Игра на выживание (джен)

— Ты не можешь сбежать! — в глазах Гермионы горело пламя гнева. — Гарри!

— Извини.

Он не смотрел на лучшую подругу, отводил взгляд, невольно втягивал голову в плечи — Гермиона сейчас напоминала одновременно и профессора МакГонагалл, и тётю Петунью — двух женщин, перечить которым он никогда не смел.

— Гарри! Не смей! Гарри! Я не позволю тебе!..

Молча отвернувшись, он прошагал к выходу, игнорируя её гнев, слёзы и угрозы. Он просто не мог здесь оставаться! Ждал даже Ступефая в спину — с Гермионы сталось бы так его остановить, — но ничего не последовало. Сил сопротивляться судьбе не осталось и у неё тоже.

Второе мая не просто разделило жизнь на «до» и «после», второе мая поставило жирную точку в жизни вообще. Орден Феникса был разбит, Отряд Дамблдора почти уничтожен, а сопротивление сломлено. Волдеморт проявил лучшие качества характера и не стал добивать поверженных врагов, но взамен потребовал поклясться в верности. Но Гарри не мог, просто не мог преклонить колени перед убийцей родителей, крёстного, друзей… Не мог дать обет, что смирится и не попытается… нет, не отомстить — добиться правосудия для погибших по вине Волдеморта. Сдержанность никогда не входила в список его достоинств, так что он прекрасно отдавал себе отчёт, что если останется, смерть станет вопросом времени; он огрызнётся, сорвётся, возмутится несправедливостью… и умрёт если не от руки врага, то от нарушенного обета.

А умирать отчаянно не хотелось.

Две недели они — жалкие остатки сопротивления — прятались в Запретном лесу, зализывали раны, пытались придумать план, как переломить ситуацию, как уничтожить врага, как, в конце концов, выжить. И ничего не придумали. Точнее, идей было много, да только все мертворождённые.

Те, чьи ранения были незначительны, пытались совершать вылазки в стан врага — за информацией, за жизнями убийц своих близких, за продуктами наконец. Возвращались не все. Кого-то ловили и казнили, кто-то сам предпочитал остаться в новом мире — ведь всё, что для этого было нужно, принести обет Лорду Волдеморту. Их ряды редели день за днём, всё большее число недавно преданных людей смотрели на него с разочарованием, всё меньшее число было готово умереть за него. Да теперь в том и нужда отпала: Гарри больше не был Избранным, крестраж в нём был уничтожен, и он ничем не отличался от любого другого волшебника.

Последней каплей стала казнь Джорджа. Их с Роном схватили три дня назад, и Гарри прилетела сова с предложение сдаться и принести обет. Он готов был согласиться, лишь бы спасти друга, но ему не позволили. Молли не позволила. Рыдая и причитая, она держала его буквально за руку, не позволяя капитулировать, пока не истекло время, а час спустя, когда прилетела ещё одна сова с доказательствами смерти Джорджа и тем же предложением — сдаться и принести обет, тем самым спасая Рона, — не сказав ни слова и не посмотрев на него, аппарировала вместе с оставшимися детьми — сдаваться и молить о пощаде.

Гарри не знал, что о нём думают те, кого недавно он называл друзьями, к нему в палатку кроме Гермионы никто не приходил, но ему хватало и самообвинений. Эти люди здесь из-за него — он это понимал. Не из-за надежды даже, что ему каким-то невероятным образом удастся свергнуть диктат Волдеморта, а потому что благородство не позволяло им выбрать меньшее зло и признать поражение.

И он решил уйти сам, освобождая их.

Сдаться и принести свою жизнь в жертву ради близких он был готов, а вот сдаваться, чтобы выжить — нет. Категорически нет! Это другим было, что терять, Гарри же давным-давно потерял всё. И Гермиона знала это. За две недели они обсудили это сто миллионов раз, и всё же сейчас она пыталась его остановить.

— Прости, — только и смог выдавить из себя Гарри перед тем, как аппарировать прочь.

* * *

Волшебный мир, о существовании которого он узнал лишь в одиннадцать лет, поражал воображение каждый день. Став первокурсником, Гарри чуть ли не с открытым ртом ходил, восторженно рассматривая чудеса нового для него мира. После пыльного чулана и маленькой спаленки маггловского дома Дурслей в Хогвартс он влюбился с первого взгляда и до четвёртого курса жил с уверенностью, что школа Чародейства и Волшебства — центр вселенной. Нет, конечно, он знал, что есть Косой и Лютный переулки, Хогсмид, волшебные деревни, вроде той, где находилась Нора, и всё же его мир был сосредоточен в Хогвартсе, и о других местах он не думал. А затем на Турнир приехали студенты Дурмстранга и Шармбатона, и Гарри впервые задался вопросом: каков магический мир на самом деле?

Готовясь к испытаниям, Гарри узнал немало интересного — и о других школах, и о традициях других стран, и о существах, в них обитающих, но самое главное, он узнал о сокрытом от магглов истинном мире, где процветала магия и откуда пришли все маги. И был поражён в самое сердце осознанием, что все они, даже кичащиеся своей чистокровностью маги, не более чем потомки горстки волшебников, по тем или иным причинам покинувших родной магический мир.

Казалось совершенно невероятным, что целый густонаселённый мир может существовать… рядом?.. параллельно?.. Он не знал ответа на этот вопрос, в попавших ему в руки книгах этот момент не раскрывался, авторам, по всей видимости, казалось это очевидным и не нуждающемся в пояснениях. Будь у Гарри хорошие отношения с теми чистокровными, для кого магия была неотъемлемой частью жизни, он обязательно задал бы свои многочисленные вопросы им, но, к сожалению, рядом с ним были лишь Уизли да Невилл. Рон ожидаемо ничего не знал, Фред и Джордж даже не дослушали вопрос, принявшись шутить и дразниться, а Невилл то ли тоже не знал ответа, то ли не понял вопрос, то ли по каким-то причинам не счёл нужным раскрывать информацию… В общем, Гарри так и не узнал то, что его интересовало.

А потом отвлекли испытания: чтобы выжить, Гарри нужно было узнать как можно больше о драконах, русалках, изучить кучу новых заклинаний, чтобы не сравняться, но хотя бы немного приблизиться к уровню других чемпионов, и мечты о том мире были отодвинуты в дальний уголок сознания, стало не до того.

Возрождение Волдеморта, интриги Дамблдора, гибель Сириуса, боль в шраме — весь мир будто сговорился делать всё, чтобы не позволить Гарри узнать больше, и он, можно сказать, забыл о прочитанном, сосредоточившись на повседневных жизненно важных заботах, пока не оказался в лесу Дин.

Гермиона, собираясь в поход за крестражами, позаботилась не только о тёплой одежде и еде, эта девушка была умнее своих спутников не в разы — на порядки, а потому догадалась запастись действительно необходимым — литературой. Кабинет Дамблдора, библиотека Хогвартса и дома Блэков — мисс Грейнджер наполнила свою безразмерную бисерную сумочку всем, до чего дотянулась. И сидя холодными сначала осенними, а потом и зимними ночами внутри палатки, слушая завывания ветра снаружи и потрескивание пламени внутри, читая всё подряд в поисках сведений, что помогут победить Волдеморта, Гарри снова наткнулся на знакомые названия — города и имена, упоминания которых встречал в книге о том, другом, настоящем мире магии.

Он знал, что не должен отвлекаться, что теперь от его усидчивости зависит не его собственная судьба и честь школы, а благополучие всех магов и немагов Британии, но не мог отказаться от чтения книги о Семь Королевствах. Причём в тайне от друзей — ему казалось, что отвлекаясь, он предаёт их… и всё равно продолжал читать, успокаивая себя мыслью, что если в книгах есть полезная информация, Гермиона её обязательно отыщет. Ему нужна была отдушина, пусть недостижимая, но мечта.

В конце концов его застукали за чтением и подняли на смех: Рон назвал содержимое глупыми сказками, Гермиона же по-макгонагалловски поджала губы и, нехотя признав, что не знает ничего о Семи Королевствах — хотя, конечно же, встречала упоминания в книгах, — посоветовала не тратить время на то, что не может спасти их и помочь в поисках способа нахождения и уничтожения крестражей.

И Гарри смирился с её правотой — пока Волдеморт жив, у него не будет ни времени, ни безопасного места, чтобы прочитать о том мире.

Но они всё равно проиграли. И наблюдая сквозь густой подлесок за тем, как волшебники уносят тела погибших, слушая ужасающие новости от друзей, читая «Пророк», Гарри задумался: а что его держит в магической Англии? У него не осталось никого: родители были мертвы, крёстный погиб, директор, которого в глубине души он считал родным человеком, тоже умер, единственные кровные родственники-магглы его ненавидели, Рон в плену, а Гермиона… Гермионе в не меньшей степени, чем ему самому, грозила опасность и в Англии — и особенно рядом с ним. Пока была жива надежда, он боролся, не жалея себя рисковал и бросался в отчаянные авантюры, лишь бы избавить страну от тирана. Да, каким-то чудом им удалось отыскать все указанные Дамблдором крестражи и уничтожить их… Чтобы узнать, что этого недостаточно. Гарри не разбирался в Тёмной магии, но даже ему было предельно ясно, что силами трёх недоучек да горстки взрослых Волдеморта не одолеть. Тот сделал новые крестражи и, смеясь над растерянностью своего врага, похвастал, что избежал прежних ошибок — теперь крестражи были спрятаны не в знаковых местах, которые можно вычислить; теперь ритуал возрождения не зависел от преданности находящихся на виду соратников, которых можно упрятать в Азкабан или вовсе убить. Нет, Лорд Волдеморт обезопасил себя и больше не боялся смерти — больше он не был смертен.

Две недели после поражения Гарри пытался вместе с остатками сопротивления придумать способ, как победить — даже не выжить, как и на той поляне, он готов был пожертвовать собой, лишь бы избавить мир от Волдеморта! Но в конце концов все пришли к единому мнению, пусть не все с ним смирились, — они проиграли, и надежды больше нет. И всё же за эти две недели Гарри удалось сделать то, что не получалось три года: он наконец узнал про тот мир; узнал не из книг, а от того, кому доверял.

— Семь Королевств? — неподдельно удивился вопросу Кингсли. — Разумеется они существуют! Гарри! Чему вас только в школе учат? — он рассмеялся, но присмотрелся к лицу Гарри и замолчал. — Ты серьёзно не знаешь?..

Признаваться в незнании было неприятно, — профессор-признак ужасно нудно рассказывал исключительно о гоблинских восстаниях, ни разу не упомянув об истинном мире магии, — но желание узнать побольше о том мире пересилило, и он кивнул. И Кингсли, уже не смеясь и не переспрашивая, серьёзно ли он ничего не знает, рассказал, многое рассказал: чистокровный маг из чтящей свои корни семьи, бывший аврор, защищавший премьер-министра, член Ордена Феникса, — он знал немало и не видел причин скрывать свои знания. То, о чём многие предпочли забыть, то, чем перестали интересоваться, то, что для современных магов стало не более чем легендами.

А затем Кингсли погиб, и о состоявшемся разговоре никто не узнал — Гарри ничего не сказал даже Гермионе.

И потому сейчас Гарри уходил в никуда — никто во всём этом мире не знал, куда направляется Гарри Поттер, Мальчик-Который-Выжил… и проиграл.

* * *

Аппарировав из лагеря в Запретном лесу, Гарри имел чёткий план действий — пусть импровизация и была его коньком, она же была причиной многих провалов. Первым делом он переместился в мир магглов и, наступив на горло собственной совести, пользуясь послевоенной неразберихой и надеясь на то, что колдовство посреди торгового центра не засекут — а если засекут, он успеет сбежать, — обеспечил себя всем необходимым: вещами, продуктами, в том числе готовыми блюдами из забегаловки на первом этаже торгового центра, водой, лекарствами…

Вторым пунктом плана было оборотное зелье, которое он забрал из их с Гермионой запасов — не зря же они варили его целый месяц!

Спрятавшись в уборной, он переоделся, спрятал в потаённом кармане кошель, подаренный ему Гермионой — уставая от чтения, лучшая подруга не сидела без дела и, пока они с Роном играли в подрывного дурака, зачаровала им обоим по кошелю, наподобие своей бисерной сумочки, — выпил оборотку и аппарировал в Лютный переулок.

Кингсли рассказал о переходе всё, что знал, но поскольку сам он никогда не помышлял об уходе в другой мир, полностью полагаться на его слова было нельзя. Гарри осознавал, что рискует, собираясь сунуться в неизвестный портал, ведущий не совсем понятно куда, но на родине его не ждало ничего хорошего, в то время как там, в ином мире…

В Лютном было мало народа. То ли местные обитатели выползали из своих щелей ближе к закату, то ли боялись прихвостней Волдеморта не меньше защитников школы, но крадучись идущего и поминутно оглядывающегося Гарри никто не пытался остановить.

Одна улица, другая, третья — до него никому не было дела. Наконец он свернул в нужный проулок… Гарри чётко помнил все описания Кингсли, но не находил их. Запоздало пришло понимание, что сведения могли сильно устареть, а значит, на поиски придётся потратить немало времени — и всё это на виду в опасном месте и без гарантии успеха. Однако упрямства Гарри было не занимать.

«Синий дом» оказался бледно-голубым покосившимся ветхим зданием, и о том, что когда-то он был синим, напоминали лишь спрятанные под подоконником камни, защищённые от выгорания на солнце и непогоды. Первый ориентир заставил Гарри так обрадоваться, будто ему вручили кубок школы. Вроде мелочь, но первый успех возродил надежду, и Гарри с удвоенным старанием продолжил поиски.

И нашёл.

Сначала нужную дверь — заколоченную, судя по разъевшей гвозди ржавчине, десятки лет назад. Затем, вскрыв преграду и войдя под своды узкого коридора с затхлых воздухом, нужный камень, активирующий переход. И два с лишним часа спустя, когда чары отвлечения внимания в очередной раз выдохлись, в горле пересохло, а спина разболелась от длительного нахождения в скрюченном положении, Гарри не столько увидел, сколько пальцами почувствовал описанную Кингсли руну на камне.

— Семь Королевств, — без уверенности, что это сработает, но с отчаянно колотящимся сердцем вполголоса произнёс Гарри пароль, — примите меня под сень Семерых!

Скрежет камней, казалось, разнёсся на весь Лютный переулок. Вцепившись в палочку, Гарри уставился на узкий проход, по которому пришёл, ожидая, что кто-то непременно среагирует на звук и придёт проверить, что происходит. Однако секунды утекали одна за другой, превращаясь в минуты, а никто так и не появился.

Наконец камни завершили движение, и перед Гарри предстал путь.

Снова узкий коридор, ведущий во тьму.

Бросив последний взгляд назад, Гарри Поттер решительно шагнул в неизвестность.