Massariolo (джен)

Стук-постук, стук-постук — это Беатриче идёт по тропинке со своей козой.

Звяк-позвяк, звяк-позвяк — звенит золотой бубенец в бороде у козы.

В руке у девушки узловатый посох. Она идёт по дороге по городам и весям, увидеть её — добрый знак. Дети бросаются гладить шелковистую шерсть козы, взрослые кланяются. Но Беатриче не обращает на них внимания — она идёт по дороге, напевая песенку, навстречу своей судьбе. А уж где она встретит свою судьбу — она и сама не знает.

Когда-то давно она была обычной девочкой, доброй, послушной, ну, разве что удача от неё отвернулась — после смерти матери отец её женился на другой, и мачеха больно её невзлюбила, отчего работы у Беатриче всегда было хоть отбавляй, а отдыха — никогда. Носила она старое платьице, только перешивала его, до крови искалывая пальцы иголками, питалась объедками и всё больше в дальнем углу. Ну да вы знаете все эти истории.

И была у них козочка Капретта, тогда ещё совсем козлёнок, с которой Беатриче всё чаще и чаще проводила время, ведь это было единственное создание, которое относилось к ней с дружелюбием и только лишь иногда пыталось сжевать её каштанового цвета косу. Тяжко жилось девчонке! Но она старалась не унывать, всегда улыбалась соседям и, выгнав скотину на выпас, всегда пританцовывала на лугу. И был у неё любимый пенёк, где она отдыхала в тени платана, приглядывая за животными.

На второй год после женитьбы отца, когда мачеха родила дочку, завелась в поле нечисть — лошади все ходили с травинками в гривах, и даже у коз были косички в их тоненьких бородёнках. “C’é lo massariolo,” поговаривали в деревне, и прятали ценности в сундуках. Но у Беатриче не было ничего ценного, поэтому она продолжала ходить в поле и танцевать со своей Капреттой, ведь дома ей совсем стали не рады.

Как-то раз Беатриче обнаружила на своём пеньке кусочек хлеба и с жадностью набросилась на него. Потом сразу же об этом пожалела: а вдруг он был чей-то? Ей стало так стыдно, так стыдно, но день прошёл — а никто так и не спросил с неё. На следующее утро на пеньке её ждала горсть земляники, и снова бедная девочка съела её прежде, чем успела задуматься о происхождении ягод. На третий день она уже удержала себя от немедленного поглощения угощения и попыталась дождаться неведомого дарителя, но когда тот не явился ни через час, ни через два, а хлеб начал заветриваться, девочка решила не переводить продукт и спешно забросила его себе в рот.

Так и продолжалось всё лето и начало осени, пока мачеха вдруг не сказала Беатриче:

— Принеси мне из леса примул фиолетовых, сестре своей на именины, и пока не найдёшь их — не возвращайся!

Тут бедная Беатриче совсем расстроилась, убежала в поле, села на пенёк, обняла Капретту и зарыдала. Ведь примулы цветут только ранней весной! Да ещё и фиолетовые… где же их взять?

Вдруг появился перед ней маленький человечек с морщинистым, как у стариков, лицом, в красном жилете и в красном же колпаке и спросил:

— Милая Беатриче, что же ты плачешь?

Массариол — а это был он — был так добр и с таким участием на неё смотрел, что она всё ему рассказала: и про смерть матушки, и про мачеху, и про то, как после родов она совсем стала невыносима. Куском хлеба её попрекает, а теперь вот что ей в голову взбрело.

Повздыхал массариол, посочувствовал, а потом возьми и скажи:

— Ты погуляй пока до вечера, а вечером возвращайся сюда — гостинец тебя будет ждать, — и был таков.

Не знала Беатриче, что и думать, но послушалась совета; походила-походила по лесу и по деревне, пособирала цветы да ягоды — вдруг пригодятся, а беленькая Капретта всё шла и шла за ней верным хвостиком. А вечером приходят они к пеньку — на нём букетик примул лежит. Фиолетовых. Ахнула Беатриче, схватила подарок от массариола, бегом бросилась к мачехе: ах, как она обрадуется! Но мачеха лишь нахмурилась и крепко задумалась о чём-то.

На следующее утро мачеха сказала Беатриче:

— Вылови мне в реке рыбу треску, я слышала, она полезна для кормящей матери. И пока не найдёшь её — не возвращайся!

Ушла Беатриче на пенёк, расстроенная — ведь треска, как известно, только в морской воде обитает, а до ближайшего моря было далеко-далеко. Плачет девочка, козочку свою обнимает.

Снова явился к ней массариол, выслушал её беды, отправил гулять по лесу и по деревне, наказал вернуться к вечеру; а вечером на пенёчке ждала девочку рыба в локоть длиной, ещё живая и трескучая. Мачеха и этому подарку не обрадовалась, и стала ещё задумчивей, чем была.

На следующее утро мачеха сказала Беатриче:

— Иди в город, купи мне там золотое платье. И пока не найдёшь его — не возвращайся! А если не успеешь до праздника Рождества — не возвращайся вовсе!

Тут бедная Беатриче совсем запаниковала, и только одна надежда у неё была — на доброго массариола, что не оставит он её в беде.

Массариол выслушал девочку, притопывая ногой. Говорит:

— Ну, такое задание мне и самому будет не под силу. Но, — добавил он, видя, как опустила голову Беатриче, — у меня есть кое-что другое. Вот, — сказал он, достав из кармана золотой бубенец на алой ленте. — Это тебе. Не мачехе твоей, а тебе. Вплети его в бороду своей подруге, — он кивнул на козочку Капретту, — и вы станете немного фейри. Ты перестанешь нуждаться в еде, воде и отдыхе. Тебя перестанут беспокоить холод и жар. Возьми этот посох, — он протянул ей узловатую палку, — и иди, куда ведёт тебя твоё сердце. Как только ты сотрёшь посох, а бубенец упадет в траву и ты его не найдёшь — значит, ты нашла своё место и тех, кто тебя полюбят. Там ты и станешь снова человеком.

Беатриче утёрла слёзы и протянула руку, взяла бубенец, не зная, что и отвечать, что думать. Капретта ме-мекнула ей на ухо.

— Только помни, — наставительно сказал массариол, — не останавливайся. Остановишься — заклинание и спадёт.

Обернулся вокруг левого плеча да и пропал из виду.

А Беатриче взяла палку, вплела бубенец в бороду козе — и с тех пор так и странствует по городам и весям, ищет свою судьбу. Да, видать, пока ещё не стёрся её посох, не нашла она себе место и тех, кто её полюбит. И сколько до той поры ещё лет пройдёт, один бог весть.