Осинавец (джен)

Осинавец не был таким уж плохим чёртом, просто ему очень уж хотелось с кем-нибудь пообщаться. А кто с ним, страшным таким, общаться будет? Вот и повадился он залезать на телефонный столб и подслушивать чужие разговоры.

— Галю, у меня тут Зорька родила двоих! Бычка и коровку. Бычка продам, а коровку себе оставлю, наверное.

— Маменька, и не забывайте пить свои таблетки три раза в день после еды, Гаврила Никитич сказал, это абсолютно необходимо!

— Мишенька, ты там хорошо учишься? Ну учись, учись хорошо, и кушай тоже.

— Да, солнце, уже и билеты купил, скоро приеду. Встречай!

Очень скоро любопытный чёрт выучил всех жителей маленькой деревни, узнал их привычки, кто кому приходится братом, кому сватом, и всё про их уехавших в разные места родственниках. Но слушать — это одно, а чёрту до смерти хотелось поговорить!

Что же делать? Решил осинавец взять дело в свои руки и попробовать кому-нибудь тоже позвонить.

— Галю! Родная, как ты? — попробовал чёрт голосом Марфы Петровны, пенсионерки из дома 2А. После того как Галя, подруга детства и бывшая одноклассница Марфы, посвятила его в подробности жизни мужа, невестки, племянника и двух внуков, последовал встречный вопрос:

— Сама-то как, старая развалина?

Осинавец смешался, растерялся, и сказал:

— Да не знаю. Вот, хвост намедни прищемил…

— Хвост? Кто прищемил? Бычок Борька, что ли? Марфа? Марфа, ответь!

Чёрт с сожалением прервал связь. Вот тебе и собрался поговорить, называется! С первым же предложением облажался.

Ко второй попытке он подготовился лучше, но не учёл, что муж Людмилы Марковны, вахтовик-строитель, в рабочее время не звонит никогда. И отключился, как только женщина пригрозила позвонить в полицию.

Наконец, решился чёрт позвонить Надежде Ивановне, одинокой старушке, которой только изредка звонил внук из столицы.

— Мишенька… Мишенька, это ты? — услышал чёрт её голос.

— Да, бабушка, — послушно согласился он. — У меня сегодня пара отменилась, вот, решил тебе позвонить. Расскажи, как у тебя?

Надежда Ивановна оживилась, описала, как у неё проходят дни (одинаково), что куры хорошо несутся, только вот одна беленькая вялая стала, зарубить надо, наверное, но жалко. Про козу Маньку рассказала и как ходила на кладбище деду оградку красить. Чёрт сидел и слушал и думал: как много он не знал о её жизни.

— А ты-то, внучек, как? Всё ли у тебя хорошо? Как твоя физика-шизика? — спохватилась Надежда Ивановна.

— Да всё хорошо, бабусь, всё хорошо, — чёрт уклонился от ответа, как, в общем-то, всегда и делал Миша. — Я вот спросить у тебя хотел, да всё никак не мог собраться: в чём принципиальное отличие добра и зла?

Надежда Ивановна призадумалась.

— Ну и вопросы у тебя, внучек. Ну, скажем, добро — это любовь. А зло будет антонимом добра. Значит ли это, что зло есть отсутствие любви? — тут она пустилась в пространные рассуждения и черту оставалось только поддакивать, пока старушка не опомнилась.

— Ой, Мишенька, у тебя же следующая пара! Беги, беги скорее, пока не опоздал, и не забывай есть первое на обед! Целую, звони ещё! — добавила она торопливо и повесила трубку, осинавец даже сказать ничего не успел.

Позвонил он Надежде Ивановне на следующий день — очень уж хотелось услышать продолжение рассказа, но та начала опять с жизнеописания кур и козы. Чёрт это терпеливо выслушал, переспросил пару раз: “Точно чёрненькая приболела? Вчера вроде беленькая была“, — а потом они опять перешли на философские разговоры и опомнились только через два часа. И такое продолжилось и на следующий день, и через два, и через три.

Наконец, когда осинавец в очередной раз позвонил Надежде Ивановне, она сразу взяла чёрта за рога и спросила:

— Признайся честно, это же не Миша мне звонит. Ты кто-то другой.

Но тон её был скорее озорной, чем злой.

— Признаюсь, — сказал чёрт. — Не хотел обманывать, но как-то так получилось. Больше не буду.

— Ох-ох-ох! — сказала Надежда Ивановна. — Так и знала. Только ты, это, — добавила она тут же, — давай ты лучше притворяться больше не будешь? А звонить — звони. Интересно с тобой.

И понял чёрт, что добро — это когда есть с кем поговорить. А любовь это или нет, это уже дело десятое.