Странная женщина, бестолковый мужчина (гет)

О, ведьма, свет моих очей!

О, жар украденных ночей...

Гном в ярко-розовой мантии и с крохотной арфой в руках пел так громко и фальшиво, что Борис Бестолковый, пробудившись от чуткого сна, заткнул уши, а спящие напротив портреты Подрика Крукшанка и Декстера Фортескью недовольно заворчали.

Какой позор!

Борис плохо помнил свою жизнь до того, как умер и оказался в портрете, но за "жар украденных ночей" ему могло бы влететь и от декана, и от благочестивой матушки, в этом он был уверен на сто процентов.

А вот девчонка в слизеринском галстуке, которая, раскрыв рот, слушала музыкальное послание, даже не покраснела. Сколько ей? Пятнадцать? Семнадцать? Будь Борис в силах, он бы не раздумывая отправил сову ее родителям. Хотя... О чем это он? Ему ли судить девицу, юную, полную жизни и, очевидно, влюбленную по уши? Ведь он сам в последнее время потерял покой, влюбившись, как мальчишка.

Борис покосился на висящий в углу коридора портрет Венделины Странной, что мирно спала в окружении зажженных свечей, прокашлялся для приличия и, отогнав шальные мысли, спросил:

— Нельзя ли потише, милая леди? Что случилось? В Хогвартсе какой-то праздник?

Девчонка глянула на покрытый пылью портрет и расхохоталась.

— О, вы правда не знаете? Разве можно быть таким бестолковым? Вы полностью оправдываете собственное прозвище.

Ну и молодежь пошла! Никакого уважения к старшим! Борис едва не впал в ярость от ее слов. Слава Мерлину, хоть этот чудаковатый гном уже спел все, что полагалось, и отправился на пятый этаж, бренча невпопад на своей арфе. Иначе Борис рисковал выйти из себя. То есть из портрета.

— Может, и знал, да забыл, — сказал он, поджав губы, как обиженный старик. — Так что за повод для веселья ни свет ни заря?

Но ответа не последовало. Как раз в эту минуту из ванной старост, громко визжа, выскочили парень и девушка, студенты факультета Гриффиндор: волосы у обоих были растрепаны, галстуки развязаны, щеки пылали, словно маки. А вслед за ними с истошными воплями и улюлюканьем вылетел хулиган Пивз — самое вредное и задиристое из всех школьных приведений.

— День святого Валентина помнит каждая скотина! — во всю глотку заорал он, направляясь к лестницам. По пути Пивз спугнул слизеринскую девицу, которая испарилась так быстро, будто использовала аппарацию, и перебудил соседей Бориса.

— Ну и утречко, а-а-а, — широко зевнул Декстер Фортескью. Он снял помятый ночной колпак и недоуменно осмотрелся. — День святого Валентина помнит каждая... Христина?

— Скотина, а не Христина. Ско-ти-на! — раздался бодрый голос Подрика Крукшанка. — Опять вы перепутали, директор. Где ваша слуховая трубка? — Он расчесал усы и улыбнулся, подняв руку в знак приветствия. — Доброе утро, господа! Как почивали?

Борис был слишком озадачен, чтобы размениваться на дежурные фразы, от которых тошнило уже не один десяток лет, и потому лишь молча кивнул.

— День кого? Валентина? — поинтересовался он, пока Декстер возился со своим колпаком и искал слуховую трубку. — Это что еще за день?

Подрик изобразил удивление.

— Беда с вами! Один глухой, как пробка, у другого голова, словно прохудившийся котел. — Он тяжело вздохнул, набираясь терпения. — День святого Валентина — праздник всех влюбленных. В этот день влюбленные дарят друг другу всякие приятные мелочи вроде музыкальных посланий, говорящих валентинок и конфет в виде сердечек. А еще они обнимаются по углам, думая, что их никто не видит, упражняются в амурном стихосложении и ходят в кафе мадам Паддифут, чтобы угостить своих возлюбленных сладкими пирожными и не менее сладкими поцелуями.

— Надо же. И как я мог забыть? — Борис растерянно почесал косматый затылок.

Нет, скорее всего, он что-то помнил: молодость, любовь, поцелуи — с кем не бывает? Просто жизнь в портрете была такой скучной и однообразной, что воспоминания о прошлом казались сном. А уж с тех пор, как в коридоре появился портрет Венделины Странной — рыжеволосой красавицы из Уэльса, которая прославилась многочисленными сожжениями на костре, — Борис и вовсе перестал дружить с головой.

— Влюбленные занимаются ерундой, — между тем заключил Декстер Фортескью. Он уже нашел свою трубку и, подставив ее к уху, прислушался к беседе. — Мой брат Флориан в этот день угощал всех мороженым — от девчонок отбоя не было. Так что вот вам дельный совет, господа. К Мордреду эти пустые сопливые валентинки! В любви важна практичность. Дамы любят вкусно поесть, не взирая на заботу о красоте фигуры. Поэтому рецепт счастья прост: накормите ее вкусненьким — и она ваша.

— Помилуйте, директор! А как же романтика? — возмутился Подрик Крукшанк.

— Чего? — скривил губы Декстер. — Романтика? Какая романтика на пустой желудок, Подрик?

— А на полный — какая? Сытое брюхо к романтике глухо!

— Вы, по своему обыкновению, преувеличиваете, мой друг.

— Я? Как можно, мистер Фортескью!

Приятели Бориса начали громко спорить, и в коридоре снова стало шумно, как во время нашествия Пивза. Друг за другом просыпались портреты, всюду слышались пафосные поздравления.

"С Днем святого Валентина, милорды и миледи!"

"Не выпить ли нам по чаше вина?"

"Или чего-нибудь покрепче?"

"Прекрасная идея, старина!"

"Стыдитесь, господа! Пить с утра — дурной тон".

Но Борис их не слушал. Все его внимание было обращено на большой портрет в золоченой раме в углу коридора, где ярче солнца горели рыжие кудри Венделины Странной. Проснувшись, она первым делом задула оплавленные свечи и зажгла масляную лампу на столе. Худенькая, тонкая, как тростинка, облаченная в черную мантию, Венделина казалась хрупкой и беззащитной, но в ее красивых глазах плясали бесенята. Зеленые? Или серые? В полумраке не разглядеть. Хорошо, если зеленые. Борис любил этот цвет. Цвет изумрудов, напоенных дождем полей и факультета, на котором он когда-то учился.

— Доброе утро, милорд, — с лукавой улыбкой произнесла Венделина, заметив его пристальный взгляд. Она распустила по плечам рыжий водопад, будто дразня своего воздыхателя, и звонко рассмеялась. Пламя внутри лампы колыхалось в такт ее движениям.

— Миледи, — только и сумел вымолвить Борис, чувствуя, как от волнения подкашиваются колени, а ладони становятся влажными. Будь его воля, он прямо сейчас оказался бы у ног этой ведьмы, потерянный, безумный и изнывающий от любви. Но как до нее добраться? Между ними целая пропасть... Портреты не менее десятка волшебников, ванная старост и статуя горгульи.

— Борис, вы слышите? Или вам тоже необходима слуховая трубка?

Подрик Крукшанк усмехнулся, покачав головой.

— Я? — вздрогнул Борис. — Простите, друг, я в последнее время сам не свой.

— Неудивительно, — понимающе кивнул Подрик. — С такой-то женщиной! Не женщина, а огонь! Сорок семь раз гореть на костре и остаться невредимой! Уму непостижимо. Рядом с этой ведьмой сам дьявол не страшен. Вы в курсе, почему ее портрет перенесли с третьего этажа?

— Нет, — пожал плечами Борис.

Если честно, он и не думал об этом. Красота Венделины сразила его наповал. В тот день, когда ее портрет проносили мимо, она застенчиво прошептала слово "милорд" и улыбнулась ему. Эта нежная улыбка осветила не только мрачный коридор шестого этажа, но и всю жизнь Бориса.

— Она спалила гобелен с обнаженными девами, опрокинула подсвечник, залив ковер воском, и подожгла мантию Минервы МакГонагалл, когда та сделала ей замечание.

Борис пораженно ахнул.

— Вы правы. Огонь, а не женщина.

— Я надеюсь, вы отправили ей валентинку? — прищурился Подрик.

— Я? Я...

— Ну не я же, в самом деле! Конечно вы! Сегодня День святого Валентина! Лучшего повода не найти.

— И правда. Но мне даже в голову не пришло...

— Какой вы бестолковый, Борис! — Подрик закрыл лицо ладонями, шумно выдохнул и потянулся за стаканом с водой.

Он напомнил Борису старенького преподавателя зельеварения мистера... мистера... Мерлин знает, какого мистера, который однажды сокрушался по поводу испорченной Амортенции. "Как, ну как можно запороть столь простое зелье, Борис? — недоумевал он, в растерянности стоя над бурлящим котлом. — Вы самый бестолковый студент из всех, кого я знаю".

— Что вы говорите, Подрик? — с обидой в голосе спросил Борис.

— Толку от вас нет, вот что я говорю! Как можно упустить такую шикарную женщину? Берите бумагу и перо и пишите скорее, пока вас кто-нибудь не опередил. Я видел, как заглядываются на Венделину мужчины с соседних портретов. Будете и дальше витать в облаках — уведут, и глазом не успеете моргнуть.

— Опять вы за свое, милейший? — сверкая глазами, проворчал Декстер Фортескью. Все это время он сидел надутый, как жаба, видимо, рассердившись на Подрика после недавнего спора, но сейчас не выдержал. — Не слушайте его, Борис! Какой прок от этих признаний? Лучше пошлите своей Венделине коробку шоколадных котелков.

— Нужны ей ваши шоколадные котелки! — раздраженно ответил Подрик. — Она знать не знает, что это такое. В четырнадцатом веке не то что шоколадных котелков — даже пирога с патокой не было. А вот письмо... Любовное письмо станет для нее настоящим подарком, поверьте моему опыту. Сколько я написал их за свою жизнь, и ни одно не осталось без ответа. Пишите! Пишите сейчас же!

— Борис, не будьте идиотом, — помотал седой головой Декстер.

— Наш директор выжил из ума, не обращайте внимания, — съязвил Подрик.

Борис устало смотрел то на одного, то на другого, не зная, что предпринять. Может, Венделина вообще пошлет его к драклам, а они тут целое представление устроили.

— Господа, успокойтесь, — сказал он, прекращая спор. Борис коротко глянул на портрет своей возлюбленной, боясь, что она услышит их разговор и обидится. Но та по-прежнему сидела за столом и сияла загадочной улыбкой, наблюдая за мигающим пламенем. — Ни к чему вам ругаться из-за меня. Любовь — штука коварная, с ней нужно обращаться мягко и осторожно. Поэтому начну с письма, а там видно будет. Вдруг Венделина любит шоколадных лягушек или тыквенные булочки и шоколадные котелки только навредят?

Подрик одобрительно закивал, Декстер нахмурился, но оба не произнесли ни слова. Борис воспользовался тишиной, чтобы написать заветное письмо.

— Миледи, — обмакнув перо в чернила, вывел он дрожащей рукой, — вы ранили мое сердце. С тех пор, как я увидел вас, я не ем и не сплю. В голове моей туман, в членах слабость, в душе тоска. Пощадите меня! Если я умру (а умирать во второй раз мне совсем не хочется!), в этом будете виноваты вы... — и всё в таком духе.

Свернув пергамент и с трудом поборов волнение, Борис обратился к приятелям:

— Любовное письмо готово. Как мне его доставить?

— Господин Фортескью, разрешите воспользоваться вашей совой? — мигом сообразил Подрик, заглянув к соседу. Декстер всем своим видом показывал, что общаться больше не намерен. — Директор, хватит дуться! Обиды плохо влияют на желудок, а вас и без того каждый день тошнит. Поручите вашей сове отнести письмо Венделине Странной! Помогите старому другу!

— Пожалуйста, мистер Фортескью, — попросил Борис.

Декстер немного поворчал для порядка, но все же согласился. Он ушел вглубь портрета и через некоторое время вернулся, держа в руках взъерошенную сипуху, похожую на своего хозяина.

— Ладно, лети, сделай доброе дело, — сказал он, выпуская сову.

Птица подлетела к портрету Бориса, взяла у него письмо и устремилась в угол коридора. Борис с надеждой смотрел ей вслед. Его влюбленное сердце трепетало. Он не мог дождаться, когда Венделина прочтет письмо и растрогается от счастья.

Но увы, Венделина не растрогалась. Она посмотрела на Бориса с вызовом, прочитала послание, свела брови, словно обдумывая написанное, а потом сожгла пергамент в камине, зашедшись дьявольским хохотом. Глаза ее сверкали как заколдованные, а рыжие пряди были похожи на языки пламени.

— Ну и ну! — воскликнул Борис, теряя последние силы. — Странная женщина!

— А вы бестолковый мужчина! — выпалил Декстер. — Я говорил, что любовные письма — самая настоящая чушь. Романтики захотелось? Получите!

— Да полно вам, директор! — заступился Подрик. Он выглядел расстроенным оттого, что его совет не сработал, но не подавал вида. — Что вы заладили? Все ошибаются. Наверное, Венделина Странная предпочитает поющие валентинки. Борис, позвольте уточнить, что вы ей написали? Не может быть, чтобы такая женщина осталась равнодушной к любовным признаниям.

— Ну как что... — протянул Борис, косясь на портрет Венделины. Ведьма продолжала хохотать, разлегшись в кресле. — "Раненое сердце", "слабые члены", "вы будете виноваты в моей смерти"... Что там еще пишут в этих ваших валентинках?

— Что?! — Подрик схватился за голову. — Вы в своем уме, Борис? Разве можно писать любимой женщине такой бред? Вы что, хотели вызвать жалость у ведьмы, которая сорок семь раз обвела вокруг пальца святых инквизиторов, избежав смерти? И еще эти "слабые члены..." Какой ужас! Вы только послушайте, как это звучит! Ха-ха-ха! А где же "радости плоти", "жаркие уста", "неземная красота" и "глаза, словно омут"? Где "я люблю вас, милая Венди", в конце концов?

— Что вы, Подрик, — залился краской Борис. — О радостях плоти даже думать стыдно. Конечно, я не против, я только за, я, можно сказать, мечтаю об этом день и ночь, но Венделина... Не покажутся ли ей мои слова чересчур откровенными? Не оскорбится ли она?

— Я вас умоляю! Каждая женщина втайне мечтает об этом, а уж такая горячая женщина, как Венделина, и подавно.

— Самая приятная радость плоти — это сытный обед, — как ни в чем не бывало вставил Декстер Фортескью. Он в очередной раз приложил к уху слуховую трубку, чтобы лучше слышать. — Отбивная в сливочном соусе, пирог с почками, лимонный пудинг... М-м-м...

— Да ну вас, директор! — отмахнулся Подрик и вновь обратился к Борису: — Что вы планируете делать? Вы же не сдадитесь так быстро? Вдруг она просто издевается над вами. Женщины любят выставлять мужчин на посмешище, даже если влюблены без меры.

Борис вытер платком вспотевший лоб и посмотрел на портрет Венделины. Пронзительный взор, ухмылка на красивом благородном лице. Любовь? Вряд ли. Похоже, и вправду издевается. Да и кто он такой, чтобы его полюбила знаменитая ведьма? Бестолковый неудачник, не совершивший за всю жизнь ничего выдающегося. Хотя... может, Борис что-то и совершил (откуда-то же у него появился кулон с драгоценным камнем, который он почти пятьдесят лет носит на шее) — просто забыл об этом.

— Я не знаю, — устало ответил Борис. — Что тут можно сделать? Разве что послать ей еще одну, правильную, валентинку?

— Шоколадные котелки, — зевая, подсказал Декстер. — Или на крайний случай — сахарные перья. Судя по всему, ваша дама — избалованная особа. Пирогом с почками не отделаешься.

— Дурак, — тихо произнес Подрик, закатив глаза. — Старый дурак.

— Да все вы здесь старые дураки!!!

Голос был высокий, писклявый и, очевидно, принадлежал женщине.

— Что? — дружно воскликнули приятели, выглядывая из своих портретов. Их примеру последовали и соседи — те, что не успели напиться в честь праздника. — Кто это сказал? Кто назвал нас старыми дураками?

— Я! Я назвала и ни капельки об этом не жалею.

От стены отделилась серая тень, и они увидели Плаксу Миртл — самое капризное из всех привидений Хогвартса. Девчонка поправила сползшие на нос очки, тряхнула тонкими хвостиками и, уперев руки в бока, с важным видом подплыла ближе.

— В наше время к пожилым людям относились с уважением, — сделал ей замечание Борис.

— Ну начинается, — фыркнула Миртл и передразнила: — С уважением! Время близится к полудню, а вы втроем до сих пор так и не решили, что подарить даме в День святого Валентина! Не стыдно? Даже я, несчастная, одинокая, всеми презираемая и никому не нужная Плакса Миртл, — она шумно всхлипнула и вытерла нос рукавом, — знаю, чем поразить сердце любой женщины, будь то Венделина Странная, Долорес Амбридж или самая страшная Горгона.

— И чем же? — недоверчиво спросил Подрик, переглянувшись с друзьями.

— Уж точно не любовными письмами о радостях плоти и шоколадками! Как вам вообще в голову пришла такая глупость? Это же развлечение для малолеток!

— Не томите, юная леди, — сказал Декстер. — Говорите уже, раз начали.

— Да, не томите, — поддержал его Борис. — Что подарить моей Венделине, чтобы она растаяла?

Плакса Миртл возмущенно покачала головой, словно на портретах вместо людей были изображены глупые горные тролли.

— Цветы, конечно же!

— Цветы?.. — Подрик распахнул глаза от неожиданности. — Вот это да! А ведь правда, цветы как нельзя лучше сочетаются с амурными делами. Что скажете, Борис?

— Уделала старичков, ха-ха-ха, — залился смехом Декстер. — Но меня не проведешь, так и знай. Есть женщины, которые абсолютно равнодушны к цветам, зато от шоколада их за уши не оттащишь. А отбивная в сливочном соусе...

— Постойте, — перебил его Борис. — Все это замечательно. Но где я возьму цветы? У меня, кроме мантии и кулона, ничего нет. Если бы можно было наведаться в школьные теплицы... Но кто меня туда пустит? Да и как узнать, какие цветы любит Венделина? Не постигнет ли их участь неудачной валентинки?

— Дураку ясно, что женщины любят розы, — закатил глаза Подрик, но Декстер, как обычно, с ним не согласился:

— Моя дражайшая супруга Матильда предпочитала лилии, — со слезами умиления произнес он. — Лилия — символ чистоты.

— Есть еще ромашка, — вспомнил Борис, удивляясь своей находчивости, — нарцисс, тюльпан и... О, незабудка!

— Незабудка — это пароль к вашему портрету, господин Бестолковый, — захихикала Плакса Миртл, и Борис замер с широко открытым ртом. — Запомните его уже наконец или запишите, я устала отбиваться от назойливых студентов, желающих попасть в секретный проход, спрятанный за портретом. А я, так уж и быть, помогу вам. Недалеко отсюда висит портрет моей однокурсницы Максин. Она с радостью пожертвует букет полевых цветов для вашей Венделины.

— Та самая девочка с цветами? — догадался Подрик. — Милейшее создание!

— Я бесконечно благодарен вам, мисс Миртл, — Борис прижал трясущиеся от волнения руки к груди, — и буду с нетерпением ждать, когда Венделине доставят цветы.

— Еще чего! — сказала Плакса Миртл тоном, не терпящим возражений. — Не позорьтесь! Только круглые идиоты дарят женщинам цветы через посредников. Вы сами — лично! — вручите ей букет. — Миртл бросила грустный взгляд на портрет Венделины, которая с любопытством смотрела в их сторону, наверняка услышав, что речь идет о ней. — Ах, Венди-Венди, какие страсти! И всё для тебя одной. Завидую!

— Я — сам?.. — У Бориса то ли от страха, то ли от предвкушения, то ли от всего сразу онемели ноги, а сердце провалилось в желудок. Мальчишка. Как есть мальчишка. Влюбленный, неуклюжий и бестолковый. — Но как же я доберусь до нее? Портреты на моей стене такие нелюдимые, а еще эта злобная горгулья... и ванная старост...

— Борис, ну что вы как дитя! Сейчас мы все устроим, — засмеялся Подрик и высунул голову в коридор, громко обращаясь к Декстеру: — Мистер Фортескью, прикажите портретам пропустить Бориса Бестолкового к его возлюбленной, будьте так добры! Только у вас есть соответствующие полномочия. Вы бывший директор Хогвартса или неведомый старик со слуховой трубкой?

Декстер усмехнулся в седую бороду и с гордостью ответил:

— Директор. Даже не сомневайтесь, мистер Крукшанк. Приказать портретам мне не составит труда. Но учтите, если Венделина Странная сожжет нашего несчастного друга живьем, я перееду на второй этаж, поближе к леди Филлиде Споре, буду обсуждать с ней свойства волшебных грибов и растений, а вы останетесь прозябать здесь, в обществе этих никчемных пьяниц.

Борис не помнил себя от волнения. Он переходил от портрета к портрету, изо всех сил стараясь не тревожить их обитателей. Получилось вполне сносно, не считая перевернутого стакана с огненным виски, смахнутой со стола книги и разбуженного младенца, сына неизвестной благородной дамы.

— Простите, извините, — оправдывался Борис, кланяясь по сторонам и прижимая к груди букет, пожертвованный подружкой Плаксы Миртл. Полевые цветы были свежие и прекрасные, как будто их только что сорвали ради праздника. Ароматная пыльца щекотала в носу, и Борис несколько раз громко чихнул. — Сами понимаете, День святого Валентина, любовь... сердцу не прикажешь... такие дела...

Вереница портретов и тайная ниша над ванной старост закончились слишком быстро — Борис даже отдышаться не успел. Он без проблем миновал статую горгульи, которая оказалась совсем не злобной, и застыл на месте, словно увидел огнедышащего дракона. Но это был не дракон. Это была она, Венделина Странная. При свете камина рыжая ведьма выглядела еще красивее, чем прежде. Она сидела в кресле и смотрела прямо на Бориса. У нее были зеленые глаза, похожие на два сверкающих изумруда, а на изящных пухлых губах играла легкая усмешка. Женщина-огонь. Иначе и не скажешь.

— Миледи, с Днем святого Валентина! — пробормотал Борис, не чувствуя собственного тела. На ум пришли последние слова Декстера Фортескью: "Сожжет нашего несчастного друга живьем...", и он решил приложить все усилия, чтобы добиться внимания Венделины. — Я не боюсь смерти, хотя и умирал всего один раз и с вашими подвигами мне не сравниться... — дрожащим голосом произнес Борис, вспомнив наставления Подрика Крукшанка. — Если будет угодно, я с честью приму смерть рядом с вами... Ваши глаза, словно омут, жаркие уста так и манят в свой плен, а неземная красота сводит с ума... Я люблю вас, милая Венди... Вы... вы... вы желаете радостей плоти?..

Венделина изумленно подняла брови, выслушав его несвязную речь, прижала ладони к щекам и зашлась долгим смехом.

Борис покраснел, когда увидел ее реакцию.

"Идиот. Бестолковый идиот", — подумал он, пряча глаза и желая провалиться сквозь землю.

— Какой вы чудак, милорд, — сказала Венделина, отсмеявшись, а потом без церемоний выхватила из рук Бориса цветы и нырнула в них носом, вдыхая запах. — Самый настоящий чудак. Но мне это нравится.

Борис не поверил своим ушам. То-то друзья обрадуются за него. Или вовсе лопнут от зависти. Заполучить такую женщину! Причем без всяких шоколадных котелков и сахарных перьев. Волшебство да и только.

— Так, значит, вы не сердитесь на меня? — осторожно спросил он, не в силах унять дрожь.

— За что же, милорд? Я странная, но не безумная.

— А как насчет...

— Радостей плоти? — хохотнула Венделина, снова опустившись в кресло. Огонь, мерцающий в масляной лампе, золотил ее бледную кожу. — Не будем торопить события, милорд. Ведь нам некуда спешить, верно?

— Верно.

— Тогда добро пожаловать в мою скромную обитель! Располагайтесь поудобнее.

Изумруды, обрамленные густыми ресницами, заглядывали прямо в душу, согревая теплом. Поддавшись порыву, Борис сел у ног Венделины и с благодарностью, не веря своему счастью, припал к ее коленям.

"Впереди целая вечность, — подумал он, зарываясь лицом в пропахшую костром мантию, и чуть не расплакался, как сопливый мальчишка. — Надо будет обязательно спросить у Венделины, что она любит сильнее: сладости или отбивную в сливочном соусе. А может, ей больше по душе романтика".