Halfway from the dark (джен)

Стив двигался в центр зала, на автопилоте маневрируя между креслами, сидевшими на полу людьми и их вещами. Он чувствовал себя как никогда опустошённым и ещё извалявшимся в грязи, крови и дерьме, настолько слова Дэнни ранили. И перед этим придурком Стив ещё извинялся!

Под давлением обстоятельств он готов был признать и признал, что у него действительно трудности с отношением к Рождеству, даже сумел сам себя проанализировать и найти, как казалось, коренную причину. Кто просил Дэнни лезть глубже и давать свою оценку? Психотерапевт доморощенный! Одних грязных намёков на их отношения с Кэтрин было достаточно, чтобы заломить Дэнни руки за спину и хорошенько приложить лицом об пол, а уж тех гадостей, что напарник наговорил про отца, хватило бы на полноценную драку. Никогда Кэтрин не была другом с привилегиями, Стив давно уже видел её только в одном качестве — женщины, с которой в дальнейшем мог бы связать себя узами брака. Просто пока ещё слишком рано для этого, она не готова оставить службу, у него незаконченное расследование. То, что Дэнни к своему возрасту успел жениться, родить дочь и развестись, не означало, что все обязаны поступать точно так же. На этом моменте Стиву вновь страшно захотелось возвратиться и действительно прописать Дэнни по лицу. Ноги назад не повернули. Они донесли Стива через весь зал ожидания, и он прижался лбом к оконному стеклу. Стекло было обжигающе холодным, словно вместо него поставили огромную тонкую льдинку. Снаружи в сугробах оранжевого цвета неподвижно стояли самолёты, и даже техника уже не мельтешила.

На этот раз потребовалось ещё больше времени, чтобы успокоиться. Дэнни ничего не понимал. Он семейный человек, у него куча братьев и сестёр, как он мог знать, что в самом деле чувствовал и чем руководствовался Стив? Точнее, не Стив, а как Дэнни выразился? Сирота! Выводы напарника про отца и вовсе не выдерживали никакой критики. Как бы, интересно, сам Дэнни поступил, оказавшись в похожей ситуации, если бы не стало Рейчел, и имелась ужасная вероятность, что следующая цель — это маленькая Грейс? О, Стив был уверен, Дэнни Уильямс сравнял бы Мауна-Кеа с землёй голыми руками и сам бы отправил дочь куда подальше. Легко говорить, что поступил бы иначе, когда лично ни с чем подобным не сталкивался.

Конечно, они, Стивен и Мэри МакГарретты, — необычная семья. У него за плечами — флот, куча «горячих точек», затем погоня за Хессом, у которой в последние месяцы появился ещё один, донельзя болезненный повод. У Мэри... ну да, годы своеволия, разве тётя Дэб могла уследить за этой егозой? Но они разные люди и всегда ими были. Ещё неизвестно, какими бы они выросли, останься мама жива. Никто этого не мог знать, ни сам Стив, ни Дэнни, ни даже Господь Бог, так что тыкать в их непохожесть на других, объявлять её чуть ли не высшим злом — как минимум глупо. Стив никак не ожидал подобного от Дэнни. Вот чему ему нужно учиться на «гражданке» — разбираться в людях. Дэнни казался отличным парнем, ну да, с небольшими заскоками, так кто же без них? До этого дня Стив думал, что может доверить ему прикрывать свою спину. Ошибался. Оказывается, Дэнни не воспринимал его равным, а считал ущербным, неправильным и, наверное, в какой-то степени недо-человеком, если вспомнить все разглагольствования, что Стив не умел жить. Он умел. Жил, как жил, всё помнил, всё знал и защищал тех, кто был ему дорог. Жаль, что Дэнни из этого списка придётся вычеркнуть.

Наконец, немного остудив мысли, Стив отлепился от стекла и стёк на узкий подоконник, угрюмо шаря взглядом по залу. Не на такое окончание командировки он рассчитывал. Ещё несколько часов общество Дэнни он вытерпит, конечно, по-другому не получится, но дальше придётся искать другого напарника. Прощения Дэнни не попросит, а работать с человеком, который оскорбил недоверием его отца и девушку, — нет, Стив лучше сам положит значок Пять-ноль на стол губернатору. Права на это он не имел, так что выбора не оставалось.

— Мистер! Эй, мистер, вы мою сестру не видели?

Повернув голову на голос, Стив уставился на подростка лет тринадцати, наверное, одетого почему-то в лёгкую футболку и простые джинсы. В здании аэропорта было, конечно, тепло, даже жарко, но за его пределами стояла адская стужа. Чего пацан так вырядился?

— Мистер? — протянул тот слегка растерянно, не дождавшись реакции. — Я говорю, вы мою сестру не видели? Ей семь, светленькая такая, в платье коротком с цветочками.

Уж кого-кого, а маленькую девочку в летнем платьице Стив бы наверняка приметил и запомнил, даже будучи во взвинченном состоянии.

— Нет. Нет, не видел.

— Жаль. Блин, Мэри настолько вёрткая и быстрая, не всегда уследишь.

— Ага, — автоматически произнёс Стив, разглядывая лицо подошедшего парня. Ничего примечательного, обычный пацан, тёмно-русые волосы, глаза серые. И всё же казалось, что он этого паренька знал или как минимум где-то видел. — У меня сестра такая же. Даже сейчас хре... фиг с ней справишься.

— О, вон она где! Мэри!

Подросток встал на цыпочки и помахал рукой. В пятнадцати ярдах от них, ближе к одному из выходов на посадку, на его зов обернулась маленькая светловолосая девочка. Обернулась, показала язык и так и осталась стоять, наблюдая, как сотрудники аэропорта что-то делают в запертом гейте. Стив подумал, что, слава Богу, всё, семья воссоединилась, и пацан оставит его в покое. Хотелось тишины или хотя бы её подобия, чтобы собраться и обдумать свои дальнейшие действия или хотя бы просто сбросить пар. Слова Дэнни пробились к его сердцу, взбесили, бурлили и кипели в крови не хуже адреналина, а самоконтроль дал трещину от того, кем был нанесён этот удар. Сорваться на ни в чём не повинного паренька Стиву, увы, ничего не стоило.

— Фух, нашёл, — довольно заметил парень и нахально примостился рядом на подоконнике. Определённо, он не собирался никуда уходить и словно не замечал, что испытывал последние крохи терпения Стива.

— А ты не собираешься взять сестру за руку и отвести к родителям? Вдруг она ещё куда удерёт? — Стив посмотрел на нежданного собеседника в упор. Когда Мэри была мелкая, ему частенько приходилось бегать за ней, приглядывая, и волноваться, чтобы ничего не произошло. Поэтому беспечности, которую демонстрировал этот подросток, Стив не понимал. Они все заперты в этом зале, конечно, но и тут достаточно много опасностей для ребёнка, мест, где можно получить травму.

— Да нет, куда она денется? Мне её хорошо видно, пойдёт куда, перехвачу. Или вы хотите от меня избавиться? — хитро покосился на него пацан. — Не, даже не пытайтесь, я тут посижу. К тому же, вы вроде ничем таким и не заняты, только с другом своим ругаетесь. Вы бы с этим заканчивали, мистер. Не в Рождество же.

— Прости, но я не настроен выслушивать нотации от тринадцатилетнего подростка.

— А, — махнул рукой тот, — прощаю. Мы с Мэри тоже иногда ругаемся так, что мама нас чуть ли не водой разливает. И с папой я, бывает, тоже. Вы не подумайте, я своих очень люблю, особенно отца, но он у меня полицейский, а они мыслят по-особенному. Ну, там, долг, честь, дисциплина. Понимаете?

Этого наглеца следовало отправить, нет, за руку отвести к родителям, которым было бы неплохо узнать, что их сын лезет ко взрослым в дурном настроении, когда не просят. Мало было Стиву Дэнни, так к нему прицепился ещё и болтливый подросток, которому скучно и нечего делать! Однако, услышав его последние слова, Стив, снова начавший заводиться, притормозил себя. Отец — полицейский? О, он понимал. Нельзя выразиться лучше, чем сделал этот парнишка, полицейские — настоящие полицейские по духу и призванию — действительно жили особенной жизнью. Стив знал это по себе. Взять хотя бы ремонт того же «Меркури Маркиз»: отец действовал по строгому, ему одному известному распорядку, и всякий раз выговаривал Стиву, когда тот невпопад встревал со своей помощью. Мелочи, правда, но в подростковом возрасте любая мелочь кажется просто гигантской проблемой. Пожалуй, Стив знал, почему пацан не торопился обратно к родным.

— Хм. Понимаю. Мой отец тоже был полицейским.

— О, так это я удачно присел! Надо же, как почувствовал. И вы тоже коп?

— С чего ты решил?

— Да лицо у вас больно протокольное, — протянул парень, и Стив закашлялся. У него протокольное лицо? Слышал бы Дэнни! Напарник до сих пор искренне верил, что Стив научился оформлять бумаги только через полгода, как возглавил Пять-ноль, что вообще-то было неправдой. Ему хватило трёх месяцев, чтобы постичь эту науку. А уж про то, что Стив, по мнению Дэнни, выглядел как рубаха-парень, не как детектив, в полицейском управлении Гонолулу уже наверняка слагали байки. — Обычно дети копов сами становятся копами, типа как династия. Так что, я угадал?

Общение, которое поначалу раздражало и злило, перетащив на себя всё внимание со стычки с Дэнни, больше не напрягало его так сильно. Кажется, Стив почти успокоился. По крайней мере, желание вернуться и поколотить напарника исчезло бесследно, а в груди больше не извергался вулкан из-за предательства, и дышалось определённо свободнее, надо же.

— Почти. Я руковожу Пять-ноль, это специальное подразделение на Гавайях, подчиняющееся сразу губернатору. — Стив пошарил по карманам в поисках значка и осознал, что так и не снял его с рюкзака.

Впрочем, подросток, восхищённо присвистнувший, поверил на слово.

— Ого! Круто-круто! А я вот пока не знаю, кем хочу стать, вряд ли копом. Наверное, буду играть в футбол. Обожаю его! Я надеюсь перейти через два года в Кукуи Хай, там очень сильная команда. Мама обещала меня потренировать, если что. Она, конечно, не спортсменка, зато в плане режима всем фору даст.

Стив изумился про себя. Мало того, что у его собеседника отец коп, так и сам пацан болел футболом, грезил о Кукуи Хай и однозначно тоже с Гавайев. Интересное совпадение. Впрочем, у Кукуи всегда была очень крепкая и сильная футбольная команда, которая разделывала под орех другие школы что в те времена, когда играли Чин и Стив, что сейчас. Неудивительно, что молодые ребята хотели попасть в сборную, это до сих пор считалось очень престижным.

Однако когда подросток, кстати, всё ещё не представившийся, обронил, что готовится к позиции квотербека, у Стива ёкнуло сердце. Он считал себя прагматиком и реалистом, не верил в рассказы вроде того, что человек к чему-то прикоснулся или что-то услышал, и у него затрепетало в груди. Подобные ощущения означали проблемы с сердечными мышцами и необходимость посетить кардиолога, только и всего, никакой мистики. Однако никак иначе описать случившееся с ним в этот момент Стив не мог.

— Вы по работе, наверное, прилетели? А мы ездили к тёте Деборе, папиной сестре, она в соседнем штате живёт, вот так и застряли. Кто же знал, что снега столько будет? У нас на Гавайях его вообще не бывает, так что мне вроде как повезло.

— Повезло? — недоверчиво переспросил Стив, ухватившись за то, что вызывало у него меньше всего вопросов.

Чёрт возьми, тётю этого пацана тоже зовут Деборой! А сестра, как он называл сестру? На Стива будто дохнуло холодом. Мальчишка на весь терминал кричал имя «Мэри». Это уже не простое совпадение, это… это вообще реально, возможно? Сын полицейского с младшей сестрой Мэри и тётей Деборой, мечтающий стать квотербеком в Кукуи Хай на Гавайях. Несколько мгновений ужаса сменились осознанием и возмущением. Да над ним издевались, точно! Только кто? Заинтересованным в возможном розыгрыше был один Дэнни, но он не мог знать таких подробностей из прошлого Стива. Или всё-таки знал? К тому же, это такие сложности: найти в зале детей, столько рассказать… Меньше получаса прошло, как они поругались, Дэнни бы банально не успел.

Да, вот Стив уже, практически не подвергая сомнению, что Дэнни в принципе мог так поступить, рассуждает, что ему бы просто не хватило времени.

— Ну да. Настоящее же Рождество, со снегом! Будет, что вспомнить.

— А так тебе нечего будет вспомнить? Например, как ты притворялся, разыгрывая незнакомого человека? — он решил прекратить эту странную игру сразу, а то ещё дойдёт до того, что пацан назовётся Стивеном МакГарреттом! — Давай начистоту, парень. Кто тебя подговорил ко мне подойти?

Подросток вытаращился в ответ как будто бы искренне.

— Никто.

— Тебе не говорили, что врать взрослым плохо? Тем более, взрослому при исполнении. Знаешь, если не хочешь проблем, говори честно, как тебя зовут, как зовут твою сестру и того придурка, кто тебе рассказал про меня и моих близких. Потому что, уж прости, я не верю в такие совпадения. Обещаю, тебе ничего не будет, если сейчас всё расскажешь, а потом добрый полицейский сменится уже злым.

Ну, ничего не будет, кроме оттянутых в наказание ушей, но это Стив за проблему не считал. За глупость и подлость нужно расплачиваться вне зависимости от возраста. Парню навскидку лет тринадцать, мозги уже должны работать не только вследствие пинков.

— Никто мне ничего не рассказывал. Сестру мою зовут Мэри, тётю — тётей Дэб, а я сам — Стивен…

Издав шумный вздох, Стив выбросил вперёд руку, чтобы ухватить шутника за воротник футболки, но тот ловко уклонился и торжествующе договорил:

— Стивен МакГарретт! И родители у меня — Дорис и Джон.

Ну, всё, одними ушами мелкий стервец не отделается. Штраф и часов двадцать общественных работ должны отбить у него охоту шутить подобным образом, особенно над полицейскими. Стив стиснул зубы. Злость на этого пацана срезонировала о ссору с Дэнни; он сам себя не узнавал, столько было эмоций и так мало контроля за ними, желания их контролировать.

— Не узнаёшь, что ли? — мальчишка соскочил с подоконника и увернулся от захвата во второй раз.

После ещё пары таких «танцевальных» движений Стив остановился, понимая, что это бесполезно, ему не поймать шустрого подростка на открытом пространстве. Он ожидал, что пацан начнёт кривляться или убежит — вполне естественная реакция для малолетнего придурка, который понял, что взрослый его не достанет, — однако назвавшийся его именем парень и не думал ничего этого делать. Фальшивый Стивен стоял, скрестив руки на груди, смотрел открыто и упрямо, всем своим видом демонстрируя, что ему нечего скрывать и просить прощения или прятаться тоже незачем.

Что-то было не так, что-то ещё, кроме выходки этого наглеца. Отступив на шаг, Стив инстинктивно огляделся и понял, что именно ему не давало покоя. Никому не было до них дела. Он только что, в полном людей зале, хотел поколотить подростка, а его не остановили, не одёрнули, хотя бы просто «Эй!» не крикнули. Все пассажиры, даже те, кто находился от Стива буквально в нескольких шагах, просто занимались своими делами. Стив как будто превратился в призрака, в невидимку, раз его действия не замечали. Что-то вообще нереальное происходило. Повернувшись обратно к своему визави, Стив присмотрелся, вздрогнул и растерянно приоткрыл рот.

— Вижу, что узнал, — улыбнулся пацан. Эту улыбку, вообще это лицо Стив видел в зеркале в свои тринадцать лет. — Ну, слава Богу. Я думал, придётся всех наших родственников перечислять до седьмого колена, чтобы ты сообразил наконец.

— Это… это невозможно. У меня, наверное, галлюцинации. Или мы всё-таки сели в самолёт, взлетели, разбились, и я теперь брежу.

— Ни то, ни другое, — безжалостно произнесла его младшая версия. Приблизившись, парень встал на цыпочки и, пользуясь полной заторможенностью Стива, постучал костяшками пальцев по его лбу. — Видишь? Я настоящий, и мы всё ещё в аэропорту.

Мальчишка правда был живой, из плоти и крови. Более того, он ещё заставил Стива пригнуться и нашептал ему на ухо несколько таких вещей, которые никто другой просто не мог знать. Про младшую школу, про приключение на Мауи, про то, как Стив однажды отправился к капу посмотреть на духов островов…

— Значит, галлюцинации, — выдохнул он, абсолютно шокированный услышанным.

В одной из миссий в Афганистане, когда их отряд попал в засаду и плен, Стиву довелось побывать в изменённом состоянии. Несколько дней он существовал в жесточайшем бреду, спасти от которого свой ум удалось лишь потому, что он был молод, тренирован и морально подготовлен к любым испытаниям. Сейчас Стив находился на родине, его чисто физически не могли пытать и доводить до галлюциногенного шока на глазах у множества людей, но иной версии не оставалось. Невозможно, чтобы перед ним действительно стоял он сам, только моложе, шагнувший в две тысячи десятый прямиком из девяностого. Путешествия во времени — это что-то из области научной фантастики, но никак не реальность.

— Почему сразу галлюцинации? Вдруг это, скажем, рождественское чудо? Или ты не веришь в чудеса так же, как и в Рождество?

— Если бы чудеса существовали, в мире не было бы столько дерьма.

— Ну, увы, за дерьмо ответственны люди, — философски заметил тот, пожав плечами, — а чудеса существуют. Я же здесь.

Наверное, придётся смириться с тем, что с ним разговаривала галлюцинация. Стив испробовал несколько способов проснуться, но единственное, чего добился, — это ухмылки от пацана и насмешливого закатывания глаз.

— И зачем ты здесь? — незаметно для самого себя Стив тоже перешёл на «ты». Он остро нуждался в каком-то ощущении опоры и потому буквально рухнул на несчастный подоконник, не сводя глаз с подростка.

Может, не так-то уж и неправ был Дэнни, твердя, что на флоте Стиву отбили последние мозги.

— Скажем так: мне не нравится то, что сейчас происходит в твоей жизни, как ты сам себя закапываешь… вот в то самое, про которое недавно говорил. Поругался с напарником, хотя он желает тебе добра. Мэри игнорируешь… Мне продолжать дальше, или хватит? — получив ответ, его собеседник довольно улыбнулся. — Хорошо. Не хотелось бы ещё и Кэтрин приплетать.

— А что не так с Кэтрин?

— Тебе напарник всё сказал, не дошло, что ли? Мне вообще-то таких слов ещё знать не положено, так что давай не будем, не хочу потом от мамы с папой получить.

— Они… — Стив почувствовал, что у него загорелось лицо, а горло сдавило спазмом. Он сглотнул, и только тогда получилось более-менее выдавить: — Они живы?

На какую-то секунду он забыл, что разговаривал с плодом собственного воображения, что всё это — не больше, чем бред, потому что младший Стив кивнул. Да, они живы. Ещё живы. Стив послал ко всем чертям сами мысли о самоконтроле, расплывшись в беспомощной улыбке. Стало спокойно и тепло. Вот бы их увидеть хоть ненадолго …

— Пока да, но… недолго осталось. Мне уже тринадцать.

— Два года, — эхом отозвался Стив, и у него болезненно сжалось сердце. Чудовищно маленький срок, а уж то, что его молодая версия знала всё заранее и вела обратный отсчёт до того, как жизнь их семьи полетит в пропасть — Стив бы врагу такого не пожелал. Врагу! А с ним говорил всего лишь обычный подросток, для которого неожиданная смерть матери стала сокрушительным ударом.

— Ага. Так что, знаешь, я ценю каждый день, когда мы все вместе, даже если мы ругаемся или дуемся друг на друга. Не понимаю, почему ты предпочёл всё это предпочел забыть.

— Я забыл?

— Ну, не я же! — передразнил мелкий. — Я-то как раз всё помню. Например, помню, что обожаю Рождество. Между прочим, я в прошлом году отказался с Питером Джоковичем плыть с его семьёй на Мауи на катамаране, потому что хотел встретить Рождество с родителями и мелкой. Пит, зараза, меня, то есть, нас потом маменькиным сынком обзывал, пока я ему не вломил. А Хэллоуин?

— Что — Хэллоуин? — сипло спросил Стив. Он оказался не готов к тому, что галлюцинация начнёт вытаскивать из глубин его разума такие воспоминания. В изложении другого человека они и вправду звучали несколько… чужеродно, словно Стив не о своей жизни слушал рассказ, а о ком-то незнакомом.

— Да ты же ни один праздник не пропускал, особенно, пока Мэри не подросла! Всегда ходил с ней и заступался, если кто жадничал. Мнил себя крутым старшим братом. — Тут его молодая версия задумалась, потирая подбородок. — Только конфеты те жлобы отсыпали нам не потому, что мы с тобой такими грозными были, а чтобы со смеху не помереть.

Стив, припомнив (с трудом, но припомнив) один из таких эпизодов, не удержался от усмешки. Да уж, пацан прав. Из него тогда был тот ещё защитничек — щуплый, не особо ловкий и не такой уж сильный, — но Мэри просто обожала брата, боготворила и считала своим личным супергероем. До того доходило, что если она заболевала, это Стив ей сказки читал, успокаивая, а не мама. И зубную фею он же изображал, и на карманные деньги покупал мелкой какие-нибудь особенно любимые ею сласти. Стив любил своих родителей, но, положа руку на сердце, мелкую он любил больше.

Да. Какое замечательное было время.

Помолчав, парень печально спросил:

— Куда всё это делось, Стив? Вот это — куда? — и, подойдя ближе, осторожно взял его за руку.

Зал ожидания аэропорта внезапно перестал существовать. Изумлённый Стив очутился в гостиной своего дома на Гавайях, только там был ещё старый ремонт, поменьше мебели и телевизор не такой современный. В углу комнаты — том, где он сам устроил в этом году рождественское дерево, — стояла огромная пушистая ель, наполовину увешанная игрушками. Все поверхности вокруг: стол, диван и кресла, даже часть пола — были заставлены коробками с другими украшениями. Мама, нацепив на себя алый колпак эльфа, развешивала огромные рождественские носки, собственноручно ею сделанные, а Стив, подхватив Мэри под мышки и отдуваясь от натуги, поднял её, чтобы сестра водрузила на одну из верхних ветвей фигурку птички. Мелкая, визжа, хохоча и пару раз чуть не свалившись, всё-таки исхитрилась примостить игрушку на нужное место. Кажется, ей было лет шесть, не больше, судя по маленькому росту и полубеззубой улыбке. Самому Стиву, стало быть, двенадцать. Они все сияли от счастья, затмевая собой рождественские гирлянды.

— Или вот это.

По щелчку младшего Стива картинка сменилась. Та же гостиная, те же украшения, но год другой. Стив определённо старше, ему четырнадцать. Последнее их Рождество вместе. Все сидели за праздничным столом: отец, мама, мелкая, он сам. Аромат запечённой индейки, сверкавшей глянцевой коричневой корочкой, заставлял желудок жалобно стонать. Никогда больше Стив не пробовал такой божественной индейки, мама не успела ни с кем поделиться секретным рецептом. Сестра тараторила без умолку: в этом году она собиралась обязательно дождаться Санту, — а родители только понимающе переглядывались, слыша такие заверения. Стив же, посвящённый в тайну Санта Клауса их семьи, надувал щёки, чтобы не рассмеяться. Со стороны выглядело ужасно смешно, да он одним выражением лица сдал всех и сразу. Как Мэри ничего не заподозрила?

— По утрам мы с ней вместе потрошили подарки, — вздохнул мелкий, — и мама говорила, что мы ведём себя как малышня.

А ещё они всей семьёй (если отец был не на службе) ходили в школу к Мэри на рождественские спектакли: сестрёнке постоянно давали роли ангелов, настолько она была миленькой в детстве. Стив всегда садился на первый ряд, зная, что мелкая ужасно волновалась, и каждую постановку подбадривал сестру, не переставая улыбаться ни на минуту. За это в классе его несколько лет обзывали Болванчиком (даже, точнее, Пустоголовым Болванчиком), а Стив, ещё дохляк, никак не мог избавиться от глупого прозвища, но он не расстраивался. Чего не сделаешь ради мелкой.

Почувствовав, что младший отпустил его руку, Стив воскликнул:

— Подожди! — но опоздал.

С ещё одним щелчком видение исчезло. Тепло и уют родного дома, ощущение защиты, заботы, семьи развеялось, будто унесённое штормовым ветром, и Стива вернуло в переполненный людьми, но невыносимо холодный зал аэропорта.

— Прости, что так резко, — виновато произнёс младший, — когда мама умерла, всё тоже случилось неожиданно. Теперь ты вспомнил?

Вспомнил ли он?

— Я… я никогда не забывал, — произнёс Стив с запинкой.

В самом же деле, не забывал. Эти воспоминания хранились где-то глубоко в его сознании, отодвинутые на второй, третий, десятый план. Пацан всего лишь вытащил их на поверхность, иначе как бы Стив помнил всё так точно: улыбки, смех, запахи, собственные эмоции? Чувство дома, их дома, единения, своей нужности, гордость за отца, за мать и Мэри, любовь к ним, желание защищать — настолько, насколько мог не самый сильный пацан, ведь это уже после, поступив в Кукуи Хай, Стив стал отдалённо походить на себя нынешнего, благодаря маминым тренировкам.

— Ты был счастлив тогда?

— Конечно! Конечно, я был счастлив.

— А сейчас?

Стив неверяще посмотрел на свою младшую версию.

— Как ты можешь такое спрашивать? Я слышал, как погиб мой отец, и не сумел ему помочь. Я выяснил, что мою мать заказали, но не могу найти её убийцу и закончить дело отца. Счастлив ли я?

— Рано или поздно, но ты закончишь расследование, только мы оба знаем, что родителей это не вернёт. Что будет тогда, Стив? Что ты станешь делать? Для тебя же нет ничего по-настоящему ценного.

— У меня есть Пять-ноль, охана и Гавайи. Вполне достаточно, как по мне.

— Правда? — хмыкнул младший Стив. Выражение сочувствия на его лице сменилось скептическим прищуром. — Твой друг не очень хорош в формулировках, но по сути он прав. Тебя ничто и нигде не держит. Ты сирота, который остался один уже очень давно и настолько сжился с этим, что не осознаёт своего несчастья. — Подросток приложил палец к губам, когда разозлённый его словами Стив открыл рот для возражения. — Давай я тебе ещё кое-что покажу.

Огромное пространство зала снова исчезло, сменившись на тесную казарму академии. Начало декабря, Стив всё ждёт звонка от отца, но его нет и нет. Часть курсантов разъехалась на выходные домой, а ему некуда — Мэри умудрилась заболеть, и тётя Дэб проводит все дни с ней в больнице. Он надеется, что его заберёт отец или хотя бы вышлет денег на билет до Гавайев, но не дожидается ни того, ни другого, даже звонка с объяснениями, что происходит. Джо Уайт отделывается общими фразами: якобы у отца очень опасное расследование, и им с Мэри могут навредить. Стив верит, но в его душе поселяются разочарование и обида, что рассказал всё (и то от безысходности) другой человек, не отец.

Дальше — лето, сокурсники вновь разъезжаются по домам, а Стива ждут только тётя Дэб и Мэри. Какая-то другая Мэри — неразговорчивая, легко срывающаяся на обиду и слёзы, уже не особо нуждающаяся в обществе старшего брата, потому что «ты тоже уедешь и не вернёшься, как папа». Стив не выдерживает и звонит отцу первым, но разговор не клеится, и ответа на свой главный вопрос — когда они возвратятся домой, — Стив так и не получает. Новый год в академии, и надежды на какое-то подобие той жизни, что была раньше, больше не осталось. Стив поддерживает её, скорее, по инерции, подпитывает обещаниями тёти Дэб, сам не зная зачем. Наверное, ему, уже почти семнадцатилетнему пацану, всё же хотелось верить, что даже после смерти матери его мир восстановится, а семья, залечив рану, станет хотя бы отчасти прежней. Этого не происходит. Им приходится взрослеть. Мэри идёт путём отрицания, обиды и полного игнорирования — так же, как отец игнорировал её, — и застревает надолго. Кажется, она до сих пор отца не простила, даже несмотря на его смерть и все их разговоры у могилы. Стив же проскакивает этап отрицания поразительно быстро. Ему повезло: пустоту, образовавшуюся после смерти матери, потери семьи и фактически предательства отца, заполняет Джо Уайт. Он не заменяет утраченное собой, он даёт цель — служить своей стране, народу. И Стиву нравится эта цель, потому что ему больше не нужно ни к кому привязываться. Нет семьи — есть флот, устав, сослуживцы. Нет дома, куда можно вернуться, — есть база. Всё честно, без подводных камней.

Стив поступает на службу, тренируется до остервенения, учится, выполняет раз за разом всё более сложные миссии. Он уже давным-давно не ждёт звонков ни от отца, ни от Мэри и не звонит сам, максимум поздравляет с Рождеством и с днём рождения. Ему это просто больше не нужно, его всё устраивает. Стив живёт от базы к базе, от миссии к миссии, и Кэтрин — пожалуй, единственное исключение из правила, но он всё равно держит её на расстоянии, не позволяя сформироваться чему-то большему, чем дружеско-интимные отношения. Самый минимум романтики. Самый минимум привязанности.

Калейдоскоп его жизни стремительно приближался к трагедии последних месяцев. Операция по перевозке младшего Хесса, пошедшая чудовищно не так, убийство отца — и вот Стив снова на Гавайях, вынужден приспосабливаться к жизни вне флота и разгребать тайны своей семьи, которые, черт возьми, порождают неимоверное количество вопросов и практически не дают ответов! Ему неуютно, непривычно на суше, ему страшно, потому что кажется, будто Стив вот-вот прорастёт корнями в свой дом и окружающих его людей, не сможет больше никуда не двинуться, будто однажды все его связи разорвутся так же болезненно, как случилось с отцом. Так что да, Стив живёт по накатанной, не обращая внимания ни на кого и ни на что внимания. Это проще, привычнее, безопаснее. А потом случается поимка Стейера и злополучная командировка в Сан-Франциско.

Лента воспоминаний подвела их к этому самому разговору в аэропорту, закончившись на том, что пацан, покусывая губу от напряжения и расстройства, отступил назад. Стив же, тяжело дыша, молчал, не имея сил поднять голову и посмотреть ему в глаза.

Неужели всё и вправду было так? Он никогда не анализировал подробно свои чувства и воспоминания, просто не видел нужды, удовлетворяясь результатами стандартных медкомиссий. Сейчас бы тем более не получилось, потому что в его голове всё смешалось: старое, новое, прежние обиды, случившееся осознание. Стив много лет верил, что живёт правильно, настолько правильно, насколько возможно в его ситуации, и любая попытка оспорить — как, например, сегодняшние высказывания Дэнни — встречалась им в штыки. Любая, кроме вот этой. Стиву нечего было возразить на то, что показал младший. С правдой вообще трудно соперничать.

Больше не сомневаясь в увиденном, Стив сделал глубокий вдох и медленно выдохнул. Теперь, когда он посмотрел на свою жизнь со стороны, всё стало простым, понятным и от того ещё более болезненным. Не только гибель мамы разрушила их семью, не только и не столько. Та смерть лишь запустила цепочку событий, а дальше… Ему вспомнились слова Дэнни: отец сломался сам и сломал их с Мэри. Стив отчаянно не хотел признавать вину отца, но он только что увидел это своими глазами. Да, так оно и было. Благие намерения привели к…

— Постой. Хорошо, я согласен, всё рухнуло, потому что отец не сумел справиться с потерей мамы и отказаться от своего расследования. Но я не понимаю, почему и ты, и Дэнни считаете, будто это так плохо. Да, мы с Мэри живём не как большинство людей, однако мы выросли, мы не были убиты, не опустились, не превратились в изгоев. С Кэтрин… тут не буду спорить, я виноват, но я исправлюсь. А остальное?

Мелкий Стив посмотрел на него с сочувствием, как на какого-то несмышлёныша.

— Этого я тебе сказать не могу.

— Почему?

— Мне пора.

— Пора? В каком смысле пора?

— В самом прямом. Родители уже пришли, — сказал мелкий, кивнув Стиву за спину.

Он обернулся и оторопел. После экскурсии по его собственной жизни Стив свыкся с почти безграничными возможностями своей галлюцинации, но в этот миг он увидел родителей живыми, такими, какими помнил их в самые лучшие времена. На глаза невольно навернулись слёзы. Мама улыбалась, держа за руку счастливую Мэри. Отец выглядел более сдержанно, однако и его лицо засияло теплым светом, когда мелкий Стив, помахав рукой, устремился навстречу.

Стива же настоящего они не заметили.

— Мама? Пап?

По очереди обняв мелкого, все двинулись в сторону ближайшего выхода на посадку. Стива обожгло изнутри и одновременно приморозило насквозь — он позвал снова, крикнул в полный голос, а никто из его семьи не обернулся.

— Отец! Мама! Мэри?!

В голове будто кто-то отпустил педаль тормоза, потому что Стив рванул за родителями, в несколько прыжков преодолев половину разделявшего их расстояния. Почему они уходили? Почему не слышали его, ведь он же здесь? Стиву оставалось всего ярдов тридцать, проскочить ещё пару рядов, заставленных чемоданами и сумками, когда он на что-то налетел. Препятствие непонятно как очутилось впереди и ударило прямо под колени.

— Молодой человек!

Со всей силы грохнувшись на пол, Стив, не обращая внимания ни на чей-то возмущённый крик, ни на собственную боль, поднялся, огляделся и… Никого. Там, куда он только что нёсся, сломя голову, никого не было: отец, мама, он мелкий и Мэри исчезли, а выход на посадку оказался, как и прежде, надёжно заперт, не горели ни освещение, ни экран с информацией о рейсе. Как так?

Стив попятился, отказываясь что-либо понимать, и рухнул в ближайшее кресло. Что это было? Он же только что видел их всех, с собой молодым даже общался, но почему-то не сумел догнать.

Почему они не захотели остановиться и поговорить, не услышали, что Стив их звал? Почему в своей галлюцинации он всё равно не смог побыть с родителями?

— Хоть бы извинился, что ли, — донеслось до него недовольное брюзжание, — а то носятся тут, сломя голову.

Повернув голову, Стив обнаружил рядом на полу перевёрнутый и распахнутый чемодан, возле которого сидел пожилой мужчина. Вокруг валялись вещи, словно разлетевшиеся после удара, а мужчина собирал их обратно, попутно осматривая, целы ли. Чёрт, похоже, Стив врезался в его чемодан, когда бежал, и опрокинул. Как бы не разбил чего. Как неудобно и некрасиво вышло. Из-за него человек пострадал.

Мужчина поднял очередной предмет — им оказалась стеклянная фоторамка, — осмотрел её, разочарованно вздохнул и положил на крышку чемодана. Стива кольнуло угрызениями совести: со своего места он видел, что стекло покрывала тонкая сеть трещин, и, словно этого было мало, рамка, не удержавшись, соскользнула обратно на пол почти к его ногам.

— Простите, сэр, — Стив слез с кресла и взял фотографию, чтобы передать пострадавшему, когда осознал, что лица большинства людей на ней ему знакомы.

То были он сам, Кэтрин, Дэнни, Чин и Коно и ещё несколько неизвестных ребят. Все они носили значки Пять-ноль.

— Не может быть.