Бес беспутный (гет)

Черные, с холодным синеватым отливом волосы. Не слишком длинные, не такие, чтобы бросаться в глаза в толпе. Впрочем, среди расслабленных, обрюзгших и разболтанных маглов его все равно выделяла звериная собранность хищника. Действительно, как она могла сомневаться, что это он?

Она улыбнулась слегка подкрашенными губами. Настоящее искусство макияжа в том и состоит, чтобы никто не догадался, что он на вас есть. Настоящее искусство репортера в том, чтобы подобраться к ничего не подозревающей жертве, мило перекинуться парой слов, а потом взорвать просторы прессы сенсационными подробностями. "Из мужественных глаз скатилась благородная слеза". Так, это хорошо, конечно, но, пожалуй, для другого раза. И для другого персонажа. К этому оголенному клубку нервов и инстинктов вообще нереально подобраться незаметно. Так что лучше действовать напролом.

— Привет, я Рита Скитер. У нас поползли слухи, что ты объявился в Париже. Не ожидала, что тебя так легко будет найти.

На самом деле найти было ох как не просто. Подкупы, шантаж, пара Империусов, десяток Обливиэйтов. Чего не пожалеешь для приличной публикации. А материал-то выйдет что надо. Вон как хищно сверкают его зубы в открытой обаятельной улыбке. На самом деле Рита всегда любила риск. Потому и согласилась проверить мутную информацию Аврората. Потому и искала Мерлин знает сколько времени в унылых, пропахших дешевым вином и тоской магловских кварталах теневого Парижа. Общалась со всякой швалью. Чтобы в конце концов в куче этого дерьма откопать настоящий алмаз. Дикий, необузданный, неограненный. Нет, не то чтобы Рита была уж совсем безголовая. И в зале этой средней руки кафешки, в самых темных углах, дежурили два аврора. И снаружи стояло подкрепление. Вдруг что-то пойдет не так. Но авроры стояли тихо. У них был уговор, для надежности скрепленный Нерушимым Обетом, что вначале Рита получает полноценное интервью. А уж потом клиент достается ищейкам.

Рита сморщила тонкий точеный носик. Крупные, как крылья свободного орла, ноздри взлетели вверх. И затрепетали от омерзения. Да, не думала она, неповторимая и великолепная журналистка, что придется работать на пару с презренными и туповатыми вояками из аврората. С другой стороны, иного выхода у нее и не было. После того, как всплыло то дело с поддельными документами и коррекцией памяти, с Авроратом пришлось пойти на краткосрочное сотрудничество. В то же время мастер своего дела, Рита и здесь, в практически безвыходной ситуации, не преминула получить выгоду. За поимку опасного преступника она получала расширенное интервью и первые полосы "Пророка". Опять, как в старые времена.

Да, без Риты этим примитивным солдафонам было бы просто не справиться. Даже с ее аналитическим умом и неотразимым обаянием на то, чтобы выйти на эту ничем непримечательную с виду кафешку, у них ушло больше месяца ежедневной, кропотливой скрупулёзной работы. Но вот теперь пришла пора пожинать плоды триумфа. Вот он стоит. Вполоборота. Смотрит спокойно, колючими своими коричневыми глазами. Странно, коричневый обычно теплый цвет. А у него он холодный. Пронизывающий. Заиндевевший на северном неприветливом ветру. Улыбается спокойно и беспутно.

— Хочешь поговорить?

Она не успевает ничего сказать. Даже подумать. Одним рывком он притягивает ее к себе, и их затягивает в вихрь аппарации. Надо же, эти Мордредовы дети кастрированных козлов Мерлином клялись, что наложат антиаппарационный купол. Ничего нельзя поручать другим. Ни-че-го. Теперь вот самой расплачиваться.

Как только отпустили тиски перемещения, она широко распахнула глаза и быстро осмотрелась вокруг. Пригодится потом, если удастся выбраться отсюда. Читатель охотнее всего клюет на реальные подробности.

Маленькая, чисто убранная комната, в стиле что-то неуловимо магловское. Массивный, слегка обшарпанный деревянный стол. Широкий книжный шкаф, набитый всякой всячиной, которую сейчас совершенно некогда рассматривать. Тугой, с загадочной арабской вязью ковер на полу. За окном заливисто славит жизнь солнце. Голубизна небес подпевает ему слаженным хором. Споют ли они панихиду по загубленной Ритиной душе?

Как будто услышав этот ее невысказанный вопрос, Антонин выпустил хрупкую женщину из крепких объятий и отступил на шаг. Посмотрел оценивающе, лукаво.

Рита встряхнула золотистыми кудряшками. В конце концов, анимагию у нее никто не отнимал. Но ей почему-то хотелось еще продлить это пряное мгновение. Чуть горьковатое ощущение риска на губах.

— Расскажешь?

— Может, сперва ты? Я привык пропускать дам вперед.

Он улыбался слегка иронично, поддразнивающе. Чуть раскосые глаза — и как она этого раньше не замечала? — утягивали ее в какие-то обжигающие дебри. Глухие, непонятные русские дремучие болота. "Может, он леший?" — пронеслось у Риты в голове. Когда-то давным-давно, на практике в магическом университете она выбрала славянскую мифологию. Какие-то отрывочные сведения сохранились в беспутной голове до сих пор.

— Вообще-то репортер тут я, — решительно сказала Рита, шагнув ему навстречу.

Он опять лишь улыбнулся. Не отходя с дороги, не отступая, но и не приближаясь к ней.

— Закурить не найдется? — устало спросила Рита, бесцеремонно усаживаясь на протертое кресло у окна. В пыльное стекло в непонятных разводах задумчиво стучался куст роз.

— У меня только магловские, — распевно и без сожаления протянул он.

— Валяй, — Рита неопределенно махнула рукой.

И, уже прикуривая от зеленоватой, тоже магловской пластмассовой и помятой зажигалки, иронично заметила, поглядывая на него краем глаза:

— Ты, я смотрю, совсем обмаглел.

Он заливисто рассмеялся простенькой шутке, подняв высоко к потолку острый подбородок. Аккуратно выбритая кожа белела в полумраке комнаты.

— Где мы, кстати? — спросила Рита, чтобы как-то отвлечься от мощно ходящего на худой шее кадыка. Ей всегда нравились брутальные мужчины. Темное прошлое и неопределённое настоящее не слишком отпугивали ее. Сизоватый дым незатейливого магловского курева осторожно взбирался вверх к потолку.

— Это мой дом, — Антонин неопределенно обвел рукой вокруг себя. — Я один тут живу, — зачем-то добавил он.

— Как ты пробил антиаппарационный купол? — нахмурила брови прекрасная и неотразимая чаровница Рита.

— Пф! — только и ответил ей Долохов.

— Я вообще-то интервью хотела у тебя брать, — напомнила Рита.

— А потом сдать тем доходягам аврорам, что пялились на нас из углов? — он даже не спрашивал. Просто утверждал очевидное, лениво растягивая слова.

— М-м-м...

Отпираться было бессмысленно.

— Да.

И после минутного молчания:

— Ты их убил?

— Пф! — опять фыркнул он. — Охота была связываться. Так, небольшой Конфундус.

— Значит, погони не будет? — почему-то с облегчением спросила Рита.

В ответ Долохов лишь мотнул головой.

— Ну и ладно, — сказала Рита примирительным тоном и почему-то представила себе, как зарываются ее тонкие пальцы с идеальным маникюром в буйную иссиня-черную шевелюру все еще стоящего напротив Антонина. Мотнув головой, чтобы отогнать наваждение, она громко сглотнула.

— Кофе у тебя не найдется? Или хотя бы чаю?

— Французы ничего не понимают в чае, — широко заулыбался Долохов. И добавил через минуту: — Пойдем на кухню кофе пить.

Грациозно поднимаясь со стула Рита лишь хмыкнула.

Потом был черный как ночь и горький как одиночество кофе. Маленькая пузатая с отбитым краем сахарница. Большие крупные сладкие крупинки рассыпались по красной в белую полоску скатерти стола. Рита задумчиво собирала их тонким пальцем с аккуратным идеальным маникюром. Вопросов было море, но почему-то не очень-то и хотелось их задавать.

— Скучно тебе тут? — невпопад спросила Рита.

— Это для интервью? — заухмылялся бесовской улыбкой Долохов.

— Пф, для интервью... — повторила она его выражение и увидела, как теплые лучинки смеха брызнули в карих омутах глаз. — Ты меня вообще, может, вот прирежешь сейчас.

Золотые бесовские искорки погасли. Как будто он враз постарел лет на двадцать. Пожал плечами.

— Зачем сразу резать? Ты мне пообещаешь, что не расскажешь никому. Авроры те забыли уже давно, зачем вообще сюда приехали. И потом ты уйдешь. Может, еще гонораром поделишься.

— Ты на мели? — спросила Рита и поняла, что ей опять ужасно хочется курить.

Долохов только усмехнулся в ответ. Достал из кармана зажигалку, нагнулся к огню в полуприкрытой ладони. Обычно люди прикуривают так, когда стоят на открытом месте и вокруг дует ветер. В доме это смотрелось немного странно. Теплый огонек осветил словно выточенный искусным мастером нос, узкие скулы, мягкие, тонко очерченные губы.

— Будешь? — выпуская тонкую струю седого дыма в потолок, спросил он ее.

И она быстро кивнула в ответ.

Опять тонкая магловская сигаретка, второй раз за этот странный день. Хотя раньше Рита сотню лет такие не курила. У него их какой-то бесконечный запас.

— Знаешь, раньше я бы придушил тебя, не задумываясь. А теперь завязал, — вдруг просто сказал он.

Она чуть не подавилась дымом, спеша задать, наверное, неуместный вопрос:

— Почему?

В ответ уже он зашелся в лающем кашле смеха. Замахал сигаретой в длинных пальцах.

— Ну, ты даешь! Сразу видно — свое дело знаешь. Что, материал написать хочешь?

— Если удастся, — глубоко затягиваясь, низким грудным голосом сказала Рита.

Эта игра на лезвии бритвы, над бездной, почему-то очень завораживала ее. Почему-то захотелось прижаться покрепче к его теплой груди, ощутить под языком плотный большой кадык на беззащитном горле.

Минуты тихо тлели в молчании.

— Ладно, валяй, — чуть хриплым голосом проговорил он. — Спрашивай.

— Я уже спросила, — в упор глядя в эти холодные омуты глаз, проговорила Рита.

— Значит, почему... — задумчиво начал он. — Ну, видишь ли, Рита, я на своем веку вот этими самыми руками много народу угробил. И с палочкой, и без. И волшебных кровей, и маглов. Сильно уж мы хотели переделать этот свет. Все было — и слезы, и мольбы о помощи. А в последней битве я увидел, как рушится Хогвартс. Считай меня сентиментальным тюфяком. Но это как собственноручно сжечь родной дом.

Рита с изумлением слушала эту странную исповедь, прикидывая, не добавлял ли радушный хозяин галлюциногенов в кофе.

— А, вам, холоднокровным, этого не понять, — в начинающемся раздражении махнул рукой он. — Ты пойми, мои дед с бабкой бежали из России. Давно. Потом мать с отцом мыкались. У вас, у местных, все довольно жестко. Чужой — ты и есть чужой. Навеки. Кастовая система, — произнес он и смачно плюнул на пол. Легким движением тонких пальцев испарил плевок и продолжил: — А если у тебя ни дома уже нет, ни страны родной... Я только в школе вдруг и почувствовал себя в семье. А потом вот... Великаны пришли, акромантулы. В школу. Где каждый камень знаком. Это было... — он на минуту замолк, подбирая слова, — как-то неправильно. Я поэтому сразу ушел. Не стал дожидаться, чем дело кончится.

Губы его искривились в горькой ухмылке.

— Я знаю, многие считают, что я струсил. Ну, или как там у вас говорят: вовремя почувствовал изменение общих тенденций? А! — он снова широко махнул рукой. — Пусть думают что хотят. Я просто завязал со всем этим.

В общем, это была странная беседа. Рита, пользуясь неожиданной возможностью, расспрашивала про родителей и семью, вступление в ряды Пожирателей, рейды и задания. Не похоже было, чтобы Долохов много врал. Наоборот, ее иногда пугала отталкивающая сухость фактов. Ни тени эмоции, никаких чувств. Как будто отчет камеры слежения.

— А сейчас-то ты что делаешь? — уже под конец решилась спросить она.

Он неопределенно пожал плечами в ответ.

— Живу.

На том и порешили.

Он вывел ее на крыльцо. Промозглый ветер кружил по асфальту палую листву, загонял в дома случайных прохожих, заставлял даже воробьев тихо сидеть под скатами крыш.

И только очутившись в тишине своего теплого, обложенного ворсистыми коврами номера, Рита вдруг поняла, что Антонин так и не взял с нее Непреложного Обета.

Не раз приходилось ей радоваться своей фотографической памяти. Не подвела она ее и сейчас. Аппарировав всего с третьего раза на нужное крыльцо, Рита принялась бешено колотить в закрытую дверь. Через пару минут дверь распахнулась. На нее уставилась толстая увесистая палочка.

— А, это ты, — раздался спустя мгновения чуть хрипловатый голос из темноты. — Что-то забыла?

Рита влетела в узкий коридор. Плечом захлопнув за собой дверь, наподдав ей напоследок ногой в туфле на высоком каблуке.

— Ты какого лысого Мерлина не взял с меня клятву? — застучала она маленькими кулачками по его груди. Чуть маникюр не сломала об его трясущиеся от смеха ребра.

— Ш-ш-ш... — прошептал он ей куда-то в макушку. — Ш-ш-ш...

— Ну уж нет! — она вцепилась ему в плечи и принялась трясти. — Я не уйду без ответа. Что за глупые игры ты затеял?

— А если так? — спросил он и накрыл ее рот своими мягкими теплыми, нет, горячими губами.

И Рита поняла, что тает, падает в пропасть, стремглав летит на дно усмехающейся коричневой бездны. Только раньше, со стороны, казалось, что она холодная, а на самом деле там бушует обжигающий пламень.

Толком Рита так и не поняла, как они оказались в спальне. Применил ли Долохов опять аппарацию или перенес ее на своих могучих руках. Да это было и не важно. Она тонула в его длящемся, бесконечном, бесовском сжигающем поцелуе.

Наутро легкий ветерок из окна раскачивал зеленоватую штору. Рита проснулась в самом удобном положении, на теплой вздымающейся вверх и плавно опускающейся вниз теплой мужской груди. Она уперлась острым подбородком в его твердые, натягивающие тонкую кожу ребра. И чуть осипшим после ночи голосом спросила:

— Так какого лысого Мерлина?

Долохов задумчиво смотрел в виднеющийся сквозь зазор шторы голубой осколок неба.

— М-м-м, понимаешь... — начал он, — это довольно трудно объяснить.

— Ну, ты уж постарайся, — стараясь не выходить из себя, прорычала Рита.

— Вряд ли ты знаешь, есть такая штука — русская рулетка.

Рита даже села от возмущения.

— Значит, ты нарочно? Ты хоть понимаешь, что я могла запросто сдать тебя аврорам?

Опять взлетел к потолку беззащитный огромный кадык на белой шее. Долохов смеялся долго и с явным удовольствием. Отсмеявшись. он осторожно потрогал одну из Ритиных кудрявых прядок и осторожно спросил:

— Ну, ты же не думала, что я просто забыл?

— Пф! — фыркнула возмущенная Рита, сдувая прядь волос со лба. — Я на самом деле решила, что ты забыл. Война, ранения, этот... травмирующий синдром.

— Травматический, — машинально поправил ее Долохов.

— Ну, тебе лучше знать, — нетерпеливо отмахнулась Рита. А потом спросила: — Почему я?

Долохов недоуменно взглянул на нее.

— Ну, — Рита нетерпеливо повела точеными плечами, — почему ты решил сыграть в эту рулетку со мной?

— Француженки совершенно не умеют целоваться, — безапелляционно заключил Долохов и накрыл Риту собой. Горячий прожигающий огонь проник во все поры и, уже проваливаясь в бездну, Рита решила:

— Какая, в общем, разница... Пусть будет так.