Миражи (джен)

В Приюте Вула стояла непривычная тишина. Впервые за долгое время солнце согнало с неба тучи и пасмурная погода сменилась настоящей весенней теплотой. В послеобеденный час дети гурьбой высыпали во двор, радуясь возможности покинуть наскучившие серые стены. Лишь одна незаметная фигурка так и осталась сидеть в спальне для девочек, сгорбленная и не по-детски сосредоточенная. Маленькие, будто кукольные пальчики неуклюже суетились над льняной салфеткой. Дело, казалось бы, нехитрое: знай себе да направляй иглу с нитью. Но это лишь на первый взгляд.

У Эми Бенсон не было таланта к английской вышивке, но была, к её счастью, недюжинная усидчивость. И, несмотря на все ошибки, она каждый день с завидным упрямством продолжала своё дело, едва выдавалась свободная минута. Раз за разом распускала запутавшиеся нитки, колола пальцы, но не останавливалась. Вот и сейчас шумным играм на свежем воздухе Эми предпочла вышивание. Причина у неё на то было веская, и никто, кроме самой Эми, об этой причине не знал. Её бы просто не поняли, а то и подняли на смех. Благо сверстники не донимали лишними вопросами спокойную и довольно замкнутую девочку. Детвора больше беспокоилась о себе: как бы стянуть с кухни лишний кусок булочки к чаю, а то и сбежать со скучного урока. Разных мирских забот хватало всем приютским, и детям, и немногочисленным работницам. На Эми мало обращали внимание, потому что хлопот она никому не доставляла. А большего от неё и не требовалось.

В пустой спальне можно было спокойно работать, наслаждаясь покоем и свежестью ветерка, дующего из приоткрытого окна. Правда, этой непозволительной роскоши Эми была лишена, как только в спальню заглянула Марта.

— И что за сквозняк ты здесь устроила, юная английская роза! — неодобрительно покачала она головой, прежде чем захлопнуть ставни. У Марты была привычка обращаться так абсолютно ко всем девочкам в приюте — чаще, как ни странно, в моменты нравоучений. А это было приятно: роза — цветок не полевой, где попало не растёт. От нежных ароматных роз веяло недоступным Эми аристократизмом. — Ведь не лето на улице, так и заболеть недолго. А мне потом ночами не спать в лазарете, всё смотреть за вами, болезными.

Вопреки напускной ворчливости, Марта нравилась Эми. Её нельзя было назвать чересчур сердобольной, но и воспитанников своих она не обижала, на благо приюта трудилась исправно. Эми порой только удивлялась, как она столько всего успевает. Их приют, хоть и был совсем небольшим, считался далеко не худшим в окрестностях Лондона. Поговаривали, что миссис Коул сейчас едва вытягивала его из нищеты. Но при других она никогда не жаловалась на трудности и про вверенное ей детище говорила не иначе как с гордостью. За порядком здесь следили, и Эми, погрустив первое время, решила, что и ей грех жаловаться: пусть бедно, зато чисто. И с крышей над головой. И с вездесущей Мартой, на которую Эми просто не могла сердиться.

— Что это тебя так развеселило? — прищурилась Марта, уперев руки в бока.

Эми постаралась подавить улыбку.

— Ничего. Просто я чувствую себя леди, когда вы называете нас английскими розами.

Марта лишь махнула рукой.

— Сколько вас ни поучай, вы только то и слышите, что нравится. Ветреные девицы. Ставни больше не открывай, поняла? А если и открываешь — то сама уходи из спальни. Да и правда, чего тут сидишь-то одна, когда все подруги во дворе?

— Мне нужно, — уклончиво ответила Эми, сложив руки на своей заветной салфетке.

Марта не стала допытываться и вновь оставила её в одиночестве. А у Эми с вышивкой дальше как-то совсем не задалось. Вроде бы послушная сегодня игла вдруг самым коварным образом проткнула ей указательный палец. Совсем рядом с другим, уже почти зажившим проколом. Эми вздохнула сквозь сжатые зубы и почему-то не успела прижать палец к губам, как делала в таких случаях раньше. Промедление дорого ей обошлось. Теперь куда больше промелькнувшей боли Эми волновала алая капля, тут же пятном расплывшаяся на светлой ткани.

Не медля ни секунды, она помчалась в уборную, включила кран и подставила салфетку под холодную воду. Постаралась как можно бережнее отмыть кровь, пока мысленно корила себя за оплошность: надо было всё-таки подойти к старшим девочкам или Марте за напёрстком. Непременно надо было. Но Эми так не хотелось лишний раз кого-то о чём-то просить, посвящать в свои проблемы. За проведённые в приюте месяцы она так и не завела ни с кем дружбы. Ей не составляло труда смешаться с толпой, но в то же время держаться особняком. Главное — ничем не выделяться. Так было проще, потому что в приюте выскочек не любили. Даже тех, кто отличался от других вроде бы и не по своей воле. В этом можно было убедиться на примере Тома.

На него, по обыкновению мрачного и молчаливого, Эми как раз наткнулась в коридоре, выходя из уборной. То, что он тоже был здесь, не удивляло. Она ни разу не видела Тома играющим с другими детьми. И было толком не понять: он избегает их общества или же они — его. Видимо, всё сразу.

Быстро спрятав недоделанную салфетку за спину, Эми неуклюже улыбнулась, что-то пробормотала в знак приветствия и была такова. Наверное, со стороны она выглядела очень глупо. Ей не хотелось, чтобы Том думал, будто она его боится или сторонится из высокомерия. Эми вовсе не относилась к Тому плохо, а даже наоборот. Но вот по-настоящему заговорить с ним ей не хватало духу. Она не сомневалась: без веского повода он, пожалуй, и не станет с ней разговаривать. Такого необычного мальчика стоило чем-то заинтересовать. Показать себя достойной беседы с ним. Достаточно было лишь посмотреть на него, чтобы понять: он явно знает и понимает больше всех их, глупых детей, включая и её саму. Он отличался глубоким осознанным взглядом и держался всегда так уверенно; не то чтобы гордо, но очень степенно. Эми он казался маленьким серьёзным аристократом среди них, простых бедных сирот. Хотя о происхождении Тома она ничего не слышала. Но в своей голове уже столько всего напредставляла! Не будет же такой мальчик выслушивать какую-то праздную девчачью болтовню.

Поэтому заговорить с ним у Эми пока не вышло. Но она знала, что однажды такой день наступит. Ей было непонятно, почему другие дети чурались Тома. Она ни разу не видела, чтобы он с кем-то дрался или даже обзывал. Но от неё не укрылось, что порой ему хватало одного взгляда, чтобы кто-то из приютских уступил ему дорогу и обошёл загадочного мальчишку стороной. Очевидно, что с ним предпочитали не связываться, и от Тома явно веяло авторитетом. Но при всём этом он казался совершенно одиноким. Никто не подходил к нему, не перебрасывался словом, не звал присоединиться к игре. В столовой Том сидел в отдалении от всех, и ни одна живая душа не горела желанием занять рядом с ним место. Возможно, Эми просто чудилось, но даже миссис Коул смотрела на него настороженно, будто с опаской. Иногда провожала долгим, внимательным взором, и что-то неуловимое мелькало в её умных глазах. Явно не сочувствие и не жалость. Но и не страх же? За что можно было бояться одиннадцатилетнего мальчишку? Конечно, Эми показалось. Она, как и любая девочка её возраста, могла всякого нафантазировать.

Быть может, в приюте что-то произошло ещё до приезда Эми. Что-то, заставившее всех сторониться Тома. Она здесь пока и года не провела, поэтому многого могла не знать. Другие дети Тома не обсуждали, скорее просто старались игнорировать его существование. А расспрашивать их Эми, конечно, не стала. Она надеялась, что ещё получит шанс узнать Тома самостоятельно. Это желание не отпускало её с того самого дня, когда у Эми появился общий с ним секрет. Том мог и не помнить, а вот Эми запомнила хорошо. Возможно, она уже знала про Тома чуть больше других. И эта мысль немного согревала ей душу.

— Ты опять сидишь над своей салфеткой? — вернувшаяся с прогулки Милдред бесцеремонно влетела в спальню.

Красная, запыхавшаяся, с растрёпанными рыжими кудрями, она выглядела довольно хорошенькой. Как и следовало выглядеть вечно бодрому ребёнку после хорошей прогулки на свежем воздухе.

Эми думала о своём, едва глядя на Милдред. Ей повезло, что ткань отмылась и не осталось ни следа крови. Впредь Эми пообещала себе быть аккуратнее. Исколотых пальцев ей было не жалко, а вот салфетку — единственное хоть сколько-то ценное, что она взяла с собой в приют, — очень. Ведь если что случится и она пропадёт, другой у Эми не будет.

— Сколько можно, для кого ты это вышиваешь? — не отставала Милдред, подскочив к сидящей на кровати Эми.

Та крепко прижала драгоценную вещь к коленям, чтобы у взбалмошной товарки не было и шанса вырвать её из рук.

— Я покажу её тётушке, когда она вернётся за мной, — слегка покраснев, ответила Эми. — Она порадуется. Мне непременно нужно закончить эту вышивку.

Враньё давалось ей с трудом: у Эми попросту не было такой привычки. Но в приюте волей-неволей приходилось учиться новому. Честность тут не всегда выступала другом.

— Ха, тётушке? Ты правда думаешь, что она придёт? Зачем она тогда тебя здесь бросила?

Эми не стала отвечать. Молча уставилась в окно, размышляя о том, какой будет хороший день, когда она наконец закончит свою работу. Уже было готово больше половины. И то, что с каждым днём пустая сторона салфетки становилась всё меньше, заполняясь новыми и новыми стежками, несомненно радовало Эми. Её тётка была большая искусница в вышивке гладью и раньше расшивала невероятными сюжетами из фольклора целые скатерти. Чему-то она успела научить и Эми до отъезда в приют. Но до мастерства Эми было ещё далеко. Многое приходилось делать по памяти, а это была задача нелёгкая.

Милдред что-то ещё говорила, но Эми прослушала. Разошедшуюся девчонку резко оборвала их старшая соседка по комнате.

— Помолчи уже, несносная! Не обязательно так громко завидовать. Эми не виновата, что у тебя нет своей тётушки.

Милдред как-то сразу насупилась и незаметно выскочила из спальни, не став спорить с той, у кого язык поострее. Эми почувствовала себя неловко. Большинство детей в Приюте Вула было круглыми сиротами. У неё же, в отличие от остальных, была не только тётка, но и вполне себе живые родители. Правда, отец давно сидел в тюрьме; причину она не знала, да и не помнила его почти. А мать и сейчас, наверное, бродила где-то пьяная по лондонским улицам. Жизни без бутылки она уже не мыслила, из-за чего Эми и попала на воспитание к престарелой тётке. Но та в последнее время стала совсем плоха из-за нескончаемых болезней: то спину прихватит, то с лёгкими беда. Когда стало понятно, что растить Эми дальше ей не по силам, тётка собрала в кулёк отложенные за годы сбережения, взяла Эми под руку и привела её в Приют Вула. Туда всех подряд не брали, да и уже жившим там детям едва хватало места. Но тётка каким-то образом сумела договориться с хозяйкой, и для Эми сделали исключение. С тех пор свою родственницу она не видела, а на память только и осталась льняная салфетка с начатой вышивкой да несколько мотков разноцветных ниток.

Эми твёрдо знала: лес на её салфетке ещё разрастётся. Она обязательно доделает каждую веточку, каждую шишку и цветок. А затем преподнесёт своё творение в дар. Просто потому, что больше нечего. Но ведь мама когда-то, ещё будучи в ясном уме, говорила Эми: неважно, сколько стоит подарок, если вручать его с душой. И дочери эти слова запомнились.

День, которого так ждала Эми, должен был случиться летом. И как нельзя лучше для этого подходило событие, с нетерпением ожидаемое всеми приютскими детьми. Приятнее всего было расслабленно помечтать о нём в кровати после ужина, когда все уроки сделаны, желудок полон, но до отбоя ещё есть немного времени.

Им пообещали поездку на побережье. Эми никогда не доводилось там бывать, и она вместе со всеми предвкушала предстоявшее раздолье. В своём воображении видела высокие прибрежные скалы; пенящиеся, как парное молоко, волны, бьющие о берег; ощущала непередаваемую свежесть морского бриза, холод попавших на коленки капель, когда она войдёт в воду, приподняв подол платья, чтобы намочить ноги, совсем немного... а то миссис Коул или Марта непременно раскричится. Над головой будут галдеть чайки, а ветер растреплет её обычно гладкие волосы и оставит привкус соли на губах. От одной только мысли про все эти невиданные красоты сердце Эми Бенсон заходилось радостью. И именно на побережье будет удобно улучить момент, чтобы...

— Это ужасно! — выкрик одной из девочек прошёлся по ушам задумавшейся Эми. Кажется, это опять была Милдред. Одна из подруг тут же шикнула на неё, призывая быть потише. Многие девочки ещё были в душевой, а ночник в спальне уже приглушили перед сном, поэтому Эми, скорее всего, не заметили: её кровать стояла в самом дальнем углу. Взволнованные девочки продолжили шептаться, не замечая, что в спальне они не одни. — Нет, ты видела, как он посмотрел на меня? Аж озноб пошёл по коже.

— Успокойся, Милдред. Он на всех так смотрит. Ты же ничего не сделала...

— Легко тебе говорить, а у меня вся душа ушла в пятки! Я хотела... хотела сказать, что я не специально, — голос Милдред задрожал, и Эми показалось, что она услышала всхлип. — Но не смогла. Я просто не смогла произнести ни слова, у меня дыхание перехватило... я ведь и правда задыхалась, это кошмар! А потом он отвернулся, и меня будто отпустило...

— Не выдумывай, ты просто переволновалась со страху. Ну, успокойся же...

— Я не специально, клянусь, я не специально... — судя по голосу, Милдред почти плакала.

— Я знаю, что ты не специально. Да кто в здравом уме станет нарочно толкать этого Реддла?

Милдред тихо вскрикнула, едва услышав фамилию Тома, а у Эми сердце пропустило удар. Что такого могло произойти с участием Тома, что та сейчас близка к истерике? Она затаилась под одеялом, стараясь даже дышать потише, чтобы случайно не спугнуть соседок.

— Перестань зажимать мне рот, — послышался недовольный голос. — Его нет рядом, он ничего не услышит. С чего ты вообще взяла, что он точит на тебя зуб? Это такая мелочь...

— Ты просто не чувствовала того же, что и я... Этот взгляд, да меня будто холодами Арктики обдало! И это было по-настоящему, я не просто испугалась. Он... он как-то странно может влиять на людей. И я ничуть не выдумываю. А помнишь, что было в прошлом году? Тот случай, когда... — продолжать Милдред не стала, к великому сожалению Эми.

Вопросов только прибавилось: что за события, о которых даже вслух боятся говорить? И о которых, она, конечно же, ничего не знает.

Подруга продолжила утешать Милдред, а та лишь всхлипывала, не слушая никаких доводов.

— Ох, чует моё сердце, очень дорого мне обойдётся этот упавший хлеб... Я тебе тут побожиться готова: ещё немного — и он вцепился бы мне в горло за него.

Их разговор прекратился, когда в спальню начали сходиться остальные девочки. Вскоре Марта потушила ночник, и наступила полная тишина. Эми ещё долго не могла уснуть, крепко задумавшись. Чего так испугалась непоседа Милдред, что вечно храбрилась и не упускала случая позадирать кого-нибудь? Если она и правда толкнула Тома случайно и хлеб выпал у него из рук, достаточно было просто извиниться. Или даже предложить свой хлеб вместо упавшего. Вот Эми бы так и сделала. Но уж точно не стала бы разыгрывать подобный спектакль. Может, Милдред просто хочет настроить других против Тома? Что он ей сделал?

Эми нащупала рукой салфетку под подушкой и постаралась отогнать тревожные размышления. Это всё ни к чему. Она не станет скверно думать про Тома, что бы там ни говорили другие. Сама она не видела от него зла — и это главное.

Ранним утром всех девочек разбудил громкий вопль Милдред.

Спросонья никто не мог понять, что к чему, пока в унисон Милдред не завизжала и девочка с ближайшей кровати, а за ней — третья. Одна за другой всполошились все. Прибежавшая взволнованная Марта застала такую картину: Милдред сидела в кровати, поджав колени к груди и прикрыв руками рот, и в ужасе смотрела на дохлую облезлую крысу, лежавшую на её одеяле. Другие девочки наблюдали за этим — кто с таким же испугом, кто с отвращением.

— Она была прямо перед моим лицом! Прямо перед лицом! — тихо подвывала Милдред, когда её уводили в лазарет — отпаивать фирменным успокаивающим отваром Марты с ромашкой и мелиссой.

Никто не мог взять в толк, откуда такая огромная крыса появилась в спальне. У них водились иногда мыши, но и тех недавно потравили. Проникнуть в комнату тоже никто не мог: окно было слишком высоко, а дверь на ночь запиралась на ключ. И что ещё немаловажно — кто же крысу убил?

По перешёптываниям девочек, среди которых проскочило имя Тома, Эми поняла, на кого думают в первую очередь. Хотя прямо его никто не обвинял. Это и правда выглядело досадным совпадением: ну никак нельзя было вообразить, чтобы Том каким-то образом незаметно пробрался в спальню девочек и так же незаметно ушёл, а перед этим ещё и успел поймать где-то крысу. Происшествие вскоре забылось, и приютская жизнь продолжила идти своим чередом. Но Эми заметила, что Милдред с той поры даже взгляд на Тома бросить боялась и ни на ярд к нему не приближалась.

* * *

Не успела Эми оглянуться, как на смену весне пришло вожделенное красочное лето. В уме она отсчитывала дни до предстоящей поездки на побережье и усердно работала над своей вышивкой, радуясь тому, что получается всё лучше и лучше. Другие дети тоже повеселели, стали больше озорничать, разбалованные каникулами, ласковым солнцем и исконно летним чувством свободы. Их стали чаще выводить на прогулки за пределы приюта. В такие дни Эми особенно нравилось рассматривать интересные витрины на лондонских улочках, подмечать красивые вещицы вроде причудливого флакона духов, фарфоровой красавицы-куклы в пышном тюлевом платье или изящной фетровой шляпки. Она представляла, что обязательно купит себе всё это, когда вырастет, устроит роскошное чаепитие для подруг, которых непременно заведёт, и будет выглядеть настоящей леди и зваться английской розой не за просто так. В Лондоне Эми никогда не бывало скучно: тут было на что посмотреть. Приют находился на самой окраине, и виды вокруг него быстро приелись. Только цветом они и отличались со сменой времён года. А вот Лондон можно было рассматривать бесконечно, каждый раз находя для себя что-то новое и увлекательное. Пару раз Эми даже доводилось встретить забавного коротконожку-корги или грациозного кавалера-кинг-чарльза-спаниеля, будто сошедшего с яркого рисунка единственной в приюте книги о собаках в твёрдом переплёте. Наверняка дорогую, её так редко разрешали брать в руки детям. Хозяева с важным видом чинно выгуливали питомцев, и Эми невольно засматривалась на них, представителей высшего общества, таких далёких от приютских детей, совершенно невзрачных и одинаковых в своих казённых одёжках.

Но даже мысли про ощутимую разницу в слоях лондонского общества не давали Эми унывать. Она просто добавила ещё одну вещь в список будущих дел: купить собаку, когда станет взрослой. Может, спаниеля, а может и вовсе проворного грейхаунда, который поймает для неё зайца в лесу. Эми невольно задавалась вопросом, нравятся ли Тому собаки? Может, именно о них и стоит с ним заговорить? Она не была уверена, а потому не торопилась.

Одно её расстраивало в занимательных лондонских прогулках: Том почти никогда не принимал в них участие. Трудно было поверить, что полное одиночество в стенах приюта влечёт его куда больше хоть какого-то развлечения. И миссис Коул почему-то соглашалась с его нежеланием, оставляя Тома на попечение Марты, когда все дети отправлялись «на променад», как в шутку приговаривала она. Похоже, лишний раз в чём-то спорить с Томом не желал никто. Как не желал и его присутствия рядом. Проще было уступить. Если бы он только знал, что Эми и правда огорчает его отсутствие... Быть может, тогда он захотел бы пойти. Но представлял ли вообще Том, что хоть один человек в этих стенах относится к нему иначе?

К середине лета Эми начала делать робкие попытки показать ему своё расположение. Улыбалась Тому, если их взгляды случайно пересекались, здоровалась с ним, даже делая лёгкие книксены, пока никто не видит, и никогда не отходила подальше, как делали другие, если Том оказывался рядом. Она всей душой сочувствовала горькому одиночеству этого бледного мальчика с разумными тёмными глазами. Но совершенно не понимала, как свои чувства выразить. И могла лишь намекать на тайное желание... подружиться? Впрочем, её намёки Том оставлял без ответа. Не похоже, чтобы Эми была ему интересна, но и злобы к ней он явно не испытывал.

Пока что ничего не менялось; лёд между ними не трогался.

А незадолго до поездки к побережью произошло по-настоящему страшное.

Одним утром кролик Билли Стаббса был найден повешенным на стропилах.

Такое не могло оставить равнодушными ни детей, ни персонал приюта. Весь дом мгновенно обволокла атмосфера липкого ужаса, стоило лишь кошмарной новости разойтись среди обитателей. Детей тотчас же спровадили подальше, чтобы они не видели, как мёртвого кролика снимают со стропил. У Эми при виде залившегося горькими слезами Билла больно заныло в груди, хотя они и не общались никогда. Но как было не сострадать горю сироты, у которого отняли, возможно, единственное дорогое сердцу существо? Сложно было даже представить человека, способного на подобное зверство. Убить животное, никому не причинявшее зла. Кому только мог помешать несчастный безобидный кролик?

Эми была согласна со всеми: виновник заслуживает сурового наказания. Усложнялось всё тем, что никто не понимал, как вообще возможно подняться на такую высоту и подвесить там кролика. Но не повесился же он сам? Дело принимало поистине мистический оборот. И от этого понимания на душе леденело.

Чего Эми решительно не понимала, так это единогласных обвинений в произошедшем Тома. Да, они с Билли повздорили накануне, но неужели кто-то правда верил, что одиннадцатилетний мальчик неким образом мог забраться на высоченные стропила? Да ещё и с такой жестокостью убить животное. Эми ни разу не видела, чтобы Том вредил кому-то напрямую. Толкал или бил. Да он даже не заговаривал ни с кем. Всегда держался в стороне, сосредоточенный лишь на самом себе. Почему же все шишки летели в него? Как и в случае с крысой, никто не предъявлял обвинений Тому в лицо, но Эми прекрасно замечала все косые взгляды. Даже то, как миссис Коул встревоженно шепталась с Мартой в коридоре. Обе выглядели по-настоящему испуганными, и от Эми не укрылось, что они тоже поглядывают в сторону Тома с опаской. А тот, по обыкновению, не произносил ни слова, и вёл себя как ни в чём не бывало. Не похоже было, чтобы случай с кроликом хоть как-то его взволновал. Но любой бы на его месте оставался в тени, видя, как все ополчились против него.

А вскоре Билли внезапно слёг с ветрянкой. Вместе с ним заболел и Эрик Уолли. Стало ясно, что долгожданную поездку они пропустят. Но уж в этом Тома обвинить никак было нельзя: не наслал же он на них болезнь мановением руки или силой мысли? Это уже совсем походило на фантастические сказки.

Эми была так раздосадована всем приключившимся, что впервые решилась на серьёзный шаг.

Накануне поездки на побережье она подойдёт к Тому и спросит, что случилось у них с Билли. Если всем так нужна правда, но никто не озаботился тем, чтобы её получить, Эми сама выведает, мог ли быть Том причастен к гибели кролика. Конечно, она сомневалась в этом, но по крайней мере, её душа будет спокойна, если с Томом удастся поговорить. Может, она даже осмелится сказать ему, что не верит в его виновность. Может, Том это оценит. И тогда у него появится первый друг в неприветливых приютских стенах.

Эми была твёрдо настроена воплотить задуманное в жизнь. Она дождалась момента, когда Том по привычке удалится от всех. Незаметно проследила, как он отправился на приютскую лужайку. Понаблюдала издалека, как он с равнодушным видом пинает камешки на земле. Сделала вдох и решилась.

Но всё испортил несносный Деннис Бишоп. Эми даже не поняла, откуда он взялся рядом с ней. Она редко обращала внимание на этого неприметного худощавого мальчишку в очках. Но хватка Денниса на её локте оказалась неожиданно крепкой. Эми дёрнулась в попытке освободиться и недовольно уставилась на Денниса.

— Не ходи, — предостерегающе сказал он.

— Куда?

— К нему, — он опасливо кивнул в сторону Тома. — Не надо. Будет только хуже.

— А тебе-то что за дело? — неожиданно рассердилась Эми. — Откуда ты знаешь, будет или не будет хуже.

— Тебе мало того, что он сделал с Билли и его кроликом? А тот случай с Милдред? И ты ещё не знаешь о...

— Хватит! — перебила Эми, топнув от негодования ногой. — Не хочу ничего слышать. Вы все только и можете винить Тома без всяких доказательств. И никто даже не попытался с ним поговорить. Тогда это сделаю я!

— Не надо, — повторил Деннис уже более мягко и вкрадчиво. В его голосе слышалась просьба и волнение за Эми. Но какое ему дело, если они даже не дружат? Зачем пытаться её остановить? — Эми, ты здесь не так давно и многого не понимаешь. Том совсем не такой безобидный, каким кажется на первый взгляд.

— Да? И какой же он? Может, ты хорошо его знаешь? Может, ты своими глазами видел, как он делает ужасные вещи? — насмешливо поинтересовалась Эми.

Деннис казался ей трусливым недотёпой, который противно шмыгал носом и заикался от смущения, отвечая на уроках. Он никогда не приближался к Тому и едва ли что-то знал о нём. Зато позволял себе настраивать её против Реддла у того за спиной!

— Я всю жизнь прожил с ним в этом приюте. Поверь, Эми, этого достаточно, чтобы понять...

— А мне хватило пробыть тут месяц, чтобы понять, что Том вовсе не такой, каким вы все его считаете! — вновь перебила Эми. — Ты ничего не знаешь. Тебя не было там, когда...

— Когда что?

Бенсон замялась: она так никому и не рассказала про секрет, объединявший её с Томом. Хотя она, по-видимому, была единственной из двоих, кто лелеял это воспоминание, считая его секретом. И делиться чем-то с Деннисом Эми точно была не намерена. Но сейчас речь шла о чести Тома, которую необходимо было отстоять. Эми вздохнула.

— Я тогда только месяц прожила в приюте. Как-то утром во двор заползла змея. Об этом никто не знает, но змей я очень сильно боюсь. Я её увидела и просто застыла: не могла от страха даже пошевелиться. А она ползла прямо ко мне. Думаю, она была из ядовитых, уж очень походила на гадюку. Могла меня укусить. Так бы наверняка и случилось, если бы не Том. Я увидела, как он подошёл к этой змее — так близко, будто совсем не боялся! И прогнал её. Прогнал змею, которая могла меня смертельно укусить.

Выдав своё откровение, Эми с вызовом смотрела на Денниса. Ну, что он теперь скажет? Что придумает про Тома?

— Как он её прогнал? — Бишоп выглядел озадаченным.

Неужто не поверил?

— Я не знаю точно... — Эми попыталась до мелочей восстановить в памяти ту картину. — Я была напугана и не совсем понимала, что происходит. Увидела, как Том наклонился к змее. Сначала даже подумала, что он хочет её схватить. Но змея просто уползла в сторону. Как будто... как будто послушалась Тома. Может, он умеет обращаться со змеями. Ты слышал о заклинателях змей из Индии? У Тома, конечно, не было с собой дудочки. Но каких только чудес не бывает в мире.

Деннис был не впечатлён, а скорее попросту сбит с толку её рассказом. На миг Эми показалось, что его зрачки расширились в ужасе, будто она что-то страшное поведала про Тома. Или это была иллюзия из-за толстого стекла очков...

— Это всё кажется очень странным. Что было дальше? Что он тебе сказал?

— Ничего. Том просто ушёл. И, как видишь, не сделал мне ничего плохого. Можешь не верить, — Эми пожала плечами.

— Нет, я верю в твою историю. Только... неспроста это всё. Заклинатели змей... — он как-то криво усмехнулся, словно пытаясь скрыть дрожь в голосе. — На твоём месте я бы всё равно не доверял Тому. У него много странностей, и это лишь одна из них.

— В любом случае Том меня спас. И я благодарна ему за это.

— Понимаю, — примирительно сказал Деннис. — Просто... Эми, будь осторожнее. Не хочется, чтобы с тобой что-то случилось.

— Почему? — она удивилась простодушию Денниса.

Чего он вообще так распереживался?

— Ты кажешься мне хорошей, — он неопределённо повёл плечами и отвёл взгляд.

На этом их разговор был закончен. Эми больше не злилась на Денниса. Похоже, он просто боялся Тома, потому что боялись все. Вот и пытался её предупредить. Из лучших побуждений. Она готова была простить ему трусость. Вот только, когда Эми вновь бросила взгляд на лужайку, Тома там уже не оказалось. Момент был упущен.

* * *

В день поездки Эми вся трепетала от предвкушения. Полюбовавшись напоследок на готовую салфетку, она бережно сложила её и спрятала за ворот платья, на груди. Настроение в спальне девочек царило праздничное: все взволнованно переговаривались, смеялись и обсуждали, что увидят на побережье.

— Надеюсь, Реддл с нами не поедет, — послышался чей-то едкий голосок. — Испортит всё веселье.

Эми нахмурилась, но ничего не сказала. Вчера она краем уха слышала разговор мисс Коул с Мартой, из которого стало понятно, что Тома тоже возьмут на побережье. Правда, звучало это вынужденно, будто они боялись оставить его здесь, зная, что в лазарете лежали больные ветрянкой мальчишки. Как будто это казалось им... опасным? Впрочем, это было неважно. Главное, что Том едет, а значит, Эми точно удастся с ним поговорить и преподнести наконец подарок за своё спасение. С каким волнением она ждала этой возможности!

Эми знала: ничто и никто не омрачит ей этот день.

И ехала к побережью она в самом что ни на есть приподнятом настроении. Даже долгая тряска в автомобиле, чьи колёса то и дело подпрыгивали на каменистой дороге, не могла его испортить. Едва последние жилые дома остались позади, всё внимание Эми захватил расстилавшийся вокруг вид первозданных красот нетронутой природы. Бесконечные зелёные поля, мелькавшие тут и там холмы, стада овец, пасшихся вдали — она жадно ловила каждую крупицу пейзажа, который предлагала ей необъятная Англия, полная неисследованных Эми уголков. Никогда ещё она не выезжала так далеко за пределы Лондона. Никогда ещё её душу не распирало от столь чистой, незамутнённой детской радости. Ни о чём плохом в тот миг невозможно было и подумать.

Когда они наконец достигли растянувшегося, казалось, на добрую милю побережья, Эми не могла поверить своему счастью. Миссис Коул разрешила детям прогуляться со строгим наказом не разбредаться далеко и вернуться на перекус не позднее чем через час. А сама осталась о чём-то болтать с водителем. Детвора, раздразнённая привкусом невиданной свободы, тут же рассеялась кругом: кто побежал к морю, а кто наоборот — в сторону холмов. Все разбежались, как тараканы, а Эми принялась высматривать Тома. Он, в отличие от других, не спешил и не галдел. Осмотрелся вокруг с непроницаемым видом: невозможно было понять, понравилось ли ему хоть что-то на побережье, впечатлило ли или вовсе оставило равнодушным. Как и ожидала Эми, он направился в противоположную от всех сторону. Туда, где неприветливо темнели нависающие над берегом скалы. Словно древние старцы, склонённые тяжестью времени. Вряд ли там могло найтись что-то интересное; разве что голые камни да жёсткий песок.

Но Эми, обрадованная своим шансом, отправилась следом за Томом, стараясь держаться на приличном расстоянии и в то же время не упускать его из виду. Она совершенно не замечала, что за ней увязался и Деннис Бишоп. Что её могло в тот миг заботить, кроме собственного гулко стучащего сердца и удаляющейся спины Тома?

Они прошли, по её ощущениям, не так уж много, но голоса других детей вдали постепенно затихали, а затем и вовсе перестали слышаться. Под ногами хрустел тёмный песок, шумно ударялись о скалы морские волны, ветер недружелюбно хлестал по щекам и выбивал волосы из-под обруча Эми. Она продолжала идти, погружённая в свои мысли, будто временно выплыв за пределы реальности, когда вдруг увидела Тома перед собой.

Едва не подскочив, Эми остановилась как вкопанная и несуразно уставилась на него. Похоже, Том понял, что за ним идут, и намеренно остановился, поджидая преследовательницу. И как Эми только могла так просчитаться? Ведь наблюдала его спину почти всё время. Вот глупая.

Том молча смотрел на неё, и она не сумела разгадать ни единой эмоции в глубине этих по-взрослому серьёзных глаз. Рассержен ли он? Озадачен? Прогонит её или спросит, зачем она здесь? Эми не имела никакого понятия. И порыв заговорить первой подействовал прежде, чем она успела задуматься.

— Не злись, что я пошла за тобой, — миролюбиво сказала она. — Просто... я...

Она ощущала себя до крайности неловко в попытках объяснить, зачем же всё-таки за ним пошла. Том, однако, не стал её высмеивать, а всё так же молча и внимательно ждал объяснений. Эми не хотелось признавать, что ей становится неуютно от его пронзающе острого, будто наточенный нож, взгляда. Том не страшил гневом, как многие другие, на его бесстрастном лице даже мускул не дрогнул. От него веяло предчувствием чего-то неизведанного. Эми не могла и близко предсказать, что он скажет и как поведёт себя в следующую минуту. Именно это её смущало. Но она напомнила себе, что Том ни разу не навредил ей. Так правильно ли она себя ведёт, начиная опасаться его? Приятно ли Тому видеть, что перед ним — часть толпы, такая же слепая в своём страхе девчонка, как и остальные?

Эми выпрямила плечи и продолжила уже смелее:

— Я пошла за тобой, потому что мне стало интересно. Ты не против прогуляться вместе, Том?

Собственное сердце сделало переворот в груди, когда она впервые обратилась к нему по имени. Эми была одновременно горда собой и страшно взволнована. Вот он, тот самый желанный, казавшийся ей немыслимым миг. Их первый настоящий разговор. Вернее, станет таким, если Том хоть что-то ответит.

— Думаю, нет, — совершенно спокойным тоном отозвался он. — Я как раз хотел посмотреть одно место.

— О, я, конечно же, пойду с тобой, — зачем-то заверила его Эми, всё ещё не веря своему везению.

Похоже, Том был совсем не против её общества. А куда идти и зачем — всё это волновало её в последнюю очередь. Главное, чтобы она не начала от радости приплясывать прямо перед Томом, иначе он точно подумает: «Что за невменяемая девчонка?»

А Эми было важно произвести хорошее впечатление, раз она вознамерилась с ним подружиться. И вручить свой подарок.

«Точно! Платок!» — вспомнила она, прикасаясь к нагретому её собственным теплом уплотнению под тканью платья.

Теперь осталось только как-то незаметно вытащить его и, собравшись с духом, преподнести Тому. Но поистине волшебный момент разрушила всего одна фраза.

— А его ты тоже с собой привела?

Эми поняла, что Том смотрит куда-то за её спину. Обернувшись, она увидела Денниса, который мялся с ноги на ногу неподалёку. Вот сейчас она готова была по-настоящему рассердиться!

— Нет, я его не звала, — поспешила она уверить Тома. — Не знаю, зачем за мной увязался.

На губах Реддла мелькнула загадочная усмешка — или же Эми только показалось. Взгляд его оставался холодным, непроницаемым, как скалы вокруг, и едва ли существовала волна, способная пробудить живость в этих тёмных глазах.

— Пусть идёт с нами, — сказал Том. — Уверен, ему тоже будет интересно.

Эми ничего не оставалось, как молча согласиться с Томом. Не хотелось раздражать его ненужными спорами. Она помахала Деннису рукой, призывая подойти поближе. И уже скоро они втроём пробрались к самому подножию неприступных скал. Эми показалось, что ветер стал ещё прохладнее, а природа вокруг будто замерла: не слышались крики птиц, даже шум моря стал казаться монотонным и механическим, а других людей и вовсе будто не существовало на многие мили вокруг. Настолько безжизненным выглядело это место. Эми начала сомневаться в своей затее: она могла бы подождать Тома неподалёку, а не перелезать сейчас через неудобные валуны, царапая коленки. Но по какой-то причине она неотступно следовала за ним, будто ноги её обрели собственную волю и шли сами, не подчиняясь голове. Наверное, Эми и рта бы не сумела открыть, даже если бы решилась что-то сказать. Но она, всё ещё окрылённая непривычной близостью к Тому, не замечала странностей в своём же поведении. Да и Деннис безо всяких возражений так же слепо шёл за Томом. Словно они оба негласно признали его безоговорочным лидером своей маленькой группы.

Эми и сама не заметила, как Том неведомым образом завёл их в какую-то пещеру, судя по всему, уходившую глубоко в недра скал. Теперь почему-то даже моря не стало слышно: глухая тишина и темень, удушающе давившая со всех сторон.

— Что это за место, Том? — у Эми внезапно прорезался голос.

Ответом ей была лишь усмешка, и Бенсон могла бы удивиться, даже обрадоваться, ведь она никогда не видела Тома улыбавшимся, не говоря уже о том, чтобы он смеялся. Более того, смеялся именно в её обществе. Будто именно она могла пробудить в нём то, чего не видели другие. Но усмешка эта была какая-то странная... недобрая. Не сулившая ничего хорошего.

— Разве тебе не нравится пещера, Эми? — беззаботно спросил Том. — Думаю, за много веков мы первые люди, которые в ней побывали. Только представь себе.

— Ты думаешь? А здесь... здесь не опасно? — она растерянно оглядывалась кругом, замечая, что начинает дрожать.

То ли от холода, то ли от непонятной тревоги.

— Ты боишься?

Эми показалось, что вопрос прозвучал со скрытым упрёком. Будто Том пожалел, что счёл её достойной прогуляться с ним. Наверное, она показалась ему трусихой. Эми постаралась унять дрожь, обхватив себя за плечи. Одной рукой она нащупала спрятанный на груди платок, напоминая себе о благодарности к Тому. За спасение. Он заслуживал благодарности, а не страха.

— Вовсе нет, не боюсь. Просто пещера незнакомая, можно заблудиться, а мы здесь совсем одни.

Она чуть не забыла про Денниса, который затих где-то за её спиной, словно слившись со сводом пещеры. Только шаркнув подошвой ботинка по камням, он хоть как-то обозначил своё присутствие. Эми не сомневалась: он наверняка в ужасе. Но кто его просил за ними идти?

— Кто сказал, что мы здесь одни? — с ухмылкой в голосе проговорил Том. — Мои друзья рядом.

«Друзья?» — хотелось переспросить Эми, но её отвлекло какое-то чужеродное шевеление у ноги.

Глянув вниз, Бенсон обмерла от ужаса: целый клубок змей копошился прямо под ногами, извиваясь, шипя и норовя заползти на неё. Они не делали настоящих попыток укусить, а будто нарочно её дразнили, загоняя в капкан парализующего страха одними угрозами. Будто у змей было человеческое сознание и они вполне разумно все разом решили напасть на Эми. Застигнутая врасплох, окаменевшая, как беззащитная жертва мифической Горгоны Медузы, она могла лишь широко раскрытыми глазами смотреть на Тома, обливаясь водопадами холодного пота. А тот смотрел не на неё, а на змей; рот его при этом открывался и двигался, но не издавал ни звука. Ни одного человеческого звука. Эми слышала только шипение, такое же, как у змей в её ногах. Где-то сзади послышался крик Денниса. А затем раздался довольный смех Тома.

И существование чудовищ уже не показалось невероятным. Как и Горгона Медуза — вымышленной. Все детские кошмары Эми готовы были ожить и наброситься на неё из-за угла.

Впервые за всё время она видела Тома таким счастливым. Словно он вытянул удачный лотерейный билет или получил подарок мечты в день рождения. Именно так выглядела чистейшая радость: блеск в горящих от воодушевления глазах, беззастенчивое детское веселье и смех, звучавший так же, как у любого другого ребёнка. Он мог быть заразительным в своей неподдельной искренности — в тысяче разных ситуаций. Но только не в этой.

Так Эми узнала, что Том тоже способен радоваться. И ничто не радует его больше, чем чужая беда.

Каким-то образом осознав в себе способность двигаться, Эми с пронзительным криком побежала — сама не разбирая дороги, лишь бы подальше от змей. Но в таком состоянии она могла лишь слепо тыкаться в стены пещеры, не находя выхода. Притаившаяся где-то закутке стая летучих мышей со звонким писком вылетела ей прямо в лицо, потревоженная шумом и вознёй. Эми в полном ужасе металась в сумраке пещеры, мыши путались когтями в её волосах, выдирая пряди, — или же ей это только чудилось и волосы она на себе рвала сама. А смех Тома бесконечным эхом нёсся ей вслед — гораздо более низкий, принадлежавший уже не мальчику, а кому-то другому. Более тёмному и опасному. Крайне пугающему.

Хотя едва ли можно было испугаться сильнее, чем Эми уже боялась сейчас.

Необъяснимые, изогнутые, будто горбатые калеки, тени плясали на сводах пещеры: то ли игра воображения, то ли форменное безумие, охватившее всё вокруг.

* * *

Эми не помнила, как вернулась из пещеры и что было дальше. Поездка обратно в приют происходила в мутном полусне. Она не реагировала на обеспокоенный взгляд миссис Коул и не понимала толком слов, когда к ней обращались. В приютской спальне Эми сидела на кровати, глядя в одну точку и не замечая столпившихся вокруг девочек. Голова была абсолютно опустевшей: все мысли разом покинули её, как и чувства — душу. Она больше не испытывала ни страхов, ни печалей, ни любопытства. Не ощущала вкуса еды и питья. Осознанность ушла в небытие, как и сама Эми.

Состояние Бенсон серьёзно встревожило весь персонал приюта, но никто не смог добиться от неё пояснений по поводу того, что случилось в пещере. То же самое было и с Деннисом.

На следующий день Эми слегла с лихорадкой. Марта списала это на простуду от непривычного для неё холодного бриза и добросовестно выхаживала девочку, пока та не окрепла и более-менее не пришла в себя. Когда Эми вернулась из лазарета, Тома уже не было в приюте. Она не задавала по этому поводу вопросов, но Марта упомянула, что его отослали в какую-то дальнюю школу. И новость эта явно благотворно повлияла на Эми. Десятилетняя сиротка слегка ожила и уже не казалась такой «пришибленной», как в день злополучной поездки. Но что-то в ней всё же изменилось необратимо.

Когда Марта показала ей салфетку с вопросом, не обронила ли её Эми во время поездки на побережье, и похвалила искусную вышивку, девочка странно помрачнела и посоветовала Марте выбросить её куда подальше.

Никаких объяснений от неё так и не последовало, но стало ясно: события того дня при Эми лучше не упоминать даже косвенно.

Что бы ни случилось на побережье, там оно и останется. Лишь бы поскорее забылось.

Эми Бенсон не стала прежним беспечным ребёнком, не ведавшим настоящих ужасов, но со временем оправилась от пережитого потрясения, насколько это было возможным.

С Томом Реддлом она почти не пересекалась: в приют он возвращался только на два летних месяца, да и был ещё куда более отстранённым и незаметным, чем раньше. Ни с кем не говорил и толком на глаза не показывался. Тихий, как змея, затаившаяся в логове. А змею никто не тронет, лишь бы в ответ не тронула тебя.

Повзрослев, Эми покинула приют и жила скромной, но вполне сытой жизнью, основав в Лондоне швейную мастерскую, которая приносила ей неплохую прибыль. А чуть позже — вышла замуж и завела собаку, как мечтала в детстве.

С тех пор как Приют Вула остался в прошлом, она больше не встречала Тома и ничего о нём не слыхала. Но мрачный мальчик с волосами цвета воронова крыла и алебастровой кожей нет-нет да и возникал в её памяти долгие годы, как бы ни пыталась она его образ отогнать.

То, что из этого мальчика вырос тёмный волшебник, взявший имя Волдеморт и навсегда изменивший судьбу магической Британии, Эми Бенсон никогда уже не узнала.

Пожалуй, оно и к лучшему.