Сказка о Бабе (джен)

На острове Момо, близ молочной реки на кисельном берегу жил-был Баба. Был он бел, пушист, округл, и всё у него было хорошо.

Рано с утра он вставал с мягкой постели, потягивался на пуховых подушках, делал мотивирующую зарядку на упругом коврике для йоги, а на завтрак ел кисель с клубникой. До обеда он обычно ходил гулять по саду с радующими глаз и приятно пахнущими цветами: аллиумами, альстромериями, амариллисами, герберами, гиацинтами и пионами; а после — на зефирную гору трогать облачных лошадок за их нежные гривы.

Вечером, набрав апельсинового желе в голубое ведёрко и полюбовавшись на переливающийся от розового до фиолетового морской закат, он возвращался домой, где включал патефон, и под трогательные мелодии арфы и скрипки ужинал, а потом ложился спать и видел цветные сны.

Но однажды Бабе приснилось, что он Кики, который живёт на острове Зезе. Он проснулся (не зная, что это всё ещё сон) и очень удивился, что тело его вытянутое, кожа грубая и какого-то некрасивого оранжевого цвета. Он попытался встать — и его уколола сразу тысяча гвоздей, составлявших его ложе!

— О ужас! — сказал Кики. — Как я вообще здесь спал всё это время!

Он выглянул в окно, и там его встретил серый пейзаж: поле, покрытое пеплом, и в отдалении огненная река. Дул пронизывающий ветер и бросался пылью в глаза. Кики поспешил закрыть ставни.

Он попытался найти что-нибудь на завтрак. Полки на его — такой родной! — кухне выглядели колюче и незнакомо, а на них — только сушёные насекомые и порошки.

— Я совсем не понимаю, как это едят! — расстроенно воскликнул Кики.

Лишённый завтрака и покоя, он вышел в сад. Агрессивно-алые розы манили, но их шипы больно кололи пальцы, а от ядовито-жёлтых одуванчиков свербело в носу и хотелось чихать. Кики испугался и бросился обратно в дом.

“Что-то неправильно! — лихорадочно думал он. — Что-то очень сильно пошло не так. Но когда? Когда это началось? А, точно. Сначала я проснулся…”

В отчаянной попытке вернуть всё как было (хоть он и не помнил, как именно всё было, он очень ясно понимал — точно не так, как сейчас!) Кики с трудом забрался на кровать из гвоздей, накрылся рогожей и мучительно пожелал, чтобы всё стало правильно. И желание его было таким сильным, что он тут же проснулся по-настоящему.

Баба ощупал себя, убедился, что он по-прежнему мягкий и пушистый, а мир вокруг — добрый и знакомый. И сказал:

— Как же хорошо!