Halfway from the dark (джен)

— Да, обезьянка. Мне тоже очень-очень жаль, что я здесь, а вы с мамой на Гавайях, — в который раз повторил в телефон Дэнни. — Мама купила тебе платье? Так ты у меня теперь настоящая принцесса, принцесса всех обезьянок. Ну, покружись, покружись.

Надутая и разобиженная, судя по голосу, девочка что-то ответила и наконец захихикала. Лицо у Дэнни сделалось таким счастливым и умилённым, словно Грейс танцевала прямо перед ним, хотя на деле их разделяли многие мили суши и океана. Стив честно не подглядывал за напарником, просто тот, за редким исключением, не умел быть тихим, а ситуация, когда они застряли в аэропорту Сан-Франциско в канун Рождества, к этим исключениям не относилась. Комплимент дочери, кстати, Дэнни отвесил весьма сомнительный. Если он так ухаживал и за Рейчел, то удивительно, как они вообще сошлись.

— Дэнно, ты точно не сможешь прилететь сегодня? Ты ведь пропустишь появление Санты, и он не принесёт тебе подарок.

— Милая, я ужасно хочу провести праздник с вами, но для этого мне придётся угнать самолёт, а я — полицейский, я не могу себя так вести. — Дэнни наконец заметил взгляд Стива и показал ему кулак, после чего выключил видео и приложил телефон к уху. — Не переживай, слушайся маму, а уж с Сантой я договорюсь. Хорошо? Да, Рейчел. Нет, я как раз говорил Грейси. Мы будем сидеть тут, похоже, до скончания века, но я обещаю, говорю тебе, обещаю, что вернусь, как только смогу. Не знаю как, придумаю. Нас по телевизору показали? Из-за снегопада? Вот чёрт!

Улыбка, которую он держал на лице для Грейс, растаяла, Дэнни устало подпёр рукой подбородок, что-то отвечая бывшей жене и извиняясь. Дальше разговор Стив не слышал: из динамиков в очередной раз начали передавать сообщение об отложенных из-за непогоды рейсах. Вылет в Гонолулу снова переносился на неопределённое время.

Дэнни с тяжёлым вздохом закончил вызов, сунул телефон в карман и растёкся по креслу.

— Сердится?

— Замолчи, Стив, — предупредил тот опасным тоном, — замолчи, иначе я не знаю, что с тобой сделаю.

— Дэнни, ты же знаешь, тут нет моей вины.

— Нет твоей вины? Нет твоей вины?! — рявкнул Дэнни так, что все соседи повернулись в их сторону, а спавший неподалёку мужчина подпрыгнул в кресле и начал испуганно озираться. — Мы застряли в этом Богом забытом аэропорту, потому что прилетели на допрос Стейра! На который вытащил нас ты! Тебе в армии отбили возможность устанавливать простейшие логические связи?!

Стив по привычке едва не поправил его, что не в армии, а на флоте, но остановился. Дэнни был не в том состоянии, чтобы прислушиваться к замечаниям.

— Мы могли бы сейчас спокойно сидеть по домам, резать индейку и распевать рождественские гимны под телевизор, но ты решил, что без нас местные копы не сумеют провести допрос. И что? Мы здесь, Грейс и Рейчел дома, и вместо того, чтобы встретить Рождество с ними, я в лучшем случае встречу его в самолёте. Либо, что более вероятно, в этом грёбанном кресле!

— Дэнни, Дэнни! Хорошо, да, ты прав, — Стив поднял руки в знак поражения, потому что напарник слишком уж раскричался, беспокоя пассажиров. — Это я отправил нас в командировку в канун Рождества. Но, во-первых, Стейр мог знать что-то о расследовании отца, и нельзя было оставить его допрос на откуп незаинтересованным полицейским. А во-вторых, на погоду я никакого влияния не имею. Никто не знал, что Сан-Франциско накроет такой циклон.

— Надо же, есть что-то, чего ты не знаешь!

— Дэнни, признаю, я виноват. Если что, я вообще-то тоже наказан, потому что я здесь с тобой, а не с Кэтрин.

Впрочем, провести с ней рождественские каникулы Стиву всё равно не посчастливилось бы. Они с Дэнни ещё не улетели в Сан-Франциско, когда Кэтрин вызвали из увольнительной на корабль. Судя по тому, что её телефон уже который день упорно находился вне сети, крейсер стоял где-нибудь на рейде в стелс-режиме и с работающими глушилками. Стив был не в обиде.

— Давай просто успокоимся и подождём. Больше ничего тут не сделать.

— Ничего не сделать. Замечательно! Больше всего на свете я хотел услышать от тебя эти слова именно сегодня.

— Ну, лучше сейчас, чем когда мы будем обезвреживать взрывчатку, — пожал плечами Стив.

Дэнни, уже набравший воздуха в грудь для новой отповеди, закрыл рот и свирепо посмотрел в ответ.

— Ты — чокнутый псих, МакГарретт, — выдал он наконец. — За что мне такое наказание — оказаться в Рождество за много миль от дома, да ещё и вместе с тобой? Нет, ничего не говори, я сыт по горло твоим наплевательским отношением к проблеме.

— Наплевательским?

— Конечно, наплевательским! Мы в аэропорту, через четыре часа Рождество, а тебя это устраивает! Как будто всё так и должно быть!

В итоге к ним подошли два секьюрити и пока что вежливо попросили понизить голос, чтобы не мешать остальным. Значки Пять-ноль не произвели на них впечатления, напротив, один охранник заметил, что стражам закона тем более нужно соблюдать тишину и порядок. Не успокоившийся Дэнни попытался и тут возникнуть, и Стиву пришлось в буквальном смысле оттеснять напарника от сотрудников аэропорта.

— Дэнни, Дэнни, успокойся, слышишь? — На том, кажется, вот-вот должна была задымиться рубашка. — Иди освежись, тебе не помешает.

Продолжая вполголоса бурчать и возмущаться, Дэнни всё-таки направился к ближайшей уборной и — Стив оценил, — не грохнул её дверью. Тише в зале, правда, не стало, гомон множества голосов не смолкал ни на минуту: где-то плакали и капризничали маленькие дети, другие дети, постарше, весело носились вокруг или потрошили бутафорские подарки у рождественской ёлки, а большинство взрослых шумно ругалось по телефону. Из-под потолка снова зазвучал голос сотрудницы аэропорта, зачитывавшей отложенные рейсы. Дождавшись оповещения о переносе рейса «Гавайских авиалиний» на Гонолулу, Стив решил взбодриться и немного пройтись.

Светло-серый зал «стерильной зоны» был переполнен людьми, и приходилось лавировать, чтобы не наступить на чьи-то вещи или на тех бедолаг, что устроились на полу, — мест на всех не хватало. Многие пассажиры сидели угрюмые, с безнадёжностью глядя на табло вылета, где уже который час напротив каждого рейса висело суровое «Задерживается». Через огромные панорамные окна видны были очертания самолётной парковки с несколькими телетрапами, второго крыла терминала, трёх пассажирских лайнеров и просто море снега. Белые хлопья обильно сыпались с неба, периодически перекрывая свет мощных прожекторов. Убирать это буйство стихии было бессмысленно. Пока очищенный и обработанный специальными средствами самолёт выруливал на взлётную полосу, на него налипало ещё больше снежной массы, — днём попытались отправить один рейс в Нью-Йорк, так он и до стартовой позиции не доехал, как пилоты обратно повернули. Видимость Стив оценил на глазок, и она была даже меньше, чем десять ярдов. При таком сильном снегопаде ни один самолёт не взлетит, ему просто не дадут разрешения.

— Мамочка, посмотри! — в стекле, кроме отражения Стива, появилась ещё и маленькая девочка, немного похожая на Грейс, но младше. — Снег оранжевый! И небо тоже оранжевое! Это потому что Санта развозит подарки?

Её мать, поймав взгляд Стива, извиняющееся улыбнулась и обратилась к дочери.

— Почему ты так думаешь, солнышко?

— У Санты красный костюм, — начала загибать пальцы малышка, — у него красные сани, у Рудольфа — красный нос, а летит Санта по небу. Вот оно всё и оранжевое!

Причиной изменившего свой цвет снега являлись, конечно, прожекторы аэропорта, но версия девочки была довольно милой. Ну, хотя бы у кого-то сегодня счастье, а не форменный кошмар.

Перебросившись парой слов с сотрудницей у запертого гейта и узнав, что до утра улучшения погоды не предвидится, Стив взял в пока ещё не опустевшем автомате два кофе и вернулся к их местам. От захвата другими пассажирами кресла защищали куртки, его рюкзак и дорожная сумка Дэнни, на которые Стив перед уходом прикрепил значки Пять-ноль. Он стащил свой рюкзак на пол, чтобы потом подложить под голову, а кофе, предназначавшийся Дэнни, поставил в специальный держатель на подлокотнике второго сидения.

— Спасибо, — мрачно буркнул тот, появившись на удивление тихо. С его рук (рукава рубашки Дэнни закатал до локтей) щедро капала вода. — Какие новости? Есть шанс улететь хотя бы ночью?

Когда Стив отрицательно покачал головой, тот выдохнул «Вот дерьмо», плюхнулся в кресло и принялся, обжигаясь, остервенело пить кофе.

— Что, на полу удобнее?

— Посмотрим. Хочу попробовать немного поспать. — Закончив со своим напитком и неплохо прогревшись, Стив улёгся на рюкзак, накрывшись курткой как одеялом. В целом терпимо. Во время обучения и на флоте ему приходилось ночевать и в куда худших условиях. — Тебе тоже советую.

— Вот уж нет, благодарю покорно. Я не собираюсь проспать возможность убраться из этой дыры! Ты, кстати, — Дэнни язвительно усмехнулся, — знаешь, что таким образом заработаешь себе радикулит, простатит и снижение иммунитета? Или в армии уже и от этого придумали прививки?

Стив закатил глаза. Напарник серьёзно задался целью вывести его из себя, отыгрываясь за вынужденную задержку. Повторять, что никакой вины Стива нет, было бессмысленно, он уже пробовал — заработал лишних полчаса усиленного брюзжания на повышенных тонах. Дэнни, конечно, отличный коп с хорошей чуйкой, умел бы ещё иногда держать свой язык за зубами, так цены бы ему не было.

Нормально спать не получалось, но даже дремоты минут по пять-десять, урывками, оказалось достаточно, чтобы пролетело два часа. Стив открыл глаза, когда у Дэнни снова зазвонил телефон.

— Да. Привет, обезьянка, — протянул тот с грустной улыбкой. — И тебя с Рождеством, малышка! Дэнно очень тебя любит, хотя сейчас и далеко, но ты должна помнить, что папа всегда с тобой, всегда, даже если ты его не видишь. Нет, нам осталось... два часа, да, больше, чем у вас. Ты ведь ещё не все подарки распотрошила, нет? Умница моя. Что? В мамином пудинге тебе попалась монетка? А ты знаешь, что это означает? Весь следующий год тебя будет сопровождать удача. Поделишься ею с Дэнно?

— Что ты говорил насчёт монеты и удачи? — поинтересовался Стив, когда напарник закончил разговор. Выглядел он куда более подавленным, чем несколько часов назад: кинул быстрый взгляд на табло, поджал губы и тяжело вздохнул.

— Британские заморочки. Рейчел — англичанка, помнишь, я говорил? У них принято делать пудинги и пироги на Рождество и класть в них всякие несъедобные штуки вроде пуговиц, монет и ниток. Про монеты ты уже понял, пуговицы как бы к свадьбе, а нитка означает, что останешься холостяком. Думаю, после рождественских каникул очередь к дантисту в Англии ого-го. Но поскольку нитки вредны для желудка, а относительно пуговиц я категорически против, Рейчел кладёт в пудинг монетки.

— Монетки? Чтобы Грейс в любом случае попалась одна?

— Конечно. Нельзя лишать ребёнка чуда. — Дэнни вновь испустил душераздирающий вздох, — что я и сделаю, если не попаду к ней на праздник.

— Дэнни, это же просто Рождество. Одно из многих, которые ты ещё встретишь со своей семьёй.

— Просто? — тот едва не задохнулся от возмущения: — Ты серьёзно? Какого чёрта... Ты даже не бесчувственный чурбан, ты хуже, МакГарретт! Говорить про Рождество «просто»!

— Эй! — за спиной Дэнни поднялся крайне раздражённый мужчина в очках и деловом костюме. — Если вы снова будете выяснять отношения, делайте это в каком-нибудь другом месте. И без вас тошно.

Быстро оценив обстановку (особенно количество недовольно смотревших на них соседей), Стив поднялся и подхватил свой рюкзак.

— Хорошо, сэр. Извините за беспокойство.

— Уж будьте любезны!

Свободных кресел в пределах видимости не наблюдалось, но Стив приметил небольшой клочок пространства у стены, почти в самом углу. Там никто не ходил, и хватило бы места не только вытянуть ноги, но и вообще улечься. Всю дорогу — а пройти пришлось половину зала, — Стив чувствовал, как болтавшийся позади Дэнни сверлил взглядом его спину и, кажется, собирался взорваться.

— Просто супер! — приятель швырнул сумку к стене и раздражённо плюхнулся возле неё. — Только неудачник вроде меня мог застрять в аэропорту на Рождество и ещё оказаться на полу. Скажи, МакГарретт, что с тобой не так?

— Ты вроде уже спрашивал, — Стив опустился рядом, — но не пришёл к какому-то конкретному выводу.

— О, зато теперь у меня достаточно времени, чтобы всё выяснить. Потому что ты чокнутый ненормальный, Стив. То раскидываешь людей пачками, как заправский рестлер, то пасуешь перед первым же гражданским, кто пристыдил тебя за слишком громкое поведение.

— Это был обычный, ничем не провинившийся человек, Дэнни, которому мы на самом деле мешали. И пристыдил он вообще-то тебя.

— Да, давай, вали с больной головы на здоровую. Это же из-за меня мы сидим тут и ещё неизвестно, сколько просидим. Я только понять не могу, Стив, если ты против Рождества в принципе, зачем ты для всех подарки покупал?

Стив медленно повернул голову и посмотрел на него:

— С чего ты решил, что я против? То, что я не убиваюсь, как ты, ничего не означает.

— Ой, в самом деле? Ты потащил нас на ненужный допрос и называешь Рождество «просто»! Ты, ты... Терминатор какой-то! Убийца Рождества! Ну давай, докажи мне, что я неправ, — ярился Дэнни. — Что молчишь? А я знаю: тебе просто нечего сказать, МакГарретт! Думаешь, я не понимаю, чего ты потащился в эту командировку? Да потому что ты привык думать, что до сих пор ещё на флоте. Поэтому на Дэнни начхать, на флоте не празднуют Рождество, и мы не будем!

— Это серьезное обвинение, Дэнни. — Стива покоробили тон и агрессия напарника. Дэнни часто давал волю своим эмоциям, но после первого дня их совместной работы, когда не обошлось без физических разборок, не опускался до настоящих оскорблений или чего-то обидного. Тем более, он понятия не имел о службе на флоте, чтобы так безапелляционно утверждать.

— Ну так опровергни его. Пока что я слышал лишь то, что архиважный допрос Стейра никак не мог обойтись без нашего участия. Напоминаю: Стейр оказался пустышкой и ничего не знал о расследовании твоего отца, что вообще-то означает, что мы прилетели сюда зря.

Против этого аргумента было не поспорить. Стив сам не раз уже пожалел, что потратил время на разработку тупиковой версии, но, с другой стороны, это неотъемлемая часть их работы. Касайся дело родни Дэнни, он бы землю зубами грыз и не смотрел ни на что.

— Мне кажется, ты преувеличиваешь проблему. Да, это семейный праздник и неприятно проводить его не с семьёй, но несмертельно же пропустить. Мы в академии однажды проходили курс выживания в гористой местности в это время, тогда и речи не было о каком-то Рождестве. В другой раз я под прикрытием вызволял заложников. По-твоему, следовало всё бросить и наряжать ёлку? Да, ещё, к твоему сведению, на флоте отмечают Рождество.

— Интересно, как? Отбой делают на час позже?

— Не только, — отрезал Стив, закипая.

Нежелание Дэнни видеть и воспринимать что-либо, кроме своих страданий, неимоверно раздражало. Можно подумать, это последнее Рождество в его жизни. Да и чего биться? Грейс бы всё равно не отпустили к нему, а праздновать в одиночестве — для такого человека, как Дэнни, это пытка. Вот Стив был привычен, а Дэнни сам бы исстрадался и потом ещё бы не один день делился своими мучениями со всеми.

— Ты раздуваешь из мухи слона. Не всё так плохо, Дэнни, посмотри: у нас есть крыша над головой, мы в тепле, можем поспать и поесть. Вокруг ёлки с подарками, играет рождественская музыка.

Вполне достаточно. Несмотря на всеобщее напряжение, атмосфера Рождества всё же чувствовалась. Повсюду мигали и переливались разными цветами гирлянды, сверкали под высоким потолком серебряные и золотые звёзды. В шуме телефонных разговоров, кроме жалости и ругани, всё чаще слышались поздравления и пожелания счастливого Рождества. Да праздника было даже больше, чем когда-либо в жизни Стива после поступления в академию! И Дэнни ещё жаловался? Он ведь не раз пообщался что с Грейс, что с Рейчел, его дочь была с ним даже на расстоянии. Если следовать логике Дэнни, это Стив должен переживать, ведь ему некому звонить: Кэтрин на службе, тётя Дэб в путешествии, а Мэри... Мэри — это Мэри. Но он же не плакался на судьбу.

Однако Дэнни, стоило выложить аргументы, их не оценил. Замолчал, правда, — о да, невероятно, но замолчал, — хищно прищурился и изрёк:

— Ты в своём уме?

— В смысле?

— Да большего бреда я в жизни не слышал! Уж извини, но наслаждаться таким Рождеством может только человек, который вообще никогда его нормально не праздновал!

Посмотрев в полные бессильной злости глаза напарника, Стив сделал глубокий вдох и чётко произнёс:

— Я не намерен больше продолжать этот разговор, Дэнни.

— Тебе просто нечем крыть.

— Есть, но я не вижу смысла. Ты не хочешь меня слушать, а я не хочу надевать на тебя наручники, чтобы предотвратить мордобой, и ещё не хочу потом увольнять тебя за рукоприкладство по отношению к старшему по званию. Это Рождество, Дэнни, всего лишь Рождество! Сколько их было и ещё будет в твоей жизни?

— Нет. Нет, Стивен, такого точно не будет. — Разгорячённый и готовый вновь сорваться на крик, Дэнни внезапно заговорил ровно и тихо. Стив уставился на него с неподдельным изумлением, потому что столь резкий переход от ругани чуть ли не к ангельскому спокойствию был совсем не в стиле его приятеля. — Во-первых, это первое Рождество моей дочери на Гавайях, и оно должно быть идеальным. Понимаешь? Идеальным, тем более, что на ваших островах нет снега, что вообще ненормально для зимы, и я должен был это компенсировать. Я не пропускал ни одного Рождества со дня её рождения и всегда наряжался Сантой. Представляешь, что будет, если в этом году Санта к Грейс не придёт? Во-вторых, — Дэнни знаком показал, что ему есть ещё, что сказать, и Стив закрыл рот, — Стэн сейчас в Нью-Йорке, и я собирался провести время со своей семьёй. Разумеется, показать себя лучшим мужем и отцом, чтобы Рейчел потом выставила вон этого придурка! Спасибо, что лишил меня возможности завоевать обратно бывшую жену. И, в конце концов, но тебе не понять, Грейс маленькая, и поэтому она пока хочет проводить Рождество со мной, своим отцом, а не с каким-нибудь прыщавым подростком, который когда-нибудь потом уведёт мою дочь от меня замуж. Да я на пальцах могу посчитать, сколько осталось спокойных лет! Так что большое спасибо, МакГарретт, что отобрал целое Рождество вместе с Грейс и Рейчел.

Пока он говорил, Стив против обыкновения не пытался вставить ни слова. Дэнни склонен был к излишнему драматизму и нередко накручивал себя, но не сейчас. Его слова звучали убийственно, а голос... Это был голос человека, у которого жизнь если не рухнула в пропасть, то ощутимо накренилась в её сторону и держалась на честном слове. Стива, который не имел ни бывшей жены, ни дочери, за которую приходилось бороться, проняло так, что он вздрогнул всем телом. Словно без гидрокостюма в ледяную воду окунулся. Это для него ночёвка в аэропорту в рождественскую ночь не была чем-то из ряда вон, а у Дэнни случилась, ну да, настоящая трагедия. Он из кожи вон лез ради Грейси, не оставлял надежд вернуть Рейчел и начать их отношения заново. Насколько удачно ему удастся зайти в одну реку дважды, неизвестно, но если бы это сделало счастливым Дэнни, то Стив готов поддержать его в любом начинании. Оождественские каникулы, пока Рейчел в разладе с нынешним мужем, как нельзя лучше подходили для налаживания отношений, да и Грейс была бы в восторге, что любимые родители снова вместе. А какая мать устоит против мнения своего ребёнка? Стив и вправду полный кретин. Почему он так слепо думал, что всё это лишь взрыв эмоций Дэнни, решившего проесть ему плешь за якобы очередную ошибку? Его приятель рисковал упустить драгоценный шанс восстановить свою семью. Служба службой, но Стив-то знал, что у Дэнни происходило с Рейчел. Он мог бы взять с собой Чина или Коно, чтобы та набиралась опыта. Да хоть бы один полетел! Однако Стив выбрал именно Дэнни, не подумав, что что-то может пойти не так или возникнет какая-нибудь задержка. Какого чёрта? Стив признавал в глубине души, что объективно не самый лучший руководитель, но бездушным и жестоким без причины он никогда не был. Тем более, к тем, кто являлся или, как Дэнни, только стал частью его оханы.

— Дэнни, клянусь, я не знал, что так получится. Я бы не посмел помешать вам с Рейчел. Нужно было позвать кого-то другого в эту чёртову командировку, я не понимаю, почему...

— Ага, чтобы этот «кто-то другой» с тобой застрял? — вяло произнёс тот, а затем так же вяло махнул рукой, поднялся и ушёл в зал.

Дэнни добрёл до табло вылета, оттуда — до пустовавшей стойки у выхода, несколько раз неприкаянно пересёк огромное пространство от стены к окну и обратно, мастерски уворачиваясь от носившихся детей. Дальше Стив уже не следил, уставившись в одну точку и ища слова извинения. Однако вряд ли они существовали, те объяснения, которые могли бы примирить отца, видевшего единственную и горячо любимую дочь всего несколько раз в неделю, с тем, что важный праздник пройдёт в его отсутствие. Или Дэнни прав, и Стив, бесчувственный чурбан, их не знал.

Как до подобного вообще дошло? Дэнни не мог не поделиться своими мечтами и планами на Рождество, Стив что, пропустил всё мимо ушей, сделав стойку на Стейра, как охотничий пёс? Бред же! Хотя разум по-прежнему твердил, что его вины не было, совесть — которой, как верил Дэнни, у него не имелось от рождения, — обнажила зубы и впилась больно, до крови. Стив бы скорее спрыгнул с самолёта без парашюта, чем навредил кому-то из своей оханы. Глупая случайность, шутка природы, обрушившей на Сан-Франциско снежный шторм на сутки раньше обещанного синоптиками, — и они застряли намертво в аэропорту. Предсказать это Стив, конечно, не мог, но тактически просчитать, что в период самого напряжённого авиатраффика в стране и непредсказуемой зимней погоды в командировку лучше отправиться одному, обязан был. А не просчитал. Почему? Он всегда взвешенно принимал решения, даже когда на это отводились секунды, но сейчас в своё оправдание мог разве что сказать, что, услышав о задержании Стейера, вообще забыл, что скоро Рождество.

Совесть ткнула его в район грудины и тоном Дэнни ехидно напомнила, что уж он-то наверняка никогда нормально Рождество не отмечал. Это было неправдой. Стив подобрал всем подарки, охотно поучаствовал в организованной Максом, тем странноватым патологоанатомом, костюмированной вечеринке, а уже на пути в аэропорт Сан-Франциско отправил тёте Дэб и Мэри поздравительные сообщения. Звонить не стал. Не будь у Кэтрин дежурства, они посмотрели бы какой-нибудь смешной романтический фильм про Рождество, ну а один Стив, наверное, сходил бы на пляж Вайкики или ко дворцу Иолани, где обычно сосредотачивались праздничные гуляния. Потом лёг бы спать, кстати, действительно немногим позже стандартного отбоя на флоте, тут Дэнни попал в точку. Нормальный, обычный распорядок Рождества. Что Дэнни не устраивало? Стив попытался разыскать того взглядом, но не нашёл. Дэнни, само собой, никуда не мог деться из «стерильной зоны», только его желание держаться подальше от Стива явственно говорило о том, насколько он зол, раздосадован и обижен.

Люди вокруг постепенно смирялись с тем, что улететь им не удастся. То тут, то там вспыхивали трели телефонных звонков, и разговоры уже не шли на повышенных тонах: большинство грустно сообщало, что вылет снова отложен, и поздравляло собеседников. Стив, вынужденный наблюдать за ними в поисках Дэнни, поневоле прислушался к звучавшим словам и ощутил себя совершенно не в своей тарелке. Люди говорили многословно и с чувством, чем он, когда речь заходила о Рождестве или любом другом семейном празднике, похвастаться не мог.

— Есть будешь?

Перед его лицом возник сэндвич в бумажной обёртке. Подняв глаза на Дэнни, который сосредоточенно жевал второй такой же, Стив голодно сглотнул, но угощения не принял.

— Дэнни, прости меня. — Все извинения, сказанные прежде, вдруг оказались глупыми и пустыми. Только что произнесённое — тоже. — Я никогда в жизни не помешал бы вам с Рейчел и не огорчил бы Грейс. Я...

— Ты есть будешь, убийца Рождества? — Дэнни впихнул свёрток ему в руки. — Позже обещают что-то горячее, но когда ещё это будет? Надо подкрепиться, пока есть возможность.

Он примостился на полу и с аппетитом вновь вгрызся в сэндвич, но Стиву еда не лезла в горло. Он тупо держал в руке свою порцию, силясь произнести ещё что-то и не в силах это «что-то» придумать. Дэнни проигнорировал его попытку попросить прощения. Всё настолько плохо?

— Ты тоже извини, — наконец произнёс тот, — я наговорил тут всякого. Конечно, нам нужно было лететь за Стейером. Ладно, мы выяснили, что он ничего не знает, ну а если бы оказалось наоборот? И с погодой ты явно не причём, это я притягиваю неудачи.

— Дэнни, не придумывай. Если кто и виноват, то только я.

— Ой, давай теперь поссоримся, кто виноват больше! Оба хороши. Я так боялся, что с моим «везением» все планы накроются медным тазом, что даже не стал тебя отговаривать от полёта. — Дэнни помолчал. — Поговорил ещё раз с Рейчел. Она всё понимает, но Грейс очень расстроилась. Ты бы тоже позвонил, потом будут проблемы со связью.

Повертев несчастный сэндвич в руках, Стив не успел ничего сказать, когда его догнало:

— Или что, некому?

Когда он повернулся, в выражении лица Дэнни не было ни намёка на злое торжество или издевку, а только предельная сосредоточенность. Дэнни не собирался язвить, как он умел и любил, но и жалеть тоже. Точно с таким же видом напарник (хотя напарниками к тому моменту они были всего три дня) объявил, что вызвал клининг, чтобы привести в порядок дом Стива, потому что «ты, конечно, суперкрутой коммандос, надирающий задницы полусотне плохих парней за раз, но жить в доме со следами убийства перебор даже для тебя».

— Нет, есть кому.

Мысленно он, правда, добавил, что вряд ли бы сумел сказать хоть часть того, что услышал сегодня от других людей. Это заставляло его чувствовать себя неприятно, странно. Словно есть что-то неправильное в том, что Стиву некому пообещать поиграть в снежки по приезду, сделать снежного ангела или устроить посиделки у камина, сходить на празднично украшенную площадь, или... Много было таких «или». И это возвращало Стива к вопросу, почему Дэнни высказывался об его отношении к Рождеству настолько категорично.

Он попытался вспомнить, как отмечал Рождество прежде, но на ум приходили лишь воспоминания времён академии, как Стив звонил тёте Дэб, а позже, когда на старших курсах стали давать увольнительные, приезжал к ней и Мэри на каникулы. С отцом удавалось поговорить лишь по телефону и не так часто, как хотелось бы. Мэри становилась с каждым годом всё более чужой и отстранённой, однажды даже отказалась поехать на Гавайи на годовщину смерти матери, хотя тёте Дэб удалось уломать отца на разрешение вернуться ненадолго. Они поругались тогда знатно, а помириться... возможности не представилось. Стив поступил на флот, тренировался, сражался за свою страну и проводил куда больше времени за рубежом, чем в пределах штатов; Мэри же предпочла самостоятельно вляпываться в неприятности, то есть, искать свою дорогу в жизни.

— Стив, что с твоим лицом?

— А что с ним?

— Ну... у тебя как будто болят зубы, а ещё позвонила губернатор и отозвала всё финансирование Пять-ноль.

Представив себе эту картину, Стив фыркнул.

— Ужас какой.

— Так, давай начистоту. Я сказал что-то не то? Ну, кроме тех обвинений, которые, я признаю, были не совсем справедливы.

— Ты признаёшь? Теперь я понял, почему нас накрыло штормом. Дэнни Уильямс добровольно признал, что в чём-то неправ.

— Ой, не язви. Ты не умеешь язвить, когда ты это делаешь, где-то в мире умирает одна собака. Пожалей пёсиков, Стивен, ответь на мой вопрос.

Ответил ему Стив не словами, а взглядом исподлобья. Он ещё не вполне осознал то новое ощущение, чтобы поделиться им с Дэнни. Не потому, что боялся показаться слабым или незнающим, просто Стив должен сначала разобраться сам.

— Замечательно, мы играем в молчанку?

— Нет, просто... — Когда речь заходила об его чувствах, а не о приказах или их исполнении, красноречие всегда отказывало Стиву. — Ты должен понимать, Дэнни, в моей семье не принято было, чтобы мужчины открывали свою душу.

— Ага, теперь ясно, почему у тебя эмоциональность на уровне бревна. Прости, с твоим отцом — это же его слова, верно? Так вот, я с ним не соглашусь. Говорить — нужно. Делиться — это правильно. Как ты сможешь понять, поступил правильно или нет, как к тебе относятся люди, если не будешь говорить? Я уже молчу о том, что если держать всё в себе, можно с ума сойти от переизбытка эмоций! Хотя тебе это уже не грозит, у тебя ум давно уже отбит и не один раз.

В самом деле, проще объяснить, чем терпеть разглагольствования Дэнни ещё неизвестно сколько часов.

— Хорошо! Да хорошо же! Мне неприятно было слышать, что, по твоему мнению, я ни разу в жизни не праздновал нормально Рождество. Я попытался вспомнить, как это было прежде, не считая учёбу и службу, и...

— И? — изменившимся голосом спросил Дэнни после пары минут обоюдоострого молчания. — Не вспомнил?

— Не вспомнил, — подтвердил Стив на последнем дыхании.

Признание далось тяжело. Тем тяжелей, что до сегодняшнего дня он не считал свою жизнь ненормальной, однако хватило нескольких часов в этом странном подобии Рождества, чтобы перевернуть всё с ног на голову. Стив понимал, что после всего того, через что прошёл во время службы, он не сможет жить так же, как Дэнни или Чин, да и не стремился к этому. Для бывших вояк в порядке вещей первое время после увольнения не вписываться в мирное существование. Стив немало слышал таких историй от сослуживцев, но всё же их рассказы отличались от того, с чем столкнулся он. Парни адаптировались по-разному. Тем, кто служил дольше, труднее приходилось вспоминать, как это — жить вне расписания, вне устава, приказов и постоянного риска для жизни.

— Мда. Это, конечно, многое объясняет.

— Серьёзно? Когда ты успел сделаться доктором психологии?

— Если бы ты читал моё досье, Стив, то знал, по какой дисциплине я вполне мог получить степень.

— Не по психологии точно. И я читал твоё досье.

— Заметно. Ладно, признаю, зато я и мои десять сеансов с Рейчел и семейным психологом к твоим услугам, — Дэнни посмотрел на него, подумал и произнёс: — Хочешь узнать, что с тобой на самом деле?

Стив уставился на него, поражённый тем, как Дэнни догадался, о чём он думал и на что грешил. Понятно, что друг был детективом до мозга костей, до уровня которого Стиву расти и расти, но чтобы так быстро? Его тревоги настолько заметны со стороны? Стив всегда считал, что хорошо владел собой и умел сохранять разум в любых ситуациях, выходит, что нет. Либо он неправ, и Дэнни сейчас разразится очередной бессмысленной тирадой на тему «Стив МакГарретт — безбашенный идиот, не ценящий собственную жизнь», что Стив, конечно, перенесёт, но Дэнни, наверное, больше никогда не поверит.

— Тебе было пятнадцать, когда вашу мать убили. Мэри было… Сколько? Девять? Десять.

— Девять, — подтвердил Стив, ещё не совсем понимая, что же такого собирался сообщить напарник, чего он не знал.

— Девять. Тоже опасный возраст. Вы оба были привязаны к родителям. Я помню, ты рассказывал, что часами сидел в гараже и смотрел, как твой отец чинит машину. Девочки обычно тоже тянутся к отцам, но, думаю, не в вашем случае, раз Мэри даже на похороны не прилетела. В любом случае вы были счастливой семьёй, и тут раз, — Дэнни щёлкнул пальцами, — матери не стало.

От того, что он совместил этот простой жест и слова о смерти мамы, Стиву сделалось мерзко. Никогда прежде Дэнни так не обесценивал что-либо, особенно трагические события, никогда.

— Раз — и вас с сестрой отправляют на континент, разделив, не дав оправиться после первого удара и ничего не объясняя. Не очень затея, ты не думал?

— Дэнни, ты себя слышишь? — сказал он, едва сдерживая злость. Стив ещё не простил Дэнни продемонстрированное пренебрежение к матери, а тот уже намекал на что-то такое в отношении отца. — Ты знаешь, что маму убили. Отец хотел защитить нас с Мэри.

— Окей, только когда ты это узнал? Вот совсем недавно. А до того ваш отец ничего не рассказывал, даже когда ты стал совершеннолетним и ушёл служить. Я понимаю, подростку опасно говорить о том, что его мать убили, но с тобой взрослым Джон МакГарретт почему не поделился? Ладно, забудем об этом на некоторое время. Хотя бы просто общаться со своими детьми, которых пришлось отправить неизвестно куда, он мог? Мог. Но не общался, я прав?

Отвернувшись, Стив принялся преувеличенно демонстративно рассматривать зал. Дэнни говорил верно, Стив сам буквально недавно думал о том же, однако даже он, сын, не позволял себе обвинять отца. Понимал, признавал, но не обвинял. Посторонний человек, пусть и часть его оханы, такого права не имел тем более.

— Я прав, Стивен?

— Да, ты прав, — ответил он сквозь зубы.

— Замечательно, что ты это признаёшь. Тогда ответь мне, — Дэнни вытянул ноги, усаживаясь поудобнее, и, кажется, тоже начал смотреть куда-то в сторону, — я хороший отец?

Вопросы с подвохом Стив чуял за десять миль. У него было не так уж много женатых сослуживцев, а родителями из них успело стать и того меньше парней. Опасные миссии, долгие командировки за пределами страны — всё это довольно серьёзные испытания, и большинство предпочитало не создавать семьи, чтобы не мучить свою вторую половинку. Поэтому сравнивать Стиву было не с кем, разве что... Он нахмурился. Вот оно что. Нет уж, его отец и Дэнни в разных весовых категориях. Отец был загнан в угол, не знал, кому можно доверять, а кому нет, и стремился защитить то единственное ценное, что у него осталось, — детей. Дэнни, между прочим, тоже не просто так через полстраны на Гавайи примчался. За дочерью прилетел, только Грейс ничто не угрожало, разве что гиперопека от чрезмерно заботливого родителя.

— Надеюсь, твоё молчание означает «да», — негромко произнёс Дэнни. — Прости, я не был знаком с твоим отцом лично, поэтому могу судить лишь по тому, что знаю. По фактам. Можешь, конечно, набить мне морду, но их это не изменит. Мы оба понимаем, что я здесь из-за Грейс. Я уважаю и люблю Рейчел и при этом совершенно не верю, что она и Стен уберегут мою дочь от всех возможных опасностей. Я знаю, что никто не защитит её лучше, чем я. Можешь сколько угодно считать, что Джон отправил вас подальше тоже ради защиты, но проблема в том, что не только это им двигало. И не столько! Иначе он бы нашёл в себе силы объясниться, всё рассказать позже, поддерживать вашу связь. Даже если он считал, что вам по-прежнему небезопасно на Гавайях, вы бы хотя бы знали об этом и не чувствовали себя брошенными! Не отрицай, я знаю, как будет себя чувствовать пятнадцатилетний подросток, оказавшийся внезапно один в незнакомом месте и которого из дома спровадил родной отец! Стив, давай называть вещи своими именами: Джон избавился от вас, чтобы ничто не мешало ему расследовать дело о гибели жены. Он всю жизнь положил на это! Я читал досье Джона МакГарретта, он был классным копом, возможно, что и хорошим отцом когда-то, но смерть вашей матери сломала его. А он неосознанно сломал вас.

Это было уже слишком. С первой бурей эмоций Стив ещё совладал, однако Дэнни принял его молчание за согласие и стал выдавать такие умозаключения, за которые его действительно хотелось хорошенько отдубасить. Останавливало Стива лишь то, что тогда местные секьюрити точно отправят их в участок, и никакие значки Пять-ноль не помогут. Он с силой втянул в себя воздух и выдохнул, напрягая мышцы живота, ещё раз и ещё. Потребовалось повторить это не меньше десяти раз, прежде чем Стив отогнал наконец желание пустить в ход кулаки и осознал последнее, что сказал Дэнни.

— Это очень заметно со стороны, особенно, если знаешь вашу историю. Понимаешь, обычно трагедии сплачивают семьи, объединяют, а у вас случилось наоборот. Джон зациклился на потери жены и на своём расследовании. Тебя и Мэри в самый страшный момент оставили одних. Одних, без объяснений, без поддержки того единственного взрослого, кто должен был при любых условиях вас защищать, а не сваливать эту обязанность на других. Это даже не принудительная сепарация, это гораздо хуже. Не знаю, чем Джон думал, возможно, он и вправду считал, что спасает вас. Только на деле вас бросили, как котят в воду, и вы поплыли в разные стороны друг от друга, выживая, как получится. Сироты при живом отце. Не осталось у вас привязки к семье, тяги к ней, тем любви и теплу, что она дарит, — Дэнни потёр подбородок. — Вы хотите быть одни и не видите в этом ничего плохого, не стремитесь измениться.

— А это уже вообще из области фантастики, Дэнни. Посмотри на меня. — Тот послушно выполнил указание, и тогда Стив продолжил: — По-твоему, я один? У меня есть охана, у меня есть друзья, и…

— Будь это не так, МакГарретт, я бы не устраивал тебе сеанс психотерапии на полу аэропорта. Я бы встречал Рождество со своей семьёй, ты — со своей и, я надеюсь, с Кэтрин, — запальчиво перебил его напарник. — Но, увы, мы здесь! О, да ладно тебе, Стив, посмотри на себя! Честно, объективно посмотри! — вдруг не на шутку разозлился он. — Имей храбрость признать очевидное! Ты ничего, кроме флотско-армейской жизни, не видел и считаешь, что это нормально! Ты дрессировал сестру, как собаку, когда она приехала. У тебя уровень эмпатии даже не нулевой, он минусовой, когда речь заходит о твоей семье, вообще о любой семье! Да, ты за Мэри глотку перегрызёшь, я имел честь быть свидетелем, но на этом у тебя всё и заканчивается. На тебя Кэтрин смотрит так, будто каждый раз ждёт предложения руки и сердца! А ты не замечаешь, она — твой друг с привилегиями, не больше.

— Так, всё, хватит, — Стив хлопнул себя по бёдрам и поднялся, — мне надоело. Лучше замолчи, иначе я не посмотрю, что сейчас Рождество, и реально тебе вмажу, Дэнни.

— Не нравится? — тот даже не подумал заткнуться. — Да, правда может делать очень больно, только это не конец, Стивен! Не в Рождестве дело, не в том, что твою мать убили, а в том, что ты никак не можешь это отпустить. Ты забыл, как надо жить. Ты до хрена забыл и даже не хочешь признавать! Заменил семью на флот, чтобы не думать. Такой же, как и твой отец! Не гоняйся за призраками, иди дальше, в конце концов. Ау, — Дэнни с маниакально блестевшими глазами вновь пощёлкал пальцами, — служба закончилась, ты на суше, морячок, надо учиться жить, понимаешь? Потому что иначе ты либо беззаветно убьёшься, либо сорвёшься куда-нибудь в гонке за очередной сумасбродной идеей или на задание и сорвёшься навсегда. А нам — всем тем, кто считает тебя семьёй и о тебе беспокоится, — будет адски больно, только ты про нас не подумаешь. Я не хочу, чтобы так произошло, МакГарретт, но так будет.

Договорив, Дэнни скрестил руки на груди и ответил взглядом, полным вызова, прекрасно осознавая, что слова о мордобитии — всего лишь слова, и в полном людей аэропорту Стив врукопашную не полезет. А хотелось, прямо до зуда в руках хотелось, словно Стив был пятнадцатилетним подростком, а не взрослым мужчиной, умевшим контролировать себя, кто бы что ни говорил.

— Знаешь, — произнёс он после паузы, — я думаю, одному из нас нужно проветриться.

На самом деле, Стив ни на что не надеялся. Дэнни не выглядел виноватым или готовым пойти на попятный, потому прозвучавшее от него «Валяй» не стало чем-то шокирующим или сногсшибательным. Было лишь обидно, что Стив ошибся в человеке, которого уже посчитал частью своей оханы.