настал этот день, — изрекла она, и если бы Ричард поднял глаза от газеты, он увидел бы, что его супруга едва сдерживает дрожь предвкушения, охватившую все ее тело. — Наконец-то мы покажем этой Соне Баркер-Финч из дома номер двадцать три (при упоминании ненавистного имени она преисполнилась презрения и праведного гнева), кто на самом деле достоин того, чтобы стоять ближе всего к высшим кругам аристократии! Отныне Дилия Уилрайт не посмеет хвастаться своими роскошными поездками на Карибы! — Гиацинта не выдержала и взмахнула руками, потрясая ими, как когда-то Оноре де Мирабо в пылу ораторской горячки потрясал перед Национальным собранием Франции своими огромными ладонями. — Отныне Лидия Хоуксворт не станет козырять на моих ужинах при свечах своими знакомствами с какими-то третьесортными знаменитостями! Отныне мэрия никогда больше не потеряет нашего приглашения на ежегодный костюмированный бал! Это будет день нашего окончательного триумфа, Ричард! — громогласно возопила она, и в следующую секунду ее лицо вдруг смягчилось, словно по мановению волшебной палочки из воинственного принимая умилительное выражение. — Жаль только, что Шеридан не смог вырваться, чтобы разделить с нами эту радость! Он столько сил уделяет восстановлению Румынии, бедняжка — он совсем себя не бережет!

Если вся тирада Гиацинты была пропущена Ричардом мимо ушей, то вот слова о Шеридане, их непутевом сыне, который по официальной версии уехал на учебу, но на самом деле занимался Бог знает чем Бог знает где, вызвали было у него желание что-то возразить. Он уже отложил газету и открыл рот, как вдруг в коридоре протяжно зазвенел телефон.

— Оооо! — воскликнула Гиацинта. Окончательно отставив в сторону свой боевой настрой, она ещё раз крутанулась вокруг себя и, улыбаясь во весь рот, пестрым вихрем вылетела из гостиной, так что поднявшийся от этого ветер чуть не уронил на пол ее гнездообразную шляпку — Ричард лишь в последнюю секунду успел ее подхватить.

— Резиденция Букей, хозяйка дома у телефона!! — пропела в трубку Гиацинта. — О, это ты, Дейзи! — воскликнула она. — Чем обязана, дорогая? Ты знаешь — я не могу долго говорить, сегодня я принимаю участие в концерте в честь ее высочества принцессы Уэльской… — она едва не подпрыгнула от гордости и радостного возбуждения. — Что? Что ты такое говоришь?

Ричард в гостиной замер. Его кровь застыла в жилах, будто бы он увидел привидение. Остаток разговора он прослушал — тошнотворное ощущение, возникающее только тогда, когда ждешь чего-то ужасного и совершенно точно знаешь, что его никак не избежать, на несколько мгновений отключило его мозг. Он пришел в себя, только когда на пороге возникла разъяренная Гиацинта. От ее благодушия не осталось и следа — теперь она была берсеркером, поклявшимся языческим богам не брать пленных.

— Ричард! — взревела она. — Папочка снова пропал!!

* * *

За несколько минут до этого на другом конце города, в гораздо менее благополучном районе, в доме Дейзи, Онзло, Роуз и папочки бал правила паника.

— Онзло, как ты только мог все прошляпить! — Дейзи в отчаянии одарила супруга еще двумя тумаками, нанесенными, правда, с помощью старой потрепанной подушки. Особого вреда сидящему в кресле в окружении банок пива и пакетиков с сухариками и не отрывавшему взгляда от телевизора Онзло (как говорится, кому принцесса Диана, а кому скачки) это не причинило — на его флегматичную натуру очень сложно было произвести впечатление.

— Я не понимаю, в чем вообще проблема! — воскликнул он, не поворачивая головы. — Ваш план заключался в том, что Гиацинта должна была искать пропавшего папочку! Вот Гиацинта и будет искать пропавшего папочку!

— Онзло, ты что, совсем тупой? — Роуз взмахнула руками, и длинный накладной ноготь чуть не ткнулся ей в глаз. — Папочка угнал твою машину и куда-то на ней умчался! А вдруг из-за этого кто-нибудь пострадает? А вдруг он врежется в кортеж принцессы?

— Да он в мусорный бак не сможет врезаться, не то что в кортеж! — ничтоже сумняшеся парировал Онзло. — Он ведь получил свою долю пилюль и заснет, не успев далеко уехать, верно?

Роуз секунду осмысливала эту информацию, а затем ее озарила не сулящая ничего хорошего мысль.

— Упс, — пискнула она.

Дейзи перестала сверлить взглядом мужа и уставилась на сестру.

— Роуз, — в ее голосе слышалось предупреждение, — ты же не забыла дать папочке его утренние лекарства?..

— Забыла! — та исторгла вопль ужаса и вцепилась в свои кудрявые волосы.

— Роуз, ты с ума сошла?! — закричала Дейзи. Безразличие Онзло она еще могла вынести, но вот халатность непутевой сестры — это было уже слишком. Потрясение было столь велико, что она даже выронила подушку. — Да как только можно быть такой ротозейкой!

— Ты ничего не понимаешь! — заверещала Роуз, в отчаянии заламывая руки. — Это все Бóрис! Я с самого утра сидела у телефона, а эта свинья так и не позвонила!

— Уууу!.. — заскулила Дейзи и схватилась за голову. — И что нам теперь делать?? Что, я вас спрашиваю, нам теперь делать?!

Онзло эта сцена ничуть не тронула.

— Звони королеве-матери, — не отрывая взгляда от экрана, сказал он.

— Что? — растерялась Дейзи. — Ты думаешь, она уговорит принцессу отменить визит? Но она ведь уже…

— Да не этой королеве-матери, Дейзи! — раздраженно отмахнулся Онзло. — Нашей!

— Гиацинте? — ахнула Роуз. — Да она нас с потрохами сожрет!

— Ничего страшного — главное, чтобы она не сожрала принцессу, викария и Эммета. Ваш план еще может сработать. Так что звони, Дейзи, — Онзло проглотил последний сухарик и протянул липкую от соли руку. — Только сначала принеси мне еще пива.

* * *

Обычно, когда Гиацинта Бакет приезжала к своим родственникам, она всегда старалась принять как можно более безразличный вид, по-королевски прошествовать к болтающейся на одном-единственном гвозде калитке и, всем своим поведением демонстрируя, как некомфортно ей здесь находиться, постучать в заклеенную скотчем дверь, используя вместо молотка металлическую крышку, стыдливо прикрывавшую собой отверстие для писем. Но на сей раз все было иначе. Так и не выйдя из режима разъяренного берсеркера, Гиацинта, не дожидаясь, пока Ричард откроет перед ней дверь, сама вылетела из машины и за несколько мгновений оказалась перед калиткой. Снеся ее с петель, она вихрем пронеслась по подъездной дорожке, попутно облаяв собаку Онзло, которая обычно всегда лаяла на нее, и, не утруждая себя стуком, резко распахнула дверь и, уже оказавшись внутри, закричала:

— Куда вы дели папочку?!

Дрожа от страха, из гостиной робко вышла Дейзи. Гиацинта окинула сестру диким взглядом, и ее глаза при этом чуть не вылезли из орбит.

— Дейзи? — воскликнула она, будто бы видя ее в первый раз. — Неужели это ты?!

От такого поворота Дейзи немного растерялась — она не поняла, винила ли ее Гиацинта в промахе, или же старшая сестра повредилась умом и просто ее не узнала. К счастью, от дальнейших размышлений Дейзи спасла Роуз.

— О, Гиацинта, это я во всем виновата!.. — слегка покачиваясь на слишком высоких шпильках, она начала спускаться со второго этажа и замерла на середине лестницы. — Если бы не этот вероломный Бóрис…

— Что?! — фальцетом пискнула Гиацинта. В это время в дом как раз зашел запыхавшийся и выглядевший еще более несчастным, чем обычно, Ричард, и столь высокий звук заставил его зажмуриться. — Опять эти твои кавалеры, Роуз! Да как ты только…

Договорить Гиацинта не успела — в гостиной, где Онзло по-прежнему сидел в окружении пива, сухариков и скачек, зазвонил телефон. Каким-то чудом не переломав себе ноги, Роуз в один присест перепрыгнула через оставшиеся ступеньки и, оттолкнув Дейзи, ворвалась в гостиную.

— Алло? — судорожно глотая ртом воздух, выговорила она. В следующий миг она явно позабыла обо всех огорчениях — ее лицо расплылось в польщенной улыбке, и она даже слегка покраснела. — О, мистер Садбери, вы меня смущаете, негодник вы эдакий. Как смеете вы звонить мне без предупреждения — я даже не успела освежить свой макияж…

— Роуз, ты с ума сошла?! — Гиацинта вырвала было телефонную трубку из ее рук, но худенькая Роуз сумела вывернуться. — Как ты можешь тратить время на болтовню, когда…

— Шшш! — замахала рукой Роуз. — Мистер Садбери, я вас внимательно слушаю, — она улыбнулась в телефонную трубку. — Вы хотите пригласить меня на танцы? — её лицо полыхнуло красным. — Мистер Садбери, вы знаете, как угодить девушке… Что? — она вдруг наморщила лоб. — Почему вы так решили, мистер Садбери?

Следующая пауза в разговоре была гораздо длиннее. Лицо Роуз приняло озадаченное выражение. Гиацинта, Дейзи и даже Ричард почувствовали неладное и неотрывно за ней следили. Казалось, что даже кепка Онзло, которую он часто не снимал и в помещении, навострила уши.

— Замечательно, мистер Садбери, — только и сказала Роуз. — Тогда встретимся в приходском холле, — она медленно повесила трубку на рычаг и посмотрела на родственников.

— Ну же, Роуз! — нетерпеливо воскликнула Гиацинта. — Что случилось??

Роуз нервно затеребила свои длинные бусы и только потом сказала:

— Мистер Садбери в приходском холле. Он участвует в танцевальном номере. И он нашел папочку.

* * *

Визит ее королевского высочества принцессы Уэльской в этот маленький провинциальный городок северной Англии прошел очень хорошо. Где бы она ни появлялась, люди сразу же попадали под ее очарование, и этот случай не стал исключением. Почему-то ее немного печальный облик неизменно создавал ощущение сопричастности — обычным людям казалось, что она сопереживает им и делится с ними своей добротой, и поэтому они платили ей безграничной любовью. Вот и в этот день, когда сопровождающая принцессу небольшая делегация во главе с мэром прибыла в приходской холл, все были полны какого-то почти благоговейного предвкушения, так что никто даже не обратил внимания на то, что встречать делегацию вместо викария вышла его жена — как и на то, что вид у нее был до крайности обескураженный.

А вот не обратить внимания на то, что происходило в концертном зале приходского холла, было уже невозможно. Зрители и зрительницы, которые уже должны были занять свои места, отчего-то стояли вдоль стен и испуганно озирались. Мистер Эммет Хоуксворт, который должен был руководить концертом, в отчаянии сидел за пианино, уронив голову на закрытый инструмент. Рядом с ним стояла его сестра Элизабет, утешающе поглаживающая его по спине, а на сцене… На сцене мистер Садбери, местная танцевальная знаменитость, вел в стремительном фокстроте мистера Уолтона, престарелого отца Гиацинты Бакет и ее сестер. Как и всегда, когда он выходил в свет, мистер Уолтон был одет в военную форму и каску (ружье стояло прислоненным к сцене) и все порывался вывернуться из цепких объятий мистера Садбери и пригласить на танец одну из испуганных юных дев, в страхе сгрудившихся рядом с занавесом (они также должны были участвовать в концерте). Посреди же всего этого безобразия метался викарий, едва не плакавший от отчаяния, однако угомонить мистера Уолтона (как, к слову, и мистера Садбери), было решительно невозможно.

Увидев эту картину, мэр и остальные члены делегации приросли к полу, а их рты распахнулись в немом крике ужаса. А вот принцесса, напротив, взирала на происходящее со смесью интереса и какого-то доброго веселья. Она уже собиралась прийти на помощь мэру, как вдруг одна из боковых дверей распахнулась, и в концертный зал влетела Гиацинта Бакет собственной персоной. На ее голове угрожающе покачивалось кукушкино гнездо, но в остальном она уже явно вышла из режима берсеркера и готова была исправлять положение более мирными средствами.

— Ваше высочество! — издав самый почтительный на свете вопль, она склонилась перед принцессой в реверансе, которому могла бы позавидовать сама Маргарет Тэтчер. — Это величайшая честь, ваше высочество! Миссис Ричард Букей, к вашим услугам! Кажется, вы уже познакомились с моим достопочтимым батюшкой!

Принцесса, влекомая все тем же любопытством, вежливо, но вместе с тем весело кивнула, и последовала за Гиацинтой к сцене. Викарий, онемевший от подобного развития событий, замер где-то рядом с кулисами, в то время как мистер Садбери продолжал как ни в чем не бывало выкручивать невообразимые коленца в паре с мистером Уолтоном, героически спасая таким образом юных дев из любительского музыкального общества.

— Ветеран войны, ваше высочество! — продолжала бодро вещать Гиацинта, будто бы проводя перед принцессой ознакомительную экскурсию в местном музее. — Потрясающее чувство долга, просто потрясающее! Мой драгоценный батюшка никогда не остается в стороне, когда нужно поддержать честь страны! Что напоминает мне, — она выгнулась в сторону пианино. — Мистер Хоуксворт, пора начинать концерт!

Словно услышав кодовое слово, Эммет резко выпрямился, скидывая с себя ладони пораженной сестры, и так резко распахнул крышку пианино, что инструмент задрожал. Гиацинта тем временем уже забралась на сцену. Юные девы в страхе разбежались кто куда, викарий, кажется, потерял сознание, а Гиацинта громко и жутко фальшиво затянула:

— «Rule, Britannia! Britannia rules the waves! Britons never-never-never-never shall be slaves»(1)!

Эммет в каком-то безумном экстазе бил по клавишам, Гиацинта пела, мистер Садбери и мистер Уолтон продолжали танцевать, викарий резко пришел в себя и где-то за кулисами скатился со сцены, а принцесса, позабыв о протоколе, заливисто засмеялась. Этот смех, однако, был таким искренним и таким добрым, что никто на нее не обиделся. Наоборот — все словно вздохнули с облегчением, так что мэр и остальные члены делегации сели рядом с ней в первом ряду, а затем свои места заняли и остальные зрители.

Кто бы что ни говорил, но после окончания концерта было ясно одно: Соня Баркер-Финч, Дилия Уилрайт и Лидия Хоуксворт были окончательно и бесповоротно посрамлены — превзойти тот успех, которого добилась в тот вечер Гиацинта Букей, им было не суждено. Она и ее родственники действительно спасли весь концерт. Когда папочка наконец-то устал и был уже не в силах добиваться внимания юных дев, Дейзи и Онзло увезли его домой. Мистер Садбери пригласил на танец Роуз, и они сопроводили своим блестящим выступлением каждый песенный номер Гиацинты. И пусть она продолжала фальшивить, Эммет еле сдерживался, чтобы не закричать, а Ричард не мог отделаться от мысли, что его жена купила самую ужасную шляпку во всей Британии, принцесса Уэльская впоследствии еще долго вспоминала, что так громко она в своей жизни никогда не смеялась. И пусть кому-то такое поведение могло показаться отнюдь не королевским, важнее было другое: Гиацинта Бакет, как герой старой сказки, смогла сделать невозможное и развеселила принцессу, которая все время была печальной.

* * *

Спустя месяц после памятного концерта на адрес викария было доставлено письмо с епископской печатью. Дрожащими руками разорвав конверт, он развернул его, и вместе с женой они быстро его прочитали.

— Майкл! — воскликнула супруга викария. — Это же замечательная новость!

— Ага, — он сглотнул, перечитывая письмо. Викарий не мог поверить своему счастью. Ему предлагали перевод в большой город, на должность настоятеля прихода, в три раза больше нынешнего. Это было колоссальной удачей!

— Похоже, миссис Бакет все-таки оказала тебе услугу, — шутливо ткнув мужа в плечо, супруга викария вернулась к приготовлению обеда. — Вряд ли в этом деле обошлось без содействия принцессы.

— И то верно… — проговорил викарий. Он еще несколько раз перечитал письмо, а затем медленно сложил его и убрал в конверт.

— Майкл? — его не слишком праздничное настроение не ускользнуло от внимания его жены. — Майкл, ты что, ты… — она вдруг все поняла. — Не говори, что ты хочешь отказаться! — она всплеснула руками.

Он улыбнулся, качая головой.

— Это большая честь, дорогая, — сказал он, откинувшись на спинку стула. — И я очень благодарен принцессе. Но я… — он вздохнул. — Я не могу все здесь бросить.

— Что? — она не верила своим ушам. — А как же миссис Бакет?? Неужели тебе не надоели ее бесконечные выходки?!

— Конечно, они мне надоели, — он взял ее за руку и привлек к себе. — Хуже горькой редьки они мне надоели, — он рассмеялся. — Но что поделать. Мы, англичане, известные мазохисты.

Супруга викария покачала головой, но в ее глазах была улыбка.

— К тому же, — продолжал викарий, — в Англии полно церквей, где живут привидения. И только в нашей водится Гиацинта Бакет. А это что-то да значит.

На это супруга викария ничего не ответила, но, еще раз вспомнив о прошедшем концерте, она подумала, что викарий, без сомнения, был прав.

1 — "Правь, Британия, морями" (британская патриотическая песня 18-го века)