Три весны Харухи (гет)

Ей показалось, что пол рассыпается под ногами, когда он впервые её поцеловал.

* * *

В тот день, когда она едва навсегда не потеряла его, Харухи поняла, насколько Тамаки ей дорог. Они все были дороги ей, но он был особенным. Она закрывала глаза, представляя их всех в знакомом музыкальном зале, и его образ сиял ярче всех ламп в их роскошной вычурной люстре, ярче тысячи солнц. И потому она совсем потеряла голову в той сумасшедшей погоне, готовая сделать всё, что угодно, лишь бы его остановить. А после, когда она неловко кружилась на балу в руках своих друзей, словно принцесса, её глупое сердце пропускало удар всякий раз, когда она оказывалась рядом с Тамаки, и срывалось в пропасть, когда она ловила его весёлый и ласковый взгляд. Танец с ним она почти не запомнила, потому что провалилась в теплую синеву его глаз, а её тело двигалось само по себе. Только многолетняя привычка держать себя в руках не позволила ей упасть в обморок от головокружения. Ей казалось, что она вот-вот умрёт прямо в его руках — и это была бы самая прекрасная смерть.

Он весь вечер был рядом, он хватал её за руку и со всем своим искренним, ребяческим восторгом показывал ей фейерверк, а она была поглощена каждым мгновением, каждым прикосновением и каждой его улыбкой, не замечая ни таинственных переглядываний близнецов, ни того, как Кёя Отори с кривоватой ухмылкой отошёл в сторону, прикрыв глаза.

Она не могла решить, то ли быть благодарной этой заносчивой французской девице за то, что та подтолкнула её к осознанию, то ли проклинать её за это. Харухи впервые была влюблена и совершенно не понимала, как ей с этим жить дальше, потеряв свой привычный прохладный покой. Она была так напугана в тот день, так ошеломлена и так счастлива…

И всё же она ненавидела его, потому что этот день стал началом конца для того, что было Тамаки столь ценно.

* * *

Мори и Хани закончили школу, и клубу пришлось продолжить своё существование без них. Когда встал вопрос о новых членах, Ренге со свойственной ей безапелляционностью продавила кандидатуру Касаноды, и, конечно же, в очередной раз оказалась совершенно права. Образ «благородного бандита» снискал гору своих поклонниц, и Кëя был абсолютно удовлетворён состоянием клубных счетов. Жизнь продолжалась своим чередом, а Харухи почти научилась контролировать ритм своего сердца и не замирать статуей от радушных объятий Тамаки и открытого взгляда его добрых, восторженных глаз.

Поначалу ей хотелось кричать от отчаяния, понимая, как не кстати её нелепые чувства. Как бы она хотела избавиться от них, вырвать и вернуть своей душе то умиротворение, когда все они были просто друзьями. Разве не знала она, что ей никогда не стать частью этого круга? Они жили в разных мирах, по странной случайности соприкоснувшихся в стенах музыкального класса. Но она возвращалась оттуда в маленькую квартирку, а они — в особняки и виллы, где количество слуг превышало количество свободных комнат.

Она нашла своё успокоение, с головой окунувшись в учёбу. Летние каникулы начались весьма вовремя; Харухи подыскала себе работу как можно дальше от города и уехала, никому, кроме отца, ничего не сказав. Она игнорировала их звонки, а потом и вовсе выключила телефон, решив оправдаться отсутствием связи. Загрузив себя работой, она, наконец, смогла усмирить свои чувства и подготовиться к новой встрече с друзьями и с ним.

Они заявились в гости, едва она вернулась домой. Осыпали её радостными улыбками и глупыми подарками из супермаркета. Мори и Хани были здесь, приехав попрощаться перед своим отъездом в университет. Они все обнимали её, хлопали по плечу, наперебой задавали вопросы и делились своими историями. Она хорошо справилась, она ничем не выдала своего волнения и отвечала на все его шутки, и делала вид, что его руки не обжигают её электрическим током, а его глаза не утягивают её на дно.

Она думала, что была готова к этой встрече, но едва выпроводила их за порог, как кинулась в объятия отца. Он ни о чем её не спросил, но, кажется, и сам всё понял, убаюкивая на руках так, словно она снова была его маленькой девочкой.

В конце концов это осталось в прошлом, и она снова научилась входить в Клуб свиданий без дрожи, как должно выполнять свои обязанности хоста-ботаника и участвовать во всех их глупых затеях. Она научилась быть счастлива, просто находясь рядом, и старалась насладиться каждой минутой, прежде чем ей придётся расстаться со всеми ними, когда они тоже окончат школу и их дороги навсегда разойдутся.

Ей стоило помнить, что она была отвратительной актрисой.

* * *

В тот день они обсуждали идею косплея на каком-то крупном конвенте. Ренге ещё с прошлого года подбивала их на это мероприятие, и, наконец, добилась своего, сунув Кëе под нос подробную финансовую аналитику. Убедившись, что эта авантюра не принесёт убытков, он, наконец, дал добро, и Тамаки сошёл с ума от ликования. Близнецы были всегда готовы поддержать любую идею, особенно если она связана с переодеванием, Касанода тоже не возражал, хотя его мнение всё равно особо не учитывалось, поэтому против, как обычно, осталась только Харухи, и ей, как обычно, пришлось смириться.

Тамаки разрывало между восторгом от нарциссических мечтаний покрасоваться перед толпой зрителей и паникой от того, что его буйная фантазия успела в красках представить незавидную участь Харухи, которой под строгим взглядом Ренге пришлось напялить на себя какое-то почти бесстыдно короткое платье в рюшках. Хотя бы от примерки кошачьих лапок и хвостика ей пока удалось отвертеться, но только потому, что близнецы сегодня были не в духе. Когда она вышла из примерочной, безуспешно стараясь натянуть подол пониже, лицо Тамаки вспыхнуло краской и он засуетился сильнее обычного.

— Папочка не может допустить, чтобы эти неприятные отаку пялились на тебя, Харухи, фотографировали и воображали себе всякие ужасные вещи! — восклицал он, хватая её за руки и трепля по голове, со свойственным ему эгоизмом не обращая внимания на её неловкие попытки избавиться от этой глупой и горькой опеки. В такие моменты ей всегда было тяжелее всего изображать прежнее равнодушие.

Хикару, успевший где-то надраться вина или, быть может, чего-то покрепче и угрюмо сидевший в стороне в отвратительном настроении, потому что Кëя отчитал его за неподобающий вид, как ребёнка, вдруг резко встал и подошёл к ним.

— Должны же быть пределы твоей тупости, милорд?.. Я устал на это смотреть, — тихо проговорил он, несколько долгих секунд разглядывая опешившего Тамаки.

А потом резко размахнулся и врезал ему по скуле. Тамаки замер, глядя на него поражëнными глазами, в которых расплескалась обида от непонимания.

— За что же ты так её мучаешь? — надрывно воскликнул Хикару. — Она ведь любит тебя, идиот!

Время остановилось.

Харухи не видела, чем закончилась эта сцена. Мир покачнулся и ушёл у неё из-под ног, голова наполнилась звоном, перед глазами всё поплыло. Она сорвалась с места, грубо оттолкнула Касаноду, подвернувшегося ей на пути, и просто побежала, сама не зная, куда и зачем. Лишь бы подальше оттуда.

Он догнал её в коридоре и ухватил за локоть.

— Харухи! Не уходи!

Она дёрнулась в попытке вырваться, но Тамаки только крепче сжал её руку и аккуратно развернул к себе, когда она сдалась.

— Харухи, — тихо проговорил он, держа её за плечи, — ты правда?..

Она ощущала тепло от его ладоней даже сквозь слои кружев платья. У неё не было сил отвечать, возражать, придумывать что-то или переводить в шутку. Стены качались; ей казалось, что она плывёт в глубокой воде. Усталая и опустошëнная, она упала ему на грудь и дала волю слезам.

Его руки переместились ей на обнажённую спину. Кожа предательски покрылась мурашками то ли от холода, то ли от его близости. Она почувствовала, как он задержал дыхание, а потом стиснул в объятиях, прижавшись щекой к её макушке. Он гладил её по спине и молчал, пока она не затихла в его руках, слушая биение его сердца, а после мягко отстранился.

В её голове проносились тысячи несвязных мыслей, какие-то обрывки, разрозненные куски. Она уставилась в сторону, не решаясь взглянуть на него и не зная, что ей делать дальше.

Тамаки обхватил её лицо ладонями и заглянул в покрасневшие глаза. Ей пришлось на него посмотреть, и она не поняла его взгляда. На его красивом лице уже назревала шишка от удара, глаза были огромными и яркими, в них была печаль и ещё что-то…

— Харухи, — прошептал он, — пожалуйста, прости меня.

А потом поцеловал.

Остатки её мира рухнули и рассыпались калейдоскопом. Теряя сознание от нежности, она подняла дрожащие руки и ухватилась за него, как за единственное, что осталось целым среди этих руин.

Её первый настоящий поцелуй имел горький привкус слëз, но она ни на что бы его не променяла.

* * *

Харухи ощутила себя героиней какой-то глупой молодёжной комедии, когда поняла, что об их с Тамаки чувствах друг к другу знали все, кроме них самих. Когда они вернулись в музыкальный класс, оставшиеся члены Клуба свиданий встретили их овациями. Вообще-то Харухи ни за что бы не вернулась туда в тот день, если бы ни необходимость забрать свою одежду. Тамаки захватил её ладонь в плен и категорически отказался отпускать, поэтому они так и заявились, держась за руки и не оставляя остальным причин для сомнений. Тамаки просто лучился от радости, а она была ужасно смущена и мечтала очутиться где-нибудь в другом месте, желательно дома в своей постели, но ей пришлось мужественно вынести все их усмешки и идиотские аплодисменты.

— Можем вас наконец поздравить, милорд? — протянул довольный Каору. Хикару стоял рядом с ним, всё ещё немного хмурый, и гипнотизировал взглядом распухшую щëку Тамаки.

— Друзья! У меня для вас новость! Я люблю Харухи! — заявил Тамаки во всеуслышание и привлек её к себе. Ей тут же захотелось провалиться сквозь землю. За те мгновения в коридоре, когда он был так тактичен и ласков с ней, она успела позабыть о его склонности к театральным эффектам. Она тоскливо посмотрела в сторону примерочной, где её дожидалась школьная форма, и пересеклась взглядом с Хикару, который мгновение серьёзно и внимательно изучал её лицо, а потом неожиданно подмигнул и показал язык. Харухи закатила глаза.

Она думала о том, стоит ли позже сказать ему спасибо или он больше заслуживал того, чтобы на него наорать, но Кëя её опередил.

— Поблагодарим нашего особо аморального близнеца за это чудное открытие. Я рад. Поединки должны быть честными, — произнёс он непонятно к чему и отошёл, ухмыляясь.

Ренге растроганно промокала глаза неизвестно откуда взявшейся кружевной салфеткой.

— Ах, им удалось выбить счастливую концовку!

Секундой позже она отбросила салфетку в сторону и строго наставила на них указательный палец:

— Я надеюсь, всё это не скажется на вашей работе в клубе! И вы не посмеете саботировать мой косплей!

Рицу Касанода был краток.

— Босс! Милая Харухи! Будьте счастливы! — в комплекте со зверским выражением лица его пожелание звучало почти угрозой. Почему-то именно его слова тронули Харухи. Она послала ему свою самую тёплую улыбку, а он в ответ отвесил исполненный достоинства церемониальный поклон, покраснев до корней волос.

В конце концов Харухи добралась до вожделенной раздевалки, стараясь убедить себя в том, что зловещие чёрные балахоны приспешников Некодзавы, что она успела заметить краем глаза в углу, были только игрой её воображения. Когда она вышла, собравшись, Тамаки уже ждал её у двери.

— Пойдём, — улыбнулся он и протянул ей ладонь.

* * *

Конечно же, саботировать косплей никто не стал, как бы Харухи того ни хотелось, а о том, чтобы предать Клуб свиданий, любимое детище Суо Тамаки, не могло быть и мысли. В их работе ничего не изменилось, они развлекали девчонок, а Тамаки наслаждался своей ролью короля и был по-прежнему предельно серьёзен и искренен в своём стремлении осчастливить каждую из женщин на свете.

Харухи всё также как и раньше забавляло наблюдать, как он красовался, упиваясь обожанием своих поклонниц. Она была знакома с ним уже, казалось, так давно, но до сих пор не уставала удивляться, как он умудряется сочетать в своем характере почти карикатурную самовлюблëнность и абсолютное бескорыстие. Он был по первому зову готов сорваться на помощь кому угодно, переживая чужую боль как свою. В иных вещах он был простодушен как ребёнок, в других же — поразительно проницателен. Он никогда не держал обид и умел искренне радоваться сущим мелочам. В нём было столько любви и тепла, которыми он так щедро делился со всем миром, светясь, словно яркое солнце… И оттого так горько ей было видеть его печаль.

Она знала, что он был глубоко несчастлив в собственном доме.

Харухи только раз побывала в главном особняке его семьи, и знакомство с госпожой Суо оставило у неё неизгладимое впечатление. Тамаки устроил ей экскурсию по дому, вдохновенно рассказывая о каждой безделушке, когда они встретились с его бабушкой в одном из коридоров. Харухи вежливо поздоровалась с ней, призвав на помощь все свои манеры, но в ответ не была удостоена даже взгляда. Старуха вела себя так, словно Харухи не существует, строго отчитывая своего внука за неподобающее её ожиданиям поведение.

— Я надеюсь, ты возьмёшься, наконец, за ум, — добавила она, удаляясь. — Этой семье достаточно и одного ублюдка.

До глубины души оскорблённая её отношением к себе и, тем более, к нему, Харухи вскинулась, намереваясь высказать старухе всё, что она о ней думает, но Тамаки предупредительно положил руку ей на плечо. Его губы были сжаты в тонкую линию, глаза казались стеклянными, а лицо застыло восковой маской. Из него будто разом вышла вся прежняя радость. Сердце Харухи сжалось от обиды. Она нашла его ладонь на своём плече и сжала. Тамаки не говорил о своей семье; Харухи знала, что их отношения с родственниками далеки от идеала, она знала, что стараниями госпожи Суо ему запрещено видеться с матерью, но только столкнувшись с его деспотичной бабушкой лицом к лицу она поняла, почему Тамаки так отчаянно старается проводить всё своё свободное время где угодно, но только не здесь.

Позже он неустанно извинялся перед Харухи за эту нежеланную сцену и испорченный день; он быстро смог вернуть свой обычный жизнерадостный настрой, беззаботно шутил и смеялся, но Харухи уже не смогла стереть из памяти видение затаëнной тоски в глубине его синих глаз.

* * *

Харухи навсегда запомнила день, когда он впервые пришёл к ней в гости не в качестве друга. О, её отец был просто в восторге! Заваривая на кухне чай, она флегматично слушала вопли отчаянной схватки из прихожей («Так это из-за тебя грустила моя любимая доченька, ты, ничтожный червяк! Да как ты посмел явиться сюда!»), а потом до слëз хохотала, наблюдая, как Тамаки вздрагивал от ужаса каждые пятнадцать минут, когда её отец распахивал дверь комнаты, чтобы убедиться, что она и «паршивый мерзавец» не заняты какими-нибудь непотребствами.

В конце концов Рёдзи пришлось примириться с выбором дочери, но он так и не перестал доставать Тамаки при каждом удобном случае и громко сетовал на несправедливость жизни изредка заглядывающим в гости Кëе и близнецам. Они с превеликим удовольствием поддерживали эту беседу, потешаясь над праведным возмущением своего «милорда», наивно принимавшего все их подколки за чистую монету.

По молчаливому соглашению тема родственников Тамаки между ними не поднималась. Он больше не приглашал её к себе домой, да и сама Харухи была не в восторге от перспективы снова переступить порог этого места. Тамаки со всей своей неуёмной энергией воплощал программу «свидания в стиле простолюдинов на все случаи жизни», увлекая Харухи во все возможные и невозможные места, от скамейки в ближайшем сквере до планетария. С азартом первооткрывателя он изучал город, приходя в восторг от любой ерунды вроде одноразовых тарелок в забегаловках, и Харухи вместе с ним по-новому смотрела на банальную, знакомую с детства действительность. Рядом с ним она никогда не успевала заскучать и сама не верила тому, насколько ярким и наполненным жизнью стал её мир, словно ей открылась другая, невидимая прежде его сторона. Когда она смотрела на его радостную улыбку, когда его голос произносил её имя — призывно-восторженным возгласом, когда он спешил ей что-то показать, или ласковым шёпотом, когда он трепетно обнимал её в тишине музыкального зала, — её сердце так переполнялось нежностью, что ей казалось, ещё чуть-чуть, и она просто не выдержит, рассыплется и растворится в пустоте, разнесённая космическим ветром. Во всех языках мира она не нашла бы достаточно слов, чтобы рассказать, как она счастлива с ним.

А потом она начала получать цветы.

* * *

Первый доставленный курьером букет принял её отец, пока Харухи была в школе. Вернувшись домой, она с удивлением обнаружила в своей комнате здоровенную охапку белых лилий.

— Принесли полчаса назад, — пояснил Рёдзи в ответ на недоумëнный взгляд дочери. — Кажется, кое-кто строит из себя джентльмена, — с пренебрежением добавил он. — Как будто эти замечательные цветочки исправят ситуацию!

Харухи сильно сомневалась, что цветы послал Тамаки. Если он хотел её порадовать, то всегда делал это лично, да и в его стиле было бы подарить ей игрушку из автомата, в попытках выиграть которую он просадил целое состояние, или блокнотик с забавной картинкой, или живого пингвина. Что-то, что он сам счëл бы милым. Чопорный букет был слишком очевидным решением для его экстравагантной натуры.

Порывшись среди влажных свежих бутонов, Харухи обнаружила открытку. «В благодарность за неоценимую помощь в организации мероприятия, Отори Кëя». Она хмыкнула. Пожалуй, за сегодняшний день она и в правду заслужила этот презент. Тамаки загорелся организовать день жутких рассказов, чтобы сначала перепугать прекрасных дев, а потом утешить их, но его план провалился на первом же этапе. Страшные истории в его исполнении не напугали бы и детсадовца, а близнецам и вовсе не стоило бы открывать рот, потому что их истории, сопровождаемые пантомимой, принадлежали совсем иному жанру. Харухи срочно пришлось спасать ситуацию и вспоминать весь обширный арсенал страшилок простолюдинов, накопленный ею за годы поездок в лагерь и совместных ночёвок с друзьями из средней школы. В итоге почти всё время гостей развлекала она одна с периодической поддержкой Касаноды. Спасибо, что хоть с утешением прекрасных дев Тамаки и близнецы справились на отлично. А потом произошло триумфальное явление членов клуба чёрной магии, после чего утешение потребовалось им самим.

Харухи было приятно, что её жертва в виде посаженного болтовнëй голоса не была напрасной, и она не придала этому подарку никакого значения, пока через несколько дней не получила ещё один букет с запиской. А потом ещё. Ей стало не по себе: Кëя Отори никогда не славился великодушием и привычкой рассыпаться в благодарностях за что бы то ни было, тем более за всякую ерунду. Не желая быть участницей каких-то очередных его подковëрных интриг, на следующий день Харухи подошла к нему в клубе и тактично попросила не присылать цветов. Кëя довольно равнодушно кивнул и сказал: «Хорошо, я отменю следующую доставку», после чего начал что-то бегло строчить в своём ноутбуке, а Харухи почувствовала себя необычайно глупо.

Когда она вернулась домой, то обнаружила, что курьер привёз огромную коробку дорогущих пирожных. Она тут же позвонила Кëе и уточнила, что не хотела бы получать не только цветов, но и никаких подарков вообще. Внимательно её выслушав, Кëя предельно вежливым тоном, словно общался с каким-то крупным инвестором в своё предприятие, ответил: «Боюсь, это невозможно», после чего лаконично положил трубку, оставив Харухи наедине с эклерами и философскими мыслями.

Она решительно ничего не понимала, кроме того, что в очередной раз оказалась в центре какой-то крайне неловкой ситуации.