Загадочная Япония (джен)

Когда монета, звякнув, приземлилась на стол, Долохов хохотал до слез. Говорил, что вероятность такого положения — один шанс из миллиона, и цитировал идиотский местный анекдот. Лестрейнджи тогда крепко на него обиделись — как можно сравнивать их, чистокровных, с какими-то маглами-пьяницами! Так или иначе, рубль стоял посреди стола на ребре и издевательски поблескивал рельефными знаками. Пришлось братьям искать компромисс. Было найдено поистине соломоново решение: в Англию они отправятся, но кружным путем. Очень кружным: из России на восток, через Китай, Японию и Канаду. А вот о сроках братьям не удалось договориться. Руди ворчал, бубнил и нудил, что они зря теряют время. Рабастан рвался во все подряд злачные места и ныл, что его лишили поездки в Индию (а ведь ему жизненно необходима апсара! (1)) и на Филиппины (мамбабаранги же такие интересные!) (2). Но в ссорах братьев было больше показухи, чем реальной злобы. В душе Руди считал, что после Азкабана мелкому можно и оторваться немного. А Рабастан упорно пытался втянуть брата в свои развлечения, надеясь, что они помогут ему придти в себя после разочарования в Темном Лорде и разрыва с женой.

Вот так они и очутились в Японии. Граница между магловским и волшебным мирами здесь, кажется, была, но где — не удалось бы понять и с помощью бутылки сакэ. Несколько крохотных островков кишмя кишели людьми — шутка ли, более 100 миллионов населения! — и волшебниками. А также сквибами; мошенниками, выдающими себя за магов; психами, искренне считающими себя волшебниками; магами, добровольно отказывающимися от волшебных способностей; нечеловеческими расами; полукровками и метисами всех мастей… Всё это вавилонское столпотворение кипело, взаимодействовало, конфликтовало, поражало и утомляло. Под иероглифами крикливых и броских магловских вывесок — «Под сенью сакуры», «Розовый лотос», «Видеоигры», «Нинтендо» — то и дело проступал другой текст, видный только волшебникам: «Параллельные реальности», «Манипуляции сознанием», «Вход только для оборотней», «Семейный отель для людей и волшебников» и тому подобное. Даже поутру, в потоке спешащих на работу офисных служащих и рабочих в магловских костюмах, можно было поймать заклинание в спину. В магазинчике сувениров, заваленном псевдоэкзотической мишурой для туристов-маглов, Руди только из нездорового любопытства спросил, не найдется ли чего-нибудь особенного. Хозяин ответил, что сразу увидел в нем волшебника, и выложил на прилавок зачарованные нунчаку. А вот из лавки со свежепойманными морскими тварями можно было уйти разочарованным — никаких тебе плавников морского змея или русалочьих сердец. Маглов Лестрейнджи терпели — попривыкли после России и Китая — и иногда грабили, в оазисах волшебства отдыхали душой.

Ночной клуб назывался «Лисья нора». На первый взгляд он производил впечатление магловского. Родольфус по доброй воле и носа бы сюда не показал. Но Рэб настаивал, что именно в «Лисьей норе» собираются волшебники, а маглы здесь только потому, что маги им позволяют. Как ни странно, Рэб оказался прав. Когда они только вошли, у Родольфуса зарябило в глазах от пёстрой одежды и одинаковых на первый взгляд черноглазых лиц. Но через несколько минут он присмотрелся к толпе и обнаружил в ее движениях простой и понятный смысл, а также достаточно магии, чтобы в клубе не зазорно было находиться чистокровным английским волшебникам. Вот парень в нелепых синих брюках танцует с маглой с розовыми волосами. Обаятельная улыбка открыла заострённые, чуть выступающие клыки. Ясное дело — оборотень, пришел в клуб за ужином. Ещё парочка, магл и колдунья — малолетние влюбленные идиоты. На их отношения Руди не поставил бы и ломаного гроша. Декоративная лампа над барной стойкой вдруг разинула пасть, крутанулась вокруг своей оси и показала всем язык.

— Мия, кажется, этот фонарь меня дразнит! — проговорил магл. Он поставил бокал обратно на стойку и завороженно уставился на лампу, ожидая, что она ещё выкинет. Но та вроде бы настроилась вести себя прилично — висела себе и светила как ни в чем не бывало. Черные штрихи абстрактного узора на нежно-оранжевом абажуре казались прикрытыми глазами (3).

Бармен ухмыльнулся. Спутница парня пискляво рассмеялась.

— Как тебя торкнуло с одного коктейля, классно, правда? Дай мне тоже глотнуть! — девчонка бесцеремонно цапнула бокал изящной ручкой за стеклянную ножку. Ну да, привела магла в смешанный клуб и вешает ему лапшу на уши. Когда, интересно, она собирается ему открыться? И как скоро до него дойдет, что его подружка — не та, за кого себя выдает? Придурок. Магл! Каждый, кто позволяет себя обмануть, заслуживает своей судьбы. Руди презрительно отвернулся.

Странное дело — бурлящий вокруг хаос, как правило, его успокаивал. Каждая очередная нелепость, наблюдаемая за границей, укрепляла и без того стойкое убеждение, что магическая Британия — лучшее место на земле. По мнению Руди, российское и японское общественное устройство в подмётки не годились английскому, со Статутом Секретности и четкой границей между мирами. Чистокровные, естественно, были на голову выше волшебников сомнительного происхождения. А уж они, Лестрейнджи, конечно, были вершинами эволюции.

Рабастан, вторая из двух вершин эволюции, отрывался на танцплощадке, или как там ее называли. Танцевать по-маггловски он не умел, но это его не смущало. Руди покачал головой. После смерти отца титул лорда Лестрейнджа перешёл к нему, и он не будет наказывать этого раздолбая за неподобающее поведение. Чем быстрее Рэб встретит свою кицунэ, тем быстрее они вернутся на родину. И все же хорошо, что родители этого не видят!

— Скучаете? — Рядом присела маленькая, хорошо сложенная девушка. — Почему бы нам не потанцевать?

И кто это придумал стереотип о застенчивости и изысканности японок? Облегающие брюки в жёлтую, белую и черную полоску. Клочок белой ткани, который она, видимо, считает блузкой. Руди внимательно посмотрел на непрошеную собеседницу, отметил заострённые уши, еле прикрытые короткой прической, мелкие острые зубы, янтарные глаза с вертикальными зрачками — и безошибочно определил ее расу. В Англии он привык считать, что оборотни стоят на более низкой ступени развития, чем маги. Правда, он был знаком только с одним — с грубым, вечно воняющим псиной Грейбеком. Но японские оборотни казались волшебнее любого мага. Кроме того, она была хоть и не леди, но все же женщиной, то есть лисой… в общем, существом женского пола. Поэтому Руди ответил кицунэ довольно вежливо:

— Я занят.

Девчонка отрывисто рассмеялась:

— Чем же?

— Наблюдаю. И думаю.

— И вам не нравится то, что вы видите, верно?

Руди промолчал, опять же из вежливости.

— Простите, наш клуб недостаточно хорош для гайдзина-сама!

— Плох или хорош — мне здесь не место.

Девушка кротко улыбнулась, ее глаза посветлели ещё больше, став золотистыми. Она была такой юной, очаровательной… такой сладкой, что аж зубы сводило. Он уже насмотрелся в жизни и на красоту, и на волшебство — на настоящие, черные, не чета лисьим. Ничем хорошим это не кончилось.

— Братишка, не сиди с такой кислой миной! Познакомишь нас?

— Мы не знакомы.

— Не беда! Меня зовут Рабастан Лестрейндж, а вас?

— О, какое сложное имя, Рэб-сан! А меня друзья называют Мизуки!

— Пойдем-ка, Мизуки, подвигаемся!

Болтушка-оборотень и его неугомонный братец нашли друг друга, вот радость-то! Руди усмехнулся и уткнулся в бокал. При хорошем раскладе Рабастан будет занят остаток ночи — то есть не станет крутиться вокруг с дурацкими идеями. Будь они в Англии — Руди со спокойной совестью сбежал бы домой. Рэб — большой мальчик, и нянька ему давно уже не нужна. Или все же остаться ещё ненадолго — так, на всякий случай?

Бокал со сливовым вином дрогнул в его руке, приподнялся и попытался наклониться в сторону его брюк. Руди ловко допил его до дна, переложил в левую руку, правую сунул в карман, поближе к палочке, и заозирался в поисках того, кто пытался его облить. Долго искать не пришлось, японцы подошли сами — тощий придвинулся слева, толстый возник из ниоткуда.

— Ты был невежлив с Мизуки, гайдзин!

— Ты ее обидел!

— И что ты там мямлил об этом клубе? Тебе не нравится «Лисья нора»?

— И что? — коротко спросил Родольфус.

— Пойдем выйдем!

* * *

Гибкая, ловкая, маленькая, в танце Мизуки была особенно соблазнительна. Её отточенные движения наводили на мысль, что ей бы очень пошел лисий хвост, и будет ли частичная трансформация в постели, и как бы перейти от танцев к делу. Уговаривать не пришлось — Мизуки вдруг сама, перекрикивая музыку, предложила поговорить в более тихом месте. Рабастан охотно согласился. Началось долгое блуждание по каким-то коридорам и переходам, мимо гримерок, маленьких залов непонятного назначения, совсем уж магловских на вид темных помещений. И верно — совсем как лисья нора, причем старая, в которой несколько поколений лисиц копали новые камеры и отнорки. Наконец, они дошли до цели — маленькой, но уютной комнатушки. Мизуки сказала, что здесь им точно не помешают «общаться». Такая скорость нисколько не удивила Рабастана — кицунэ славились хулиганством и неожиданными выходками. Дождавшись, пока Рабастан разденется, девушка уложила его на татами, отстегнула ножны с палочкой — не следует ложиться в постель с оружием! — и принялась было писать на его коже иероглифы чем-то темным, вкусно пахнущим — оказалось, соусом терияки. Рабастан это быстро пресек — мало ли что там написано, вдруг заклинание? Тогда озорница перешла на отдельные круги и короткие полоски соусом. Рабастан спросил, не для того ли она смазывает его терияки, чтобы съесть? В шутку, конечно. В свое время его не испугали ни дементоры, ни авроры, ни русские дозорные, не съест и японская лисичка. Мизуки застенчиво рассмеялась и вдруг поднялась, прошептав, что ей нужно привести себя в порядок. Выяснилось, что к комнатенке примыкает еще и ванная. Что ж, удобно — планировка в самый раз для резвящихся парочек. Он растянулся на татами, думая разные приятные мысли, что сделает с Мизуки для начала, а что оставит на десерт.

— Рэб-сан! Помогите мне потереть спинку, прошу вас!

У Рабастана мелькнула мысль, что не стоило мазать его соусом перед водными процедурами, все же смоется, пока они будут плескаться в воде, глупость какая-то! Но это была такая мелочь на фоне предстоящего секса с кицунэ! Рабастан автоматически взял с татами палочку — без всякой цели, просто по привычке — и решительно открыл дверь.

Глаза, привыкшие к полумраку, ослепил яркий свет. Раздались аплодисменты и девичий визг. Рабастан стоял на сцене в основном зале клуба в чем мать родила, в тёмно-коричневых липких потеках терияки.

— О-о-о, кто у нас тут — гайдзин? Разве не красавец? — надрывался диджей, подогревая градус веселья. — Девушки, кто хочет этого парня? Видно, он никого не сумел снять, раз так старается привлечь внимание!

Взгляд Рабастана выхватил из толпы перед сценой несколько девичьих головок со звериными ушками — блондинка с белыми, брюнетка с черными, русоволосая с черными — барсучиха, что ли? Мизуки не было. Все заливисто хохотали.

— Слишком большой!

— Да нет, для гайдзина маловат!

— Эй, спускайся ко мне! — это уже мужской голос.

В правой руке Рабастана по-прежнему была зажата палочка, и он со злобным удовольствием пустил ее в ход.

Магловские прожектора, белые, жёлтые и красные, лупили прямо по нему яркими резкими лучами. В каждый из них Рабастан запустил по Редукто, и заклинания достали. Зазвенело битое стекло, загрохотали, падая, металлические корпуса. Визг из веселого стал испуганным, и Пожиратель Смерти довольно улыбнулся. Свет резко потускнел — ещё работали лампы над стойкой. Следующее Редукто Рабастан направил в большой зеркальный шар, висевший над центром зала. Шар шумно развалился на крупные осколки и упал в толпу, послышались крики боли и страха. Рабастан точно знал, что прикрыться успеют не все — в клубе половина были маглами, а остальные — нетрезвыми. Он развернулся и отступил за сцену. Вместо минималистически-уютной спальни, из которой он так неудачно вышел, за сценой оказалась гримерка. Что ж, все знают, что кицунэ — мастера иллюзий. Мизуки, как и его одежды, там не наблюдалось. Рабастан направил палочку на стул с мягким сиденьем, чтобы наколдовать себе какие-никакие брюки. Получились бриджи для верховой езды в слизеринских тонах — серо-зеленые, с серебристыми искрами. В таких Лестрейнджи ездили на драконах, фестралах, келпи и даже на такой экзотике, как магловские лошади. Хотя, пожалуй, одеваться было уже бесполезно — Руди наверняка видел его на сцене, теперь не оберешься нотаций на тему «Что делают чистокровные волшебники, если их застают врасплох»…

* * *

По меркам Родольфуса, задний двор ночного клуба выглядел сущей помойкой. В металлических мусорных баках рылась ободранная кошка. Уродливый магловский фонарь качался на ветру и освещал покрытую граффити стену — множество глаз всех цветов и размеров небрежно намалеваны яркими красками на серых кирпичах. Никудышное место для дуэли. Толстяк привалился плечом к двери клуба, видимо, настроился стоять на страже. Тощий же маг ткнул воздух кулаком по направлению к Руди, тот чуть не рассмеялся вслух — ну кто так колдует! — и ответил Инкарцеро. Тощий ушел в сторону каким-то танцевальным движением, замер на одной ноге, как журавль, а Руди стало не до смеха — нарисованный в воздухе удар настиг его и угодил прямо в печень. Руди согнулся от боли, его мотнуло в сторону, но он не упал, будто наткнулся на невидимый барьер.

— Петртфикус тоталус!

Тощий согнул в коленях широко расставленные ноги, наклонился по дугообразной траектории, и прекрасно скастованный Петрификус пролетел мимо. Очередной намеченный в воздухе удар, на этот раз высоко задранной ногой, Руди встретил щитом. Тощий продолжал свое диковинное колдовство, оно бы смотрелось забавно — как магловские пляски, честное слово! — если бы каждый удар по воздуху не сопровождался энергетическим потоком, сгустком агрессии и силы. Руди так и не понял, владел его противник магией воздуха или оперировал энергией Ки в чистом виде. И до чего же быстрым он был! Вскоре пришлось оставить попытки достать врага Секо или Круцио, все силы уходили на защиту. Тощий волшебник теснил его в сторону разрисованной стены, а толстый время от времени делал пассы, поддерживая воздушный купол над местом драки. Полностью поглощённый схваткой, вернее, защитой, Руди не замечал, что нарисованные глаза оживают — моргают, зло щурятся, наливаются кровью, переводят взгляд с одного противника на другого. Он не то что заметил, скорее, интуитивно почувствовал неладное и начал очередной пасс Секо, замахнувшись изо всех сил назад.

Это и спасло ему жизнь.

Волшебное лезвие начало движение из-за спины Руди, по большой дуге, сзади послышался яростный вопль. Руди обернулся, пропустил очередной болезненный удар по корпусу и увидел шокирующее зрелище — стена истекала темной кровью, вдоль разреза открылось несколько ртов, они вопили и угрожали по-японски. Недолго думая, Руди ударил по неведомой нечисти Бомбардой и аппарировал — хотел внутрь клуба, но барьер не пустил, и Руди очутился позади тощего волшебника. Стена разваливалась, большие и маленькие глазные яблоки катились по двору, и под каждым злобным глазом скалила зубы пасть… (4)

И первым им попался тощий.

Несколько маленьких чудовищ вцепились зубами в его ноги, мячиками запрыгали выше, мерзко захихикали. Волшебник закричал, умоляя о помощи, правую ладонь ему прокусили, он пытался стряхнуть монстра, и товарищ кинулся его выручать, перестав поддерживать барьер.

Руди было очень интересно, кто победит, но он не стал дожидаться исхода боя — тут, того гляди, самого сожрут. На прощание он бросил в толстого волшебника Редукто — нечего было любоваться, как его бьют! Толстый упал, и в него тоже вцепилось несколько глаз-монстров. Руди взбежал по маленькой лестнице, проскочил в заднюю дверь клуба и запер ее двумя заклинаниями.

* * *

— Фините Инкантатем!

Комната осталась прежней.

Рабастан зло окликнул Мизуки, в ответ получил еле слышное хихиканье. Ах, так?! Она думает, что розыгрыш продолжается? Хочет остаться невидимкой, чтобы он бродил здесь, как последний магл, по лабиринту из иллюзий? Не вопрос, он тоже не прочь поиграть — только по своим правилам!

Он рванул на себя дверь, шагнул в коридор и оттуда запустил в потолок гримерки Бомбарда Максима. Потолок эффектно обвалился на зеркала с выключенными лампами, столы и, наконец, на пол. Послышались сердитые шепотки, приятное контральто («Этот сумасшедший разнесет мне всю нору!»), тявканье, поскуливание, высокий голосок Мизуки («Я не виновата!»).

— А кто виноват? Разве так обращаются с гостями? — крикнул Рабастан, обращаясь к низкому потолку, изуродованному магловскими квадратными трубами.

— Гости не разрушают покои хозяев! — недовольно отозвалось то же контральто.

— Ваша девочка первая начала!

Молчание.

Постоянно осматриваясь, и держа палочку наготове, Рабастан заявил, что всегда восхищался японской культурой и обаянием кицунэ. А в клубе надеялся, так сказать, припасть к истокам. Может, он и нездешний, но шутка была неудачной. И если у Мизуки есть хоть капля совести, пусть немедленно отдаст его одежду. Сама. Он очень хочет в глаза ей посмотреть. Но если совести у нее нет, не страшно — он найдет чем себя развлечь.

Молчание.

Рабастан усмехнулся и поднял палочку. Пусть пеняют на себя.

— Бомбарда… — и начал пасс.

— Подождите, прошу вас!

Перед ним материализовалась немолодая японка. Затейливо уложенные седые волосы эффектно обрамляли круглое лицо. Девять хвостов колебались вокруг пухлой фигуры. Очень старая, тысячелетняя. Хотелось верить, что мудрость соответствует возрасту.

— Светел лик луны!

Радость на лице гостя —

Честь хозяина! — выдала стишок-экспромт старая лиса. — Не сердитесь так, Рэб-сан. Произошло простое недоразумение.

Несколько округлых жестов — и стены темного пыльного коридора раздвинулись и пожелтели. Татами прикрыли бетонный пол, мягкий свет заструился откуда-то сбоку. Снова зазвучали девичьи смешки, на этот раз нежные. Одна за другой появились давешние девчонки-оборотни, частично трансформированные — черно-бурая лиса, белая кошка, барсучиха. Втянули пушистые хвосты и принялись строить ему глазки. Впереди всех — Мизуки, с кокетливой рожицей и с пустыми руками.

— Очень мило. И где мои вещи?

— Девочки, конечно же, вернут вам одежду. Позже.

Во второй раз за вечер Рабастана освободили от брюк, на этот раз в несколько рук. Он и сам не заметил, как оказался распростертым на татами и прижатым сверху несколькими лёгкими телами. Боятся, что он снова начнет буянить? Правильно и делают, улыбнулся Рабастан. Кто-то сидел на его ногах, и мягкие пальчики нежно массировали его ступни. Кто-то прижимал к полу его левую руку, слизывал с предплечья терияки, изредка прикусывая кожу острыми зубами. Мизуки пристроилась в изголовье, нежно обхватила ладонями его лицо и заглянула в глаза. А кто-то из девчонок уже вытворял нечто непотребное с его членом. Рассмотреть, кто, не получалось — Мизуки поцеловала его в губы. Но Рабастан не спешил полностью отдаваться ощущениям. В правом кулаке он крепко сжимал палочку.

* * *

После четвертого оргазма Рабастан решил, что с него хватит. Приключение состоялось, и секс был хорош — вот только он был не уверен, кто кого поимел.

— Спасибо, девочки.

Хихикая и болтая, девушки поцеловали его на прощание и разбежались. Осталась только главная затейница, Мизуки. Сощурилась и как-то хищно стала наблюдать, как он одевается.

— И что это было? — задумчиво спросил он скорее сам себя, чем её.

— Вы довольны? — деловито ответила кицунэ вопросом на вопрос.

Рабастан кивнул.

— Тот волшебник… ваш брат. Вы бы не могли…

— Значит, мой брат тебе понравился. Интересно, чем.

— У него сильная душа. Большой потенциал — и воина, и политика.

Это Рэб и без нее знал. Десятилетиями любовался на тупицу и зануду Родольфуса. Но она-то как умудрилась это разглядеть?

— Ты же общалась с ним не больше пяти минут, с чего ты это взяла?

— Я разбираюсь в нинсо, — обиженно надула губки Мизуко. — Думаете, если оборотень, значит, необразованная? Так вы замолвите за меня словечко перед ним?

— Не стоит, малышка. Он совсем недавно разошелся с женой.

— Так он свободен? — она распахнула миндалевидные жёлтые глазки. — И у него разбито сердце? Должно быть, ему очень одиноко…

— Прекрати это, лисичка, — строго сказал Рэб. — Честное слово, я бы сам его со всей твоей компанией познакомил. Но раз он не захотел — не советую настаивать.

* * *

— Кажется, я нашла то, что вам нужно, господин. Очень интересные волшебники.

— Молодые?

— Не больше пятидесяти. Да ещё гайдзины, — старая кицунэ хитро улыбнулась.

— Прекрасно. Спасибо тебе.

Примечания:

1. Апсары — прекрасные небесные танцовщицы в индийской мифологии

2. Мамбабаранги — по филиппинским поверьям, злые ведьмы, которые мучают свои жертвы, используя насекомых

3. Тетин-о-бакэ, оживший фонарь — https://www.bestiary.us/tetin-o-bakje

4. Мокумокурэн, ожившая перегородка — https://www.bestiary.us/mokumokuren . Правда, зубы у них — это моя отсебятина. Но обычно это злые, опасные персонажи, поэтому я сделала их кусачими.

5. С точки зрения канонов моё хайку — барахло. Оно нарушает целых 2 правила:

— не называть чувства прямо, а показывать их

— не писать афоризмов, навязывая единственное — собственное — видение ситуации.

Тем не менее я его оставлю. Во-первых, хозяйке этого достаточно, чтобы выпендриться перед обезьяной с гранатой (т.е. иностранцем с палочкой). Во-вторых, лисица — та ещё поэтесса, все же кицунэ — это именно животные, обращающиеся в людей, не наоборот. В-третьих, просто жалко выкидывать, оно у меня первое)