Три весны Харухи (гет)

Ей показалось, что пол рассыпается под ногами, когда он впервые её поцеловал.

* * *

В тот день, когда она едва навсегда не потеряла его, Харухи поняла, насколько Тамаки ей дорог. Они все были дороги ей, но он был особенным. Она закрывала глаза, представляя их всех в знакомом музыкальном зале, и его образ сиял ярче всех ламп в их роскошной вычурной люстре, ярче тысячи солнц. И потому она совсем потеряла голову в той сумасшедшей погоне, готовая сделать всё, что угодно, лишь бы его остановить. А после, когда она неловко кружилась на балу в руках своих друзей, словно принцесса, её глупое сердце пропускало удар всякий раз, когда она оказывалась рядом с Тамаки, и срывалось в пропасть, когда она ловила его весёлый и ласковый взгляд. Танец с ним она почти не запомнила, потому что провалилась в теплую синеву его глаз, а её тело двигалось само по себе. Только многолетняя привычка держать себя в руках не позволила ей упасть в обморок от головокружения. Ей казалось, что она вот-вот умрёт прямо в его руках — и это была бы самая прекрасная смерть.

Он весь вечер был рядом, он хватал её за руку и со всем своим искренним, ребяческим восторгом показывал ей фейерверк, а она была поглощена каждым мгновением, каждым прикосновением и каждой его улыбкой, не замечая ни таинственных переглядываний близнецов, ни того, как Кёя Отори с кривоватой ухмылкой отошёл в сторону, прикрыв глаза.

Она не могла решить, то ли быть благодарной этой заносчивой французской девице за то, что та подтолкнула её к осознанию, то ли проклинать её за это. Харухи впервые была влюблена и совершенно не понимала, как ей с этим жить дальше, потеряв свой привычный прохладный покой. Она была так напугана в тот день, так ошеломлена и так счастлива…

И всё же она ненавидела его, потому что этот день стал началом конца для того, что было Тамаки столь ценно.

* * *

Мори и Хани закончили школу, и клубу пришлось продолжить своё существование без них. Когда встал вопрос о новых членах, Ренге со свойственной ей безапелляционностью продавила кандидатуру Касаноды, и, конечно же, в очередной раз оказалась совершенно права. Образ «благородного бандита» снискал гору своих поклонниц, и Кëя был абсолютно удовлетворён состоянием клубных счетов. Жизнь продолжалась своим чередом, а Харухи почти научилась контролировать ритм своего сердца и не замирать статуей от радушных объятий Тамаки и открытого взгляда его добрых, восторженных глаз.

Поначалу ей хотелось кричать от отчаяния, понимая, как не кстати её нелепые чувства. Как бы она хотела избавиться от них, вырвать и вернуть своей душе то умиротворение, когда все они были просто друзьями. Разве не знала она, что ей никогда не стать частью этого круга? Они жили в разных мирах, по странной случайности соприкоснувшихся в стенах музыкального класса. Но она возвращалась оттуда в маленькую квартирку, а они — в особняки и виллы, где количество слуг превышало количество свободных комнат.

Она нашла своё успокоение, с головой окунувшись в учёбу. Летние каникулы начались весьма вовремя; Харухи подыскала себе работу как можно дальше от города и уехала, никому, кроме отца, ничего не сказав. Она игнорировала их звонки, а потом и вовсе выключила телефон, решив оправдаться отсутствием связи. Загрузив себя работой, она, наконец, смогла усмирить свои чувства и подготовиться к новой встрече с друзьями и с ним.

Они заявились в гости, едва она вернулась домой. Осыпали её радостными улыбками и глупыми подарками из супермаркета. Мори и Хани были здесь, приехав попрощаться перед своим отъездом в университет. Они все обнимали её, хлопали по плечу, наперебой задавали вопросы и делились своими историями. Она хорошо справилась, она ничем не выдала своего волнения и отвечала на все его шутки, и делала вид, что его руки не обжигают её электрическим током, а его глаза не утягивают её на дно.

Она думала, что была готова к этой встрече, но едва выпроводила их за порог, как кинулась в объятия отца. Он ни о чем её не спросил, но, кажется, и сам всё понял, убаюкивая на руках так, словно она снова была его маленькой девочкой.

В конце концов это осталось в прошлом, и она снова научилась входить в Клуб свиданий без дрожи, как должно выполнять свои обязанности хоста-ботаника и участвовать во всех их глупых затеях. Она научилась быть счастлива, просто находясь рядом, и старалась насладиться каждой минутой, прежде чем ей придётся расстаться со всеми ними, когда они тоже окончат школу и их дороги навсегда разойдутся.

Ей стоило помнить, что она была отвратительной актрисой.

* * *

В тот день они обсуждали идею косплея на каком-то крупном конвенте. Ренге ещё с прошлого года подбивала их на это мероприятие, и, наконец, добилась своего, сунув Кëе под нос подробную финансовую аналитику. Убедившись, что эта авантюра не принесёт убытков, он, наконец, дал добро, и Тамаки сошёл с ума от ликования. Близнецы были всегда готовы поддержать любую идею, особенно если она связана с переодеванием, Касанода тоже не возражал, хотя его мнение всё равно особо не учитывалось, поэтому против, как обычно, осталась только Харухи, и ей, как обычно, пришлось смириться.

Тамаки разрывало между восторгом от нарциссических мечтаний покрасоваться перед толпой зрителей и паникой от того, что его буйная фантазия успела в красках представить незавидную участь Харухи, которой под строгим взглядом Ренге пришлось напялить на себя какое-то почти бесстыдно короткое платье в рюшках. Хотя бы от примерки кошачьих лапок и хвостика ей пока удалось отвертеться, но только потому, что близнецы сегодня были не в духе. Когда она вышла из примерочной, безуспешно стараясь натянуть подол пониже, лицо Тамаки вспыхнуло краской и он засуетился сильнее обычного.

— Папочка не может допустить, чтобы эти неприятные отаку пялились на тебя, Харухи, фотографировали и воображали себе всякие ужасные вещи! — восклицал он, хватая её за руки и трепля по голове, со свойственным ему эгоизмом не обращая внимания на её неловкие попытки избавиться от этой глупой и горькой опеки. В такие моменты ей всегда было тяжелее всего изображать прежнее равнодушие.

Хикару, успевший где-то надраться вина или, быть может, чего-то покрепче и угрюмо сидевший в стороне в отвратительном настроении, потому что Кëя отчитал его за неподобающий вид, как ребёнка, вдруг резко встал и подошёл к ним.

— Должны же быть пределы твоей тупости, милорд?.. Я устал на это смотреть, — тихо проговорил он, несколько долгих секунд разглядывая опешившего Тамаки.

А потом резко размахнулся и врезал ему по скуле. Тамаки замер, глядя на него поражëнными глазами, в которых расплескалась обида от непонимания.

— За что же ты так её мучаешь? — надрывно воскликнул Хикару. — Она ведь любит тебя, идиот!

Время остановилось.

Харухи не видела, чем закончилась эта сцена. Мир покачнулся и ушёл у неё из-под ног, голова наполнилась звоном, перед глазами всё поплыло. Она сорвалась с места, грубо оттолкнула Касаноду, подвернувшегося ей на пути, и просто побежала, сама не зная, куда и зачем. Лишь бы подальше оттуда.

Он догнал её в коридоре и ухватил за локоть.

— Харухи! Не уходи!

Она дёрнулась в попытке вырваться, но Тамаки только крепче сжал её руку и аккуратно развернул к себе, когда она сдалась.

— Харухи, — тихо проговорил он, держа её за плечи, — ты правда?..

Она ощущала тепло от его ладоней даже сквозь слои кружев платья. У неё не было сил отвечать, возражать, придумывать что-то или переводить в шутку. Стены качались; ей казалось, что она плывёт в глубокой воде. Усталая и опустошëнная, она упала ему на грудь и дала волю слезам.

Его руки переместились ей на обнажённую спину. Кожа предательски покрылась мурашками то ли от холода, то ли от его близости. Она почувствовала, как он задержал дыхание, а потом стиснул в объятиях, прижавшись щекой к её макушке. Он гладил её по спине и молчал, пока она не затихла в его руках, слушая биение его сердца, а после мягко отстранился.

В её голове проносились тысячи несвязных мыслей, какие-то обрывки, разрозненные куски. Она уставилась в сторону, не решаясь взглянуть на него и не зная, что ей делать дальше.

Тамаки обхватил её лицо ладонями и заглянул в покрасневшие глаза. Ей пришлось на него посмотреть, и она не поняла его взгляда. На его красивом лице уже назревала шишка от удара, глаза были огромными и яркими, в них была печаль и ещё что-то…

— Харухи, — прошептал он, — пожалуйста, прости меня.

А потом поцеловал.

Остатки её мира рухнули и рассыпались калейдоскопом. Теряя сознание от нежности, она подняла дрожащие руки и ухватилась за него, как за единственное, что осталось целым среди этих руин.

Её первый настоящий поцелуй имел горький привкус слëз, но она ни на что бы его не променяла.

* * *

Харухи ощутила себя героиней какой-то глупой молодёжной комедии, когда поняла, что об их с Тамаки чувствах друг к другу знали все, кроме них самих. Когда они вернулись в музыкальный класс, оставшиеся члены Клуба свиданий встретили их овациями. Вообще-то Харухи ни за что бы не вернулась туда в тот день, если бы ни необходимость забрать свою одежду. Тамаки захватил её ладонь в плен и категорически отказался отпускать, поэтому они так и заявились, держась за руки и не оставляя остальным причин для сомнений. Тамаки просто лучился от радости, а она была ужасно смущена и мечтала очутиться где-нибудь в другом месте, желательно дома в своей постели, но ей пришлось мужественно вынести все их усмешки и идиотские аплодисменты.

— Можем вас наконец поздравить, милорд? — протянул довольный Каору. Хикару стоял рядом с ним, всё ещё немного хмурый, и гипнотизировал взглядом распухшую щëку Тамаки.

— Друзья! У меня для вас новость! Я люблю Харухи! — заявил Тамаки во всеуслышание и привлек её к себе. Ей тут же захотелось провалиться сквозь землю. За те мгновения в коридоре, когда он был так тактичен и ласков с ней, она успела позабыть о его склонности к театральным эффектам. Она тоскливо посмотрела в сторону примерочной, где её дожидалась школьная форма, и пересеклась взглядом с Хикару, который мгновение серьёзно и внимательно изучал её лицо, а потом неожиданно подмигнул и показал язык. Харухи закатила глаза.

Она думала о том, стоит ли позже сказать ему спасибо или он больше заслуживал того, чтобы на него наорать, но Кëя её опередил.

— Поблагодарим нашего особо аморального близнеца за это чудное открытие. Я рад. Поединки должны быть честными, — произнёс он непонятно к чему и отошёл, ухмыляясь.

Ренге растроганно промокала глаза неизвестно откуда взявшейся кружевной салфеткой.

— Ах, им удалось выбить счастливую концовку!

Секундой позже она отбросила салфетку в сторону и строго наставила на них указательный палец:

— Я надеюсь, всё это не скажется на вашей работе в клубе! И вы не посмеете саботировать мой косплей!

Рицу Касанода был краток.

— Босс! Милая Харухи! Будьте счастливы! — в комплекте со зверским выражением лица его пожелание звучало почти угрозой. Почему-то именно его слова тронули Харухи. Она послала ему свою самую тёплую улыбку, а он в ответ отвесил исполненный достоинства церемониальный поклон, покраснев до корней волос.

В конце концов Харухи добралась до вожделенной раздевалки, стараясь убедить себя в том, что зловещие чёрные балахоны приспешников Некодзавы, что она успела заметить краем глаза в углу, были только игрой её воображения. Когда она вышла, собравшись, Тамаки уже ждал её у двери.

— Пойдём, — улыбнулся он и протянул ей ладонь.

* * *

Конечно же, саботировать косплей никто не стал, как бы Харухи того ни хотелось, а о том, чтобы предать Клуб свиданий, любимое детище Суо Тамаки, не могло быть и мысли. В их работе ничего не изменилось, они развлекали девчонок, а Тамаки наслаждался своей ролью короля и был по-прежнему предельно серьёзен и искренен в своём стремлении осчастливить каждую из женщин на свете.

Харухи всё также как и раньше забавляло наблюдать, как он красовался, упиваясь обожанием своих поклонниц. Она была знакома с ним уже, казалось, так давно, но до сих пор не уставала удивляться, как он умудряется сочетать в своем характере почти карикатурную самовлюблëнность и абсолютное бескорыстие. Он был по первому зову готов сорваться на помощь кому угодно, переживая чужую боль как свою. В иных вещах он был простодушен как ребёнок, в других же — поразительно проницателен. Он никогда не держал обид и умел искренне радоваться сущим мелочам. В нём было столько любви и тепла, которыми он так щедро делился со всем миром, светясь, словно яркое солнце… И оттого так горько ей было видеть его печаль.

Она знала, что он был глубоко несчастлив в собственном доме.

Харухи только раз побывала в главном особняке его семьи, и знакомство с госпожой Суо оставило у неё неизгладимое впечатление. Тамаки устроил ей экскурсию по дому, вдохновенно рассказывая о каждой безделушке, когда они встретились с его бабушкой в одном из коридоров. Харухи вежливо поздоровалась с ней, призвав на помощь все свои манеры, но в ответ не была удостоена даже взгляда. Старуха вела себя так, словно Харухи не существует, строго отчитывая своего внука за неподобающее её ожиданиям поведение.

— Я надеюсь, ты возьмёшься, наконец, за ум, — добавила она, удаляясь. — Этой семье достаточно и одного ублюдка.

До глубины души оскорблённая её отношением к себе и, тем более, к нему, Харухи вскинулась, намереваясь высказать старухе всё, что она о ней думает, но Тамаки предупредительно положил руку ей на плечо. Его губы были сжаты в тонкую линию, глаза казались стеклянными, а лицо застыло восковой маской. Из него будто разом вышла вся прежняя радость. Сердце Харухи сжалось от обиды. Она нашла его ладонь на своём плече и сжала. Тамаки не говорил о своей семье; Харухи знала, что их отношения с родственниками далеки от идеала, она знала, что стараниями госпожи Суо ему запрещено видеться с матерью, но только столкнувшись с его деспотичной бабушкой лицом к лицу она поняла, почему Тамаки так отчаянно старается проводить всё своё свободное время где угодно, но только не здесь.

Позже он неустанно извинялся перед Харухи за эту нежеланную сцену и испорченный день; он быстро смог вернуть свой обычный жизнерадостный настрой, беззаботно шутил и смеялся, но Харухи уже не смогла стереть из памяти видение затаëнной тоски в глубине его синих глаз.

* * *

Харухи навсегда запомнила день, когда он впервые пришёл к ней в гости не в качестве друга. О, её отец был просто в восторге! Заваривая на кухне чай, она флегматично слушала вопли отчаянной схватки из прихожей («Так это из-за тебя грустила моя любимая доченька, ты, ничтожный червяк! Да как ты посмел явиться сюда!»), а потом до слëз хохотала, наблюдая, как Тамаки вздрагивал от ужаса каждые пятнадцать минут, когда её отец распахивал дверь комнаты, чтобы убедиться, что она и «паршивый мерзавец» не заняты какими-нибудь непотребствами.

В конце концов Рёдзи пришлось примириться с выбором дочери, но он так и не перестал доставать Тамаки при каждом удобном случае и громко сетовал на несправедливость жизни изредка заглядывающим в гости Кëе и близнецам. Они с превеликим удовольствием поддерживали эту беседу, потешаясь над праведным возмущением своего «милорда», наивно принимавшего все их подколки за чистую монету.

По молчаливому соглашению тема родственников Тамаки между ними не поднималась. Он больше не приглашал её к себе домой, да и сама Харухи была не в восторге от перспективы снова переступить порог этого места. Тамаки со всей своей неуёмной энергией воплощал программу «свидания в стиле простолюдинов на все случаи жизни», увлекая Харухи во все возможные и невозможные места, от скамейки в ближайшем сквере до планетария. С азартом первооткрывателя он изучал город, приходя в восторг от любой ерунды вроде одноразовых тарелок в забегаловках, и Харухи вместе с ним по-новому смотрела на банальную, знакомую с детства действительность. Рядом с ним она никогда не успевала заскучать и сама не верила тому, насколько ярким и наполненным жизнью стал её мир, словно ей открылась другая, невидимая прежде его сторона. Когда она смотрела на его радостную улыбку, когда его голос произносил её имя — призывно-восторженным возгласом, когда он спешил ей что-то показать, или ласковым шёпотом, когда он трепетно обнимал её в тишине музыкального зала, — её сердце так переполнялось нежностью, что ей казалось, ещё чуть-чуть, и она просто не выдержит, рассыплется и растворится в пустоте, разнесённая космическим ветром. Во всех языках мира она не нашла бы достаточно слов, чтобы рассказать, как она счастлива с ним.

А потом она начала получать цветы.

* * *

Первый доставленный курьером букет принял её отец, пока Харухи была в школе. Вернувшись домой, она с удивлением обнаружила в своей комнате здоровенную охапку белых лилий.

— Принесли полчаса назад, — пояснил Рёдзи в ответ на недоумëнный взгляд дочери. — Кажется, кое-кто строит из себя джентльмена, — с пренебрежением добавил он. — Как будто эти замечательные цветочки исправят ситуацию!

Харухи сильно сомневалась, что цветы послал Тамаки. Если он хотел её порадовать, то всегда делал это лично, да и в его стиле было бы подарить ей игрушку из автомата, в попытках выиграть которую он просадил целое состояние, или блокнотик с забавной картинкой, или живого пингвина. Что-то, что он сам счëл бы милым. Чопорный букет был слишком очевидным решением для его экстравагантной натуры.

Порывшись среди влажных свежих бутонов, Харухи обнаружила открытку. «В благодарность за неоценимую помощь в организации мероприятия, Отори Кëя». Она хмыкнула. Пожалуй, за сегодняшний день она и в правду заслужила этот презент. Тамаки загорелся организовать день жутких рассказов, чтобы сначала перепугать прекрасных дев, а потом утешить их, но его план провалился на первом же этапе. Страшные истории в его исполнении не напугали бы и детсадовца, а близнецам и вовсе не стоило бы открывать рот, потому что их истории, сопровождаемые пантомимой, принадлежали совсем иному жанру. Харухи срочно пришлось спасать ситуацию и вспоминать весь обширный арсенал страшилок простолюдинов, накопленный ею за годы поездок в лагерь и совместных ночёвок с друзьями из средней школы. В итоге почти всё время гостей развлекала она одна с периодической поддержкой Касаноды. Спасибо, что хоть с утешением прекрасных дев Тамаки и близнецы справились на отлично. А потом произошло триумфальное явление членов клуба чёрной магии, после чего утешение потребовалось им самим.

Харухи было приятно, что её жертва в виде посаженного болтовнëй голоса не была напрасной, и она не придала этому подарку никакого значения, пока через несколько дней не получила ещё один букет с запиской. А потом ещё. Ей стало не по себе: Кëя Отори никогда не славился великодушием и привычкой рассыпаться в благодарностях за что бы то ни было, тем более за всякую ерунду. Не желая быть участницей каких-то очередных его подковëрных интриг, на следующий день Харухи подошла к нему в клубе и тактично попросила не присылать цветов. Кëя довольно равнодушно кивнул и сказал: «Хорошо, я отменю следующую доставку», после чего начал что-то бегло строчить в своём ноутбуке, а Харухи почувствовала себя необычайно глупо.

Когда она вернулась домой, то обнаружила, что курьер привёз огромную коробку дорогущих пирожных. Она тут же позвонила Кëе и уточнила, что не хотела бы получать не только цветов, но и никаких подарков вообще. Внимательно её выслушав, Кëя предельно вежливым тоном, словно общался с каким-то крупным инвестором в своё предприятие, ответил: «Боюсь, это невозможно», после чего лаконично положил трубку, оставив Харухи наедине с эклерами и философскими мыслями.

Она решительно ничего не понимала, кроме того, что в очередной раз оказалась в центре какой-то крайне неловкой ситуации.

Она ничего не рассказала Тамаки и чувствовала себя предательницей из-за этого. Хотя и сама не могла определить для себя — о чëм рассказывать? Иногда ей казалось, что Кëя намекает на что-то весьма определённое, а иногда — что она просто не так всё поняла и сама себе что-то придумала. Она совершенно запуталась, и последнее, чего она хотела — это встать между их дружбой, неважно, были ли её подозрения оправданы или надуманны. Тамаки был знаком с Кëей гораздо дольше, чем с ней, и очень им дорожил, и она просто не имела права.

Его подарки и правда далеко выходили за рамки простой формальности, но его поведение демонстрировало совершенно обратное. Кëя как и всегда был немногословен, если дело не касалось рабочих моментов, и не разговаривал с ней вне клубных стен, не пытался как-то сблизиться, остаться наедине. Он не звонил ей, не смотрел на неё, не прикасался к ней и не обращал внимания больше, чем обычно. Ни единого свидетельства какого-либо интереса с его стороны. И тем не менее, она продолжала периодически получать коробки с клубникой, изысканные наборы суши или чая и прочие гастрономические радости жизни. Ничего особенно ценного по меркам её состоятельных друзей, ничего личного, но достаточно для того, чтобы быть не случайным. Он, чëрт возьми, запомнил, что она неравнодушна к клубнике. А может, и записал это в свою тетрадь, и бог знает, что ещё он туда записывает. Жуть.

Харухи всерьёз задумалась, не съезжает ли она с катушек. Она и раньше немного настороженно относилась к Кëе, потому что из всех членов Клуба свиданий он был наиболее мутным типом со зловещей аурой. Впрочем, он и сам держался особняком. А теперь она и вовсе перестала его хоть как-то понимать и в любых его словах, даже обращённых не к ней, Харухи начал мерещиться какой-то подвох и двойное дно.

Она поймала себя на том, что в попытках получить хоть какую-то зацепку сама начала проявлять повышенное внимание к персоне Кëи Отори. Она заметила, как, сосредоточившись на чём-то, он начинает мерно постукивать пальцами правой руки. Она начала отличать дни, когда он был не в лучшем настроении по тому, как часто он поправлял очки, лишь этим выдавая свою нервозность. Она заметила, что он явно не в восторге от легендарного растворимого «кофе простолюдинов», но тем не менее продолжает его пить, хоть и едва заметно хмурится каждый раз, как подносит чашку к губам. Она заметила, что ему нравится слушать, как Тамаки играет девушкам на рояле; в эти моменты его руки двигались над ноутбуком мягче и медленнее, как будто он боялся заглушить музыку стуком клавиатуры. Она заметила, что ему неприятен запах духов одной из посетительниц клуба, и он всегда старается держаться от неё как можно дальше, что порой бывает весьма затруднительно. Она обратила внимание на его забавную привычку складывать обёртки от конфет в идеально ровные маленькие квадратики.

Всё это было любопытно, но не проливало никакого света на ситуацию.

Харухи так часто наблюдала за ним, что опасалась, что его точëный профиль, горделивый поворот головы и вечно приклеенная к лицу лёгкая фальшивая улыбка начнут преследовать её в кошмарах. Иногда он ловил её взгляд на себе и в ответ немного приподнимал брови, демонстрируя прохладный вежливый интерес, но чаще просто проскальзывал мимо, не придавая значения. Если он и замечал, что она его слишком много разглядывает, то не подавал виду.

Зато это не укрылось от близнецов, которые не преминули ей об этом сообщить.

— Ха-ру-хи! — пропели они в унисон, по-приятельски повиснув на её плечах с двух сторон. — Мы тут совершенно случайно заметили, что вы с Кëей что-то затеваете. А как же товарищеское единство? Разве не мы твои главные друзья-одноклассники?

— Я просто… Я просто размышляю, что подарить ему на Рождество, — соврала Харухи, не придумав ничего получше. — Всё никак не могу решить.

— Ску-у-учно, — разочарованно протянул Хикару, по всей видимости, надеявшийся на какой-то заговор.

— Не волнуйся, Харухи, — сказал Каору. — В этом году милорд решил провести какой-то особый розыгрыш подарков.

— Это великий обычай бедняков! — вклинился Тамаки, услышавший их разговор. Захватив всеобщее внимание своим возгласом, он начал объяснять свой план, активно жестикулируя. Касанода, Ренге и Кёя подошли поближе, чтобы лучше его слышать.

— Так как у простолюдинов нет денег, чтобы устроить настоящий праздник и подарить подарки всем своим друзьям, они придумали гениальную идею! — вдохновенно вещал Тамаки, не обращая внимания на то, как Харухи закатила глаза при этих словах. Какие-то вещи никогда не менялись, например их оторванность от реальности и поражающий всякое воображение снобизм. — Эта традиция называется «Тайный Санта»! Суть в том, чтобы все вытянули по одному случайному имени и послали этому человеку анонимный подарок. Таким образом создаётся весёлая и интригующая атмосфера волшебства, и никто не остаётся без сюрприза! Не правда ли, отличная идея? Я решил, что будет замечательно провести подобное в нашем клубе.

— Изобретательность бедняков не знает границ! — захлопала Ренге. — Я поддерживаю этот план! Только надеюсь, мне не достанется твоё имя, — добавила она, презрительно сморщив нос. — Я бы хотела подарить свой подарок кому-нибудь достойному.

Её взгляд метнулся в сторону Кëи, хотя скорее по привычке. Ренге давно уже смирилась, что Кëя Отори не имеет абсолютно ничего общего с идеалом из её любовных грёз, но продолжала при каждом удобном случае выделять его персону, потому что знала, что Тамаки впадает в отчаяние от того, что не является всеобщим любимцем.

Близнецы ехидно захихикали. Они всецело поддерживали любую инициативу, связанную с тем, чтобы подоставать свою излюбленную жертву.

— Звучит интересно, — прокомментировал Кёя. — И это поможет сэкономить бюджет клуба, если организовать что-то подобное не только для нас, но и для наших клиенток. Вместо того, чтобы как обычно дарить подарок от клуба каждой девушке, можно будет разыграть шесть личных подарков от имени нас шестерых, а остальные они подарят друг другу сами. Хорошая идея, Тамаки, — кивнул он, отвлекая своего приятеля от изводящих его насмешками близнецов и возвращая ему бодрость духа.

План всем понравился, и Харухи была крайне признательна тому, что щекотливая ситуация с разоблачением её слежки за Кëей оказалась благополучно забыта.

* * *

Она сделала ещё пару безуспешных попыток с ним поговорить, но ничего этим не добилась. Как истинно скользкий тип с внушительным стажем дипломатических переговоров, Кëя не дал ей никакого вразумительного ответа, а прямо спросить что-то вроде «Кёя, я тебе нравлюсь?» она не решалась, боясь выглядеть идиоткой и усугубить ситуацию. Её отец продолжал думать, что презенты посылает Тамаки, и Харухи не стала его разуверять, в красках вообразив, как он отреагировал бы, узнав, кто на самом деле за этим стоит. Рёдзи Фудзиока был совершенно очарован Кëей, он был бы просто счастлив видеть его кавалером своей дочери, тут же напридумывал бы себе невесть что и не удержался бы от соблазна сыграть на нервах Тамаки этой потрясающей информацией. Всё это могло бы стать сущей катастрофой.

Ну уж нет.

Харухи подумала, что она, быть может, стала жертвой какого-то социального эксперимента. Семья Отори владела фармацевтическими компаниями, исследовательскими лабораториями и частными клиниками, в том числе и психиатрическими. Может, Кёя заключил, что жалкими свиданиями в клубе она и за сто лет не отработает свою разбитую вазу и решил, что лучшим выходом будет втихаря записать её подопытным экземпляром в каком-нибудь исследовании, и теперь тестирует на ней приëмчики психологического воздействия.

Может, по её случаю напишут какую-нибудь диссертацию.

Может, она принесёт пользу для научного сообщества.

Может, она стала героиней какого-то телешоу со скрытыми камерами и над ней прямо сейчас потешается вся страна, а счета господина Отори К. стремительно умножаются.

Может, Кёя пытается за ней ухаживать.

Может, Кёя над ней издевается.

Может, она просто спит и видит очень длинный сон.

Может, Кëя решил круто поменять свою жизнь и делать добрые дела.

Может, он всем посылает эти подарки, а она вообразила себя исключительной и уникальной.

Может…

Она не знала, что и думать. Одно она знала совершенно точно: Кёя Отори никогда не делает ничего просто так.

От мрачных мыслей её отвлекали неумолимо надвигающиеся семестровые тесты, вечная неразбериха в поглощённом предновогодней подготовкой Клубе свиданий и, конечно же, Тамаки, от которого ей виртуозно удавалось скрывать свои заботы. Впрочем, это было не так уж и сложно, потому что в его присутствии ей просто всегда было весело и комфортно, и зловещие фантазии как-то сами собой переставали лезть в голову.

Предпраздничная суета не обошла стороной и её отца. Клуб, в котором он работал, собирал аншлаг за аншлагом, поэтому Рёдзи приползал домой совершенно без сил. Иногда ему приходилось работать несколько смен подряд и он не появлялся дома сутками. В один из таких дней Харухи впервые осмелилась позвать Тамаки к себе в гости на всю ночь, отчего тот пришёл в крайнюю степень трогательного смущения и восторга.

* * *

В «Тайном Санте» Харухи, к величайшему её облегчению, выпало имя Касаноды. Она подозревала, что не обошлось без подтасовки результатов некими неизвестными личностями, потому что имя Тамаки, очевидно, досталось Ренге, судя по её похоронному выражению лица. В этот момент Харухи отчётливо слышала сдавленное хрюканье со стороны Каору и Хикару. А когда пришло время получения подарков и Тамаки в своей довольно внушительного размера подарочной коробке обнаружил клоунский нос и огромный лохматый парик, хрюканье близнецов переросло в полноценное ржание. Сама Харухи получила в подарок довольно милую пижаму, так и не узнав, кто был её дарителем.

Клиентки клуба были весьма воодушевлены организованным среди них розыгрышем и пищали от радости, предвкушая и надеясь, что заветный подарок от одного из хостов достанется именно им. Кёя пребывал в весьма благодушном настроении, пересчитывая сэкономленные деньги. Тамаки вышел из депрессии, перестал дуться и демонстративно расхаживал в своём клоунском парике, умудряясь даже в нём выглядеть ослепительно. Он заявил, что следующая вечеринка клуба будет посвящена цирку, мстительно добавив, что для близнецов он уже присмотрел потрясающие костюмы мартышек. Харухи замечательно повеселилась. А потом наступили каникулы.

* * *

Когда Харухи собралась в супермаркет, она обнаружила возле своего дома знакомый чёрный автомобиль, который уже собрал вокруг себя толпу глазеющих детей и нескольких местных кумушек. Проигнорировать его существование ей не удалось, потому что водитель услужливо распахнул перед ней дверь и она очутилась на заднем сидении в компании Кëи Отори. Машина тронулась.

— Что-то произошло? — поинтересовалась Харухи будничным тоном.

— Я решил, что нам стоит провести этот день вместе, — ответил Кëя.

— Ты решил, — повторила Харухи. — Ясно.

— Что, если бы я не вышла из дома? — спросила она минутами позже, потому что он ничего не говорил, и тишина её нервировала. — Ты собирался торчать там весь день?

— Конечно, я бы поднялся за тобой сам, — он пожал плечами, не глядя на неё.

Харухи не стала спрашивать, с чего он взял, что она вообще дома, а не уехала куда-нибудь за город, чтобы провести свою законную неделю выходных наедине с отцом и чарующими звуками природы. Он всегда знал, кто и где находится. Это было одной из причин, почему она старалась не общаться с ним больше необходимого. Было бы преувеличением сказать, что она боялась его, но все-таки временами Кëя Отори чертовски напрягал. «Отношусь с осторожностью — наверное, лучшее описание», подумала она.

— Куда мы едем? — снова задала она вопрос, потому что он продолжал хранить молчание.

— Тебе понравится, — Кëя, наконец, повернулся к ней, но его сдержанная улыбка не коснулась глаз. Харухи уставилась на свои сцепленные на коленях руки.

Ей пришлось сменить свои брюки на преподнесённое им платье, цену которого она не хотела даже представлять, и уцепиться за его галантно подставленный локоть, чтобы деревянной походкой войти в ресторан, мимо которого ей всегда было неловко даже проезжать на автобусе. Вышколенный официант сопроводил их к уединëнному столику на верхней площадке, откуда открывался впечатляющий вид. Впрочем, Харухи не слишком интересовало убранство этого жуткого места, где каждая вилка наверняка стоила больше месячной зарплаты её отца. Она присела на краешек стула, выпрямив спину, и начала наблюдать, как официант разливает вино по бокалам. Естественно, с возмущением подумала она, закон о запрете алкоголя несовершеннолетним не распространяется на богачей.

Минуты медленно шли, Харухи так и не притронулась к бокалу, рассматривая своего спутника. Его закрытое лицо не выражало никаких эмоций; Кëя молча вертел в руках полупустую бутылку.

— Чего ты от меня хочешь, Кëя? — наконец, произнесла Харухи со вздохом.

— Прямо сейчас — чтобы ты поела, — он улыбнулся уголками губ и указал на официанта, который уже снова приближался к ним, неся в руках то, что тут же заставило Харухи позабыть о неловкости.

Чëртовы королевские крабы.

Конечно, он знал все её слабые места. Перед таким соблазном она не смогла устоять.

Харухи наплевала на все приличия и просто ела этого краба руками, стараясь не обращать внимания, как Кëя с непонятным выражением лица наблюдает за ней, постукивая себя по губам указательным пальцем. Он оставил еду в полное её владение, а сам лишь допивал очередной бокал.

Харухи пришлось остановиться, когда она поняла, что ещё одна ножка краба, и драгоценное платье просто разойдётся по швам прямо на ней. Проигнорировав вино, она налила себе стакан воды из кувшина, стоящего в центре стола. Наверняка это тоже было вне всякого этикета, но ей было всё равно. Отложив салфетку, Харухи произнесла как можно более непринуждëнным тоном:

— Замечательный краб.

Кëя усмехнулся и, поднявшись из-за стола, повёл её к панорамному окну.

— Отсюда видно нашу школу, смотри, — указал он, стоя чуть позади. — А вон там мой дом.

Харухи проследила за его рукой. Поместье казалось внушительным даже на таком расстоянии. Свой собственный дом, сливавшийся с сотней таких же по соседству в размытую картину, она бы отсюда не различила, даже если бы он не находился в совершенно другой стороне.

Она остолбенела, когда почувствовала, как тëплые руки обвили её тело и её спина оказалась прижатой к его твёрдой груди. Склонившись к её уху, Кëя тихо произнёс:

— Харухи, я хочу, чтобы ты стала моей.

— Чего? — глупо откликнулась она и вздрогнула, когда почувствовала лëгкое прикосновение сухих губ у себя на шее.

— Ты никогда не будешь ни в чëм нуждаться, если возьмёшь фамилию Отори, — сказал Кëя. — Сможешь обедать крабами хоть каждый день.

Харухи резко вывернулась из кольца его рук и, развернувшись, поражëнно уставилась в тёмные глаза.

— Ты что, пытаешься меня купить? — воскликнула она, сомневаясь, не сходит ли с ума. — Крабом?!

Кëя немного склонил голову в сторону, глядя на неё так, как мог бы смотреть на экспонат картинной галереи.

— Не купить, а предложить взаимовыгодную сделку. Ты получаешь высокое положение в обществе и финансовое благополучие. И твой отец, конечно, тоже.

— Щедро, — ответила Харухи, сложив руки на груди. С этим человеком ей стоило, наверное, говорить на его языке. — Но сделка не выглядит равноценной. В чëм твоя выгода, Кëя? Что получаешь ты?

— Тебя. Ты стоишь дороже любых богатств, Харухи, — ответил он, шагнув к ней.

Харухи замахнулась, чтобы залепить ему пощёчину, но он перехватил её руки. Зажатая между ним и оконным стеклом, она оказалась в западне.

— Отпусти меня, — сказала она негромко и твёрдо. — Ты пьян.

— Хорошо обдумай моё предложение, Харухи Фудзиока, — шепнул он прямо в её сомкнутые губы, придвинувшись ещё ближе, практически вжавшись в неё. Отступать было некуда, Кëя был сильнее и держал крепко, и она не могла ничего, кроме как зло смотреть прямо в его глаза, лихорадочно сверкающие в свете клонившегося к закату солнца. Она слышала его тяжёлое рваное дыхание и чувствовала, как напряжено всё его тело, словно у тигра, замершего перед прыжком. Он не впервые хватал её подобным образом, но в прошлый раз она не видела в его глазах настолько хищного, звериного отчаяния.

Вообще-то, прямо сейчас она была в ужасе и раздумывала, не будет ли лучшей идеей в её положении оглушительно заорать, привлекая внимание сотрудников ресторана. Кажется, именно так советовали все предупредительные таблички насчёт подозрительных и чрезвычайных ситуаций.

Он что-то прочитал в её лице, потому что вдруг словно поник и освободил её, отступая.

— Полагаю, это значит нет, — произнёс он ровным голосом. — Ты боишься меня. Не та реакция, которую ожидаешь получить от любимой девушки.

Харухи подавила порыв обнять себя руками в предательском защитном жесте. Она не знала, как ответить на его ненормальное признание.

— Наверное, стоило рассмотреть другую стратегию, нежели похищение и удержание в заложниках, — сказала она, изо всех сил стараясь сохранять невозмутимость и не избегая его взгляда.

Кëя вдруг запрокинул голову и громко расхохотался, приложив руку ко лбу. Эта сюрреалистичная картина ошарашила её больше, чем всё происходящее до этого. Она никогда раньше не слышала, чтобы он так смеялся.

— Интересное мнение в своём роде, — произнёс он, резко оборвав смех, словно щёлкнув выключателем.

Телефон Харухи, который остался на столе, зазвонил, но она не пошевелилась. Они оба так и стояли у окна, не сдвинувшись с места, слушая дурацкую мелодию звонка. Потом звонок раздался ещё раз. И ещё. Она знала, от кого он.

— Не могу поверить, что ты вытворяешь всё это за спиной Тамаки, — сказала Харухи, когда телефон замолчал.

— Разве это имеет значение? Он бы не понял, даже если бы я забрал тебя у него из-под носа.

— Он не идиот, — ответила Харухи. — Совсем нет.

— Конечно, нет, — эхом откликнулся Кëя. — Но он всегда верит только в лучшее в людях. Даже во мне, — добавил он с горькой кривой ухмылкой.

Харухи не нашлась с ответом. Зазвонил телефон Кëи, и он взял трубку.

— Ты не знаешь, где Харухи? — донёсся до её слуха знакомый голос. Телефон не был на громкой связи, но взволнованный Тамаки говорил громко и его было прекрасно слышно. — Она не берёт трубку!

— Знаю, — ответил Кëя, послав Харухи многозначительный взгляд. — Она со мной. Я украл её на свидание.

Харухи округлила глаза. Он и правда это сказал. Так прямо.

— Свидание? — раздался растерянный ответ из трубки.

— Да, решил, что ей стоит развеяться и отдохнуть от твоего общества хоть один денёк. Всё-таки мы все её друзья.

— Ах, — обрадовался Тамаки беззаботно. — Я испугался, что с ней что-то произошло. Рад, что она с тобой. Ладно, не буду мешать развлекаться. Передай ей привет!

— Не переживай, — сказал Кëя, завершая звонок, — свидание не удалось.

Телефон исчез в кармане его брюк.

Ничто: ни его расслабленная поза, ни спокойный, ровный голос, — не выдавало в нём недавней потери контроля; Кёя снова вернул своё прохладное самообладание, и лишь блики отражённого света на линзах очков надёжно скрывали от Харухи его взгляд.

— Я люблю его, — тихо сказала она.

— Я знаю, — ответил Кëя с еле слышимым вздохом. — Этот поединок никогда не был честным.

— Так вот что ты имел в виду тогда, — вспомнила она. — Боже. Я не какой-то трофей или ставка в игре для тебя, знаешь ли.

— Конечно же нет, — мягко сказал он. — Ты для меня гораздо большее.

* * *

Когда принесли счёт, Харухи на мгновение заволновалась, не потребует ли главный бухгалтер клуба с неё компенсации затраченных ресурсов, но её опасения не подтвердились.

— Заверните этих крабов с собой, — приказал Кëя официанту, заметив, как она с тоской провожает взглядом несъеденные богатства. Харухи вмиг залилась краской от стыда, а Кëя в ответ послал ей совершенно искреннюю и хитрую улыбку.

— Я испачкала твоё платье, — с сожалением произнесла она позже, когда они подъехали к её дому. Небо давно уже потемнело и зажглись уличные фонари.

— Ерунда, я оплачу химчистку, — отмахнулся Кëя. — И это твоё платье.

— Спасибо за крабов, — сказала Харухи, вцепившись в увесистый бумажный пакет, с которым не рассталась бы и под угрозой смерти. И тихо добавила, глядя в его тёмные глаза, которые, казалось ей, сейчас были немного теплее. — Кëя… Мне жаль.

— Спокойной ночи, Харухи, — просто ответил он, надёжно укрывшись за тонированным стеклом автомобиля.

Больше она не получала посылок.

Неумолимо, неизбежно приближалась весна. Счастливое время торжества природы, время, в честь которого Харухи получила своё имя. Она всегда любила это время года, и с ним были связаны важные, печальные и счастливые события её жизни.

Весной двенадцать лет назад умерла её мама. Весной двенадцать лет назад Харухи испытала величайшую потерю и приобрела величайшую цель.

Весной два года назад она сделала новый шаг на пути к своей цели, она поступила в Оран. Весной два года назад она разбила злополучную вазу и погрязла в огромных долгах. Весной два года назад она обрела столько хороших друзей.

Прошлой весной ей было бесконечно радостно и бесконечно больно. Прошлой весной она поняла, что отчаянно и безнадёжно влюбилась.

Этой весной…

Она не хотела, чтобы эта весна наступала. Весна означает начало нового учебного года. Весна означает, что Клубу свиданий придёт конец.

Они все понимали это. В этом году двое основателей, двое лучших друзей окончат школу. Без талантливого прагматичного руководства Кёи Отори клуб разорится, не протянет и недели. Без Тамаки же… Без него в клубе просто нет смысла. Без него он тут же рассыплется, словно карточный домик, бездушная, нелепая фальшивка.

Все эти девушки, что посещали клуб и искали его общества, не были дурами, чтобы всерьёз верить в его беспардонную лесть. Эти дочки богатых родителей, с самого детства избалованные вниманием и расточительной роскошью, прекрасно понимали, что всё это лишь театр, ни к чему не обязывающая игра. Но за бесчисленными комплиментами, которыми Тамаки щедро осыпал их, за его бессмысленной болтовнёй и искусным флиртом, притворными обещаниями и пустыми намёками, отточенными жестами и наигранными слезами они видели что-то неподдельно настоящее. Не холодный расчёт и жажду наживы, не бесконечную скуку и желание развлечься за чужой счёт, не усталое смирение от обречённости своего положения, не лукавое наслаждение столь ловким способом сбежать от действительности и предаваться гедонизму, не бесстрастное, неприступное равнодушие. За ярким наносным фасадом из масок и мишуры, притворства и лжи они видели искреннее и пылкое его желание порадовать их и осчастливить, хоть на мгновение, хоть мелочью.

Тамаки верил, что красота спасает мир и делает его лучше и воображал себя мессией, посланником и коллекционером прекрасного, великолепным королём в окружении сияющей свиты, не осознавая, что его друзья, его верные подданные полюбили его, остались с ним не за внешний лоск, изысканные манеры и напыщенные цветистые речи, но за его огромное сердце и такую наивную доброту, на какую никто из них не был способен.

Потому неважно, сколько ещё блистательных красавцев они позовут, неважно, сколько привлекут в бюджет денег и спонсоров. Без Тамаки Суо клубу не быть, он исчезнет, как умирают планеты без яркой звезды, центра своего притяжения.

* * *

Харухи не хотела покидать Клуб свиданий. Она понимала, что конец клубу вовсе не означает конец их дружбе, но она так привыкла каждый день после занятий вновь и вновь открывать дверь музыкального класса, что ей было трудно представить свою жизнь без этого вечного карнавала. Она без капли сожаления покинула среднюю школу, шагнув навстречу своей мечте, изредка общаясь сейчас только с единственной подругой, но думать о том, что совсем скоро придётся вот так же переступить и оставить в прошлом Клуб свиданий, было грустно. Быть может, она, сама того не заметив, прониклась толикой сентиментальных чувств Тамаки, который всегда воспринимал их компанию настоящей семьёй, которой так ему не хватало, и так самоотверженно и страстно берëг эту связь. Харухи приходилось почти приказывать себе думать рационально.

Хикару, Каору и Ренге были её одноклассниками, они и без клуба целыми днями были вместе. Рицу Касанода учился в параллельном классе и ничего не могло им помешать продолжать дружить с ним. Тамаки собирался поступать в Токийский университет и они смогут продолжать видеться хоть каждый вечер. О планах Кëи Харухи ничего не знала, но даже если он собирается куда-то переехать, то они всегда смогут поддерживать связь, как с Хани и Мори, которые учились в Киото, но часто звонили и периодически приезжали навестить свои семьи и друзей. В начале месяца, в день семнадцатилетия Харухи, они даже неожиданно заявились к ней домой, как обычно, без приглашения и без предупреждения. От Кëи Отори такого активизма, конечно, ждать не приходится, но он — Харухи знала это, и все знали — действительно ценил их дружбу, хоть и делал вид, что его ничего не касается. Телефоны давно изобрели. Всё будет в порядке, они все смогут общаться как и раньше. Всё будет хорошо.

* * *

В день рождения Харухи впервые абсолютно весь Клуб свиданий, включая Ренге, собрался у неё дома. Все соседи сбежались поглазеть на рекордное количество дорогих автомобилей, припаркованных на их улице, а её квартира едва вместила такую большую и шумную компанию, но Харухи была очень тронута и рада всех видеть. Помня о том, что у неё не хватает чашек на столько человек, Хикару и Каору торжественно презентовали ей чайный сервиз. Харухи совершенно не разбиралась в посуде, и это незнание помогло ей притвориться перед самою собой, что это обыкновенный набор из простого магазина, хотя, конечно, она знала, что это не так. Друзья уважали её чувства и никогда не дарили ей ничего особенного роскошного, но даже то, что казалось им пустяком, для неё имело совершенно другую ценность. Поэтому она была счастлива оставаться в неведении о том, сколько стоят их подарки, чтобы не омрачать чужую радость своим чувством неловкости.

Подарок близнецов был тут же распакован и отец Харухи отправился заваривать чай, запретив дочери суетиться по хозяйству. Когда она поняла, что произошло, было уже поздно.

— О, это что, Дарджилинг? — проговорила Ренге, помахав ладонью над чашкой, чтобы насладиться ароматом. — Мой любимый сорт!

— И правда, — поддакнул Каору с долей сомнения в голосе, — похоже на то.

— Точно-точно, — подтвердил Хани с набитым ртом. Он притащил кучу сладостей, которые сам же и начал радостно уплетать.

— Ничего себе, Харухи, — удивился Хикару. — Разве бедняки вроде тебя обычно не заваривают эти специальные бумажные мешочки, набитые мусором под видом чая? Где ты взяла настоящий Дарджилинг? Неужели стащила из буфета в клубе?! — он приложил руку ко рту, изображая ужас.

В отличие от его, ужас Харухи был не притворным, когда она осознала, что это за чай и откуда он взялся. Судя по виду друзей, она определённо не могла заявить, что просто купила его в магазине.

— А ну не обижайте Харухи! — возмутился Тамаки, уязвлëнный тем, что близнецы не позволили ему сидеть рядом с собственной девушкой, резво заняв места с двух сторон от неё. — Как у тебя язык повернулся такое ляпнуть, она бы никогда не стала ничего красть! Конечно же он не настоящий! Искусство простолюдинов в изготовлении фальшивой еды совершенно, видишь, даже такой избалованный гурман, как ты, не заметил разницы! — он принял величественный вид, как миссионер, несущий тёмному племени новые знания. — Это ли не истинная мудрость бедняков?! Неспособные прикоснуться к миру роскоши, они двигают прогресс…

Рëдзи с видом крайней степени раздражения на лице перебил его патетичную тираду:

— Что ты несëшь? Ты же сам подарил этот чай! Хочешь сказать, что фальшивку подсунул?

— Что? — переспросил Тамаки, растерянно глядя на него. — Я никогда не дарил вам чай…

— И двух месяцев не прошло, а память отшибло, — Рëдзи скрестил руки на груди. — Просто поразительно, как природа могла допустить, чтобы такая милая мордашка досталась такому дураку. И как только моя замечательная доченька связалась с тобой?

Харухи судорожно соображала, как бы перевести тему. Вся компания с живым интересом наблюдала за сценой.

— Я не понимаю, о чëм вы… — начал было Тамаки, как Кëя невозмутимо произнёс:

— Господин Фудзиока, это был мой подарок.

— Что? — хором отреагировали Тамаки и Рëдзи.

Кëя неторопливо сделал глоток и аккуратно поставил чашку на стол.

— Что? Просто небольшой комплимент за помощь Харухи в составлении сметы по закупкам. Вы никогда не задумывались, какой объëм моей работы стоит за вашим беспечным весельем? — добавил он со значением. — Когда мне не хватает времени разбираться со всем, Харухи помогает. От вас, конечно, ждать такого глубокого анализа положения не приходится, поэтому я взял на себя смелость отблагодарить её некоторыми бонусами.

«Врёт как дышит, ещё и всех виноватыми выставил», — подумала Харухи, сомневаясь, стоит ли испытывать по этому поводу ужас или же восхищение. В каком-то смысле его изворотливость была настоящим талантом.

— Мог бы и нас попросить помочь, вместо того, чтобы ворчать и эксплуатировать Харухи, — сказал Хикару. — Телепатией не владеем.

— Можете всегда на меня положиться, Кëя, — церемонно добавила Ренге. — У меня колоссальный опыт в закупках. А также в организации совещаний, ведении аналитической документации и промышленном шпионаже.

На последнем аргументе скромно сидевший рядом с ней Касанода поперхнулся пирожным и шумно закашлял. Мори участливо похлопал его по спине. Ренге мило улыбнулась и поправила волосы, продолжая пить чай как ни в чëм не бывало. Харухи подумала, что возможно у Ренге и Кëи гораздо больше общего, чем они все хотели замечать, ослеплëнные её неуëмным фанатизмом и горячей, бурнодеятельной натурой.

— Харухи… — с раскаянием в голосе вздохнул Тамаки, — прости, пожалуйста, я не замечал, что клуб доставляет тебе столько забот! Кëя! Ты должен был попросить меня!

— Ни за что, — отрезал он.

Харухи стало дурно. Она всегда была честной, обман и недомолвки терзали её, а лгать кому-то настолько чистосердечному, как Тамаки, было просто мучительно. Она ненавидела себя за то, что оказалась втянута в это. Но это была тайна Отори, не её, и сейчас он явно дал понять, что не планирует ни о чëм распространяться.

— Так получается, — начал Рëдзи, — всё это время, все эти цве…

— Ранка, — перебил его Кëя с такой очаровательной улыбкой, что Харухи обеспокоилась, что от уровня настолько откровенной фальши треснут её новые чашки, — я давно хотел спросить, как поживает госпожа Мисудзу? Знаете ли, у моей семьи особняк по-соседству с пансионом…

Он виртуозно увёл разговор в сторону от опасной темы. Харухи еле слышно выдохнула, уткнувшись в свою чашку. Она почувствовала на себе внимательный взгляд Хани и подняла на него глаза, но он ничего не сказал и только улыбнулся ей, через мгновение уже отвернувшись и занявшись очередным пирожным.

Вкус знаменитого Дарджилинга показался ей пресным. Лучше бы её отец и правда заварил дешёвые пакетики.

* * *

Когда закончились зимние каникулы, Харухи с опаской заходила в клуб, потому что не имела представления, как вести себя с Кëей. Однако он решил эту проблему за неё, представ в своём обыкновенном хладнокровном виде, и ни словом, ни жестом не выдавал того, что вообще помнит об инциденте. Без особого энтузиазма пожурив её за опоздание, он отправил её готовить кофе для посетительниц, чьё появление ожидалось с минуты на минуту. Харухи второй год подряд недоумевала, в чëм проблема залить порошок кипятком и почему для этого священнодействия обязательно нужно её личное вмешательство. С этой задачей справилась бы и обезьяна, но Хикару и Каору заявили, что кофе простолюдинов не будет таковым, если его заварит не простолюдин, что от этого напиток потеряет свой чарующий тонкий аромат нищеты, который составляет его главный шарм. Все с умным видом согласились с этим, как будто на них снизошло какое-то откровение, и с тех пор торжественно возложили эту обязанность исключительно на неë. Всë-таки они были полнейшими придурками.

Члены клуба свиданий не расходились по домам с уходом девушек, часто они оставались, чтобы обсудить дальнейшие планы мероприятий или просто повалять дурака, играя в игры или занимаясь своими делами. Харухи обычно старалась использовать это время, чтобы заняться домашней работой, но ей не всегда это удавалось из-за того, что либо Тамаки, либо близнецы постоянно дëргали её, требуя внимания к своим очередным гениальным идеям, которыми эта троица сыпала как из рога изобилия. И несмотря ни на что, им всё ещё доставляло удовольствие наряжать её в идиотские косплейные наряды Ренге, которая захватила половину раздевалки своим барахлом, и доставать беспардонными выдумками про жизнь простолюдинов. Касанода пытался стоять на страже её достоинства, но его природная застенчивость и уважительное отношение к товарищам не оставляли ему ни единого шанса сопротивляться нахальным близнецам, а его жуткий вид давно уже никого из них не впечатлял. Если Ренге не убегала к своим подружкам, то активно присоединялась к развлечениям, и её громкий голос и пронзительный смех, бьющий по барабанным перепонкам, препятствовали любой возможности сосредоточиться на учëбе. Харухи не оставалось ничего другого, как позволять им увлечь себя в круговорот безумного веселья.

Лишь одному человеку мастерски удавалось уклоняться от всеобщего помешательства. Кëя Отори не присоединялся к спорам и играм товарищей, предпочитая с ухмылкой наблюдать вакханалию со стороны. Он не был молчаливым и инертным, как Мори, но редко выступал инициатором бесед и не участвовал в пустой болтовне. Однако на прямое обращение к себе он всегда отвечал обстоятельно и пространно, хотя и несколько церемонным и чересчур вежливым тоном. Харухи всегда думала, что он хорошо бы смотрелся в роли какого-нибудь профессора, лектора университета. Она раньше довольно часто разговаривала с ним, задавая вопросы, и большую часть того, что знала о клубе свиданий, Оране в целом или же отдельных его учениках, она узнала именно от Кëи. Иронично, что при этом она практически ничего не знала о нём самом. Он был скрытным и отстранённым, всегда держал с людьми дистанцию, ненавязчиво, но твëрдо. Ошибкой было бы воображать, что удастся её переступить, да и не то чтобы Харухи этого хотелось. Она и без того была удивлена тем, что он поделился с ней историей о своём знакомстве с Тамаки. С его стороны это была необычайная откровенность, хотя возможно, дело в том, что он не хотел, чтобы эта информация дошла до неё в вольной интерпретации кого-то вроде близнецов Хитайчин.

Кëя принадлежал тому типу людей, чей взгляд может пробирать до костей, но после того, как Харухи довелось заглянуть несколько раз за его треснувшую маску непоколебимого спокойствия, она была уверена в том, что под внешней обманчивой коркой льда в глубине его карих глаз скрывается тёмная бездна с ревущим пламенем на дне. В день, когда друзья беспечно оставили его в торговом центре, Кëя был грубым и раздражённым, и видеть его в таком раскованном амплуа было даже забавно. Но он был непредсказуемым в своём смятенном порыве, прижимающий её к окну ресторана. И он был откровенно пугающим в неистовой, исступлëнной решимости вырвать Тамаки из рук Эклер Тонер. Они все были подавлены и настроены серьёзно тогда, но Кëя… Он выглядел так, будто готов на всё. Не одна Харухи была ошарашена видеть его таким гневным, но на тот момент они были слишком заняты, чтобы что-то анализировать, а к моменту их возвращения Кëя уже успел взять себя в руки.

Харухи была рада тому, что он предложил, или, точнее сказать, вынудил её вернуться к привычному деловито-приятельскому общению, притворившись, что того странного разговора между ними никогда не было. Это было несложно, учитывая его, да и её спокойные характеры. Он по-прежнему не уделял ей больше внимания, чем того требовали актуальные вопросы. Харухи по-прежнему уважала его и не испытывала потребности шарахаться от него по углам. Ей совершенно не составляло проблемы смотреть ему в глаза и обсуждать с ним планы и задачи Клуба свиданий. Однако она понимала, что никогда больше не станет приставать к Кëе Отори с разными вопросами, как раньше, когда из всей шумной компании они, как наименее активные участники событий, часто оставались в стороне рядом.

Харухи думала, что он похож на океан, равнодушно дозволяющий людям касаться своих вод, но готовый без колебаний утопить их корабли и снести города во время шторма.

Тамаки был солнцем, способным рассеять чёрные тучи и угомонить бурю. А она всегда пряталась от грозы.

* * *

Дни бежали галопом, и чем ближе подступал выпускной фестиваль, тем более сумасшедшей становилась атмосфера в Клубе свиданий. Ребята как будто старались урвать от своих последних дней в роли хостов всё, что могли. Костюмированные вечеринки теперь проводились не раз в пару недель, как раньше, а едва ли не каждые несколько дней. Количество поклонниц Кëи прибавилось: все, кто не решался подойти к нему ранее, набрались смелости и решили не упускать свой последний шанс провести с ним время. Тамаки, который и без того всегда был нарасхват, сейчас был буквально погребён под девичьим вниманием, и Харухи не уставала поражаться, как он может оставаться всё таким же бодрым и неизменно участливым к своим клиенткам, находя особые слова для каждой из них. Этот человек был полностью в своей стихии, и его красноречие в условиях такого ажиотажа будто бы только расцветало. Сама Харухи, к счастью, не имела такой популярности, но ей и так хватало забот, чтобы валиться с ног к концу каждого приёма. Касанода, который за год так и не привык до конца к тому, что он может нравиться людям, старался изо всех сил, но так отчаянно краснел, что можно было бы совсем позабыть о его реальном цвете лица. Впрочем, такая стеснительность только добавляла ему популярности среди поклонниц. Хикару и Каору отрывались по полной программе, и их перформансы с каждой неделей всё сильнее попирали рамки приличия. Фанатки «братской любви» так верещали, что Харухи старалась вообще не смотреть в сторону близнецов, здраво рассудив, что её психика будет здоровее, если она не узнает, что там происходит.

Фотографии, открытки с подписью хостов или отпечатком их губ (коммерчески успешное изобретение Ренге) разлетались как горячие пирожки. Дела шли настолько хорошо, что теперь Кëя действительно не успевал справляться сам, поэтому он заручился поддержкой Ренге, оценив по достоинству её самопрезентацию на дне рождения Харухи. Эти двое моментально нашли общий язык и спелись на почве обоюдной амбициозности, и союз коварства серого кардинала Отори, действующего исподтишка, и неприкрытой властности Ренге явил собой поистине впечатляющий пример торжества тирании.

В ход пошли любые средства. В качестве приглашённого гостя в хост-клуб на несколько дней привлекли старого знакомого Широ Такаодзи, который ещё не перешёл в среднюю школу, но успел стать в два раза наглее, чем раньше. Эксперимент имел бешеный успех у истосковавшихся по Ханинодзуке любительниц маленьких мальчиков. Каору и Хикару не успевали фотошопить для альбомов коллажи с полуобнажённой «Харухи в лепестках роз», «Харухи после душа», «Харухи в нежных тисках братской любви» и прочие шедевры, неизменно ввергающие Тамаки в состояние праведного возмущения и старый добрый режим заботливого папочки, что только провоцировало близнецов на новые свершения. Своими зрелищными, но безуспешными протестами Милорд добился только того, что фотошопная Харухи успела побывать в тисках любви всех, кроме него самого. Сама девушка давно привыкла философски относиться к тому, что её фотографии, настоящие или же сфабрикованные, являются предметом торгов, поэтому только обречённо вздохнула и настоятельно попросила Тамаки прекратить сопротивление, пока близнецы не додумались до чего-то ещё более экстравагантного.

Хани и Мори получили задание прислать по почте гору открыток со своими автографами и пожеланиями для преданных поклонниц. Старая тетрадь Тамаки по химии с рисунками на полях, которые он имел привычку делать от скуки, улетела на аукционе за рекордную сумму, и он получил от Кëи и Ренге категоричный приказ рисовать до тех пор, пока не отвалится рука.

Харухи, с мастерством опытной официантки лавируя между экзальтированными барышнями со своим подносом, подозревала, что она, вероятно, осталась единственным человеком во всей этой чокнутой школе, который всё ещё думает об экзаменах.

— Ты не замёрзла? — спросил Тамаки. — Хочешь пойти домой?

— Всё хорошо.

Было и правда довольно прохладно для середины марта, но Харухи чувствовала себя вполне комфортно. Они прогуливались в парке вместе с Тамаки и его собакой Антуанеттой. Тамаки так и не преуспел в попытках отучить её запрыгивать ему на плечи, поэтому ему пришлось изрядно поваляться на земле, хотя вид при этом у него был неизменно довольный. Устав носиться с мячом и собакой, они присели на скамейку. Харухи достала термос и печенье, которое предусмотрительно захватила с собой из дома. Антуанетта вальяжно развалилась у ног хозяина и внимательно наблюдала за её действиями, облизываясь и вяло помахивая хвостом, явно готовая стащить печенье при первой возможности. Тамаки, откинувшись, разглядывал ветви деревьев над своей головой. Сакура ещё не зацвела, но зелёные почки обещали пришествие скорого праздника.

— Можно её угостить? — спросила Харухи. — Я читала, что собакам нельзя сладкое, но она так смотрит…

— Точно! — весело закивал Тамаки, отвлëкшись от созерцания веток. Он нагнулся и любовно потрепал собаку по голове. — Я всегда поддаюсь на этот взгляд! Будь осторожна, не то она слопает весь пакет.

— Ну уж нет, — строго сказала Харухи Антуанетте. — Это не для тебя! Так что только парочку.

Эта сцена привлекла внимание девочки лет пяти, которая вприпрыжку бежала мимо. Её мать шла чуть позади, беседуя по телефону. Девочка остановилась и робко шагнула в их сторону.

— Дядюшка! Можно погладить собаку?

Тамаки произнёс самым серьёзным тоном:

— Здравствуйте, дорогая принцесса. Конечно можно, она ждала именно вас.

— Извините за беспокойство, мы сейчас уйдём, — мать девочки с некоторой опаской смотрела на свою дочь, обнимающуюся с собакой в два раза больше неё.

Тамаки лучезарно улыбнулся.

— Что вы! Для меня честь приветствовать таких прекрасных леди. Не волнуйтесь, Антуанетта очень дружелюбна и не обидит ребёнка.

— Рико всегда хотела щенка, — сказала женщина, оттаяв от его галантности. — К сожалению, в нашем доме запрещено держать животных. Но она не может пропустить ни одной чужой собаки.

— Можете поиграть с ней, если у вас есть время, — предложил Тамаки.

Женщина кивнула.

— Спасибо.

Тамаки присел на траву рядом с девочкой, чтобы его лицо оказалось с ней на одном уровне.

— Будьте терпеливы, милая принцесса Рико, и однажды все ваши мечты обязательно исполнятся, — он протянул ей мячик. — Попробуйте?

Антуанетта унеслась за брошенным мячом, и девочка с восторгом побежала за ней. Когда они достаточно отошли, Харухи, не удержавшись, фыркнула от смеха, пихнув Тамаки локтем.

— «Дядюшка»?! Хикару и Каору были бы счастливы это услышать!

— Можешь им рассказать. Но я бы предпочёл, чтобы это осталось нашим маленьким страшным секретом, — он приложил палец к губам и напустил на себя максимально таинственный вид.

Харухи заметила, как несколько мальчишек постарше с любопытством наблюдают из-за деревьев, перешëптываясь. Наконец, самый смелый из них отважился подойти.

— Можно нам тоже поиграть с вашей собакой? — пробубнил он, шмыгая носом и оглядываясь на товарищей.

— Конечно, — радушно согласился Тамаки. — Её зовут Антуанетта. Только не бросайте мяч слишком далеко. И не забывайте про девочку.

Мальчишки важно кивнули и побежали на газон следом за Рико и её матерью.

— Где ты научился этому? — поинтересовалась Харухи. — Я имею в виду твои… манеры. То, как ты разговариваешь с женщинами.

— Наверное, я читал слишком много старомодных книжек, — ответил он, ностальгически улыбнувшись. — Знаешь, когда я был маленьким, во Франции у нас была соседка, мадам Клеменс, у неё было такое строгое лицо, я немного её боялся. Но она всегда так громко смеялась, когда я называл её прекрасной дамой. Я понял, что я на правильном пути.

— Так вот в чëм дело. Зловещее лицо мадам соседки...

— И я всегда хотел быть похожим на отца, хоть и редко его видел. Разве я не хорош в этом? — добавил он с самодовольным видом. — Я просто очарователен, не так ли?

— Вообще-то, когда я увидела тебя в первый раз, я подумала, что ты безнадёжный идиот, — сказала Харухи. — Ты расхваливал собственное отражение.

— Я был в ударе, — откликнулся Тамаки не без гордости. — И хотел тебя впечатлить. К тому же, моё отражение и правда великолепно!

— Я не так хорошо знаю твоего отца, чтобы судить, но вы и правда похожи, — задумчиво проговорила Харухи. — По крайней мере, я легко могу представить, что он тоже разглядывает своё отражение в бокале, — добавила она со смешком.

Тамаки лукаво подмигнул ей и обратил взгляд в сторону Антуанетты.

— Послушай, Харухи, — взволнованно воскликнул он, — неужели простолюдинам нельзя заводить домашних животных?! Та леди сказала…

— Зависит от дома, — пожала плечами Харухи. Она пошарила рукой в пакете, выудила последнее печенье, и, разломов на две части, протянула половинку Тамаки. — Во многих домах это и правда запрещено.

— Как несправедливо и печально… А в твоём?

— В нашем можно. У соседа есть кот. Эй! Только не вздумай притащить мне собаку или кошку! — предупредила она, заметив его просиявшее лицо, и, немного подумав, уточнила: — Хомячка тоже нельзя.

— Я понял, понял! — капитулировал Тамаки. — Я не стал бы делать такое без спроса.

— Но ты всегда можешь прийти в гости с Антуанеттой, — сказала Харухи примирительно. — Если хочешь. И мой папа не будет возражать, ему нравятся собаки. И… ты тоже.

Тамаки воззрился на неё так, будто она только что призналась ему, что собирается перевестись в академию имени святой Лобелии.

— Я думал, он меня ненавидит. Он же постоянно говорит, что я идиот и недоразумение.

— Ему просто нравится тебя дразнить. И, наверное, он немного ревнует, — смущённо призналась Харухи.

Она хотела добавить, что не может поверить в существование людей, способных ненавидеть его, но вовремя прикусила язык. К сожалению, она знала такого человека.

— Ревнует, значит… — задумчиво произнёс Тамаки. — Что ж, ревновать свою дочурку — типично для любящего отца, верно? Думаю, мне это знакомо, — он озорно сверкнул синими глазами.

— Вот поэтому он и называет тебя недоразумением, — наставительно произнесла Харухи. — Ты слишком часто твердил при нём подобные вещи.

Тамаки сконфуженно хмыкнул, признавая справедливость её слов, но ничего не ответил, только накрыл её ладонь своей и так и оставил.

Харухи помолчала несколько минут, проследив за его взглядом. Рико и её мать уже ушли, но мальчишек, кажется, стало больше. Они громко спорили, чья очередь кидать мяч; Антуанетта с лаем скакала вокруг. Тамаки заворожëнно наблюдал за детьми. Харухи невольно залюбовалась им: его волосы разметались от бега и ветра, солнце играло на светлых прядях, подсвечивая их золотым ореолом. Лицо его было расслабленно-спокойным, на губах замерла едва различимая тень улыбки, словно он думал о чём-то хорошем и неуловимо далёком. Длинные ресницы и эти глаза сумасшедшего цвета… В Клубе свиданий его прозвали принцем, он и правда был словно принц из какой-то сказки — и когда паясничал, выставляя напоказ свою красоту, обрамляя, словно картину, яркую внешность выверенными эффектными жестами и упиваясь собственной неотразимостью; и тем сильнее — в такие моменты, когда, стряхнув с себя излишний эготический лоск, все эти розовые лепестки и сияние, оставался чуть более обнажённой версией себя. Он был похож на своего отца, унаследовав от него азиатские черты лица, но что-то: иной изгиб губ, линия челюсти, прямой, чётко очерченный нос — досталось от матери. Тамаки показывал альбом: худая и бледная, но невероятно красивая белокурая женщина кротко смотрела с фотографий на Харухи его глазами — пронзительно синими и тёплыми, словно нагретые летним солнцем озёра.

— Тамаки… — позвала Харухи, и он обернулся к ней. — Ты любишь детей, да? Я просто вспомнила сестрёнку Некодзавы, Кирими. И сейчас ты…

— Ты права, люблю, — мягко согласился он. — Я… Ты знаешь, у меня почти не было друзей в детстве и я редко покидал дом. Я играл один и всегда представлял, что, если бы у меня была сестра или брат? Столько всего, что было бы веселее делать не в одиночку, столько игр, в которые я хотел поиграть. И я бы мог научить их играть на фортепиано, читал бы им сказки… Я так этого хотел. Когда Кирими пришла к нам, ты отругала меня, назвала безответственным, — усмехнулся он воспоминанию. — Ты всё правильно сказала, но просто… когда она подбежала ко мне… как ожившая мечта, понимаешь? Это глупо, я знаю. Но на какое-то мгновение я поверил, что это и правда моя сестра. Извини, Харухи, — смутился он. — Я говорю ерунду.

— Это вовсе не ерунда! — горячо возразила Харухи. Тамаки рассказывал о своём прошлом с неизменной теплотой, но все его воспоминания были пронизаны горечью, оглушающим одиночеством. Харухи была единственным ребëнком в семье, но никогда не скучала одна. А Тамаки… С его таким общительным, открытым характером, она могла представить, как ему было непросто. Она легко могла представить, как в вынужденной изоляции, с больной матерью, лишённый того, что было так ему нужно, этот ребёнок нашёл своё счастье в красочных фантазиях, в рыцарских романах и смехе строгой соседки. И, пронеся их сквозь года, здесь, в чужой стране, теперь с неуёмной энергией старается успеть воплотить в жизнь все свои наивные детские мечты, которые выросли в нечто гораздо большее, как он сам вырос из мальчика в юношу.

— Да, может с Кирими и правда было слегка безответственно, — продолжала она. — Или не слегка. Неважно. В конце концов ты помог ей, как всегда это делаешь, разве нет? Ты столько сделал для нас… Для всех. Тамаки, я… Ты вёл себя как придурок в нашу первую встречу и до сих пор бываешь придурком. Ты часто переигрываешь и вообще… — она заглянула в его внимательные глаза, пытаясь взглядом передать всё, на что ей не хватает слов. — Но ты такой замечательный человек. Я уверена, ты был бы хорошим братом, лучшим из возможных, правда. И тебе не нужно извиняться за то, что… делишься. Я рада, что ты завербовал меня в свой нелепый клуб. И рада, что ты доверяешь мне это.

Харухи умолкла, надеясь, что он поймёт то, что она хотела выразить. То, как она ценит его, как неизменно уважает и гордится им тем больше, чем ближе его узнаёт.

Он поднял руку и ласково прикоснулся к её щеке прохладными пальцами.

— Я очень тебя люблю, Харухи. Мне так повезло встретить тебя.

* * *

Тамаки не стал вызывать свою машину, предложив поехать на метро, от которого он был без ума. Харухи, в общем-то, было совершенно всё равно, но его умоляющий вид её позабавил. Он часто разглагольствовал, что общественный транспорт — идеальный способ познать «культуру простолюдинов», но остальные члены Клуба свиданий, особенно Хикару и Кëя, после пары экспериментов наотрез отказывались поддерживать его инициативу и совершенно не стеснялись в выражениях о том, что они думают по этому поводу, что всегда ранило Тамаки в самое сердце. От станции они пошли пешком. Тамаки держал Харухи за руку, засунув обе ладони — свою и её — в тëплый карман своего пальто. Ей не было холодно, чтобы в этом была необходимость, но Харухи не возражала. Неутомимая Антуанетта бодро семенила рядом, будто бы ничуть не устав от бесконечной беготни с малышнëй. Харухи думала, что Тамаки не мог найти себе более подходящей собаки: только он и Ренге точно так же могли оставаться полными энтузиазма даже после самых сумасшедших клубных мероприятий последних дней. Ну, разве что Хикару мог составить им конкуренцию, хотя в последнее время он выглядел довольно мрачным.

— Зайдешь ко мне? — предложила Харухи. — Можем что-нибудь приготовить или посмотреть кино. Папа должен быть уже на работе, так что не будет тебя доставать.

— Я вовсе не против, даже если он злится на меня и называет червём. Это же твой отец, я всегда буду уважать его, Харухи!

— Я просто пошутила, — поспешила она ответить, не ожидав от него такой серьёзности.

— Ну, временами он и правда невыносим, — ухмыльнулся Тамаки, сжав её руку в своём кармане.

Они заглянули в небольшой магазинчик по пути. Пока Харухи разбирала продукты на кухне, Тамаки устроил Антуанетте экскурсию по её дому, комментируя всё так, будто собака могла его понимать.

Войдя в комнату с двумя самыми огромными кружками чая, Харухи обнаружила Тамаки застывшим перед фотографией членов хост-клуба, сделанной в прошлом году незадолго до выпускной церемонии. Харухи поставила кружки на стол и тихо подошла к нему.

— Это моё любимое фото. У Каору тут такое глупое лицо, а Мори почти смеётся.

— А ты помнишь, из-за чего? Близнецы сцепились, споря, кто из них был бы популярнее, если бы они принимали клиенток отдельно друг от друга. Весь день орали.

— Да, — хихикнула Харухи. — А потом Ренге сказала, что по результатам опроса самая популярная фантазия девушек — это увидеть Каору вместе с Мори.

— После фантазий с моим участием, конечно, — самодовольно поправил Тамаки. — Она сказала это прямо перед тем, как сделать фото… Говорила, что собирает идеи для сценария к новому фильму. Жаль, что мы его так и не сняли.

Харухи было совершено не жаль. По её мнению, некоторым фантазиям лучше бы никогда не воплощаться в жизнь, и сценарий Ренге, под завязку напичканный трагической запретной любовью — как раз одна из таких. Впрочем, было ожидаемо, что Тамаки воодушевится этой идеей, учитывая, что именно он вдохновил близнецов на то, чтобы изображать инцест. Честно говоря, Харухи была просто счастлива, что Кëя категорически забраковал тогда этот безумный проект с фильмом. Хотя послушать сплетни девчонок было и правда любопытно.

Харухи смотрела на фотографию. Они с Тамаки стояли в центре, он обхватил её за плечи одной рукой и широко улыбался в камеру. Почти на всех их многочисленных общих фотографиях он стоял рядом, всегда старался быть к ней ближе, коснуться, обнять. Как она могла не замечать этого? Неудивительно, что все ребята знали. Она всё время ворчала, что Тамаки ведёт себя как идиот, но на самом деле сама была круглой дурой.

— Это было бы весело! — мечтательно продолжал Тамаки. — В конце концов, я отлично смотрюсь в кадре, кажется, у меня настоящий талант, как считаешь, Харухи? Я мог бы стать кинозвездой! Думаешь, в университете мне стоит присоединиться к актёрскому клубу?

— Знаешь, тебе ведь не обязательно делать вид, что всё хорошо, когда ты расстроен, — сказала Харухи.

Тамаки прекратил свой водопад слов и смиренно посмотрел на неё.

— Ты заметила.

Харухи вздохнула и мягко дотронулась до его руки.

— Конечно, я заметила. Все заметили это, Тамаки, и разделяют твои чувства. Я говорила тебе однажды: все любят Клуб свиданий. Мы столько пережили вместе, все будут скучать! И я тоже.

— Я поклялся себе, что не буду плакать на выпускной церемонии, но говоря по-правде, мне хочется зарыдать уже сейчас, когда только думаю об этом, — смущённо признался он.

— Незачем давать клятвы, которые не сможешь сдержать, — строго произнесла Харухи.

— На самом деле я огорчён не только из-за клуба, — серьёзно сказал он после того, как прекратил изображать страдальца, смертельно раненного её недоверием. — Прозвучит эгоистично, но… Ты знаешь, Харухи, что бабушка всё ещё не признаёт меня, но она настаивает, чтобы в университете я изучал управление бизнесом. Я не против, думаю, это полезно и вполне мне подойдёт, даже если она передумает. Просто… здесь, в Оране, я был волен делать, что хочу, и её не интересовала моя жизнь до тех пор, пока мои оценки безупречны, но теперь, кажется, она взялась за дело всерьёз. Меня просят присутствовать на некоторых переговорах Суо, хотя толку от меня там никакого, — он усмехнулся и нервно провёл рукой по волосам. — Вряд ли у меня будет столько свободного времени, чтобы продолжать так часто видеться со всеми. Звучит инфантильно, да? Меня не пугает новая жизнь и обязанности, но я так не хочу потерять то, что у меня есть здесь, с вами.

Слово не прозвучало, но Харухи знала. То, чего он так боялся лишиться, было последними крупицами свободы. У Тамаки было столь многое: богатство, красота, бесконечное обаяние, острый ум и неиссякаемый оптимизм. У него было всё, чтобы стать кем угодно, воплотить любую мечту. Не было лишь главного, простой, банальной мелочи: безусловного права управлять собственной жизнью.

Его бабушка сыграла отличную партию, разделив его с матерью. Этим она не только избавилась от ненавистной женщины, отомстив своему сыну за опороченную репутацию, но и навсегда привязала к себе внука, неспособного пойти против её воли, зная, что любой протест ударит по самому ценному и уязвимому — его матери. Наверное, стоило отдать должное коварству госпожи Суо за столь изящный, точно выверенный ход, но Харухи не могла восхищаться цинизмом и испытывала к ней только бесконечное отвращение. Теперь она прекрасно понимала, отчего взгляд всегда беззаботного Хани сменился той поразившей её оглушающей яростью, когда он увидел Шидзуэ Суо на прошлогоднем фестивале.

И даже после всего, что она сделала, после всех жестоких слов, Тамаки оставался неизменно приветлив со своей бабушкой, продолжая искренне надеяться наладить с ней отношения, хотя все его попытки вновь и вновь разбивались о глухую стену неприязни. Харухи не встречала человека более сильного духом, чем он, обладающего такой верой, такой волей к жизни, сносящего все удары, не ломаясь и не впустив в своё сердце ни тени зла. Она много размышляла, как бы повела себя на его месте, смогла ли бы она не ожесточиться, сохранить такую улыбку, способность радоваться мелочам. Если бы у неё отобрали отца, если бы втоптали в грязь её мечту стать адвокатом? Если бы над нею всегда нависал гнёт чужой воли? Она не знала ответа.

Ей так хотелось поддержать его, но она была бессильна. Она чувствовала себя такой слабой, ничтожной перед громадой его печали. Она ничем не могла помочь, кроме того, как просто встать у его плеча, надеясь принять часть этого веса. Тамаки собрал их вместе, свою драгоценную маленькую семью, сумел выстроить нерушимые узы, и они останутся с ним — преданные вассалы подле своего короля, готовые отдать ему всё, что у них есть: свою дружбу, свою любовь.

Харухи сделала шаг и обняла его, уткнувшись лбом в плечо.

— Я не считаю тебя инфантильным, — негромко сказала она, прислушиваясь к глухим ударам сердца, окутанная знакомым ароматом его духов. — Я хочу, чтобы ты знал: я всегда буду рядом. Когда тебе весело или больно, когда ты огорчён или счастлив. Я хочу разделить это с тобой, даже если от меня и нет пользы. Пожалуйста, не бойся быть со мной честным. Со всеми нами.

Тёплые руки мягко легли на её спину.

— Харухи… Прости меня. До фестиваля осталось всего две недели, и я не хочу ещё больше портить всем настроение своим унылым видом. Хикару и так расстроен, а если ещё и я буду грустить… Этот день должен стать эпохальным событием в истории нашего клуба, я хочу, чтобы он запомнился радостным. Вы мои самые дорогие друзья. Прости, что я не всегда откровенен с вами. И я так благодарен тебе, Харухи… Спасибо.

— Чай совсем остыл, — сказала она спустя несколько мгновений, или минут, или лет. — И если ты хотел набэ, тебе придется мне помочь, я не собираюсь всё делать одна, пока ты тут разглядываешь фотки! — она схватила его за руку и потащила за собой на кухню под одобрительный лай Антуанетты. — Пойдём!

Фестиваль обещал быть действительно грандиозным. Вся заработанная за последние недели сверхприбыль с широкого жеста Кëи Отори, которого никто от него не ожидал, была брошена на этот финальный перформанс Клуба свиданий. Были заказаны самые изысканные угощения, роскошные индийские костюмы, достойные самого махараджи, и целое море цветов и растений, которые должны были украсить зал и превратить его в райский сад. Было настоящим испытанием противостоять Тамаки, одержимому идеей организовать парад слонов, но в итоге совместными усилиями удалось уговорить его ограничиться только одним животным. Харухи наотрез отказалась надевать предложенные ей сари и отвергла все предложения раскрыть свою тайну.

— Я два года играла здесь роль парня, пусть останусь парнем до конца.

— Вообще-то, многие давно уже в курсе, что ты девушка, — заметила Ренге, придирчиво копающаяся в огромной коробке вышитых золотом шелков и парчи. Рядом с ней прямо на полу стоял ноутбук, покрытый практически сплошным слоем наклеек с изображением нескольких героев, один из которых действительно до смешного походил на Кëю Отори. Периодически она поглядывала на экран и быстро что-то набирала одной рукой.

— Я всегда говорила, что вы, ребята, злоупотребляете, наряжая Харухи в женские костюмы. Может она и худенькая, но… Да и после прошлого года… На балу многие её узнали. Хотя есть девочки, которые отрицают это. Потрясающий непокорëнный дух, великий пример самоотверженности во имя моэ! Это ли не истинно женская сила любви, затмевающей разум, я просто в восторге!

— Плевать, — сказала Харухи. — Даже если все знают, прекрасно. Я всё равно буду хостом и буду обслуживать гостей вместе с вами!

— Какое мужественное решение! Харухи, ты великолепна! — Ренге отбросила облюбованный чоли обратно в общую кучу и стиснула её в сокрушающих объятиях. — Я поняла это в первый же день, как увидела тебя! Моë чутьё никогда меня не обманывает, и ты великолепна во всех своих ипостасях! И как девушка, и как парень! Я бы вышла за тебя замуж!

— Но я так хотел танцевать с тобой, Харухи! — расстроился Тамаки. — Ты и я, в наш последний фестиваль вместе в Оране!

— Вот именно, — отрезала она. — Последний фестиваль. Ты должен танцевать с клиентками, а не со мной! Столько девушек ждут тебя! Разве не ты президент клуба, Суо Тамаки?!

Близнецы громко зааплодировали.

— Точно, точно! Милорд, это ваша прямая обязанность.

— Подытожим, — сказал Кëя, который одновременно успевал и печатать, и разговаривать по телефону, и что-то черкать в своей загадочной папке. — Любые личные привязанности, симпатии и антипатии запрещены. В этот день мы принадлежим нашим гостям и делаем всё ради их комфорта. Отлынивать запрещено. Жаловаться на жизнь запрещено. Танцевать с Харухи строго запрещено.

— Брать Харухи за руку — десять лет тюрьмы! — добавил Каору. — Обнимать — тридцать.

— Поцелуи с Харухи караются смертью! — подхватил Хикару с угрожающим видом.

— Возражений нет, решено, — заключил Кëя, хлопнув папкой, предательски проигнорировав поверженного Тамаки, который явно имел возражения.

Впрочем, он не долго отчаивался. Словно бессмертный Феникс, восстающий из огня, он сбросил пепел своей печали и воспрянул в ослепительном сиянии самоуверенного великолепия.

— Отлично! Тогда устроим соревнование! Побеждает тот, кому подарят свои чистые слëзы больше всего прекрасных девушек! — фирменный жест возвестил явление короля.

— Что за тупость! Милорд, вы кретин? — завозмущались близнецы, перебивая друг друга. — И без того ясно, что у вас больше всего фанаток! К тому же, только вы с Кëей уходите из школы, очевидно, что ваши поклонницы будут рыдать сильнее! Что за идиотское соревнование?!

— А что за идиотский запрет целовать Харухи?! — негодующе воскликнул Тамаки.

— Так значит, вы не против, если мы будем её целовать? — парировал Хикару.

— Устроим другое соревнование! — оживился Каору. — Кто больше раз поцелует Харухи…

— Что?! Ни за что! Целовать Харухи запрещено!

— Какого чёрта вы тогда недовольны, Милорд?!

Харухи возвела глаза к потолку. Абстрагируясь от их воплей, она направилась к Касаноде, который сидел в стороне, внимательно слушая их болтовню, но не участвуя в обсуждении. Он выглядел задумчивым и сосредоточенным, словно решал в уме какую-то задачу.

— Рицу, — обратилась она к нему, присев рядом. — Что-то не так? Может, у тебя есть предложения? Пожалуйста, не стесняйся.

— Э-э-э… Вообще-то нет. Это не предложение. Я… — он неопределённо помотал головой, подбирая слова, а потом, вздохнув и собравшись с мыслями, произнёс: — Я думаю, и правда будет лучше, если Суо не станет целовать тебя на фестивале, Харухи.

Не то чтобы она готовилась от него услышать что-то конкретное, но эта фраза была явно вне всяких ожиданий. На секунду у неё промелькнула мысль, что он шутит, подыгрывая близнецам, но это было совершенно не в его стиле, да и лицо Касаноды было серьёзным и даже несколько озабоченным.

Харухи всегда подозревала, что близнецы и Тамаки обладают шестым чувством, суперслухом или чем-то в этом роде, особенно в отношении того, что не предназначено для их ушей. Иначе как объяснить то, что ещё секунду назад полностью поглощëнные своей перепалкой, после слов Касаноды они тут же очутились рядом, и, отринув свою непримиримую вражду, выступили единым фронтом:

— Это почему это?!

Касанода прокашлялся.

— Хм. В моём классе есть одна девушка… Китадзима Аю. В общем, она влюблена в тебя, Суо.

— Тоже мне, новость, — фыркнул Хикару. — В нашего Милорда влюблено полшколы, разве не так?

— Не так! — рявкнул Касанода по-привычке и тут же стушевался, понизив тон. — Я не об этом. Она серьёзно в него влюблена. По-настоящему.

— Китадзима? — переспросил Тамаки. — Не помню такой фамилии среди наших гостий.

— Она не посещает клуб, — сказал Касанода. — Именно поэтому. Она расстраивается, когда видит тебя с другими девушками, иногда даже плачет. Но если ты оказываешься рядом, она всегда смотрит только на тебя. Она ужасно грустила четырнадцатого февраля, когда мы устроили розыгрыш желаний. И неделю назад, когда ты поцеловал руку той кудрявой шатенке из первого класса, которая врезалась в тебя на лестнице и упала. И на Рождество, когда нашей однокласснице достался твой подарок.

— Китадзима Аю, — Кëя уже успел найти досье в своём ноутбуке. — Класс 2-D, дочь владельца довольно популярной сети кинотеатров и нескольких студий звукозаписи. Оценки так себе, особых успехов не проявляет, состоит в клубе живописи. Есть младший брат четырёх лет. Имя мне знакомо, но в Клуб свиданий она никогда не приходила.

Он развернул фото на весь экран, и все столпились вокруг.

— Симпатичная, — отметил Каору, разглядывая лицо девушки с тонкими бледными губами и чёлкой, ниспадающей на глаза. — Но какая-то хмурая.

— Я никогда не встречал её, — задумчиво произнёс Тамаки.

— Ренге, — спросил Кëя. — Ты знакома с этой девушкой?

Она кивнула.

— Мы не общаемся, но я знаю её. Она часто покупает у меня наборы с фотографиями и прочее. К сожалению, я не могу особенно помочь. Она не состоит в нашем фан-клубе и не очень-то разговорчива.

— Я её не знаю, — добавила Харухи.

— Фотографии Тамаки, полагаю, — пробормотал Кëя и застучал по клавиатуре.

— У неё нет друзей, — сказал Касанода. — И она очень тихая. На уроках молчит, на переменах не выходит из класса, всё время сидит и рисует. Я пытался с ней поболтать, но из неё и правда сложно вытянуть слово.

— Она, наверное, просто тебя боится, приятель, — Хикару хлопнул его по плечу.

— Нет, — возразил Касанода, нахмурившись. — Наоборот. Она была одной из тех, кто меня никогда не боялся. Вообще-то, мне кажется, ей просто нет дела до окружающих. Хм. Я несколько раз видел, что она рисует — это портреты Суо.

— О-о-о, — протянул Каору, — похоже, всё действительно серьёзно.

— А я о чëм говорю! — вспылил он и покраснел. — Поэтому она ужасно расстроится, если поймёт, что у него есть девушка. Может, у неё будет истерика или вроде того. В общем, лучше бы ей этого не видеть.

— Казанова, — расплылся в хитрой улыбке Хикару, — она тебе нравится, да?

— Нет. Я просто переживаю. Не хочу, чтобы она опять плакала на празднике, это неправильно.

— Казанова совершенно прав! — воскликнул Тамаки. — Цель нашего клуба — это дарить прекрасным леди слезы счастья, а не горя! Я только не понимаю… Как она может быть влюблена, если совсем меня не знает?

— О чём ты? — спросил Хикару. — Не ты ли влюбился в Харухи в первый же день?

— Это совершенно другое! Во-первых, не в первый день, во-вторых, мы с ней много разговаривали, а с этой девушкой мы даже не знакомы, и, в-третьих, посмотри на Харухи! Такая красавица и милашка, в неё просто невозможно не влюбиться!

— Ладно, с этим сложно поспорить, — буркнул Хикару, отводя взгляд в сторону.

— Может, ты просто не помнишь? — предположила Харухи. — Вы могли встретиться где-то в другом месте, не в школе.

— Не знаю… У меня хорошая память на лица. Я почти уверен, что никогда её не встречал.

— Я так и думал, — неожиданно сказал Кëя, привлекая к себе всеобщее внимание. — Я сверил статистику за три года, — пояснил он, — она постоянно покупала твои фотографии и вещи, Тамаки, через наш сайт. И ту твою тетрадь на аукционе выкупила тоже она. Так как она не является клиенткой клуба, то её аккаунт не участвует в рейтинговой бонусной системе, поэтому я не особенно обращал внимания до сих пор, но если сравнить суммы… она вошла бы в тройку наших самых активных покупателей. А если учесть, что она также лично приобретает товары через фан-клуб, — он кивнул в сторону Ренге, — то, возможно, могла бы претендовать на первое место.

— Это же… Настоящая фанатичная тайная поклонница! Робкая девица, которая боится признаться, и вместо этого тихо страдает… Следит из-за угла, собирает информацию о своём возлюбленном по крупицам и до потолка обклеивает стены своего дома его фотографиями и рисунками… Кошмар! — восхитились близнецы.

— Не вижу ничего кошмарного, — заявила Ренге. — Это совершенно обычное дело.

— Только по меркам ненормальных отаку вроде тебя, — скорчил гримасу Хикару и с громким хохотом начал скакать из стороны в сторону, уворачиваясь от её пинков и летящих в него посторонних предметов.

— Я должен с ней поговорить, — сказал Тамаки. — Жаль, что я не узнал раньше…

— Зачем? Милорд, до выпускного три дня, она никогда больше вас не увидит, просто забейте.

— Вы ничего не понимаете! — воскликнул он с жаром. — Я знаю, что я обворожителен, прекрасен и популярен, но если всё так, как говорит Казанова, то это не просто скучающая принцесса из Клуба свиданий! Если эта девушка действительно так серьёзно увлечена мною, то я обязан проявить уважение… Зная о чувствах леди, долг каждого джентльмена взять на себя ответственность за её разбитое сердце и дать свободу от напрасных надежд, а не трусливо прятаться! Это жестоко!

Он принял величественную и картинную позу, как всегда делал в моменты важных решений.

— Казанова! Завтра ты организуешь нам с ней встречу! Но прежде я должен убедиться, что нет никакой ошибки… Клуб живописи находится в соседнем крыле, мы сейчас же отправляемся туда! Наша с Кёей одноклассница тоже его посещает, так что я сделаю вид, что мне нужны её конспекты для экзаменов или вроде того… Твоя задача быть связующим звеном между мною и леди Китадзимой!

Касанода, не в силах вымолвить ни слова перед его бурным напором, отрывисто кивнул. Однако близнецы, имевшие довольно стойкий иммунитет к королевским приказам, заволновались.

— Что за спешка?

— Какую ещё встречу?

— А что, если она из этих? — с ужасом сказал Хикару. — Чокнутых фанатов, которые сходят с ума от ревности к своим кумирам?

— Точно, — подхватил Каору. — Разве вы не слышали эти истории? Поклонник ударил ножом любимую актрису прямо на автограф-сессии после того, как в интернет просочилась информация о том, что она выходит замуж!

— А ещё одна фанатка преследовала девушку того певца с уродской причëской, она выяснила её адрес и присылала ей посылки с гнилыми куриными головами, червей и прочую мерзость, даже пыталась отравить! И таких историй тысячи, — зловеще проговорил Хикару. — Не слишком ли вы торопите события, Милорд, может стоит сесть и подумать мозгами? Устраивать свидание наедине с девицей, которая потратила половину своего наследства на ваши фотки, может быть опасно!

— Хватит, — резко бросил Тамаки, в миг утратив свой вдохновенно-сияющий вид и став предельно серьёзным и даже рассерженным. — Вы перегибаете палку. Как можно говорить такие вещи о девушке, которую вы даже не знаете? Я не желаю слушать эту чушь, это совсем не смешно. Мы с Казановой сейчас сходим в клуб живописи и вернёмся, чтобы вместе всё обсудить, если у вас есть идеи получше.

Он схватил остолбеневшего и покрытого красными пятнами Касаноду за руку и вышел в коридор, аккуратно прикрыв за собой дверь.

— Какого чёрта он творит? И какого чёрта мы не идём с ними? — воскликнул Хикару.

— Не понимаю, чего ты ещё ожидал, — бесстрастно откликнулся Кëя, не отрывая взгляда от экрана ноутбука. — И наше присутствие там совершенно неуместно. Этот смехотворный предлог насчёт потерянных конспектов и так не блещет элегантностью, а если вместе с ним туда заявлюсь я, то на это не купится даже полный кретин.

Его тон был совершенно ровным, но воздух будто похолодел на несколько градусов, угрожающе напоминая о том, что нежелательно допускать даже мысль, что у Кëи Отори может произойти какой-либо беспорядок в бумагах.

— Кроме того, ты нёс такую бредятину, что я удивлён, что Касанода сдержался и не заткнул тебя своим кулаком, — скучающе добавил он. — Иногда вам двоим и правда стоило бы следить за словами ради разнообразия, не думали об этом?

— Это была просто шутка, — потупился Хикару. — Может, хреновая.

— И что, мы даже не проследим за ними? — разочарованно протянул Каору.

— Вы можете делать, что хотите. — Кëя пожал плечами. — А лично у меня есть дела поважнее. Ренге, из типографии ещё не пришёл ответ?

— Всё в порядке, они даже опережают сроки. Буклеты доставят завтра до обеда. Но с учётом их сервиса я бы посоветовала вернуться к сотрудничеству с "Мидори-групп". Думаю, большинство клиентов предпочитают, когда им не хамят в переписке.

— Ах, неужели, — произнёс Кëя. Он и Ренге с одинаковыми тонкими ухмылками на лицах обменялись долгим взглядом, что заставило Харухи подозревать, что речь идёт о чём-то более глобальном, нежели заказ полиграфии для Клуба свиданий.

— Ладно, пофиг. Не очень-то и хотелось, — Хикару демонстративно развалился на диване, заставив Каору сдвинуться в самый угол. — Не понимаю, зачем Милорду объясняться с этой девицей. Харухи, тебе не кажется, что это тупая идея?

— Думаю, он знает, что делает, — сказала она. — Я не особенно разбираюсь во всём этом, но если она не может признаться сама… Хикару, разве не ты был тем, кто рассказал Тамаки обо мне? — Харухи была немного смущена, произнося это, но постаралась не подавать виду. До сих пор она так и не поговорила с Хикару на эту тему.

— Я сделал это только потому, что вы оба были слепыми страдающими идиотами, втрескавшимися друг в друга до такой степени, что это давно перестало быть забавным и на вас было просто жалко смотреть, — скривился он. — Это был акт милосердия. А у этой девчонки нет ни единого шанса. Разве ей не будет больно? Почему бы просто не оставить всё как есть?

Харухи заметила, что Каору смотрит на своего брата с какой-то странной тоской в глазах, словно за словами Хикару скрывается нечто большее, чем рассуждения о чувствах незнакомки. Неужели Хикару был в кого-то безответно влюблён, подобно этой девушке? Никто из близнецов никогда не упоминал о подобном.

— Я была на месте Китадзимы, — подала голос Ренге. Она покосилась на свои наклейки и вызывающе задрала подбородок, тряхнув волосами. — Да, столкнуться с отказом было больно, мои чувства были грубо растоптаны, но я благодарна за то, что получила честный ответ! Я думаю, что Тамаки совершенно прав и с его стороны это будет благородный поступок!

— Прости, Ренге, но ты определëнно не была на месте этой Китадзимы. Ты страдала по картинке и твои фантазии не имели ничего общего с реальностью.

— Как ты смеешь! — зашипела она, словно горгона Медуза. — Это не имеет никакого значения! Моя любовь была искренней и неподдельной! Знаешь, для работы в хост-клубе тебе следовало бы лучше разбираться в чувствах девушек! — она возмущëнно хмыкнула и отвернулась, забарабанив по клавиатуре в три раза громче, чем это было необходимо.

— Почему это тебя так задевает? — осторожно поинтересовалась Харухи. По всей видимости, недостаточно осторожно, потому что Каору нервно поджал губы, а Хикару поспешно ответил делано беззаботным голосом:

— Вовсе не задевает, мне плевать. Просто это бессмысленно. Тамаки закончит школу через три дня, и эта девчонка сама остынет.

— Ты так думаешь? — внезапно спросил Кëя, внимательно глядя на него. — Что, если нет? Некоторым людям бывает необходимо получить чёткий ответ, чтобы двигаться дальше.

Этот разговор явно сворачивал куда-то не туда. Харухи, распахнув от удивления глаза, посмотрела в сторону Отори.

— И что, после этого «чëткого ответа» они все сразу всё забывают и весело шагают в счастливую жизнь? — с сарказмом ответил Хикару.

— Нет, — медленно произнёс Кëя, и его тëмные глаза на какую-то долю секунды встретились с Харухи, отчего она остолбенела. — Не забывают, конечно. Но разве это не лучше, чем терзать себя пустыми иллюзиями?

На несколько мгновений воцарилось молчание. Хикару упрямо смотрел в пространство, Каору с тревогой следил за братом. Потом Хикару, словно очнувшись, тряхнул головой и растянул губы в плутовской улыбке.

— Честно сказать, я даже во сне не мог представить, что тип вроде тебя будет рассуждать о подобных вещах, Кëя. Ладно, я понял. Казанова смирился с тем, что Харухи его жестоко отвергла, и они с Милордом расчитывают, что с этой девчонкой будет так же. Может, в этом и есть смысл. Но я всё равно считаю, что это тупо.

— Твоё право, — Кëя с непроницаемым видом уткнулся в свою папку.

Харухи знала, что Кëя говорил вовсе не о Касаноде… Стоп. Что?

— О чëм ты? В каком смысле я отвергла Казанову? Когда такое было?

Резко наступила тишина и четыре пары глаз уставились на неё. Секунда, вторая, третья… Первой не выдержала Ренге и сдавленно фыркнула в кулачок, глядя на Харухи с каким-то страдающим выражением лица. В тот же миг Хикару и Каору разразились громким дружным хохотом, задыхаясь и колотя по спинке дивана. Даже Кëя отвернулся, пряча совершенно неприлично весëлую ухмылку.

Харухи переводила непонимающий взгляд с одного на другого и чувствовала, что упустила в жизни какую-то очень важную информацию.

* * *

Естественно, они подглядывали. Они хотели бы ещё и подслушивать, но спасительные кусты были ещё недостаточно пышными после зимы, чтобы скрыть такую компанию, а больше вокруг скамейки, на которой расположились Тамаки и Китадзима, прятаться было негде. Поэтому любопытствующему Клубу свиданий пришлось довольствоваться наблюдением из-за фонтана и созерцать немую сцену. Близнецы восприняли это как вызов, чтобы попрактиковаться в чтении по губам.

— Он сейчас сказал «лосось со вкусом груши», — произнёс Хикару. — Что за хрень они обсуждают?

— Мне кажется, это был не «лосось», а «волосы», — с сомнением сказал Каору. — Может, от неё приятно пахнет или типа того?

— Как волосы могут быть со вкусом? Вот не могли сесть в другое место! — раздражённо проворчал Хикару. — Ничего отсюда не поймёшь!

— А мне кажется, что Тамаки специально выбрал скамейку подальше, чтобы вы, придурки, ничего не испортили! — прошипела Ренге и отвесила им подзатыльники. — Эта девушка такая застенчивая, и её сердце вот-вот будет вдребезги разбито, не хватало ей ещё вашего лосося!

Аю Китадзима была высокой и стройной и могла бы походить на модель, если бы не её робкая походка и напряжённая сутулая осанка, будто она стесняется своего роста и пытается занимать как можно меньше места в пространстве. По сравнению с фото из досье её чёрные чуть волнистые волосы были длиннее, а чёлка, занавешивающая лицо, придавала ей ещё более потерянный вид. Подходя к месту встречи, назначенной Касанодой, она с сосредоточенным выражением оглядывалась по сторонам, а увидев Тамаки, замерла, словно испуганная мышь. На мгновение Харухи даже подумала, что она сейчас сбежит, но девушка послушно дала ему увести себя на скамейку, не отрывая глаз от его поддерживающей ладони на своём плече.

Они о чëм-то беседовали, точнее, говорил в основном Тамаки, а его спутница лишь изредка кивала и произносила короткие слова. Говоря с нею, Тамаки не использовал свои чары, его лицо было дружелюбным, но простым и спокойным, никакого сияния, никакого пафоса и излишней драматичности. Он действительно тонко чувствовал людей и умел быть невероятно деликатным в случае необходимости, с каждым разом Харухи всё больше убеждалась в этом.

Он сказал что-то, и Китадзима застыла, пристально глядя в его лицо, после чего вдруг съëжилась и опустила голову, пряча глаза. Ренге и Касанода синхронно вздохнули с одинаково взволнованным видом и вцепились друг в друга.

— Кажется, она плачет, — заметил Каору. Тамаки после секундного промедления приобнял Китадзиму за плечи. Девушка вздрогнула и, слегка повернувшись, уткнулась в его пиджак. — Точно, плачет.

— Какого дьявола?! — воскликнул Хикару. — Харухи, тебя это устраивает?!

Она недоумëнно посмотрела на него.

— Твой придурочный парень без зазрения совести обнимается с влюблённой в него девушкой у тебя на глазах, почему ты так спокойно наблюдаешь, разве ты не должна ревновать?

Харухи задумалась, глядя на вздрагивающую спину Китадзимы. Она чувствовала что-то, но скорее… Сочувствие? Одобрение? Ей не было обидно смотреть на это, не было неприятно. Она совершенно не ощущала ревности.

— Почему я должна ревновать, — произнесла она, наконец. — Он ведь сейчас делает именно то, за что мы его и любим, разве нет? Ведёт себя как типичный Тамаки Суо.

Кëя, стоявший справа от неё, тихо хмыкнул.

— Да уж, вы с Милордом и правда идеальная пара, — вздохнул Хикару и сокрушëнно покачал головой. — Оба с другой планеты, до того взрослые, что аж тошнит.

Через некоторое время Китадзима успокоилась и ушла. Тамаки встал и бодро направился к фонтану. Конечно же, он прекрасно знал, что друзья за ним шпионят.

— Как всë прошло? — участливо спросила Ренге.

— Думаю, я причинил ей сильную боль, — сказал Тамаки со смущëнной невесëлой улыбкой. — Но с ней всё будет в порядке.

Кëя поднёс телефон к уху и произнёс несколько слов.

— А это ещё что за херня?! — шокированно заорали близнецы, тыкая пальцем во вдруг высыпавший словно из ниоткуда вооружённый отряд тайной полиции Отори.

— Ваши предположения насчёт сумасшедших фанатов были не лишены оснований, поэтому я решил, что не повредит принять меры на случай внеплановых ситуаций, — Кëя флегматично поправил очки. — Что-то не так?

* * *

Тамаки не сдержал своей клятвы и половину выпускного вечера провёл в слезах, растроганный прощаниями и всеми пожеланиями, которые он получал. Он, казалось, сам был поражён, скольким людям был важен. Четыре года щедро и бескорыстно делившийся своей добротой: помощью, нужным словом или простой улыбкой — со всеми, с кем сталкивала его случайность, сейчас он с непритворным удивлением пожинал еë плоды. Ренге, у которой и самой глаза были на мокром месте, услужливо спонсировала его своими неиссякаемыми кружевными платочками.

Мори и Хани приехали их поддержать и вернулись в своём амплуа хостов. Это триумфальное явление произвело настоящий фурор и вызвало неистовый восторг у всех, кто помнил легендарную пару или слышал ностальгические истории от старших подруг.

Слон стал очевидным гвоздём программы, а Хикару справился с ролью погонщика не хуже, чем с ролью кучера кареты в прошлом году.

Ренге со своими помощницами из фан-клуба энергично руководила торговлей лимитированной серией сувенирной продукции имени хост-клуба. В её владении были целые горы всякой всячины, которые таяли на глазах. К бесконечному потрясению Харухи, фотоальбомы и прочее барахло скупали не только ученицы, но и некоторые мамаши.

У неё кружилась голова и отваливались ноги от танцев, а Тамаки и Кëе, которые не имели возможности оторваться от девчачьей осады ни на минуту, Харухи могла только посочувствовать. С удивлением она обратила внимание, что среди вальсирующих с Тамаки девушек была и Аю Китадзима. Что бы он ни сказал ей два дня назад, она, кажется, и правда была в полном порядке и даже спина её будто бы распрямилась.

Под конец бала, когда толпа девушек вокруг него чуть поредела, Тамаки под каким-то, несомненно, убедительным предлогом улизнул с вечеринки. Отыскав Харухи среди танцующих пар, с целеустремлённым и взволнованным видом он потащил её в сторону сада под насмешливым взглядом Кëи Отори.

Харухи узнала беседку, окружённую розовыми кустами, в которой они часто прятались во время игр. Сейчас роз не было — зато был Тамаки и его пылкие объятия и нежные губы, обрушившиеся на неё со всепоглощающей страстью, словно лавина.

— Разве за это тебе не грозит смертная казнь? — спросила Харухи, когда он разорвал поцелуй только для того, чтобы теснее прижать её к своей груди.

Тамаки взял её лицо в ладони и заглянул в глаза с исключительной серьёзностью.

— Мне всё равно.

Музыкальный класс больше не принимал гостей, и за резными дверями отныне нельзя было встретить ни самураев, ни принцев далёких эпох, ни сказочных эльфов, ни знойных туземцев. Колонны и стены больше не слышали ни изысканных комплиметов, ни королевских приказов, ни звуков рояля. Бесчисленные запасы десертов в кладовой иссякли, банки с остатками простолюдинского кофе сиротливо стояли в углу, а те из нарядов, что не были проданы на аукционе, были убраны в коробки и заперты в дальнем шкафу.

Знаменитого всеми любимого Клуба свиданий в старшей школе Оран больше не существовало, но несмотря ни на что, Харухи поняла, что в своей лелеемой меланхолии они явно поторопились его хоронить.

С их стороны крайне наивно было ожидать, что Кёя Отори так просто избавится от своего налаженного годами стабильного источника дохода. Крайне опрометчиво было полагать, что Ренге отбросит свои амбиции и распустит фан-клуб и все свои проекты, став обычной ученицей выпускного класса. Крайне глупо было забыть, что в начале двадцать первого века культура и общение стремительными шагами переходят из мира реального в мир виртуальный.

Сайт Клуба свиданий всё ещё работал, и более того — он процветал.

В отсутствии президента, вице-президента и других энтузиастов бразды правления перешли Ренге, и она бросила все свои силы на поддержание интереса к школьной легенде.

— Клуб свиданий не может так просто взять и исчезнуть, — заявила она. — Какого чёрта?! Вы подумали, что скажут эти выскочки из Лобелии, если узнают, что вы так легко сдались? Только через мой труп!

— Кого вообще волнуют эти дуры? — спросил Хикару, пожимая плечами. — Но ты права, обидно вот так всё бросать.

Харухи была с ним совершенно согласна в том, что мнение членов клуба Лесбос — это последнее, что её интересует в сложившейся ситуации, но тоже не стала возражать, да и бронепоезд под названием Ренге остановить всё равно никому бы не удалось.

О возобновлении работы в прежнем формате, естественно, никакой речи не шло, но на реконструкцию сайта было обращено самое пристальное внимание, и под чутким руководством Ренге он обзавёлся несколькими новыми разделами, усовершенствованным интерфейсом, а также рекламной демо-версией игры, сценарий к которой она писала весь прошлый год.

— Это будет лучший симулятор свиданий в мире, основанный на реальных событиях! Клянусь, это будет настоящий хит! — предвкушала свой триумф Ренге, любовно перелистывая слайды с дизайнами персонажей и фонов. — Жду не дождусь, когда работа будет завершена и игра выйдет в продажу! Мы все вместе поиграем!

Впервые услышав о существовании столь амбициозной идеи, Харухи справедливо задалась вопросом, какого, собственно, дьявола её персона без её ведома становится основой для персонажа какой-то игры сомнительного содержания, на что Ренге ответила: «Не беспокойся, Харухи, все детали согласованы с Кеёй, и он полностью одобрил этот проект» — с таким видом, как будто это что-то объясняло. Тамаки и близнецы, и даже Касанода, как выяснилось, ничего против не имели; Харухи задумалась, не стоит ли ей объявить всем своим обнаглевшим друзьям забастовку за то, что в очередной раз никто не спросил её мнения, прежде чем что-то сделать с её личными данными, но в итоге плюнула. Потенциальное моральное удовлетворение от их извинений не превышало потенциальной нервотрёпки от их придури, потому что они все, похоже, совершенно искренне не понимали, в чём проблема. Хотя Кёя Отори — Харухи была в этом уверена — прекрасно всё понимал и не поставил её в известность намеренно; это бесило ещё больше. Оставалось только надеяться, что его хвалёной заботы о чистоте репутации хватило на то, чтобы не пропустить в сценарий чего-то слишком вопиющего. Их с Ренге маленький тандем буквально на глазах перерастал в нечто по-настоящему масштабное, и оставалось только догадываться, какими ещё проектами и бизнес-планами озадачены эти двое за кулисами невинных школьных развлечений.

Кёя любезно предоставил Ренге доступ к обширному архиву ранее неизданных фотографий, и каждые несколько дней она выкладывала на сайте подборку с сопроводительными комментариями и ненавязчивыми призывами оплатить подписку на эксклюзивную рассылку дополнительных кадров. Это работало, но настоящим успехом пользовался новый раздел с вопросами, где за дополнительную скромную плату можно было задать вопрос любимому хосту анонимно, а за нескромную — получить видеоответ.

Возможность спросить о чём угодно, сохраняя инкогнито, произвела небывалый фурор, и ежедневно любопытные девицы заваливали сайт кучей разных вопросов — от совершенно невинных до откровенно непристойных. Близнецы изрядно веселились, сочиняя ответы за себя и отсутствующих членов клуба, хотя и, к великому их сожалению, не могли позволить себе лишнего, потому что Ренге зорко, словно коршун, следила за цензурой и соблюдением рамок чужого образа. Видеоответы, разумеется, подобной фальсификации не подвергались и оставались ответственностью адресата, но никто из студентов не возражал против того, чтобы порадовать своих преданных поклонниц. Тамаки, который, как и прежде, привлекал наибольшее внимание, был в восторге оттого, что его дело живёт, пусть и в таком видоизменённом формате. Иногда он записывал свои видео прямо при Харухи, на фоне стены её комнаты, заставляя её умирать от смеха от комичности этой ситуации, его воодушевлённо-напыщенного вида и фирменных многословных комплиментов, которые в отсутствие других зрителей он адресовал ей.

Сама Харухи послания получала не слишком часто, за исключением первых дней, когда вопрос «Фудзиока, ты правда девушка?» побил все рекорды популярности, заставив её почувствовать себя настоящей знаменитостью. Кажется, несколько особо хрупких девичьих сердец было разбито при осознании шокирующей правды, но в целом раскрытие тайны прошло спокойно. Как и говорила Ренге, большинство учениц уже давным-давно обо всём догадались. Несмотря на то, что больше сохранять интригу необходимости не было, Харухи не видела смысла отказываться от уже привычной мужской школьной формы, хотя и подумывала о том, чтобы снова отрастить волосы.

Ни ответы на вопросы с сайта, ни периодические фотосессии, которые они устраивали, чтобы обновить коллекцию фотографий, не занимали столько времени, сколько клуб занимал раньше. Ренге поддерживала активную связь с Кёей Отори и всю основную работу выполняла сама, а к физической помощи привлекала в основном Касаноду, который за последние полгода стал её близким другом. Хикару и Каору как и раньше занимались вёрсткой и ретушью фото, а Харухи ничего не смыслила в компьютерах и практически ничем не могла помочь. Она попробовала было свои силы в написании комментариев к постам, но потерпела сокрушительное поражение, столкнувшись с тем, что у нее просто не хватает фантазии на то, чтобы выдумывать всю ту легкомысленную романтическую чепуху, что так легко давалась Ренге и близнецам. Иногда Харухи выполняла мелкие поручения, но по большей части чувствовала себя совершенно бесполезной.

Впрочем, они все практически ничего не делали и большую часть времени в музыкальном классе проводили, занимаясь своими делами, играя в карты или просто болтая. Каору довольно часто отлучался, уходя домой один, что Хикару никак не комментировал, а Харухи наконец-то могла заниматься тем, за чем впервые вошла в эти двери два с лишним года назад: читать и делать домашнюю работу без лишней суеты вокруг. Иногда компанию в настольных играх им составляли некоторые бывшие клиентки, заглядывающие в гости из ностальгии, и подружки Ренге из фан-клуба. Харухи почти не удивилась, однажды обнаружив среди них Аю Китадзиму, с которой Ренге умудрилась завести приятельские отношения и привлекла к активной деятельности в виде рисования иллюстраций для лимитированной серии мерча. Неизвестно, чья это была идея, Кёи или самой Ренге, потому что способность к извлечению прибыли из всего, что только возможно, у них, как оказалось, была совершенно одинаковой, но бюджет клуба благодаря художественным талантам Китадзимы явно пошёл вверх. Харухи размышляла, будет ли хорошим планом ради шутки подарить Тамаки футболку с его же портретом, а потом вообразила себе, как он на полном серьёзе разгуливает в ней по улице, лучась самодовольством, и покатилась со смеху. Да уж, это было бы вполне в его стиле.

По правде говоря, сейчас им всем даже не было особых причин продолжать приходить в музыкальный класс так часто, но это место стало для членов расформированного Клуба свиданий слишком родным. Они все любили его и скучали, вместе вспоминая свои прошлые приключения и забавные случаи.

Хикару и вовсе чувствовал себя как дома и, пользуясь отсутствием Кёи, который мог бы ему воспрепятствовать, организовал в кладовке мини-бар.

— Поверить не могу, что вы занимаетесь этим прямо в школе, — заметила Харухи, наблюдая, как он и Ренге деловито сервируют стол и разливают вино.

— Не будь ханжой, — откликнулся он. — Эти контрольные тесты по истории были сущим кошмаром, к тому же, сегодня день рождения Казановы. Да и не тебе говорить о правилах, не ты ли собираешься опять работать на каникулах? Поедешь в Каруидзаву?

— Я ещё не решила, куда, — вздохнула Харухи. — И вообще не сравнивай мою подработку и своё противозаконное хранилище.

— Зануда. От пары бокалов ещё никто не умирал. Между прочим, у придурков из клуба чёрной магии есть целый шкаф, забитый кагором, и хотя они утверждают, что он им нужен для ритуалов, все знают, что это брехня.

— Ага, те самые знаменитые ритуалы гадания на пустых бутылках, — фыркнул Каору. — Поверь, Харухи, у нас здесь просто невинный уголок праведников по сравнению с тем, что творится у них в склепе.

— Боюсь спрашивать, откуда вам это известно. Боже мой, когда я подавала сюда документы, я была уверена, что это степенная и респектабельная школа для серьёзных ребят, а в итоге я учусь в настоящем цирке…

— Нет ничего скучнее, — сказал Хикару, наставительно подняв палец вверх. — Школа, под завязку набитая типами вроде Кёи Отори? Какой ужас, Харухи, просто представь это. Ни за что не поверю, что ты хотела бы учиться в подобном месте. От такого повеситься можно. Тебе повезло, что у тебя есть мы. И вообще, у нас тут милая тёплая семейная обстановка, а у каждой семьи обязан быть фамильный винный погреб, разве не так?

Ей нечего было возразить непрошибаемой логике богачей, и она покорно приняла бокал из его рук.

* * *

С Тамаки Харухи проводила почти каждые выходные и те дни, когда он не был занят делами семьи Суо. Несмотря на то, что учёба в университете, по его словам, была несложной, у него и правда стало гораздо меньше свободного времени. Но всё его он старался уделить ей, и иногда приезжал только для того, чтобы увидеть её. Отец Харухи неизменно демонстративно ворчал и закатывал глаза, встречая его на пороге своего дома, но понизил градус своих издёвок, стараясь ограничиваться беззлобными шутками.

— Тяжело смириться с тем, что у моей доченьки такой отвратительный вкус на мужчин, но раз уж ты счастлива с этим придурком, Харухи, то мой долг как отца поддержать твой выбор… — говорил он ей, вздыхая. — Но знай, что если он только посмеет обидеть тебя, папочка раздавит это ничтожное насекомое!

Она действительно была счастлива. Пусть иногда ей хотелось прибить Тамаки за идиотизм и эксцентричные выходки, но ещё больше хотелось быть с ним рядом. Он был неизменно заботлив, внимателен ко всем — и к ней в особенности. Она знала, что он всё ещё оставался скрытен относительно собственных переживаний, и порой он её раздражал, но никогда не делал этого специально, свободный от любых злых помыслов в своей благородной искренности. Она не могла долго сердиться на него; она любила его, казалось, с каждым днём всё сильнее. Она всегда считала себя холодным человеком, да и другие не раз намекали на её отстранённость и равнодушие, но с ним она чуствовала, словно внутри что-то оттаивает, раскрывается неизведанному, оживает и наполняется нежностью.

Она ценила каждое из мгновений, проведённых с ним. Их встречи, поцелуи, свидания. Споры и шутки, и все ласковые слова, что он говорил ей. То, как он держал её за руки или на руках. Как обнимал её или лежал на её коленях, позволяя перебирать свои волосы, что так нравилось ей. Она навсегда запомнила то, каким благоговением светились его глаза, когда он впервые прикоснулся к её обнажённой груди, и бешеный стук его сердца, когда она дотронулась до него в ответ. Они так и не заходили дальше этих неловких и откровенных касаний, но она неизменно ощущала томительный трепет, слушая своё имя, срывающееся с его уст вместе со рваным дыханием, и видя, как всякий раз темнеют от страсти его глаза, когда он чувствует влажность её белья. По-джентльменски терпеливый, он никогда ни на чём не настаивал, а Харухи, задыхаясь под ласками его обжигающих губ, сама не понимала, чего боится. Быть может, того, что совсем потеряет свои привычные опоры, захлебнувшись в океане этих новых и оглушительных чувств.

* * *

Тамаки познакомил её со своими друзьями: Рюсеем Хамадой, щуплым парнем с заносчивым выражением лица и уложенными гелем волосами, который выглядел настоящим пижоном, и его старшей сестрой Наюми, подтянутой смуглой девушкой с облаком чёрных кудрей вокруг головы и ярко-красной помадой. Она явно наслаждалась тем, что привлекает чужие взгляды, и носила такие высокие каблуки, что была одного роста со своим братом и почти догоняла Тамаки. Втроём они являли собой впечатляющее зрелище, и Харухи подумала, что Тамаки, конечно, не был бы собой, если бы окружил себя заурядными личностями.

— Кёя должен был тоже прийти, но у него возникли какие-то дела, — извиняющимся тоном произнёс Тамаки.

— Ах, какая жалость, что никто не будет портить нам веселье своей занудной физиономией, — низким поставленным голосом сказала девушка, подчёркнуто пристально разглядывая свой маникюр, после чего перевела взгляд на удивлённую её комментарием Харухи и широко ухмыльнулась: — Привет, Харухи Фудзиока, я много слышала о тебе!

Вскоре выяснилось, что первое впечатление Харухи о Рюсее как о чванливом типе было ошибочным. Несмотря на свой высокомерный вид, он оказался на редкость добродушным парнем, без умолку болтал, знал наизусть весь репертуар девчачьей певицы под псевдонимом Аи Скрим и постоянно поправлял причёску и протирал ботинки от невидимой грязи, за что подвергался бесконечным насмешкам сестры. Пока он и Тамаки на два голоса исполняли тоскливые баллады о несчастной любви, Наюми, которая категорично потребовала называть себя по имени, развлекала Харухи студенческими байками и пила такое количество пива, что Харухи слегка опасалась за её здоровье.

Наюми училась на третьем курсе по направлению астрофизики, знала кучу историй, выражала восторг существованию Клуба свиданий и пыталась сагитировать Харухи вступить после поступления в университет в актёрский клуб, где она занимала пост режиссёра-постановщика. Харухи пришлось рассказать ей о своём печальном театральном опыте в Лобелии, отчего новая знакомая так смеялась, что облилась пивом. Безо всякого стеснения она стащила с себя мокрую футболку и, отобрав рубашку у своего брата под его протестующие горестные вопли, переоделась, не утруждая себя излишними хлопотами вроде посещения уборной. Харухи подумала, что не встречала более непосредственной особы. Она вела себя гораздо проще и раскованнее любой из знакомых ей девушек и, казалось, вовсе не заботилась о манерах, хотя, как Харухи знала от Тамаки, брат и сестра Хамада были выходцами не из простой семьи. Харухи задумалась, было ли такое непринуждённое поведение свойственно ей всегда или же только в дружеской компании, но Наюми определённо была той девушкой, которую сложно было представить себе на церемонном званом приёме.

В конце концов в этой легкомысленной обстановке Харухи совершенно расслабилась и даже отважилась на то, чтобы спеть самой, хоть и предупредила всех, что это будет настоящая катастрофа. Когда она закончила своё триумфальное выступление, Наюми обречённо признала, что она и правда безнадёжна.

— Я так и знала, что Суо врал, когда рассказывал, что у его идеальной принцессы нет недостатков, — хохотала она, размахивая очередной банкой, отчего Рюсей находился в предынфарктном состоянии, переживая за свою драгоценную рубашку.

Сама Наюми пела неприлично хорошо для караоке и призналась, что с детства занималась вокалом. Тамаки обвинил её в жульничестве, и она в отместку заставила его развлекать их, в лицах исполняя какие-то знаменитые французские мюзиклы. Впрочем, это не было возмездием, учитывая, что Тамаки откровенно упивался своим звёздным часом, стоя с таким торжествующим видом, словно давал концерт перед многотысячной аудиторией обожателей.

Харухи не понимала ни слова, но заслушалась. Тамаки не был выдающимся вокалистом, но пел очень неплохо, а своё слабое место — фальшь на низких нотах — компенсировал эмоциональным пылом и вдохновенностью исполнения. Харухи никогда раньше не слышала, как он говорит по-французски, не считая отдельных слов, которые он иногда вставлял в свои дифирамбы девушкам в клубе. Заворожённая тем, каким лёгким, естественным потоком с его уст изливается иностранная речь, она задумалась о том, что ещё совсем недавно, до Орана, он вёл совершенно другую жизнь в далёкой стране. Шанс того, что они могли когда-то встретить друг друга, был до нелепости ничтожным, но всё же это произошло. Каким-то невероятным образом сложилось так, что сейчас он и она вместе сидят в караоке и занимаются ерундой в компании его шумных и взбалмошных приятелей. Что бы ни привело её жизнь к этой точке: судьба, Бог, простая случайность — Харухи была этому благодарна.

От фаталистических мыслей её отвлёк вкрадчивый голос Наюми.

— Харухи, я тебе завидую, — промурлыкала она прямо в её ухо, бесцеремонно приобняв за плечи и щекоча шею своими кудрями. — Если бы мой парень так умел, в постели я бы запретила ему говорить на любом другом языке.

Полностью удовлетворённая окаменевшим лицом Харухи, она продолжала пытаться смутить и выбить её из колеи весь остаток вечера. Харухи пришла к выводу, что доставать людей для Наюми является одним из её многочисленных хобби.

— О чём вы шептались всё время? — с любопытством поинтересовался Тамаки, когда все разошлись по домам.

— Так, ерунда, — уклончиво ответила Харухи. — Твоя подруга любит поболтать.

— Рад, что вы поладили, — сказал он. — Вообще-то я немного волновался, потому что их знакомство с Кёей пошло не по плану.

Заметив заинтригованный взгляд Харухи, он продолжил:

— Она заявила, что её от него тошнит, а потом только и делала, что выводила его из себя. Если честно, это был настоящий кошмар, и Кёя выглядел так, будто хочет её убить. Ну, ты же знаешь этот его взгляд… — он вздрогнул.

Харухи представила эту картину. Сказать Кёе Отори что-то вроде того, что от него тошнит, мог только самоубийца и по-настоящему отчаянный человек. Припоминая странное приветствие Наюми, Харухи не смогла сдержать смеха и почти пожалела, что не могла вживую видеть сцену встречи этих двоих.

— Говоришь, у Кёи какие-то неотложные дела?

— Возможно, они как-то связаны с тем, что я пригласил её, — согласился Тамаки с хитрой ухмылкой. — Я уверен, они подружатся! — безапелляционно заявил он.

Харухи вообразила себе сидящих рядом чопорного сноба Кёю с прямой спиной и безупречной дежурной улыбкой и отпускающую какую-нибудь пошлую шутку в его сторону Хамаду в лифчике, развязно закинувшую ноги на стол. Одна мысль о подобном соседстве вызывала когнитивный диссонанс, однако Харухи не стала спорить. Тамаки знал их обоих куда лучше неё и куда лучше неё разбирался в людях.

* * *

После выпускного Харухи лишь раз виделась с Кёей Отори. В начале июня приехал Хани и Хикару и Каору, пользуясь случаем, пригласили всех в гости на выходные в один из загородных домов своей семьи.

— Никаких предков, никаких слуг, никаких вложений, только мы и онсен. Круто? Круто. Уникальный шанс воспользоваться нашим гостеприимством, он выпадает только избранным и только раз в жизни, и вы будете прокляты, если упустите его! — пригрозил Хикару, не оставляя никакого выбора отклонить радушное приглашение.

— И это вы называете «никаких слуг»? — скептически произнесла Харухи, разглядывая стол, уставленный яствами, которые явно не возникли на нём сами по себе.

— Повар и ещё пара человек не считаются, — отмахнулись близнецы. — Главное, что тут нет наших ужасных горничных, иначе вы бы сбежали отсюда быстрее, чем остыл этот ростбиф.

— Вы про тех двойняшек, которых я видел, когда приезжал к вам домой? — удивился Тамаки. — Очень милые девушки.

— «Милые девушки»! Наивная ты душа! Да будет тебе известно, глупый король, что абсолютно вся прислуга в семье Хитайчин проходила смертельное испытание на прочность, в котором выживали только сильнейшие. Эти дамочки в нашем доме уже довольно много лет и «милые» — последнее слово, которым можно было бы их описать. И, кстати, они не двойняшки, а тройняшки, и лучше бы вам всем никогда не встречаться с третьей, уж поверьте на слово.

— Смертельное испытание? — переспросил Касанода. Харухи, кажется, догадывалась, о чём идёт речь, и Каору, расплывшийся в зловещей улыбке Чеширского кота, подтвердил её подозрения.

— Мы имели в виду испытание нами.

В конце концов, она не была удивлена, когда обнаружила, что и ей уготовано своего рода испытание. Было бы глупо надеяться на иное, входя в дом к этим рыжим дьяволам.

— Какое огорчение, — притворно всплеснул руками Хикару. — На второй этаж ещё не завезли всю мебель, так что готовых спален только семь, а нас восемь… Что же делать?..

— Кому-то придётся ночевать вдвоём, ничего не поделаешь, — подхватил Каору, изображая извинительное смирение.

— Предлагаем легендарный розыгрыш права разделить комнату с Харухи! Участвуют все, кроме Милорда! — заключили они хором с одинаковыми довольными ухмылками.

Тамаки настолько опешил от такой наглости, что, наверное, впервые в жизни растерял все свои слова и смог вымолвить только одно-единственное обескураженное:

— Почему?!

Близнецы только того и ждали.

— О нет! — воскликнул Каору. — Подумать только, он ещё спрашивает!

— Какой стыд, неужели он всерьёз надеялся, что мы позволим ему превратить наше священное пристанище в обитель греха и порока?!

— Может Харухи и ваша девушка, Милорд, но мы просто не можем допустить, чтобы вы со своими зловещими фетишами, о которых мы все наслышаны после того раза на море, оставались с ней наедине, это совершенно исключено!

— Вы братья, вот и спите сами вдвоём! Или я могу разделить комнату с Кёей… Почему именно Харухи?

— Какой же вы, оказывается, коварный тип, Милорд… Хотите вынудить нас оставить её в одиночестве, совсем беззащитную, чтобы вы беспрепятственно могли проскользнуть в её комнату с недобрыми намерениями? Этот номер не пройдёт, ищите дурачков в другом месте! — отрезал Хикару, показав ему язык. — Кто-то из нас будет охранять её честь и достоинство, это не обсуждается.

— Что за бред! Мои намерения всегда добрые… И вообще у меня нет никаких намерений! Кёя! — он взмолился о помощи. — Повлияй на них!

— Я, как и ты, всего лишь скромный гость, — развёл руками Кёя. — Было бы невежливо что-либо указывать хозяевам дома, не находишь?

Харухи, зная, что это совершенно бессмысленно, даже не пыталась спорить с близнецами и отстаивать свою свободу. Они истосковались по возможности подразнить Тамаки, а в таких случаях всякое сопротивление бесполезно. По правде говоря, ей было совершенно безразлично, где спать. Практически безразлично. Она посмотрела на Отори. Кёя стоял с безмятежным видом и выглядел так, будто забавляется ситуацией. Шанс того, что ей выпадет делить комнату именно с ним, был невысок, но всё же перспектива… настораживала. Ей вдруг пришло в голову, что в этих комнатах, скорее всего, только по одной кровати. Харухи не боялась его, но подобный исход обещал быть крайне неловким. Она вспомнила, как Кёя целовал её в шею. Вспомнила его слова Хикару накануне выпускного и его тёмный, сумрачный взгляд. «Они, конечно, ничего не забывают».

Это совершенно точно была бы крайне неловкая ситуация для них обоих.

Ладно. Стоит признать, что ей вовсе не было так уж безразлично. Она не хотела оставаться с ним наедине. Харухи поспешно отвела глаза, пока он не обратил на неё внимания, потому что порой ей казалось, что он способен читать мысли, а эти она желала бы сохранить при себе.

— Харухи будет спать со мной, — неожиданно заявила Ренге, схватив её за руку. — Что? — строго добавила она, заметив зарождающийся ропот близнецов. — Имейте совесть, она же девушка!

— Она права, — лаконично поддержал Касанода.

Харухи воспользовалась шансом согласиться на её предложение.

— Ренге! Ты просто ангел! — обрадовался Тамаки.

— Ну и скучища, — скрестив руки на груди, протянул Хикару, раздосадованный его ликованием. — Ты портишь всё веселье.

— Веселитесь по-другому, — отрезала Ренге, закатив глаза. — Что вы за придурки такие, никакого чувства такта! Слышали что-нибудь про женские секреты, м?

— Главный секрет — это то, с чего ты решила, что можешь здесь командовать, — сварливо проворчал Хикару в ответ, но стушевался и продолжать спор не стал.

— Мне бы твоё терпение, Харухи, — сказала Ренге, когда они остались вдвоём. Она только вышла из ванной и расчёсывала влажные волосы у зеркала, выливая на них содержимое как минимум четырёх разных баночек. — Иногда их шутки это, ну… Немного слишком. Уверена, что тут найдётся достаточно свободных комнат.

— Я привыкла, — пожала плечами Харухи. Пока Ренге принимала душ, громко напевая какие-то неизвестные мелодии, Харухи переоделась в пижаму и с любопытством исследовала обстановку, обратив особое внимание на несколько внушительных чемоданов и сумок своей соседки, не особенно сочетающихся с поездкой на одну ночь. Кровать в комнате действительно была одна, хоть и огромная. — Это же Хикару и Каору. Было бы глупо ожидать от них чего-то другого.

— И кто, по-твоему, выиграл бы в их несомненно честном, справедливом и совсем не подтасованном розыгрыше?

— Ну, если ты так ставишь вопрос… точно не ты или Хани. Они всегда достают Тамаки, так что… Кто-то из них двоих? С Каору у меня было бы больше шансов нормально выспаться.

Ренге странно посмотрела на неё через зеркало.

— Говоришь так, будто тебе совсем всё равно. Ты слишком вжилась в роль парня.

— Правда? — озадаченно проговорила Харухи. — Это странно, если мне всё равно? Мы же друзья. В средней школе у нас было много совместных ночёвок с одноклассниками. У богачей такое не принято? Это считается неприличным?

Ренге ухмыльнулась, качая головой.

— Харухи, ты… Ладно, не бери в голову. Конечно, у меня тоже были ночёвки с одноклассниками! Когда мы совершали круиз по Норвегии, то менялись каютами и…

— Не бери в голову? — перебила Харухи. — Это и есть твои «женские секреты»? Кстати, удивлена, что на Хикару сработал этот дешёвый трюк, я-то думала, его ничем невозможно смутить.

— Это работает на всех, — хихикнула Ренге. — А насчёт секретов… — она обернулась от зеркала и лукаво посмотрела на Харухи. — Комната Тамаки в конце крыла напротив, ты пойдёшь к нему?

Теперь смутилась сама Харухи.

— И ты о том же? Боже, конечно нет.

— А что такого? Вы же пара. Я никому не скажу, так что дразнить никто не будет.

— Я могу уйти, если мешаю тебе, — пробормотала Харухи, — но я не собиралась…

Ренге рассмеялась.

— Харухи, ты такая милая. Я не гоню тебя, просто думала… Ладно. Конечно же ты мне не мешаешь! Между прочим, ты так и не пришла ко мне в гости, когда я звала тебя! — она строго упёрла руки в боки. — Я не взяла сюда никаких игр, так что приглашение всё ещё в силе. Ты обещала играть со мной всю ночь, помнишь?

Харухи помнила, что она точно не обещала ей ничего подобного, но подумала, что, возможно, зря тогда проигнорировала приглашение. Когда Ренге только приехала в Оран, она проявила себя довольно буйной и раздражающей девицей с экстравагантными увлечениями, а её напор производил угрожающее впечатление, но в конце концов, она быстро смогла подружиться не только с Клубом свиданий, в который так бесцеремонно заявилась, но и с доброй половиной старшей школы. Её общительность впечатляла; пробивная, до наглости самоуверенная и энергичная, она так сильно отличалась от самой Харухи, но, быть может, именно такой подруги ей не хватало. Харухи привыкла плыть по течению, бросив все свои силы на единственную цель и игнорируя всё, что не имело к этому отношения. Она задумывалась, как сложилась бы её жизнь, если бы она не попала в сумасшедший Клуб свиданий, если бы её не увлекло круговоротом этих глупых и чудных развлечений. Не разбей она ту вазу, смогла бы она вообще найти друзей в этой школе? Или так и просидела бы три года за своей партой, уклоняясь от любого веселья, что так любили легкомысленные ученики Орана, уткнувшись в книги и не замечая огромного и многоцветно-яркого мира вокруг?

Она часто вспоминала их первую встречу в классе музыки. Как она была удивлена, ослеплена светом солнца из этих огромных окон, светом этой люстры и сиянием этих людей, что встретили её там. Как близнецы подшучивали над нею, раздражая её и не оставляя в покое; как она была ошарашена при виде странной парочки Мори и Хани с его тортами и плюшевым кроликом; как Кёя ей завуалированно угрожал, вызывая мороз по коже своей лучезарной улыбкой, не сулящей ничего хорошего; каким воистину невыносимым типом был Тамаки со своим неприкрытым нарциссизмом и беспардонностью. Войдя туда, она словно упала в какой-то бурный поток, где разом происходило столько событий, что за ними было сложно угнаться.

Она была так благодарна им всем.

— Ну так что? — продолжала Ренге. — Чем займёмся? Как простолюдины проводят свои ночёвки с друзьями? Устроим бой подушками? Будем обсуждать парней?

— Тебе действительно так нравится это, да? Я про игры, — сказала Харухи.

Ренге просияла и прыгнула на кровать.

— Конечно! — воскликнула она. — Это лучшее, что было создано человечеством. Неужели ты никогда не играла? Ты так много пропускаешь, Харухи! Такая романтика! Такие красавчики! Мечта каждой девушки! — она схватила её ладони и вдохновенно замерла. — Признаю, Тамаки красивый и не такой идиот, как я думала, но просто поверь мне, ни один реальный парень даже рядом не может стоять с идеалом… Я дам тебе свои лучшие диски, у меня большая коллекция. Ты обязана поиграть, просто обязана! Твоя жизнь перевернётся! А уж когда выйдет моя игра… Я вложила в сценарий весь свой опыт, а я, не побоюсь этого слова, настоящий эксперт в этой области. А ещё мы с тобой можем сделать парный косплей…

Её худое скуластое лицо выражало чистый восторг, взгляд горел азартом. Неуложенная длинная чёлка распушилась, торчала в разные стороны и лезла Ренге в глаза, но она, казалось, не замечала этого, поглощённая излюбленной темой и по-настоящему счастливая оттого, что кто-то проявил к её хобби интерес. Фанатичность Ренге была одновременно и пугающей, и притягательной; Харухи с одной стороны хотелось хоть на мгновение узнать, каково это, быть настолько увлечённой чем-то, испытывая от своего занятия столько неудержимой радости, но с другой стороны… было в этом что-то маниакальное. Харухи проследила, как Ренге машинально откинула со лба волосы, что через мгновение вернулись на своё место, и фыркнула.

— Непривычно видеть тебя без банта, — пояснила она на её вопросительный взгляд.

— Ну, не буду же я с ним спать, — Ренге обернулась в сторону туалетного столика, где среди кучи её хаотично разбросанной косметики ярко выделялся несменный розовый бантик. — Но вообще-то ты права, потому что даже мне непривычно видеть себя без него. Я ношу его уже много лет.

— Кажется, здесь есть какая-то история, — сказала Харухи.

— Да ничего особенного, — отмахнулась Ренге. — Когда я была маленькой, бабушка часто заплетала мне волосы. Ты же знаешь, что я раньше жила во Франции. Оттуда родом только она. Мой дедушка и мать японцы, так что я француженка всего лишь на четверть. Я совсем не похожа на свою бабушку, но это, — она накрутила прядь волос на палец, — она говорила, что мои волосы — совсем как у неё. Похоже, она была права, — Ренге хихикнула, указав на свои флаконы и бутылочки. — У бабушки вечно был хаос на голове. На самом деле, чтобы заставить мои волосы выглядеть прилично, нужна куча возни. Ну так вот, она повязывала мне подобный бантик и говорила, что так я похожа на принцессу Софию. Я была очень горда этим. После её смерти я носила бант в память о ней, а потом — просто привыкла. Думаешь, мне стоит сменить причёску?

— Думаю, тебе идёт, — сказала Харухи. — Правда не уверена насчёт принцессы Софии.

— Вот это могла бы и не добавлять! — Ренге шутливо пихнула её в плечо.

— Твои родители же до сих пор во Франции, верно? Ты живёшь здесь одна?

— Мой отец во Франции, — поправила её Ренге. — Мать я не видела десять лет.

Харухи округлила глаза.

— Прости!

— Что? Ох, нет, — поспешила объяснить Ренге, махая руками. — С ней всё нормально. Мои родители развелись, когда мне было семь, и мы с папой переехали во Францию, а мать осталась в Японии. Она сейчас живёт, насколько я знаю, где-то в Фукуоке.

— И вы ни разу не виделись?

— Нет. Я её, честно говоря, почти не помню, так что зачем? У неё новая семья. Она даже ни разу не звонила мне. Я думаю, что, наверное, познакомлюсь со своими братьями, когда они станут старше, но сейчас… Если мать не хочет меня знать, я не собираюсь навязываться, — Ренге пожала плечами. — У меня лучший в мире отец, так что всё в полном порядке.

Слушая рассказ Ренге, Харухи не могла не примерить её слова на себя. Она отдала бы всё за возможность хоть раз увидеть свою маму, поговорить с ней, обнять. Харухи до сих пор мысленно обращалась к ней, прося совета или рассказывая о своих делах. Она так скучала… Она подумала о Тамаки, который, хоть и старался избегать этой темы и не подавал виду, но сильно тосковал по своей матери, мечтая однажды вновь встретиться с ней. У Ренге такая возможность была, но она сознательно ею не пользовалась. В её голосе не звучало ни обиды, ни разочарования, она говорила так равнодушно, словно о совсем чужом человеке. Харухи было странно, неестественно слышать это. Она подумала, что, будучи одноклассницей Ренге, состоя с нею в одном клубе уже два года, привыкнув к её образу романтичной мечтательницы и командирским замашкам, она совсем ничего не знает о девушке, сидящей с ней рядом. Ренге не была ей подругой и, хоть и порой болтала без умолку, в клубе ничего не рассказывала о себе. Она всегда казалась беззаботной, могла смеяться или лить слёзы по пустякам, но что тревожит её, чем она живёт и о чём мечтает — она никогда не делилась. Но сейчас она была так откровенна. Харухи задумалась, что, возможно, дело в том, что они просто никогда не спрашивали. Знал ли кто-то в Клубе свиданий своего неугомонного менеджера на самом деле? Касанода был близок к Ренге больше других, он, вероятно, знал. Наверное, знал Кёя, и не только потому , что они вели общие дела, но и потому, что он всегда знал всё обо всех. Наверняка у него было подробнейшее досье на Ренге ещё до того, как та стала частью команды. А быть может, все, кроме неё? Может, лишь она одна была такой безразличной? Харухи вдруг стало неловко.

Ренге по-своему интерпретировала её выражение лица.

— Я расстроила тебя? Меня воспитывала гувернантка, и я никогда не была близка с матерью, как ты, поэтому не подумала… Извини, не стоило мне поднимать эту тему. И вообще, твоя очередь! — в её глазах вновь зажёгся азартный огонь. — У твоего отца такая необычная работа, ты обязана рассказать мне всё!

Они проболтали до самого утра. Когда Харухи проснулась, ей показалось, что по ней проехался асфальтоукладчик. Она совершенно не выспалась. Ренге к моменту её пробуждения уже не спала и была при полном параде, одевшись и укротив свои волосы.

— Я часто не сплю, потому что играю, так что привыкла, — пояснила она с трудом продирающей глаза Харухи.

Едва она успела выйти из ванной, как кто-то из близнецов забарабанил в дверь, оповещая о том, что завтрак уже давно накрыт и все ждут только их.

Ренге окинула Харухи придирчивым взглядом и заявила:

— Нет, так не пойдёт. У тебя измученный вид, а нам ещё снимать видео! — покопавшись в куче своего барахла, она вручила Харухи яркий пакетик. — Вот, держи, через полчаса будешь как новенькая. Хотя давай я лучше сама.

Шустро приклеив под глаза полусонной и равнодушной ко всему происходящему Харухи прохладные влажные тряпочки, Ренге вытолкала её из комнаты и потащила за собой в столовую, где их встретила воцарившаяся на мгновение оглушительная тишина.

— Поверить не могу, он был прав! — воскликнул Хикару, бесцеремонно тыкая пальцем в сторону её лица. — Всего одна чёртова ночь с Ренге, и Харухи действительно начала превращаться в нормальную девушку! — вместе со своим братом он обернулся к Тамаки и изобразил жест подобострастия. — Нижайше кланяемся, Милорд, в своей гениальности вы всё знали ещё тогда, два года назад… Простите ничтожных рабов, что посмели усомниться в вашей мудрости…

Тамаки проигнорировал их паясничество.

— Харухи? С тобой всё в порядке?

— Просто не выспалась, — буркнула она, постаравшись вдохнуть в свой голос всю жизнерадостность, на какую была способна в этот момент.

— Чем это вы всю ночь занимались, — подозрительно спросил Каору.

— Не ваше дело, — бесстрастно откликнулась Ренге, усаживаясь между ним и Касанодой. — Женские секреты. Лучше давайте обсудим наши сегодняшние планы. Где Кёя?

Все переглянулись.

— Кё спит, — сказал Хани.

— Ага, — кивнул Хикару. — Никто не хочет соваться в его логово и умирать в расцвете юных лет, поэтому мы вас и позвали. Раз вы саботировали вчерашний розыгрыш, то он переносится на сегодня. Разыгрываем ответственную миссию пойти и разбудить Кёю. Участвуют все, на этот раз отвертеться не получится.

Зловещая ухмылка на его лице предвещала победителю познать все муки ада. Харухи, сдерживая зевок, подумала, что чувства Кёи Отори ей в кои-то веки вполне понятны.

Тайна багажа Ренге прояснилась: как выяснилось, не желая упускать момент, они с Кёей сговорились организовать съёмку интервью бывших членов Хост-клуба для сайта, и в свои амбициозные планы, естественно, посвятить всех остальных не удосужились.

— Неуместно было бы приглашать сюда профессиональную съёмочную группу, да и жанр видео не требует сложных решений, поэтому снимать будем самостоятельно, а монтаж отдадим на аутсорсинг, — пояснил Кёя, наблюдая, как Касанода бодро выгружает из комнаты Ренге отражатели, зонты и штативы. — К тому же, так будет выгоднее для бюджета.

Харухи сомневалась, что видео с нею будет кому-то интересно, с учётом раскрытия её карт в качестве девушки, но Ренге сказала: «Глупости, твоя история такая волнующая и захватывающая, съем три чашки риса, если она не побъёт рекорды рейтингов!». В качестве интервьюера она выступала сама и, имея за плечами богатый опыт публичных выступлений, держалась в этой роли весьма достойно. Главная ставка, конечно, была на откровения тех, кто уже закончил школу, и Хани в этом смысле был несомненным фаворитом.

— Жаль, что Мори сегодня не с нами, — посетовал Тамаки.

— Да, мы должны были приехать вместе, — сказал Хани, — но его девушка попала в больницу, и он остался с ней. Ничего серьёзного, — добавил он, заметив взволнованный взгляд Тамаки. — Аппендицит; она уже в порядке.

— У Мори есть девушка?! — воскликнул Каору.

— Почему это тебя удивляет? — произнёс Кёя, насмешливо глядя на него поверх очков.

— Не это… Просто он не говорил…

— Вообще-то говорил, — ехидно заметила Ренге. — Когда мы все созванивались в последний раз. Ты бы тоже знал, если бы приходил в клуб почаще.

Каору обвёл всех недоверчивым взглядом и, осознавая, что кроме него, все были в курсе, обвинительно уставился на своего брата:

— Ты не рассказал мне!

Хикару помолчал несколько секунд, а потом, скрестив руки на груди и лениво растягивая слова, проговорил:

— Ну надо же, просто поразительно, до чего лицемерными бывают некоторые люди… И этот бессовестный, двуличный тип смеет критиковать меня, когда единственный, кто здесь утаивает важную информацию — это он сам. Да-да, друзья мои, — возопил он, театрально расставив руки, — наш скромный Каору, тот самый, что больше всех рассуждал о нерушимых братских узах и плакался, что я оставлю его одного в жестоком мире, в итоге сам первый втихаря нашёл себе подружку!

— Так вот почему он постоянно пропадает! — догадалась Харухи.

— Именно, именно, — кивком подтвердил Хикару. — И я уже устал участвовать в этих интригах… Будто мало мне ножа в спине от собственного брата! Словами не передать, что я почувствовал, когда застал их мило воркующими в моём собственном доме, в моей собственной комнате, на моей собственной постели, чёрт её побери!.. Можете вообразить такое вероломство? Моё сердце растоптали, в мою душу плюнули…

— Ну и клоун, — сказал Каору, покачав головой. — Это уже лет восемь как только моя комната. Припоминаю, что кое-кто сам предпочёл из неё переехать, раскидываясь грязной клеветой о том, что я якобы храплю и пинаюсь…

— Не переводи тему, — властно потребовала Ренге, предвкушая очередную романтическую историю. — Рассказывай. Кто она? Из какого класса?

— Она не учится в Оране. Это дочь маминого коллеги, мы с Хикару давно с ней знакомы, они часто бывают у нас дома, ну и, в общем…

— Подруга детства, — заключила Ренге. — Очаровательное клише.

— Это невозможно, у них ведь не было друзей, — вставил Тамаки.

— Очень мило с вашей стороны было снова всем напомнить об этом, — скривился Хикару. — Но король хамов прав, эта девчонка совершенно точно не была нашей подругой.

— Вы над ней издевались, — снова догадалась Харухи.

— Как грубо! — возмутился он. — Но не далеко от истины. Милашке не один раз пришлось поучаствовать в наших смертельных испытаниях на прочность, к её чести можно сказать, что она всегда была достаточно прочной.

— Это давно в прошлом, — сказал Каору, умудряясь при этом звучать чуть пристыженно, хотя Харухи сильно сомневалась, что кто-то из них в чём-то раскаивается.

— Говори за себя, братишка-предатель, я лично считаю, что никогда не поздно тряхнуть стариной и провести внеочередной раунд игры «угадай, кто Хикару». Напоминаю, что было время, когда она всегда в ней проигрывала, — он ухмыльнулся и пошевелил бровями. Каору в ответ только красноречиво закатил глаза.

— Значит, ненависть, перерастающая в любовь… — не унималась Ренге. — Так банально, но так прекрасно!..

— Завязывай с отаку-штучками, — посоветовал Каору с раздражением. — Откуда ты берёшь эту чушь, из манги для недоразвитых? Иногда тебе хочется по голове настучать. Или всегда.

— Мой так называемый брат не рассказывает вам главного, — сказал Хикару. — Его подружка учится в Лобелии, в этом году она перешла в старшую школу и… — он сделал выразительную драматическую паузу.

— Ни за что!.. — с ужасом воскликнул Тамаки.

— Нет, — сдавленным голосом произнёс Кёя. Харухи посмотрела на него и поняла, что он еле сдерживает смех.

— Да! — обрадованно откликнулся Хикару. — Она в клубе Лесбос!!!

— Она просто помогает им с костюмами, — оправдывался Каору, безуспешно пытаясь перекричать общий оглушительный хохот, хотя и сам улыбался.

— Ты братаешься с классовым врагом, — укоризненно проговорил Хани, сделав строгое лицо.

— Я же говорю, он предатель, предатель! — ржал Хикару, согнувшись пополам. У Тамаки был такой вид, будто он испытал величайшее потрясение в жизни. Кёя рядом с ним прикрыл лицо рукой и трясся от смеха, отвернувшись в сторону. Харухи, глядя на всех них, утирала с глаз выступившие слёзы.

— Идиоты. Придурки. Поэтому я вам и не рассказывал.

— Ладно, это всё, конечно, очень мило, и я рад за своего братишку, — сказал Хикару чуть позже, — но я чувствую вселенскую несправедливость. Какого чёрта вы все разбились по парочкам, вы что, сговорились? Мори нашёл себе девушку, про этих, — он с пренебрежением махнул рукой в сторону Тамаки и Харухи, — вообще говорить нечего. Казанова со дня на день признается Китадзиме, и даже Хани…

— Что значит «даже»! — оскорбился Хани.

— Я сто раз уже тебе говорил, что она мне не нравится, — прорычал Касанода. — Ты реально достал.

— Да-да, приятель, верю тебе, как скажешь, — отмахнулся Хикару. — Суть в том, что у вас у всех тут тошнотворное романтическое настроение и сияющий рассвет юности, а я остался один, как последний герой! Вам самим не стыдно так со мною поступать? Вы считаете, это по-дружески? Может, мне тоже найти себе девчонку? Ренге, что скажешь? Я, конечно, не в восторге, но похоже, это наша судьба.

— Ха-ха, очень смешно. Меня не интересуют эти проблемы. Моё сердце навсегда принадлежит двумерному миру, — Ренге отвела глаза в сторону. Харухи с интересом проследила за её взглядом, но не стала комментировать.

— Любопытно, почему я не фигурирую в твоей статистике, — произнёс Кёя тоном, напрочь лишённом всякого любопытства.

— Потому что ты женат на своей чековой книжке, — ответил Хикару так, будто ему приходится объяснять самую очевидную вещь на свете.

— Примечательное мнение. Это оскорбление или комплимент?

— На твоё усмотрение. Сложно представить, что в этом мире способно вас разлучить. И в любом случае, ты ведь всё равно нам ничего не расскажешь, не так ли?

Губы Кёи дрогнули в его фирменной ухмылке.

— Верно.

Он подошёл к камере, которая, как оказалось, всё ещё работала, и выключил запись.

— Добавлять в фильм мы это, конечно, не будем, иначе рискуем раньше времени растерять своих последних поклонниц и весь труд пойдёт насмарку. Крайне удачно, что твоя девушка, Каору, учится в другой школе. Публичная демонстрация привязанности может уязвить клиенток и неприятно ударить по финансам. Но будет забавно пересмотреть это видео лет через десять.

Всё же он был не лишён сентиментальности. Харухи вдруг пришла в голову мысль: а что, если весь тот компромат, что он коллекционировал все эти годы, он собирал не из коварства, а из ностальгических соображений. Она вообразила себе, как по вечерам он сидит и часами перебирает свои записи и фотографии, а после с задумчивым видом смотрит в огонь, предаваясь воспоминаниям. Картина была до того нелепая, что ей стало смешно. Она подумала, что если заявить о таком вслух, можно схлопотать неиллюзорную угрозу собственной безопасности. Сам Кёя, наверное, тоже счёл бы это забавным, но всё же он слишком трепетно относился к своему публичному образу ко всему равнодушного циника. Харухи встретилась с ним взглядом, и он иронично приподнял бровь в ответ. Ей не в первый раз показалось, что он способен читать чужие мысли. О его же приходилось только догадываться.

Она нашла в себе смелость ему невинно улыбнуться, но он остался непроницаем.

* * *

Она не поехала в Каруидзаву. Вместо этого Харухи устроилась работать в небольшой уютный ресторанчик недалеко от собственного дома, куда они периодически ходили с отцом. Отказывая Мисудзу поработать в пансионе, она задумалась о том, как перевернулась её жизнь. Прошлым летом она не поехала туда потому, что это место было слишком очевидным, а она хотела какое-то время побыть подальше от друзей и особенно Тамаки, в этом же году она, напротив, надеялась, что, оставшись в Токио, сможет проводить с ним побольше времени на каникулах. Двухлетние тренировки в клубе не прошли даром: в роли официантки Харухи чувствовала себя совершенно уверенно и быстро освоилась, а её отточенная привычка угождать посетителям без излишней навязчивости стала причиной того, что в местной гостевой книге появилось несколько новых лестных записей.

Как она и ожидала, вездесущий Клуб свиданий, а именно Хикару, Каору и Тамаки, не упустил шанса заявиться к ней на работу и устроить там балаган, шокируя несчастных простолюдинов своей сияющей роскошью. Харухи не сразу заметила сопровождавшую их одетую в сиреневое фестончатое платье маленькую, хрупкую девушку с миловидной внешностью, которую она видела впервые. Её крашеные в светлый оттенок волосы были заплетены в две перевязанные лентами французские косы, и она скромно пряталась за спиной Каору, с любопытством оглядываясь по сторонам. Видимо, это и есть та самая девушка из Лобелии, — предположила Харухи.

Завидев явление этой процессии, Харухи хотела было притвориться мебелью и сделать вид, что они не знакомы, но ей не оставили выбора, приветственно размахивая руками и привлекая её внимание с порога. Она смиренно вздохнула и, прихватив несколько меню, подошла к занятому компанией столику.

— Добро пожаловать.

— Харухи, познакомься с Мари! — поспешил представить свою спутницу Каору.

— Здравствуй, меня зовут Мари Саодзи, — сказала девушка, смущённо улыбаясь. Голос её оказался мелодичным, таким же милым, как и она сама.

— Приятно познакомиться, — ответила Харухи, отчего-то ощущая себя так, будто снова перенеслась в хост-клуб.

— А тут не так убого, как я думал, — сказал Хикару, вальяжно развалившись на кресле и разглядывая диванные подушки с разноцветными кисточками. — Всё-таки бедняки умеют пускать пыль в глаза. Интерьерчик очень даже симпатичный, хотя мебель явно дешёвая и сделана из опилок и отходов производства.

Харухи решила, что лучшей стратегией будет его игнорировать.

— Те люди так смотрят на нас, — Саодзи сдержанно кивнула в сторону сотрудников ресторана, стоящих возле барной стойки. — Мне немножко неловко.

— О, не беспокойся, всё дело в том, что эти прекрасные леди просто поражены нашей красотой! — покровительственно ответил ей Тамаки и послал официанткам очаровательную улыбку.

— Да, привыкай, Мари, простолюдины вечно пялятся на нас, — сказал Хикару. — Это рок красивых и богатых людей.

— Ах, правда? Как интересно… — она аккуратно сложила ладони перед собой и грациозно наклонила голову, улыбаясь так ангельски, что походила на фарфоровую куклу. — Но я подумала, может быть, на вас смотрят потому, что вы одеты как неудачники, лишённые всяких зачатков вкуса? — добавила она с невинным видом.

Харухи поперхнулась воздухом.

— Жалкая попытка. И это ты говоришь сыну знаменитого дизайнера? — откликнулся Хикару, ничуть не удивлённый её репликой.

— Действительно трагично, что дети талантливых людей порой бывают такими бездарными. Не волнуйся, возможно ты найдёшь себя в чём-нибудь другом. Кажется, я видела на входе объявление, что здесь требуется уборщик.

Если до сих пор Харухи и сомневалась в глубине души, как могло такое воздушное создание быть тем, кто на протяжении многих лет, по их собственным словам, с достоинством переживал атаки близнецов, то теперь вопросы начали отпадать. Она уставилась на Тамаки, и его несколько сконфуженный вид заставил её озадачиться, какое именно количество унижений ему и остальным пришлось пережить по дороге сюда в компании этой девицы.

— Харухи Фудзиока, — обратилась к ней Саодзи, — в школе я смотрела запись спектакля с твоим участием.

— Правда? — осторожно откликнулась Харухи.

— Ага, — кивнула Саодзи. — Отвратительное зрелище. Надеюсь, ты больше не играешь.

Харухи обомлела. Она, конечно, и сама знала, что актриса из неё так себе и весь тот спектакль был полным провалом, но слышать это от неё… Харухи захотелось принести извинения всем людям, которых она упрекала в хамстве и беспардонности раньше. Как оказалось, многие из них были эталоном вежливости по сравнению с настоящей профессионалкой.

— Не беспокойся, — процедила она, — не играю.

— Мари! — прошипел Каору, послав Харухи взгляд, исполненный извинения, — Ты ведь пообещала не грубить ей…

— Получается, я тебя обманула, как жаль, — она состроила печальное лицо, но в её голосе не было ни капли сожаления. — К тому же, я просто озвучила факты, правда — это не оскорбление.

— Ты не права! — возразил Тамаки горячим шёпотом, склонившись в её сторону. — Пусть это и правда, но это всё равно грубость, Харухи старалась, и ты не должна была поднимать эту тему, или можно было сказать по-другому, например…

— Я вообще-то всё ещё здесь и прекрасно тебя слышу, — сообщила Харухи, с трудом сдерживаясь от того, чтобы треснуть ему по голове меню. Хикару неприлично громко засмеялся. Харухи порадовалась, что посетителей в кафе в этот час было совсем немного, и соседние столики пусты.

Всё это начинало надоедать, и неотрывное наблюдение коллег тоже не прибавляло оптимизма и бодрости духа. Харухи нелепо захотелось потрогать свою спину, чтобы убедиться, что от сверлящих взглядов на ней не образовалась дыра. Она готова была поспорить на всю свою зарплату, что одна из официанток, проходя мимо, специально уронила стопку салфеток на пол, чтобы подслушать разговоры и поглазеть на парней вблизи. Саодзи тоже это заметила и отпустила завуалированно-глумливый комментарий.

— Если вы не собираетесь делать заказ, я пока отойду, — не слишком любезно сказала Харухи. — Чтобы подозвать официанта, нажмите кнопку.

— Подожди, мы сейчас выберем! — Тамаки начал судорожно перелистывать страницы. Вид у него был крайне несчастный, исполненный раскаяния и умоляющий о помиловании, но Харухи решила, что немного душевных терзаний пойдёт ему на пользу, потому старательно делала вид, что не замечает его тоскливого взгляда, хоть это и было по-настоящему затруднительно.

Если бы Харухи имела власть, она бы издала закон, запрещающий использование таких подлых и коварных приёмов. Иногда она серьёзно задумывалась, не была ли чистосердечная простота Тамаки каким-то благословением и милостью свыше, потому что будь он более амбициозным и расчётливым, используй он свои способности очаровывать людей не из прихоти, а из корысти… Даже эти его проклятые щенячьи глазки могли бы стать смертельным оружием в верных руках, и мир содрогнулся бы пред этой сокрушительной мощью.

— А вы уверены, что безопасно здесь что-то заказывать? — вновь подала голос Саодзи. — Я слышала, что в угоду дешевизне бедняки наплевательски относятся к гигиене и на кухнях подобных заведений царит настоящая антисанитария. Уверена, что нога ревизора не переступала порога этой забегаловки. Там наверняка толпами ползают тараканы или ещё что похуже.

Она невинно захлопала пушистыми ресницами. Харухи обеспокоилась, что её зубы того гляди раскрошатся, если она не прекратит ими скрежетать. Эта девчонка… Харухи считала себя достаточно флегматичной и устойчивой к провокациям, особенно учитывая регулярное общение с близнецами, но Саодзи пошатнула её уверенность в собственной стойкости.

Вполне возможно, что её предположение о том, что Хикару и Каору издевались над Саодзи в детстве, могло оказаться катастрофической ошибкой. Быть может, всё было совсем наоборот.

Тот факт, что кто бы то ни было, пусть даже такой известный плут как Каору, встречался с подобной девчонкой, поражал воображение. Харухи подумала, что их свидания, наверное, походили на соревнования в метании кинжалов, кровавое побоище или что-то вроде того. Вероятно, в этом была своя романтика. Ренге могла бы выдать анализ получше, но она улетела на каникулы к отцу.

Харухи решила, что готова поступиться рабочей этикой и имеет полное право не проявлять особенного радушия к придуркам, которые, судя по всему, заявились сюда только для того, чтобы действовать ей на нервы, да ещё и притащили с собой особенно тяжёлую артиллерию под фальшивой личиной цветочной феи.

— В таком случае, — сказала она максимально нейтральным и дежурно-приветливым голосом, — могу предложить вам бутилированные напитки в заводской упаковке. И ещё вот это, — она указала на корзинку, в которой лежали порционные бумажные пакетики сахара, и изобразила на лице вежливую улыбку, глядя Саодзи прямо в глаза.

Та, конечно, легко подхватила эту нехитрую подачу, и какое-то время они пристально таращились друг на друга, создавая угрозу высоковольтного напряжения в воздухе. После чего Саодзи неожиданно захихикала.

— Неплохо, Харухи Фудзиока! — её мелодичный смех напоминал звон колокольчика. — Крепкий орешек, да? Понятно, почему эти демоны, — она сделала лёгкий кивок в сторону Каору, — так хорошо отзывались о тебе. Будем подружками, что скажешь?

— Это вряд ли, — кисло ответила Харухи, радуясь разрядившейся обстановке. — Но могу пообещать, что не стану подмешивать в твою еду ничего постороннего.

Саодзи подмигнула ей, а Каору за её спиной показал большой палец, как будто она, чёрт подери, сдала какой-то экзамен. Харухи подумала, что эта ненормальная троица слишком много себе позволяет. Когда все, наконец, определились с заказом, она удалилась, подготавливая себя к неизбежному нападению коллег, изнывающих от любопытства и нетерпения узнать, что в их дешёвом кафе забыла толпа расфуфыренных богачей и как так вышло, что Харухи с ними знакома.

* * *

К началу нового семестра Харухи уже успела подустать от летних приключений. В кафе она работала по сменам, а все дни её выходных были заполнены… чем-то. Тамаки и скучающие близнецы увлекали её в бесконечные авантюры. Велопрогулки, аквапарки и парки развлечений, ожидаемый фестиваль фейерверков и неожиданная грандиозная вечеринка Хани в честь его грядущего отъезда в Китай по обмену… Харухи не могла припомнить настолько насыщенного событиями лета. К тому же, жара в этом году стояла просто невыносимая. Радовало только то, что Саодзи уехала с родителями в какое-то затяжное путешествие по Европе, так что хотя бы от её общества Хаарухи была свободна, в противном случае она не могла бы поручиться за своё психическое равновесие. К концу каникул она уже совершенно выдохлась и заявила Тамаки, что отныне больше не сделает ни шагу из своей квартиры и все её возможности ограничены только тем, чтобы валяться и смотреть тупые фильмы. Впрочем, он был ничуть не расстроен этой перспективой.

С его университетскими друзьями Харухи виделась ещё дважды: в боулинге, где компанию им составили также Хикару, Каору и молчаливая полноватая шатенка с короткой стрижкой, выбивающая страйк за страйком, не оставляя остальным ни шанса на победу, и на концерте какой-то никому неизвестной рок-группы, в которой играл один из приятелей Наюми. В этот раз помимо остальных к ним также присоединилась Ренге и ещё один одногруппник Тамаки — невысокий парень с волнистыми волосами и острым подбородком, который был с восторгом представлен Харухи в качестве «такого же как и ты!» простолюдина. Глаза его при этих словах едва не закатились внутрь черепа, из чего Харухи сделала вывод, что этот парень ей определённо нравится.

— Вам не кажется, что пора бы применить к Кёе какие-нибудь штрафные санкции? — проорал Каору, перекрикивая музыку. — Ладно, в августе его не было в стране, но сейчас-то почему не явился?!

— Он сказал, что ненавидит шум, рок-группы, клубы и придурков, которые в них ходят, — ответил Тамаки, попутно изящно подхватывая под локоть какую-то нетрезвую девицу, налетевшую на него в толчее. — Я не смог его переубедить.

— Может, он и прав, — откликнулся Хикару. — Эта группа — полное дерьмо, без обид, друзья.

Наюми отвесила ему подзатыльник и громко расхохоталась.

— Ага, — ухмыльнулся Каору. — Там на входе продаются их диски, предлагаю ему подарить парочку.

— И плакат.

— И плакат!

* * *

Получив от Тамаки сообщение с вопросом о том, собирается ли она задержаться в музыкальном классе после уроков, последнее, чего Харухи ожидала — это его явления у входных дверей собственной персоной. Потому, растерявшись от неожиданности, она не придумала ничего лучше, чем поинтересоваться, каким образом ему удалось проникнуть в школу.

— Ну, в том, чтобы быть сыном учредителя, есть некоторые преимущества, — ответил Тамаки с коротким смешком, и только тогда она наконец обратила внимание на его непривычно растрёпанный, взволнованный вид и напряжённое выражение лица.

— Что-то случилось? — с тревогой спросила она.

— Да… Э-э-э… Нет, — он расправил плечи, восстанавливая чуть более привычный, уверенный в себе образ. — Нет, ничего страшного не произошло, но…

Коридор был немноголюдным, однако повседневная одежда Тамаки выделяла его на фоне школьников в форме и привлекала внимание даже тех, кто не знал его лично, и Харухи заметила любопытные шушуканья пары проходящих мимо девчонок из младшего класса. Вопрос времени, когда кто-то опознает в приметном блондине того самого легендарного президента Клуба свиданий.

— Может, всё-таки зайдём внутрь? — предложила Харухи, кивнув на дверь, но Тамаки покачал головой.

— Не сейчас, я… Не стоило мне сюда так резко заявляться, не знаю, о чём я думал. Я идиот. Просто… Я торопился сказать тебе лично, — он глубоко вздохнул и как-то робко заглянул ей в глаза, словно собирался признаться в великих пригрешениях. — Я поеду во Францию, я… могу увидеться…

Харухи на миг застыла, не веря в услышанное. Слишком неожиданно и слишком хорошо, чтобы быть правдой. Понятно, почему Тамаки так взвинчен — она знала, как для него это важно. Желание, исполнение которого казалось настолько эфемерным, что он никогда не произносносил его вслух, но которое всегда было с ним — саднящей раной, спрятанной за фасадом легкомыслия и беспечности. Она почувствовала, как и её собственный пульс учащается от волнения.

— Значит, наконец нашёлся способ связаться с твоей мамой, — негромко произнесла Харухи. Тамаки держал её за руку, и она легко сжала его ладонь в ответ.

Она смотрела в его лицо, в его бездонные, затенённые неуверенным беспокойством глаза. Всё же что-то было не так в его отчаянном смятении, она знала его слишком хорошо, чтобы не заметить этого.

— Что с тобой, Тамаки? — мягко спросила она. — Ты о чём-то переживаешь, я вижу.

Он коротко выдохнул.

— Я очень счастлив, я так долго этого желал, — он неловко улыбнулся и закусил губу, глядя на Харухи с какой-то молчаливой мольбой в изгибе чуть приподнятых и сведённых бровей. — Но всё вышло так неожиданно, я должен лететь уже завтра, и на какое-то… время. Несколько недель или месяцев — я ещё сам не знаю, когда вернусь, — признался он. — Прости, Харухи! Я так не хочу расставаться с тобою, но я не могу не поехать.

Что ж, это и правда было несколько неожиданно, однако… Впрочем, ей давно стоило привыкнуть к его склонности к драматизму. Харухи не удержалась от вздоха и ткнула его пальцем в грудь.

— Суо Тамаки! — строго сказала она. — Неужели ты думал, что я стану тебя отговаривать? Это ведь твоя мечта, и как я могу… Ты и правда дурак. Как такое могло прийти тебе в голову? Не беспокойся об этом, и неважно, сколько времени это займёт, я… я бы никогда… — она сдалась и беспомощно нахмурилась, не в силах подобрать нужные слова. — Не будь идиотом. Ты не представляешь, как я рада за тебя!

Он протянул руку так, будто хотел коснуться её лица, но остановился на полпути, несколько секунд сохраняя молчание, после чего притянул к себе и крепко обнял, комкая её пиджак и целомудренно целуя в волосы.

Прижатая к его груди, Харухи чувствовала тяжесть сильных рук на своей спине и невесомые прикосновения губ. Ощущала аромат его одеколона, ставший уже родным и привычным. И она слышала… Тихий, как шелест опадающей листвы, вдох, а затем — сдавленный писк и бормотание хора нескольких голосов, напоминающее гул подъезжающего поезда.

Поезда, который тебя непременно раздавит, потому что ты лежишь, привязанный на рельсах.

Обзор был ограничен, и она не могла видеть ничего, кроме узора рубашки Тамаки и куска стены, но Харухи не нужны были глаза, чтобы понять: его, очевидно, всё-таки узнали. И сейчас там наверняка стоит целая толпа девчонок, глазеющих на, выражаясь словами Кёи, «публичную демонстрацию привязанности».

— Всё, — констатировала она, когда стала свободной от объятий. — Нам конец, и если ты воображаешь, что уедешь во Францию и спасёшься, то не надейся, потому что Ренге легко доберётся до тебя даже там. Нас убьют, обоих. Прощайся с жизнью.

Тамаки рассмеялся. Он заметно приободрился, и, хоть ещё и выглядел несколько взбудораженным, но мучительное выражение на его лице уступило место задумчивой решимости.

— Приятно убедиться, что я всё ещё так популярен! — он ослепительно улыбнулся и, привлекая к себе ещё больше внимания, помахал девушкам, среди которых Харухи с прискорбием заметила парочку своих одноклассниц. Она подумала, что ещё немного, и Ренге и Кёе не о чем будет беспокоиться, потому что она прибьёт его самостоятельно.

— Что я могу для тебя сделать сейчас? — спросила Харухи. — Может быть, тебе нужна помощь с вещами или вроде того? Наверняка у тебя куча дел, так что скажи… Ой, а как же твоя учёба?

Тамаки нежно посмотрел на неё и покачал головой.

— Обо всём уже позаботились. И отец договорится о моём временном переводе во французский университет, поэтому…

— Точно, — проворчала она. — Удивительный мир богачей. Постоянно забываю про все эти буржуйские штучки. А ребята уже знают?

— Пока только Кёя. Харухи, — серьёзно произнёс он. — Я здесь, потому что хотел скорее увидеть тебя. У меня не так много времени до отъезда, мы… Сможем мы провести его вместе? Если ты хочешь, конечно, — поспешно добавил он.

Боже, разумеется, она этого хотела.

Харухи не стала ничего говорить. И им уже всё равно суждено погибнуть, поэтому… Она поднялась на цыпочки, притянула Тамаки за шею — какой же он высокий! — и легко прикоснулась к его губам своими.

Кажется, она слышала чей-то экзальтированный визг. Что ж, теперь точно конец.

Отчего-то она не ощущала ни капли смущения. Вероятно, Тамаки плохо на неё повлиял, заразив частью своей непоколебимой самоуверенности. Она подумала, что такими темпами однажды она может обнаружить себя поющей оды собственному отражению. Честно говоря, прямо сейчас это её ничуть не заботило.

Она всё ещё обнимала его за шею и смотрела, как он улыбается.

Сплетня о том, что знаменитого президента Клуба свиданий Тамаки Суо с чуть менее, но тоже довольно знаменитой Харухи Фудзиокой связывают отношения более близкие, чем все думали, разлетелась по школе в мгновение ока. А ни одна сплетня в мире не могла пройти мимо Ренге, у которой был настоящий дар ко сбору информации — как благодаря отлично налаженной сети полезных контактов, так и благодаря собственным сверхспособностям всегда оказываться в нужное время в нужном месте. Была ли это какая-то особая интуиция или дар предвидения, но порой возникало впечатление, что Ренге знает о событиях ещё до того, как они происходят, чтобы в самый неожиданный момент триумфально ворваться в эфир со своими ценными комментариями. Не было ни единого шанса на то, что от её внимания укроется нечто столь вопиющее. Однако Ренге никогда не была предсказуемой, и потому Харухи не постигла ни гибель, ни страдания, ни прочие кары. Единственным, что сказала Ренге, философски созерцавшая всю картину из дверей музыкального класса вместе с Касанодой и бизнецами, было: «Что ж, Хикару, теперь ты должен Кёе четыреста шестьдесят восемь тысяч семьсот сорок йен».

Харухи затруднялась определиться, что в этой ситуации поражает её больше: факт того, что друзья делали ставки на то, как скоро раскроется этот секрет, то, что в этом споре участвовал Кёя Отори, или нелепая, абсолютно неочевидная сумма ставки. Она сдержала любопытство и не стала спрашивать, откуда взялись такие точные цифры. И она ни за что не стала бы говорить этого Хикару, но в глубине души она была рада, что он проиграл спор. Отчего-то у Харухи было подозрение, что если бы проиграл Кёя, то её долг за разбитую вазу мистическим образом увеличился бы именно на эту загадочную сумму.

Стоило отдать должное дальновидности Тамаки. Если Харухи и задавалась вопросом, почему он предпочёл привлекать к себе внимание в коридоре вместо того, чтобы спокойно поговорить в клубной комнате, то ответ не заставил себя ждать. Не успел Тамаки перешагнуть порог музыкального класса, как покраснел, часто заморгал, а через несколько минут просто разрыдался.

— Я так скучал! Так скучал! — всхлипывал он, орошая слезами каждый предмет мебели, до которого успевал добраться, перебегая из одного угла комнаты в другой.

Хикару и Каору, движимые стремлением отыграться за проигранный спор, живо распотрошили коробки в кладовке и услужливо подносили ему старые костюмы и прочие вещи, каждая из которых вызывала у Тамаки новый удар ностальгического отчаяния. Касанода с сосредоточенным видом дежурил возле входных дверей, запертых на замок, чтобы сдержать потенциальный натиск фанаток, мечтающих прикоснуться к легенде. Ренге следовала за Тамаки по пятам с камерой и бесконечно фотографировала, периодически издавая одобрительные возгласы, когда ей удавалось запечатлеть его тоску в максимально трагической позе.

— Это станет жемчужиной коллекции портретов! — восторгалась она. — Чарующее торжество меланхолии, слёзы с привкусом горько-сладких воспоминаний, устилающих путь в сияющее будущее! Благородная скорбь и трепетная надежда!.. Харухи, подойди сюда, присядь рядом, и пусть он положит голову тебе на плечо! Нет, лучше на колени! Да-да, вот так, только в твоём взгляде должно быть больше кроткого участия! Прикоснись к его волосам! Я сказала кроткого участия, а не суеверного ужаса! Чёрт возьми, Харухи, раз уж вы устроили эту любовную сцену, то теперь ты должна отработать по полной! Хикару, Каору! Срочно проведите ей мастер-класс!

Близнецов не надо было просить дважды: не успела Ренге закончить предложение, как они уже предстали во всём своём великолепии, с удовольствием разыгрывая коронную сцену запретной братской любви с таким пылом, что если бы сейчас за ними наблюдали девчонки, то, Харухи не сомневалась, от их бешеных экстатических визгов потрескались бы стёкла.

Харухи смеялась и даже не пыталась протестовать властным приказам Ренге. Она тоже ужасно скучала по всему этому.

Тамаки поделился своими новостями с остальными, и большую часть дня друзья провели вместе в клубной комнате.

— Раз уж вы, Милорд, предательски оставили нас без прощальной вечеринки, значит, вечеринка будет здесь и сейчас! — заявил Хикару, презентуя широкой общественности содержимое своей нелегальной сокровищницы в кладовке.

Каору скептически осматривал довольно скудные запасы закусок.

— Да уж, не особо праздничный ассортимент, — протянул он. — Школьный кафетерий уже закрыт. Может, закажем еду из ресторана? Или отправим Харухи в магазин по старой памяти?

— Почему просто самим не пойти в ресторан? — спросил Касанода, отчего близнецы театрально отшатнулись с одинаковым выражением глубочайшего шока на лицах. Ренге пихнула его в бок и, наставительно подняв вверх палец, пояснила:

— Атмосфера!

— Кроме того, — добавил Хикару, перекидывая из руки в руку пузатую бутылку ликёра, о цене которого Харухи изо всех сил старалась не задумываться, — в ресторане пришлось бы вести себя прилично, а это полный отстой.

— Кажется, в отсутствие короля подданные совершенно распоясались, — прокомментировал Тамаки, рассматривая коллекцию Хикару. — Харухи! Так вот чем вы тут на самом деле занимаетесь! Какое жуткое предательство, мой священный клуб, созданный дарить дамам радость, развратили и превратили в недостойный притон… — он приложил руку ко лбу, будто испытывал невыносимые моральные страдания.

— Это только для особых случаев, — Хикару цокнул языком. — И вообще, человек, который дружит с Хамадой, не имеет права на порицание. Мы уже наслышаны о вашем так называемом «актёрском кружке».

— Студенческая жизнь и правда интригует, — сказала Ренге.

— Надеюсь, Кёя тоже пользуется всеми её благами, а не просто чахнет за книгами, — добавил Каору. — Позвоните ему! Самое время напомнить ему, что он придурок и опять пропускает лучшую тусовку века.

— Погодите! — воскликнул Хикару. — У меня есть идея.

Он выскочил из комнаты, оставив всех в недоумении, и спустя пятнадцать минут вернулся, притащив с собой картонную фигуру Кёи Отори в натуральную величину и бутылку кагора.

— Теперь он не пропустит вечеринку! — восторженно объявил он в гробовой тишине, поставив фигуру в центре зала. — Дружеский презент от Клуба чёрной магии!

— У Клуба чёрной магии есть фигура Кёи? — Тамаки нарушил, наконец, молчание ужасно слабым голосом.

— У них есть фигуры нас всех, — бодро откликнулся Хикару. — А ваших, Милорд, несколько.

Харухи думала, что более бессильного тона, нежели он уже был, человеческие связки воспроизвести просто неспособны, но природа создала Тамаки только для того, чтобы раз за разом разрушать границы чужих ожиданий.

— Зачем они им? — прошелестел он на грани слышимости; так мог бы говорить неизлечимо больной, уставший от жизни трёхсотлетний старец на смертном одре.

Хикару беззаботно пожал плечами.

— Откуда мне знать. Они у них уже сто лет хранятся. Это наследие Некодзавы, вы же знаете, он всегда был к нам неравнодушен. Наверное, использовали их для каких-то сатанинских ритуалов… Какая разница? Зато наш любимый вице-президент снова с нами, смотрите, как живой. Того гляди сейчас откроет папку и занесёт меня в свой специальный список людей, чьё присутствие в стране нежелательно, — он лёгкой походкой обошёл свой трофей по кругу и любовно погладил картонного Кёю по картонной щеке.

Тамаки, лицо которого начало стремительно бледнеть на фразе «сатанинские ритуалы», а сейчас приобрело изысканный зеленоватый оттенок, взвыл.

— Не трогай его!!! Вдруг оно проклято! Надо от него избавиться!!!

— Раз такое дело, то нужны ещё фигуры Моринодзуки и Ханинодзуки-семпаев, — заметил Касанода, невозмутимо игнорируя королевскую истерику.

— Справедливое замечание, — согласно кивнул Хикару. — Легендарное воссоединение хост-клуба на его исторической родине!

— Вы несерьёзно! Вы несерьёзно! Вы не можете всерьёз притащить сюда ещё больше этих нечестивых идолов! Мы же все будем прокляты! Мы умрём страшной смертью! — в ужасе хрипел Тамаки. Его глаза напоминали два огромных синих блюдца, и он хватался за сердце дрожащими руками, балансируя на грани обморока.

Его мольбы не возымели эффекта. Хикару и Касанода вместе выскользнули за дверь, Каору с видом человека, пребывающего с собою в полной гармонии, деловито рассматривал пачки коктейльных трубочек и зонтиков, завалявшиеся со времён гавайской вечеринки двухлетней давности, а Ренге изучала Кёю с выражением крайней задумчивости на лице, явно прикидывая способы извлечь пользу из этой идеи с фигурами. Тамаки вздрагивал и корчился в панике каждый раз, как пальцы Ренге прикасались к картону.

Харухи поняла, что ей необходимо немедленно позвонить отцу и попрощаться, потому что есть риск, что в ближайшее время она действительно умрёт страшной смертью, задохнувшись от смеха.

Спустя несколько часов и несколько десятков отправленных Кёе Отори фотографий с участием его двойника в компроментирующих ситуациях (а также несколько звонков, ни на один из которых Кёя не ответил, а примерно после шестнадцатого прислал Каору и Хикару одинаковые сообщения с настоятельной рекомендацией отвалить и выключил телефон, чем вызвал у близнецов приступ бурного праведного негодования) друзья начали расходиться. Хикару и Каору ушли первыми, бормоча что-то об организации спам-атаки на некоего неназванного «до крайности обнаглевшего, напыщенного, занудного мерзавца».

Тамаки вызвался проводить Харухи до дома. Они поехали на метро: Тамаки сказал, что его водитель занят и не может приехать за ним, но Харухи подозревала, что ему просто хочется в очередной раз использовать «транспорт простолюдинов», который он обожал. Она не стала озвучивать свои догадки; не то чтобы она возражала.

Тамаки был тих и задумчив — резкий контраст после его драматичного нытья и громких возгласов в клубной комнате, — он не глазел беспардонно на пассажиров, не вгонял женщин в краску своим очарованием, не жестикулировал и не болтал на весь вагон, привлекая к себе нежелательное внимание, как обычно. Казалось, он полностью погрузился в себя и на протяжении всего пути не выпускал ладони Харухи из своих рук, словно она была важной опорой, связующей нитью между миром его отрешённой меланхолии и реальностью.

С отцом Харухи они столкнулись возле лестницы. Он возвращался домой из магазина с двумя огромными пакетами продуктов, и, судя по его виду, явно только недавно проснулся после изнурительной суточной рабочей смены. Хмурый, растрёпанный, с небрежным хвостом и отросшей щетиной, одетый в тёмную толстовку и видавшие виды штаны, он совсем не походил на элегантную и грациозную Ранку, но всё ещё оставался достаточно бодрым для того, чтобы сделать привычно ехидное замечание кавалеру своей дочери.

— Какое разочарование, — протянул он, — несмотря на все усилия, вредители продолжают атаковать этот несчастный дом. Может быть, нам стоит переехать в более благополучный район или же просто вызвать дезинсекцию?..

Не дождавшись со стороны Тамаки привычной гипертрофированной и суетливой реакции на подначку, Рёдзи перевёл на дочь вопросительный взгляд и через мгновение с пониманием приподнял свои красивые тонкие брови.

— Так-так, детишки, — вздохнул он, перебрасывая оба пакета в одну руку, чтобы освободившейся легонько подтолкнуть Харухи в спину. — Думаю, нам всем не помешает выпить по чашечке чая, что скажете?

* * *

Харухи сидела, согревая руки об горячую кружку, и молча слушала негромкий разговор. Тамаки рассказывал о своём детстве и жизни во Франции, на губах его играла ностальгическая улыбка, а глаза сияли гордостью. Некоторые из его историй Харухи уже знала, некоторые слышала впервые, и была немного удивлена тем, что Тамаки делится ими с её отцом, но ещё больше тем, что Рёдзи внимательно слушает его, не перебивая и не насмехаясь. Тамаки был частым гостем и, конечно же, это был не первый их общий разговор, но редко когда эти беседы были настолько спокойными и личными.

— Значит, улетаешь утром?

— Да, самолёт в 10:30, хотя я не уверен, что смогу уснуть сегодня со всем этим… — Тамаки сделал неопределённый жест и, схватив конфету, начал рассеянно её теребить, словно не знал, куда деть руки.

— Ты не выглядишь особенно радостным, — произнёс Рёдзи.

Тамаки помолчал какое-то время, а потом поднял неожиданно открытый и честный взгляд.

— Я ужасно волнуюсь, — просто признался он. — Я не видел её, не слышал ничего о ней четыре года, и за эти четыре года не было ни дня, чтобы я не вспоминал о ней и не скучал. Я думал, что, вероятно, никогда больше её не увижу, но всё равно в глубине души всегда надеялся, а теперь мне страшно. Прошло столько времени, я… — он не закончил свою мысль. После ещё нескольких секунд паузы он добавил: — По правде говоря, мне кажется, что это всё нереально. Что, если я проснусь и окажется, что это просто какая-то фантазия, сон? Вероятно, я не вынесу этого, — он криво ухмыльнулся, но многострадальная конфета, обёртка которой уже начала напоминать тряпку, выдавала его откровенность.

— Боже, и что произошло с тем бесполезным и непомерно самоуверенным арлекином, которого я знал… — тихо вздохнул Рёдзи.

Он поднялся из-за стола и, сделав несколько шагов, остановился за спиной Тамаки и опустил ладони ему на плечи.

— Знаешь, я не уверен, что хотел бы хоть на секунду быть персонажем твоих снов, если только не выбрасываю в них тебя из окна, так что это определённо не сон, — произнёс он с ироничным фырканьем, но взгляд его, устремлённый на светлую макушку Тамаки, был дружелюбным. Рёдзи чуть сжал его плечи в ободряющем жесте и продолжил несвойственно мягким тоном: — Любой бы волновался на твоём месте, Тамаки, но тебе стоит взять себя в руки. Не мне, конечно, судить твоих родственников, но твоя ситуация была… несправедливой, и то, что твоя ненормальная бабушка наконец вытащила голову из задницы и одумалась — это не подарок судьбы и не чудо, это то, чего ты заслуживаешь и заслуживал всегда. Это не какой-то дарованный из милости шанс, а твоё абсолютное право, и ты не должен сомневаться ни в реальности, ни в себе. Твоя мать любит тебя, и любой родитель будет рад увидеть своего ребёнка, сколько бы ни прошло времени, как бы он ни изменился. Так что иди, обними её и расскажи про все свои идиотские выходки и про каждый из тысячи дней, что ты провёл здесь, так подробно, как только сможешь; я уверен, она будет счастлива это услышать.

Со своего места напротив Харухи видела расширившиеся и застывшие в изумлении глаза Тамаки: он был поражён; вообще-то, она и сама не ожидала такого участия к нему со стороны своего отца.

— Спасибо, — прошептал Тамаки, глядя в пространство, куда-то в сторону Харухи, но сквозь неё.

— Не привыкай к этому, — хмыкнул Рёдзи и резко ткнул его пальцем в затылок. — Ты всё ещё меня бесишь. Но ненавидеть тебя гораздо проще, когда ты ведёшь себя так, словно планета должна быть благодарна за то, что она вращается вокруг тебя. Так что не разочаровывай меня. Я старый человек и тяжело переношу перемены.

Он поднял руку и, задержавшись на мгновение, погладил Тамаки по голове, взъерошивая русые локоны.

Его напряжённые плечи вдруг поникли, спина чуть сгорбилась, словно он позволил себе ослабить давление, до сих пор удерживающее его в ровном, неестественно прямом положении. Тамаки опустил голову, лицо скрылось за рассыпавшейся чёлкой. Он ничего не сказал, и когда через несколько мгновений вновь поднял глаза, они были сухими и яркими, он был абсолютно спокойным и продолжил безмятежно болтать. Но Харухи не могла отвести взгляда от потрёпанной и смятой, уже ни на что не годной конфеты.

Эмоциональный до чрезмерной степени, те чувства, что он не считал нужным скрывать, Тамаки демонстрировал ярко и полно, с подчёркнутой театральностью раздувая целое представление из своей бурной радости или глупых ребячливых обид. Харухи не хватило бы чисел пересчитать, сколько раз она видела его слёзы — он мог разрыдаться на ровном месте, чаще, чем любой из людей, что были ей знакомы за всю её жизнь. Но она всегда знала: когда его что-то серьёзно волновало, он не устраивал сцен. Тамаки не любил показывать свою уязвимость, не искал внимания и редко просил помощи, не желая никому доставлять беспокойства. Он был способен часами стенать, разводить в углах плесень и доводить друзей до исступления, умоляя поддержать очередную свою безумную или дорогостоящую (а чаще всего — и то, и другое) идею, но никогда не жаловался на жизнь.

Вообще-то порой это досаждало не меньше нытья, потому что его мрачное настроение было всё равно очевидным для тех, кто хорошо его знал, но о причинах по большей части приходилось догадываться самостоятельно, потому что Тамаки упрямо закрывался в своей скорлупе и мастерски увиливал от ответов на прямые вопросы, становясь раздражающе сообразительным именно тогда, когда этого от него не требовалось.

Харухи заметила, как простой жест поддержки от её отца растрогал его. Тамаки всегда был невероятно ласковым: он без стеснения хватал других за руки, постоянно цеплялся за Кёю и вис у него на плечах, обнимал и касался друзей при любой удобной возможности и был готов проявить заботу к любому, не только словами или помощью, но и физическим контактом — протянутой ладонью или подставленным локтем, объятием или ободряющим похлопыванием по спине. Но часто ли он мог получить ответную поддержку или утешение тогда, когда это было нужно ему самому? От друзей он сознательно прятался, изображая беззаботность, а семья… Харухи знала, что у него были хорошие отношения с отцом, но всё же председатель Суо был несколько отстранённым и скованным собственным высоким статусом и представлениями о приличиях, устоях, традициях, тысячей негласных законов светского общества, церемоний, манер и порядков. Кроме того, он, глубоко погружённый в дела корпорации, постоянно был в командировках и разъездах, и даже несмотря на то, что жил с сыном в одном поместье с тех пор, как Тамаки был допущен в главный дом, они оставались наедине не так часто, как Тамаки того бы хотелось, и их семейная связь после стольких лет кратких встреч и бесконечной разлуки оставалась предсказуемо неловкой и напряжённой. А его бабушка… Ну, Харухи могла бы поставить на кон троекратно умноженную сумму своего долга за вазу, что та не согласилась бы и пальцем дотронуться до своего внука до тех пор, пока её драгоценная империя Суо не начнёт рушиться у неё на глазах.

Когда Тамаки вызвал такси и уехал, Харухи направилась на кухню к отцу, который скрывался там, изображая невероятную занятость перекладыванием посуды с полки на полку, чтобы тактично оставить дочь и гостя попрощаться наедине. Ну, не совсем тактично, учитывая, что своё бегство Рёдзи сопроводил комментарием «Поберегу свою хрупкую психику и сделаю вид, что в этом доме нет никаких бесполезных блондинов; знать не желаю, чем вы тут занимаетесь».

— Что, неужели этот таракан убежал? — сказал Рёдзи, заметив Харухи в дверях. — Наконец-то!

Харухи закатила глаза.

— Ты не можешь и правда ожидать, что я куплюсь на эту старую песню, пап. Не после того, как вы с ним так мило беседовали.

— Куда катится мир, если дочурка не доверяет собственному отцу! — патетично воскликнул он, всплёскивая руками, пока Харухи копалась в холодильнике. Она достала йогурт и переместилась к кухонным ящикам за ложкой.

— Я серьёзно, — сказала она. — Спасибо, что не стал его доводить. Знаешь, вообще-то обычно Тамаки не любит говорить о своей семье.

— Даже самым стойким людям иногда нужно выговориться, — спокойно и веско ответил Рёдзи, прежде чем вернуться к своему драматичному тону: — И за кого ты меня принимаешь, Харухи! Я, конечно, терпеть его не могу, но всё-таки имею понятие о приличиях!

— Ладно, ладно, — вздохнула она. — Просто хотела сказать.

— Суо очень скрытный для того, кто так много болтает, — заметил Рёдзи.

Харухи остановилась на полпути к выходу из кухни.

— Не то чтобы я эксперт по изучению его бабки, — продолжал он, — но судя по тому, что мне о ней известно, сильно сомнительно, что он бы получил от неё напутственное благословение в эту поездку.

— Я тоже так думаю, — призналась Харухи. — Но он ничего не рассказывает об этом. Я не хочу задавать вопросы. Наверняка, карга наговорила ему всяких ужасных вещей. Думаю, не очень хорошая идея… давить на него, — неуверенно закончила она.

Рёдзи подошёл и сжал её в объятиях, таких крепких, что Харухи от неожиданности едва не выронила свой йогурт из рук.

— Ты у меня такая молодец, Харухи, — глухо проговорил он, уткнувшись подбородком в её макушку. — Я совсем не заметил, как моя маленькая девочка стала такой взрослой и мудрой. Я очень тобою горжусь. И твоя мама бы гордилась.

Честно говоря, несмотря на то, что иногда рядом с буйными и противозаконно энергичными друзьями она ощущала себя унылой столетней старухой, на самом деле Харухи не считала себя ни взрослой, ни мудрой. Принимала ли она верные решения? Была ли достаточно ответственной? Порой ей казалось, что она действует недостаточно, что ей надо стараться сильнее, чтобы соответствовать собственным ожиданиям: усерднее учиться, лучше понимать людей, стать терпимее и добрее… Стремиться к большему, чтобы догнать, быть достойной тех, кем она восхищалась: своей матери, своих друзей.

Отец слишком часто её обнимал, и большую часть времени Харухи привыкла стоически терпеть его сентиментальные проявления привязанности как неизбежную данность, но иногда это было ей действительно нужно. Прижатая к твёрдой груди, почти задыхаясь от его стальной хватки, Харухи подумала, что, вероятно, смогла бы провести так вечность. Однако через несколько мгновений отец отстранился и освободил её, вернув способность свободно дышать.

— Поедешь завтра в аэропорт? — спросил он.

— Да, Хикару и Каору написали, что заедут за мной утром.

— Ах, эти милые мальчики!.. Пусть почаще заходят в гости, я давно их не видел.

— Давно? — Харухи скептически приподняла бровь. — Судя по всему, ты никогда их не видел, раз называешь милыми.

— Подумать только, моя прилежная доченька связалась с сомнительной компанией и собирается прогулять школу… — Рёдзи приложил руки к сердцу, изображая нервное потрясение. — Не ожидал, что доживу до этого дня. И всё из-за какого-то никчёмного парня!.. Что, если меня вызовут на дисциплинарное собрание?!

— Не вызовут. Есть, знаешь ли, некоторые преимущества в дружбе с сыном учредителя школы, — Харухи хихикнула, повторяя услышанные ранее от Тамаки слова.

— О нет! — он упал в обморок. — Какой позор! Кто мог предположить, что даже в таком почтенном учреждении цветёт буйным цветом кумовство и коррупция?..

— Мир совершенно прогнил, — согласилась Харухи. — Ладно, пап, я пойду к себе.

Она успела сделать несколько шагов, прежде чем Рёдзи мягко окликнул её:

— Харухи!.. Я знаю, что никогда не говорил этого, но я рад, что ты полюбила хорошего человека, — он помолчал пару мгновений и ворчливо добавил: — Только не вздумай доложить ему, что я сказал такое, иначе моя репутация будет разрушена.

Харухи улыбнулась и, не оборачиваясь, ответила:

— Конечно.

Особая индивидуальная лаунж-зона для привилегированных персон в аэропорту походила больше на люксовые апартаменты, нежели на комнату ожидания. Харухи ещё могла понять столы с таким количеством закусок, что можно было устроить полноценный банкет, или бьющий посреди комнаты фонтан, но бассейн, спа и личный массажист за одной из соседних дверей? Это уже слишком.

Хотя если подумать, ей, наверное, стоило удивляться не этому, а тому, что Тамаки не летит личным самолётом личной авиакомпании из личного аэропорта.

Чёртовы богачи.

До посадки на рейс оставалось около пятидесяти минут, когда Харухи и близнецы вошли. Тамаки сидел на низком диване бок о бок с Кёей. Увидев их, он вскочил.

— Харухи! Ребята! Вы пришли!

— А что, уже надеялись от нас избавиться? — ухмыльнулся Хикару. — Естественно мы пришли.

Кёя тоже приблизился и встал рядом с другом. В отличие от всех присутствующих, он был одет в официальный костюм с галстуком, словно был выдернут прямо с какого-нибудь важного собрания. Волосы его были зачёсаны назад, что придавало ему более строгий и взрослый вид.

— Рад видеть вас, — сказал он с одной из тех своих мягких, искренних улыбок — символов его величайшего расположения, доступного немногим.

— Ох, боже мой, и кто же виноват, что мы так долго не виделись? — проворчал Каору. — Кёя Отори, самый занятой человек во вселенной… Спасибо, что хоть помнишь, как мы выглядим. Классная причёска, кстати, тебе идёт.

— Полагаю, это не сарказм, — произнёс Кёя, и по его самодовольному виду было очевидно, что он ни секунды не сомневался в собственном имидже. — Мне жаль, — добавил он, поморщившись. — Но я действительно довольно занят в последнее время.

— Ага, расскажи это Ренге, — Хикару фамильярно похлопал его по спине. — На неё у тебя время находится. А что насчёт нашей крепкой мужской дружбы?! Невыносимое, бессердечное предательство, мне будто в живот воткнули нож и проворачивают, и проворачивают… Что за ужасный человек!

Пока Хикару паясничал, Кёя смотрел вперёд и лицо его каменело, как будто за их спинами он увидел нечто нежелательное. От красивой его улыбки не осталось и следа; глаза сузились и остекленели — словно резко поднялись щиты, надёжно заслонив его от мира. Через мгновение Харухи стало ясно, что так привлекло его внимание.

— Ужасный человек? — раздался низкий голос, не узнать который было невозможно. — Кто бы это мог быть?..

Харухи обернулась и увидела Наюми во всей своей вызывающей красе и её брата, который, очевидно, потратил как минимум два литра геля на свою шевелюру. На лице его было обыкновенное надменно-брезгливое выражение, словно он смертельно удручён фактом того, что ему приходится всю жизнь дышать одним воздухом со всякой серостью. Харухи всегда старалась жить в соответствии с напутствием не судить книги по обложке, но в его случае… Обложка настолько отталкивала, что это было даже комично. Словно там была упреждающая табличка о радиоактивности или что-то вроде. Даже стоять в поле зрения Рюсея могло бы быть неуютно, если бы Харухи не помнила, как ещё совсем недавно в боулинге именно он настоял на том, чтобы проигравший получил наказание, а потом весь остаток дня был вынужден обращаться ко всем не иначе как «мой дражайший повелитель» и просить позволения на любое своё слово или действие.

— Всем привет! — Наюми весело помахала рукой, а потом упёрла взгляд в Кёю и расплылась в акульей улыбке. — Кёя Отори! Какая неожиданная встреча.

Он в свою очередь напустил на себя настолько радушный вид, что на месте Наюми Харухи начала бы переживать о собственной безопасности.

— Хамада, — вежливо кивнул Кёя. — Как мило, что вы смогли прийти.

— Как мило, что нас пригласили. Ах, я бы не простила себя, если бы не проводила нашего любимого друга! Это было бы невероятно прискорбно.

— Действительно, — согласился Кёя.

Харухи стало страшно. Даже если бы она не была знакома с Кёей Отори, то наверняка подумала бы, что его безукоризненно доброжелательное выражение лица выглядит сомнительно, а учитывая, что она довольно неплохо была с ним знакома… Харухи почти слышала, как моря вокруг Хонсю стремительно покрываются льдом и промерзают до самого дна.

Она поспешила ретироваться к столам с закусками. В конце концов, просто преступное расточительство, что столько хорошей еды пропадает зря. Когда она только вошла, то краем глаза заприметила что-то подозрительно похожее на оторо, самое время было проверить, не обмануло ли её зрение.

К счастью, нет. Хотя через несколько минут её райское рандеву с тунцом было нарушено.

— Какая-то там напряжённая атмосфера, — заметил Каору, кивнув в сторону эпицентра оледенения Японии.

— А, Фамаки не фоворил тебе? — откликнулась Харухи с набитым ртом. Этот оторо был слишком великолепен, чтобы заботиться о застольном этикете. — По какой-то причине Кёя и Наюми недолюбливают друг друга. Вообще-то он, в смысле Тамаки, уверял меня, что они поладят, но судя по всему, его надежды не увенчались успехом.

— Как можно не любить Наюми?! — изумился Каору.

— То есть насчёт Кёи у тебя такого вопроса не возникает?

Каору рассмеялся.

— О, ну мы-то знаем, что он душка! Но обычно требуется некоторое время, чтобы это понять.

— Да уж, — сказала Харухи, припоминая, как на первом курсе при каждом удобном случае Кёя с нескрываемым удовольствием шантажировал её долгами. — Некоторое время и правда не помешает.

— Над чем это вы тут смеётесь? Сплетничате? — игриво спросил Тамаки. Харухи была так поглощена роскошными деликатесами, что совершенно не заметила его приближения.

— Каору считает Кёю душкой, — откликнулась она.

— Да, разве это не очевидно? — сказал Каору. — Он самый милый человек на свете.

— Я знаю! — радостно согласился Тамаки, и в голосе его не было ни капли иронии. — Хотя я бы не назвал его душкой, — задумчиво добавил он. — По правде говоря, он довольно злой, вы не думаете?

— Ну конечно нет! — ответил Каору, но Тамаки проигнорировал его сарказм.

Он повернул голову и посмотрел на другой конец зала, туда, где Хикару оживлённо болтал с Наюми и Рюсеем, а Кёя Отори с непроницаемым лицом что-то набирал в своём телефоне, держась от остальных на почтительном расстоянии, но не настолько далеко, чтобы казалось, будто он их избегает.

— Он может быть резким и неприветливым, — произнёс Тамаки, и во взгляде его, устремлённом на Кёю, было столько нежности и тепла, что его хватило бы, чтобы растопить все вечные льдины чужой неприязни и расплавить все грубые грани тяжёлых оков. — И пользоваться грязными методами, и у него есть эта раздражающая привычка держать важные сведения при себе… Но он очень заботлив и всегда предан своему слову. Для меня великая честь иметь такого друга. Я доверил бы ему свою жизнь, ни секунды не сомневаясь.

Харухи молчала. Она не знала, что сказать — и чувствовала, что что бы она ни сказала, это лишь разрушит момент, эту тихую торжественность. В этом был весь Тамаки. Минуту назад он мог суетиться, заниматься самолюбованием, вести себя по-дурацки, нести дикий бред, а потом вдруг говорил что-то такое, от чего сердце переворачивалось в груди, будто ему становилось тесно в собственном теле, от чего ей хотелось одновременно и воспарить, и заплакать — не от грусти, а от неспособности выразить весь этот резкий вихрь смутных, неясных эмоций, сметающих с ног. Словно трепет человека перед открытым космосом — огромным, непознанным, необъятным и бесконечно прекрасным. Такие моменты простых, нежданных откровений напоминали, насколько Тамаки был удивительным человеком.

Словно искусный мастер, он был способен соткать разрозненные, растрёпанные обрывки в единый и цельный узор. Все, кому посчастливилось знать его, те, кто был здесь, и те, кто был далеко — вплетённые нити в большом полотне. Харухи вновь обвела взглядом зал. Это было бы немыслимо без него. Они все были здесь ради Тамаки, были из-за него — и благодаря нему. Вся эта странная компания, люди, друзья, что никогда бы не встретились, если бы не он. Наюми с её пугающей яркостью, слишком привлекательная, слишком эффектная для того, чтобы не робеть перед нею, и её брат, что пугал по-другому своей обманчивой внешностью. Близнецы Хитайчин с их антисоциальным поведением, о котором, Харухи знала, они не любили вспоминать, но намеренно продолжали делать это с каким-то упоённым мазохизмом, словно вновь и вновь раздирали старую царапину, маскируя горечь за глупыми шутками и самодовольной бравадой. Теперь было сложно представить тех угрюмых, нелюдимых, озлобленных мальчиков, о которых Харухи слышала так много рассказов, в Хикару, что сейчас над чем-то отчаянно и счастливо смеялся, запрокинув голову, в Каору, что был отрешён и задумчив, так же тронут простыми словами Тамаки, как и она сама. Харухи Фудзиока, обыкновенная девушка из обыкновенной семьи, выдающаяся лишь тем, что оказалась усерднее прочих. И он, тот, кто всегда стоял за плечом Тамаки, тот, кто впустил Тамаки ближе, чем кого-либо ещё, в своё закрытое сердце. Кёя Отори, жуткий тёмный лорд, король демонов, дорогой друг.

От меланхоличных размышлений её отвлекла какая-то возня; Харухи обернулась и увидела, как в двери уверенной размашистой походкой врывается Ренге, таща на буксире Касаноду и…

— Мори?! — поражённо ахнул Тамаки и бросился к ним навстречу.

— Сюрприз! — провозгласила Ренге, лучась от удовольствия, как рождественская гирлянда. Харухи подумала, что вставать в вычурную позу, словно артистка, ожидающая бурных оваций, было несколько излишним, но Ренге всегда обожала быть в центре внимания. На самом деле даже удивительно, что она вошла через дверь, а не спикировала с потолка в свете прожектора под оркестр с фанфарами и литаврами.

— Мори! Как ты здесь оказался?.. — Тамаки прослезился.

Мори улыбнулся ему, но не стал объяснять очевидные вещи. Вместо этого он произнёс:

— Мицукуни тоже приехал бы, если бы мог. А Киото недалеко. Но всё же хорошо, что Кёя заранее предупредил меня.

— Кёя… — Тамаки посмотрел на него глазами, сияющими от слёз и бесконечной благодарности. — Ты не сказал мне…

Кёя стоял, скрестив руки на груди, и изо всех сил делал вид, что ему безразлична эта привязанность, словно хоть капля публично проявленной человечности могла бы его уничтожить.

— Значит, и Наюми… — догадался Тамаки, и в его голосе зазвучали нотки триумфа. — О, мой друг, я всегда знал…

Харухи смотрела прямо на Кёю, потому заметила, как при этих словах едва заметно мучительно дёрнулась мышца в углу его рта, словно ему попалась невыносимо кислая начинка в сладкой конфете.

— О, нет, Тамаки, кажется, ей звонила Ренге, — миролюбиво сказал Рюсей. Харухи стало любопытно, насколько он посвящён в подробности противостояния этих двоих. Сама Наюми тем временем активно знакомилась с Касанодой, который был ошеломлён её напором, и Мори, что, естественно, был абсолютно невозмутим и только вежливо кивал.

— Поверить не могу, что наконец-то вижу легендарный Клуб свиданий в почти полном составе! — воскликнула она в восторге. — Чёрт возьми, хотелось бы мне учиться с вами в школе, ребята! Не сомневайтесь, я была бы самой преданной посетительницей!

Харухи подумала, что то, что Наюми Хамада не училась с ними в одной школе, было прямым доказательством существования высших сил. Страшно представить, чем могло бы обернуться их с Кёей ежедневное нахождение в одном пространстве. Следует отдать ему должное: Кёя Отори всегда славился впечатляющей выдержкой, но есть колоссальная разница между тем, чтобы изображать равнодушие, и быть равнодушным на самом деле. Кёя преуспел в первом, но он никогда не был вторым. Вероятно, планета бы уже лежала в руинах, и вместо изучения права Харухи пришлось бы усиленно практиковаться в метании топора и драках на ножах, чтобы быть конкурентоспособной в жестокой борьбе за ресурсы с одичалыми бандами выживших.

— Мне нужна фотография. Я умру, если у меня не будет фотографии, — Наюми покопалась в сумочке и достала небольшой фотоаппарат. — Отори, не будешь ли так любезен?..

— Ну конечно, — на его лице застыло самое благожелательное выражение. Вероятно, он обдумывал варианты идеального убийства.

— Ну уж нет! Нельзя делать фото без важного члена клуба! — Ренге как обычно была непоколебима. — Я протестую!

— Ах, точно, — сказала Наюми. — Прошу прощения, совершенно вылетело из головы… Просто сложно поверить, что кто-то действительно добровольно ходил на свидания с таким неприятным типом.

Дьявольская ухмылка на её обычно приветливом лице выглядела устрашающе. То, о чём и говорил Тамаки летом. Настоящий кошмар. Она целенаправленно пыталась спровоцировать Кёю и откровенно наслаждалась тем, что раздражает его.

Харухи ожидала, что Ренге что-нибудь возразит, но та лишь бросила короткий любопытный взгляд и потянулась к камере.

— Давай мне, я вас сниму.

— Ну уж нет, великий менеджер, сама же только что сказала, без важного члена клуба фото делать не вариант! — Наюми со скорбным выражением лица повернулась к брату. — Видят небеса, я этого не хотела, но остаёшься только ты. Этот человек делает самые убогие фотографии, какие только способен вообразить человеческий разум, — трагически пояснила она остальным.

— Что поделать, кривые руки от рождения, — пожаловался Рюсей. — Будет обидно, если они опрокинут твой драгоценный телескоп, правда?

— Вот мой любимый братишка! — заявила она с гордостью. — Сделай это, и проверим, насколько хороша твоя форма черепа для лысины.

— Не слишком ли жестоко, госпожа Хамада, прибегать к таким опасным угрозам в мире, где привлекательная внешность для джентльмена значит всё?.. Прошу, предоставьте это мне, — председатель Юдзуру Суо приблизился и, галантно склонившись к рукам Наюми, взял фотоаппарат, после чего выпрямился и шагнул к сыну, выглядящему ошарашенным его появлением. — Здравствуй, Тамаки. Прости, что я не смог прийти раньше.

Оставались последние минуты до посадки, и было много фотографий, объятий и напутственных слов, и Тамаки, конечно, растрогался, а Ренге с торжественным видом вручила ему стопку своих вездесущих платочков для кинематографичного утирания слёз, что постоянно появлялись в её руках в нужные моменты прямо из воздуха — очередная неразгаданная тайна в длинном списке непостижимых науке трюков оранских студентов; видимо, богатство действительно могло творить чудеса.

У гейта Тамаки взял Харухи за плечи и на мгновение прижал к себе так крепко, словно надеялся стать с нею одним целым.

— До свидания, Харухи, — проникновенно прошептал он так, чтобы слышала только она, и отпустил, оставив её с пылающими щеками наблюдать, как его высокая, стройная фигура исчезает за последним поворотом.

— Знаете, я часто слышу о вас, Харухи Фудзиока, — председатель Суо остановился рядом с ней, пока она провожала взглядом последних пассажиров, проходящих в очереди на посадку. Остальные о чём-то шушукались в отдалении; Кёя был поглощён телефоном. Им некого было больше ждать, но они всё ещё были здесь, словно это было важным по какой-то причине — пока самолёт не взлетел. — И всегда только хорошее.

Харухи обернулась. Хотя было ещё утро, он казался слегка измотанным, и ни холёный вид, ни бодрый шаг не могли скрыть этой тени усталости, что оставляют за собою на лице бессонные ночи.

— Я хотел выразить свою признательность, — продолжал он, и Харухи почувствовала себя не на своём месте. Она редко виделась с господином Суо, ещё реже говорила с ним, и услышать от него что-то подобное казалось сюрреализмом. — К сожалению, я никогда не был близок со своим сыном так, как он того заслуживает. В этом моя вина и самая большая потеря. Но вы смогли дать ему то, чего не смог я. Я рад, что у Тамаки такие замечательные друзья и… вы. Те, кто всегда рядом с ним и готовы поддержать даже в самые трудные времена.

— Конечно, — сказала Харухи и остановилась. Даже спустя несколько лет это всё ещё было странно — вот так просто говорить с такими, как он. Это было глупо: Харухи никогда не стыдилась ни себя, ни своего происхождения, и она чувствовала себя совершенно свободно в своей до нелепости роскошной школе, но на каком-то подсознательном уровне она всегда ощущала этот рубеж, какую-то невидимую, тонкую грань. Вот её друзья, ровесники из Орана, которые занимаются ерундой, хихикают на уроках, перекидываются записками и нервничают из-за проваленных контрольных, как обычные школьники, — и вот они, все эти властные магнаты со строгими лицами, пришельцы из другого мира, и между ними бездонная пропасть.

Харухи посмотрела прямо в глаза мужчины напротив. Если абстрагироваться от своей робости и чувства неловкости, то… Сейчас перед нею стоял не грозный бизнесмен, олигарх и владелец многомиллионных компаний, но отец человека, который был дорог ей, которого она любила.

Она продолжила говорить.

— Но вы неправы. Насчёт потери. Даже если вы… упустили что-то, он всегда будет вашим сыном. И я не думаю, что Тамаки вас в чём-то винит. Он неспособен на это, вы разве не знаете? Вам не стоит позволять своим сожалениям превратиться в какой-то барьер. Это так… бессмысленно.

Председатель Суо внимательно и молча разглядывал её некоторое время, и Харухи подумала, что ей, вероятно, не следовало так грубить и лезть не в своё дело, хотя она не жалела ни о едином сказанном слове.

— Вы необыкновенная девушка, — произнёс он, наконец. — Я понял это ещё в нашу первую встречу. И мой глупый сын никогда не был более счастлив, чем после знакомства с вами.

С этими словами он удалился. Посадка закончилась. Харухи направилась к друзьям.

Брат и сестра Хамада ушли первыми. На прощание Наюми по очереди обняла всех, кроме Мори и Касаноды, которым она задорно отсалютовала, и Кёи, который предусмотрительно обезопасил себя тем, что с серьёзным видом переговаривался о чём-то с председателем Суо. Харухи не сомневалась, что если бы не это, Наюми одарила бы Кёю самыми страстными объятиями просто ради того, чтобы посмотреть, как его стошнит.

Весьма хитроумный ход, как и ожидалось от Кёи Отори.

— Составишь нам компанию? — поинтересовался у него Каору безо всякой надежды, и Кёя покачал головой.

— Через час собрание совета директоров, отец хочет, чтобы я присутствовал.

— Конечно, — сказал Каору со вздохом. — Это хороший знак, да?

Кёя улыбнулся краем губ.

— Да. Неплохой, я думаю.

— Не смей игнорировать фотки, которые мы тебе присылаем, иначе Хикару запустит вирус в ваше с Ренге… что бы то ни было, и я даже не подумаю ему помешать! Кибербезопасность — это важно, знаешь ли. Мы вообще-то скучаем по тебе, ты, чёртов придурок, — мягко закончил он, коснувшись его плеча. — Не перетрудись, ладно?

Кёя кивнул; солнечный свет на мгновение задержался на стёклах его очков ярким бликом — и исчез; глаза его были тёплыми и усталыми.

— Я понял.

* * *

— Без Милорда будет совсем… не так, — хмуро признался Хикару позже, когда они вновь втроём сидели в одном из роскошных автомобилей семьи Хитайчин. Харухи рассеянно теребила ручку сумки с формой и остальными вещами, которые она предусмотрительно собрала с собой, чтобы не тратить время на возвращение. — Вот и остались только мы. Друзья-одноклассники и Касанода.

— Не слишком ли трагично? — сказала Харухи. — Они просто закончили школу, а не исчезли из мира.

— Я бы предпочёл не заканчивать школу, если жизнь после неё становится таким унылым дерьмом, — проворчал он. — Все разъехались, Кёя постоянно занят… Когда мы выпустимся, видеться станет ещё сложнее, разве нет? Это так отстойно.

Он выглядел сердитым и подавленным, и хуже всего было то, что Харухи нечем было его переубедить, потому что он был прав.

— Ну… Да, но не обязательно влачить дерьмовое существование, — Каору пожал плечами. — Лично я собираюсь веселиться и не впускать в свою жизнь всякие ужасающие садо-мазо практики вроде заседаний совета директоров и прочей подобной херни, — он поднял руки, изображая решительный крест перед лицом. — Это табу.

— Кстати о веселье, — сказал Хикару. — Было бы классно и дальше тусоваться с Наюми. Как думаете, будет нормально написать ей или она терпела нас только потому, что мы друзья Тамаки?

— Я думаю, что она не из тех девушек, которые будут что-то «терпеть», — фыркнул Каору и глубокомысленно добавил: — Но ты не узнаешь, пока не попробуешь! У Ренге есть её номер.

— Пусть пришлёт сегодняшние фотографии, — попросила Харухи. — Я хотела бы сохранить…

— О, Харухи, ты такая прелесть! — близнецы в четыре руки начали трепать её по голове и причитать, будто она сказала что-то невероятное. — Это просто невыносимо! Я умираю! У меня сердце не выдерживает! Я чувствую признаки инфаркта!

— Можно хотя бы не в одной машине со мной? — проворчала она, закатив глаза. — Меня потом по судам затаскают; проблем не оберёшься. Подождите до школы и помирайте сколько влезет, может вас там в медпункте откачают.

Близнецы уставились на неё, как на буйнопомешанную.

— До какой ещё школы?!

— Мы разве не едем в Оран? Ещё даже не полдень, мы как раз успеваем на физику и…

— Ты что, с ума сошла, Харухи?! Какая физика в такой день! Милорд покинул нас… мы в заслуженном отпуске для восстановления душевного равновесия! Как ты можешь думать об учёбе, пока твой жених прямо сейчас горько плачет от разлуки в самолёте?

— Я уверена, что он не плачет, — отрезала Харухи.

На самом деле она не была уверена, но было кое-что поважнее…

— Жених? Что вы несёте?!

— Ой, да ладно тебе, Харухи, вы такая парочка, что аж зубы ломит, и Тамаки наверняка уже спланировал всю вашу семейную идиллию на семьдесят лет вперёд…

— Он с первой же встречи называл твоего отца отцом, — веско добавил Каору, словно это было нерушимым доказательством. — Кроме того, мы никогда не простим тебя, если ты выйдешь замуж за кого-нибудь, кроме Милорда…

— И лучше бы вам не слишком затягивать: на кону, между прочим, стоят астрономические суммы! — угрожающе добавил Хикару.

— Какого чёрта, вы что, снова делаете на меня ставки?! — изумилась Харухи.

— Постарайся, чтобы мы не проиграли, — сказал Хикару и ухмыльнулся. — Ты же не хочешь, чтобы твои самые лучшие любимые друзья-одноклассники разорились и пошли по миру?!

— Слов нет, — сказала Харухи. — Можете выйти прямо здесь и начать тренироваться жить под мостом. Хотя сначала отвезите меня в школу.

— Опять она за своё, — застонал Каору в пространство.

— Нахрен школу! — воскликнул Хикару. — Ты знала, что у отца Китадзимы есть полная коллекция фильмов про зомби?!

— Что? — удивилась Харухи. — Откуда я могла это знать? К чему вообще сейчас эта информация?! И откуда вы-то это знаете?

— Ренге, — лаконично объяснил Каору. — У него и не только фильмы есть. Он настоящий фанат. Фигурки, книги… Оригинальная афиша фильма «Белый зомби» с автографом режиссёра… Круто, правда?!

— Эм… Наверное? — предположила Харухи. — Меня вообще-то не особо интересуют зомби…

— Очень жаль, — сказал Хикару. — Потому что Ренге уже договорилась, и лучший кинотеатр господина Китадзимы любезно забронирован специально для нас. Нахрен школу! Мы едем на самый впечатляющий киномарафон века!

Харухи пришла к выводу, что Рёдзи Фудзиока будет не слишком обрадован известием о том, что его любимая единственная дочь трагически погибла, выпрыгнув из машины на полном ходу ради того, чтобы пойти на уроки. Ладно. В сложившейся ситуации ничего не оставалось, кроме как смиренно плыть по течению навстречу зомби-апокалипсису.

Может быть она и правда связалась с дурной компанией, но оборвать эти связи Харухи не согласилась бы ни за что, никогда.

— На повестке дня важные вопросы!

Ренге объявила безотлагательное собрание Клуба свиданий, и теперь Каору, Хикару, Харухи и Касанода покорно внимали её речи, пока она с важным видом расхаживала перед неизвестно откуда появившимся огромным белым экраном проектора, заложив одну руку за спину, словно женская версия Наполеона.

— Итак, тема номер один! — сказала она. — Система анонимных вопросов переживает кризис! Что мы имеем на сегодняшний день, — она сделала театральный взмах рукой и вывела на экран изображение разноцветных диаграмм. — Как видно из графика, в процентном соотношении количество вопросов для каждого из участников снижается с каждой неделей. Тамаки всё ещё лидирует, но лидерство это чисто номинальное: в целом ажиотаж уже давно прошёл.

— Разве Харухи не пришло рекордное количество вопросов за пару дней после отъезда Милорда? — невыносимо бархатным голосом спросил Хикару. — Я видел статистику на сайте: счётчик прямо-таки зашкаливает.

— Ага, — Ренге кивнула. — Но отвечать на них мы всё равно не будем.

— Что за вопросы? — поинтересовалась заинтригованная Харухи.

Близнецы начали истерически ржать, и Харухи заподозрила, что ей не стоило проявлять любопытство.

— В основном насчёт подробностей анатомии Тамаки, — дипломатично ответила Ренге.

Касанода покраснел, а Хикару и Каору, кажется, уже находились при смерти. По крайней мере звуки с их стороны походили на вой агонии раненного животного.

Точно не стоило спрашивать. Неизвестно, чего она ожидала. Харухи сказала:

— Ясно.

— Если тебя это успокоит, Харухи, то нам тоже постоянно приходят такие вопросы, — произнёс Каору, всё ещё похрюкивая от смеха. — Кто знал, что некоторые девчонки на самом деле такие бесстыжие… Людей очень волнуют эти загадки близнецов. Ну, типа… насколько они одинаковые. Во всём, — он и Хикару снова начали ржать.

— Пожалуйста, избавьте меня от деталей, — убедительно попросила Харухи.

— Таким образом! — воскликнула Ренге, возвращая к себе внимание. — В связи со сложившейся ситуацией общего падения популярности, а также принимая в расчёт факт отъезда двух членов клуба заграницу и сопутствующие этому обстоятельству ограничения, было принято радикальное решение упразднить систему анонимных вопросов!

— Господи боже, — простонал Хикару. — Ты не на конференции для задротов-ботаников с кирпичными мордами, можешь нормально изъясняться? У меня от твоего предложения мозги вскипели. Раз клубу окончательно хана, то так и говори.

— Сайт остаётся работать в прежнем режиме, — сказала Ренге, смерив его снисходительным взглядом. — График обновлений с фотографиями настроен до весны, а также в архиве есть достаточно видео и фильм, что мы снимали летом. Но в общем и целом… — она смягчилась. — Ты прав, Хикару, в том, что это очередной шаг в сторону неизбежного закрытия клуба в конце года.

— Что ж, ничего не поделаешь, — Хикару демонстративно потянулся.

— Переходим в автономный режим, значит? — подытожил Каору.

Ренге покачала головой.

— По большей части да, но не совсем. И это как раз второй вопрос, который я хотела обсудить. Праздники! — она переключила изображение с удручающей диаграммы на жизнеутверждающую фотографию, снятую в хост-клубе на позапрошлое Рождество. — Мы не можем обойти их стороной! Это старая традиция клуба и наш шанс напомнить о себе, поэтому мы просто обязаны устроить какое-нибудь открытое мероприятие! У меня есть отличная идея для квеста с поиском сокровищ на Рождество, но Хеллоуин уже совсем скоро и нам с вами надо срочно что-то сообразить. Мысли? Идеи? Предложения?

— Квест? Звучит весело, — сказал Каору. — Давай его и проведём, а до Рождества успеем ещё что-нибудь придумать.

— Исключено! Ни за что! — Ренге устрашающе взмахнула рукой, перекрывая свет проектора, отчего на экране вместо картинки появился чёрный силуэт её ладони. — Этот квест должен быть по-настоящему грандиозным, чтобы остаться в истории Орана! Просто святотатство делать его впопыхах. Тут нужна серьёзная подготовка, я планировала объединиться с другими клубами и задействовать всю школу… Это наш последний год, наш священный долг прославить светлое имя Клуба свиданий в веках!

— Ладно, ладно, не суетись ты так! — Каору поднял руки над головой. — Не убивай меня, пощади!

— Так может, и сейчас так сделать? — предложила Харухи. — Я имею в виду, объединиться. У нас же тут есть настоящие эксперты по части Хеллоуинов и всякого такого, — она красноречиво кивнула в сторону картонных фигур, которые теперь были живописно расставлены вдоль стены. Тамаки был запечатлён в одной из своих самых отточенных королевских поз, правда, эффект драматического лоска был несколько омрачён тем, что Хикару приклеил на его лицо внушительные завитые усы. Со стороны Харухи было странно смотреть, насколько она выглядит маленькой на фоне большинства остальных.

Ренге пару раз постучала пальцем по губам, разглядывая потолок, и вынесла вердикт:

— Это может сработать! В прошлом году они… были весьма инициативны. Хикару, ты не в курсе, какие планы у Клуба чёрной магии?

— Они вроде как собирались устроить вечер открытых дверей с гаданиями. Таро, хрустальный шар, привороты на любовь и прочая хрень.

— Здорово придумано, — оценила Ренге. — Такое многим понравится. Может быть, нам действительно стоит с ними объединиться и предложить свою помощь. Из этого может выйти действительно хорошее мероприятие. Займешься переговорами?

— Не вопрос, — сказал Хикару. — Думаю, они будут только за. У них сейчас там одни девчонки, парней почти нет. Ну, если не считать оставшихся фигур Милорда.

— Вот и чудненько! Как всё удачно вышло! — Ренге уверенно хлопнула в ладоши, словно Клуб чёрной магии уже согласился на всё и перешёл в ряды её подчинённых. Впрочем, Харухи тоже предполагала, что план сработает. — Ах, и мы с вами идеально уложились в тайминги! — добавила Ренге, посмотрев на часы.

— А неплохо ты выкрутилась, — прокомментировал Хикару, наблюдая, как она ковыряется в настройках веб-камеры, пытаясь добиться лучшего изображения Тамаки, в то время как Касанода с другого ноутбука осуществляет обыкновенный групповой звонок всем остальным.

— Неплохо было бы, если бы мы могли все видеть друг друга, но приходится довольствоваться тем, что мы можем себе позволить, — проворчала Ренге. — Надеюсь, всех будет нормально слышно… Подай своему отцу идею, пусть проспонсирует разработки… Нам срочно нужен групповой видеочат!

Спустя десять минут все бывшие и нынешние члены Клуба свиданий академии Оран впервые за долгое время собрались вместе — насколько это было возможно в сложившихся обстоятельствах.

* * *

— Ну, и как Франция? — спросил Каору после того, как все обменялись приветствиями и убедились, что связь работает без задержек и помех.

— О, просто замечательно! — воскликнул Тамаки. — Все говорят по-французски!

— Надо же! Кто бы мог подумать! — поразился Хикару.

Тамаки не смутился.

— И не ожидал, что такой как ты поймёт всю тяжесть тоски изгнанника на чужбине, — пафосно и снисходительно промолвил он, приняв самодовольный монаршеский вид. — Я и сам не понимал, как сильно скучал по языку, пока не приехал сюда… Как же так вышло, что при всех бесконечных возможностях Орана ни один из моих добрых друзей не выбрал для изучения французский?.. Все эти годы мне было совершенно не с кем поговорить…

Хикару и Каору переглянулись, будто не поверили собственным ушам, а после уставились на Тамаки. На лицах обоих было красноречивое выражение людей, услышавших самый безмозглый бред во вселенной.

— Вы идиот? — поинтересовался Хикару. — Хотя зачем я спрашиваю…

— Ренге из Франции, — беззаботно сказал Хани.

— Бонжур, — сказала Ренге и помахала рукой.

Тамаки открыл рот, закрыл рот и сделал то, что он делал всегда в моменты мучительного озарения: покраснел как помидор до корней волос.

— Нельзя всё же быть настолько тупым, — задумчиво произнёс Каору. — Это просто невозможно.

— И правда, — подхватил Хикару. — Перебор даже для Милорда. Он ведь всегда такой внимательный… Тут дело не в этом. Как он там сказал?.. Ни один из моих друзей?..

— Добрых друзей, — подсказал Каору.

— Ага. Ни один из моих добрых друзей. В этом вся фишка. Ренге, — он взял её за руку и повернулся к ней лицом, омрачённым горестным сожалением. — Новости неутешительные.

— Очевидно, Милорд не считает тебя своим другом, — драматично сказал Каору.

— Он сказал, что ему не с кем было поговорить, потому что он просто не хотел говорить с тобой, — продолжил Хикару.

— Пожалуйста, не плачь, — добавил Каору таким сдавленным голосом, словно сам вот-вот расплачется.

— Пусть для него ты никто… ничтожество…

— Никчёмная пыль… — Каору издал задушенный всхлип.

— Но для нас ты любимая одноклассница и подруга… Ну, после Харухи, — Хикару схватил вторую руку Ренге, а Каору, в свою очередь, утешительно положил ладонь ей на плечо.

— Правда, Харухи? — оба близнеца обернулись и посмотрели на неё глазами, которые можно было бы назвать щенячьими, если бы орды бесов в них не плясали так, что искры от их адских костров было видно невооружённым взглядом.

Харухи осталась невпечатлённой, как впрочем и Ренге. Однако это представление предназначалась не им, и в свою целевую аудиторию попало с точностью снайперской пули.

Тамаки вернул себе дар речи и начал истошно вопить.

— Это неправда! Неправда! Возмутительная клевета! Не верь им! Ренге, ты не должна им верить! Знаешь такую поговорку: никогда не доверяй злобным рыжим близнецам! Это великая народная мудрость, актуальная как никогда!

— Не слышал про такую, это что-то французское? — спросил Касанода.

— Нет такой поговорки, — сурово отчеканил Хикару. — Он просто выкручивается.

Каору ужаснулся.

— Какое коварство!

Тамаки продолжал что-то вопить и бормотать на заднем плане, но размахивал руками так, что задевал микрофон, и из-за этих шорохов и стуков не было слышно половину того, что он говорил. Близнецы беззастенчиво наслаждались собою, сверкая дьявольскими улыбками. Харухи обнаружила, что её ладонь сама по себе тянется к лицу. Со стороны ноутбука Касаноды раздавались приглушённые покашливания, подозрительно похожие на сдавленный смех Кёи. Жаль, что он не может сейчас их видеть. Его всегда забавляли подобные сцены. Обычно он, словно почётный зритель из вип-ложи, с интересом энтомолога наблюдал за очередным уничтожением Тамаки, но в критический момент всегда вмешивался, умудряясь всего одной меткой фразой либо выручить и успокоить своего друга, либо нанести тому фатальный урон.

— Тамаки, — сказала Ренге. — Расслабься.

Она отпихнула от себя близнецов, которые с двух сторон прилипли к ней, изображая заботу и поддержку, и добавила что-то по-французски:

— Ils se moquent de toi.⁽¹⁾

Тамаки и правда расслабился, по крайней мере прекратил кричать и махать руками.

— Я знаю! — сказал он, а что он сказал после, Харухи не поняла. — Mais ils ont raison de dire que je suis un idiot complet. C’était stupide et impoli de ma part d’ignorer une information aussi évidente… Désolé, je ne voulais pas vous offenser! Je n’arrive pas à croire que j’ai été si impoli et irrespectueux envers la fille… ⁽²⁾

— Comme toujours un gentleman! Quelle image impeccable! Je n’ai pas été offensée. Après tout, il n’y a rien d’étrange à cela, car tout le monde sait que tu as toujours été concentré sur une fille…⁽³⁾ — Ренге захихикала, а Тамаки застенчиво улыбнулся.

— Je suis vraiment désolé d’avoir raté l’occasion de vous parler plus tôt.⁽⁴⁾

— Эй, какого хрена, — возмутился Хикару. — Завязывайте секретничать! Вы что, не в курсе, что это неуважение — говорить при других людях на языке, которого они не понимают?!

— Действительно, — сказал Кёя.

— Ну надо же, что я слышу, — Ренге обернулась к Хикару и красноречиво приподняла бровь. — Некто по фамилии Хитайчин рассуждает о вежливости. Как же это называется… Было такое специальное название, когда несочетаемые явления в одном предложении… Чёрт, совсем из головы вылетело. Рицу, не помнишь этот термин?..

— Оксюморон, — подсказал Касанода.

— Ах да, точно: оксюморон!

Она захлопала глазами; Хикару в ответ скорчил рожу.

— Вот от кого-кого, а от тебя не ожидал такого предательства! — обратился он к Касаноде. — Эта лохматая ведьма перетянула тебя на свою сторону! А как же Китадзима?!

— Настанет день, и тебе настанет конец, — спокойно пообещал Касанода.

— Боссанова станет отличным главарём мафии, правда, Такаши? — сказал Хани. На его аватаре стояла огромная розовая кроличья морда, что выглядело слегка безумно.

— Да, — лаконично согласился Мори.

— Как дела в университете? Очень сложно? — спросила Харухи, пока близнецы отвлеклись на свою ребяческую перепалку с Касанодой. Она уже знала, что Тамаки был зачислен в частную бизнес-школу Лиона. Поначалу слова вроде «престижный» и «элитный», которые использовались для описания этого заведения, вызывали у неё в голове образ чего-то вроде французского Орана, ещё более вычурного и кричащего, вероятно, покрытого позолотой и бриллиантовой крошкой. Было некоторым облегчением обнаружить, что на фотографиях кампус выглядел довольно приличным и скромным. Хотя кто знает, что таится внутри; богачи были способны засунуть бриллиантовую крошку в самые неожиданные места. В любом случае, Харухи хотелось знать как можно больше. Сама она никогда не думала об обучении заграницей и потому ей было ужасно интересно.

— Ах, не волнуйся обо мне, дорогая Харухи! Программа немного отличается, но мужчине не пристало бояться сложностей, тем более такому во всех отношениях выдающемуся, как я… К тому же, у меня есть полугодовая фора, — он подмигнул.

Точно. Во Франции семестр ведь начался только в сентябре. Это и правда было неплохим преимуществом для адаптации. Не то чтобы Харухи сомневалась в его способностях адаптироваться к любому коллективу. Наверняка, Тамаки в первый же день стал душой компании.

— Студенты и преподаватели выглядят очень приветливыми, — продолжал он. — Жаль, конечно, что я пропустил все эти вступительные мероприятия первокурсников, но знаете, я получил приглашение на Хеллоуинскую вечеринку через неделю! Думаю, это будет отличный способ узнать всех получше…

— Ого, это что, те самые студенческие вечеринки из иностранных фильмов, на которых происходит нечестивая вакханалия, разнузданный разврат и в итоге всё кончается приездом полиции, парой арестов и какой-нибудь без вести пропавшей девчонкой с кучей скелетов в шкафу? — обрадовался Хикару. — Чёрт возьми, я всегда мечтал побывать на такой тусовке!

— Полиция звучит невесело, — задумчиво протянул Хани так, будто всё остальное звучало вполне интригующе. — Тут тоже будет вечеринка… Надеюсь, никого из нас, ребята, не арестуют!

— Ч-что? — ужаснулся Тамаки. — Разнузданный разврат?.. Не говори таких отвратительных вещей, ничего подобного быть не может! Поверить не могу, что оставил свою драгоценную Харухи наедине с вами, порочными близнецами… Вы очерните её светлую душу!

— Как бесстыдно! — воскликнул Хикару. — Вам бы лучше о своей душе подумать… Не вы ли больше всех разглагольствовали, что Франция — сад любви?! Я слышал, что французские девушки — настоящие коварные искусительницы…

— И парни, — вставил Каору.

— Точно, точно… Жить в такой стране свободных нравов и при этом называть нас «порочными близнецами» — настоящее лицемерие!

— Если подумать, разве эти стереотипы о французах не правдивы? — рассудительно заговорил Каору. — Посмотрите на Милорда: настоящий плейбой и сердцеед, о его фривольных манерах даже среди девчонок из средней школы ходят легенды… Та девица, его бывшая невеста — просто олицетворение роковой женщины, а Ренге…

— Я не француженка, — бесстрастно вставила Ренге.

— Тем более! Даже капли французской крови хватило, чтобы превратить тебя в… то, чем ты являешься, страшно вообразить, что было бы, если бы её было больше…

— На что это ты намекаешь? — угрожающе проворчал Касанода.

— Ах, Казанова-Казанова, ты чист, словно ангел, — пропели близнецы, умильно приложив руки к щекам. — Знаешь ли ты, какую мангу читает эта девчонка, в какие игры она играет? О-о-о-о-о, все мысли в этой хорошенькой головке настолько греховны, что жутко даже представить такое!

— И не поспоришь, — согласилась Ренге с привлекательной улыбкой. — Удивительное совпадение: только что мне пришла одна очень жуткая мысль насчёт пары дополнительных плохих концовок в нашей игре. Запишу-ка, пока не забыла.

Она достала блокнот и начала что-то строчить с деловым видом.

— Иногда она меня пугает, настоящая дьяволица, — зловеще прошептал Каору. — Я чувствую тонкие нотки чужого влияния… — он красноречиво покосился на блокнот. — Вообразите, если бы она на самом деле была обручена с Кёей? Их отпрыск стал бы Антихристом.

— Прошу прощения, кажется, связь барахлит, я тебя плохо расслышал, — вкрадчивым голосом сказал Кёя, и Каору вздрогнул.

Харухи подумала, что Саодзи пугает гораздо больше, но решила, что в некоторых случаях лучше воздержаться от комментариев.

— Ах, мои милые озорные детишки, я знаю, чего вы добиваетесь! — Тамаки начал свою речь таким безмятежным тоном, словно он был сельским священником, преисполненным божьей благодати. — Говорите что хотите; ваши неуклюжие попытки поставить под сомнение моё благородство бесполезны, и у меня нет времени, чтобы тратить его на глупые споры!

— Пф, — недовольно фыркнул Хикару. — Что за реакция… С каких это пор у вас нет времени на споры, неужели французская учебная программа настолько смертельная?

— Вовсе нет, но у меня, знаешь ли, есть и другие дела! Я тут подумал… Мои навыки игры на фортепиано всё ещё хороши, но я уже давно не занимался этим серьёзно. Я хотел бы посвятить этому больше времени и, может быть, освоить и другой инструмент. Мне бы подошло что-то утончённое, элегантное… Может быть, скрипка?.. Я просто сногсшибательно смотрелся бы со скрипкой, не так ли, Харухи?

— Выбирать инструмент только из соображений круто выглядеть? Похоже на вас, — вклинился Хикару, не успев дать ей ответить. — Разве на обучение этому не нужны годы?

— Я невыносимо талантлив, — уверенно заявил Тамаки, сияя так, будто афиши с анонсом его сольного звёздного турне уже были расклеены по всем столицам континента. — К тому же, я пока ещё не решил. Но я понял, что очень хочу продолжать! Может быть, писать музыку или даже обучать других… Вспомните Такаодзи! Научить чему-то такого невыносимого хулигана мог только прирождённый гений преподавания — кто-то вроде меня! — Тамаки мечтательно прикрыл глаза, то ли не замечая, как близнецы его издевательски передразнивают, то ли делая вид, что не замечает этого, купаясь в лучах славы в своём знаменитом театре воображения. — Возможно, это просто моя ностальгия, но я так взволнован, что хочу попробовать всё, — он мило улыбнулся. — Дедушка обещал меня кое с кем познакомить.

— Я думаю, что это здорово, — сказала Харухи. — Скрипка или нет, заниматься любимым делом — это самое важное.

Она была рада за него — и за то, что Тамаки был так окрылён, говоря о своих планах, и за то, что он мог снова быть рядом со своей французской семьёй, с людьми, которые были ему рады и, Харухи не сомневалась, тосковали о нём так же сильно, как он о них.

— Ну, кое-кто тут уж точно занимается любимым делом, вдохновение так и прёт, — сказал Каору, заглядывая через плечо Ренге в её блокнот. Он продекламировал рекламным тоном: — «Мелодия страсти… Симфония любви в музыкальной школе для мальчиков! Волнующая запретная связь талантливого флейтиста с учителем… Смогут ли они сыграть на флейтах друг друга?..», — на последнем предложении он закашлялся, и, судя по припадочным звукам из динамиков, не только он. — Господи, Ренге, «на флейтах», серьёзно? Вот о чём я говорил, Рицу Касанода, вот оно. Не удивляйся, когда увидишь какую-нибудь игру о запретных связях в клане якудза с рыжим гангстером в главных ролях.

— Какая великолепная идея, — спокойно откликнулась Ренге. — Хочешь стать моим ассистентом?

— Разве музыка не похожа на боевые искусства? — сказал Хани. — Тренировки очень важны, но в них нет смысла без искренней любви к своему делу… Поэтому я думаю, Тамаки мог бы стать выдающимся музыкантом!

— Да, — подтвердил Мори.

— Музыка, значит, — сказал Хикару. — Получается, на французский филиал Клуба свиданий можно не рассчитывать?

— Что?! О чём ты говоришь! — оскорбился Тамаки. — За кого ты меня принимаешь! Я организовал этот клуб, потому что хотел сделать это с Кёей и со всеми вами! Это не просто какой-то кружок, чтобы убивать время… Вы мои друзья, моя семья! Без вас мне это не нужно! Знаете, прошло так мало времени, но я уже очень скучаю по вам, ребята! — с теплотой закончил он.

— Милорд!!! — прослезились близнецы, расчувствовавшись. — Мы сдаёмся! Простите нас! Мы никогда больше не будем вас дразнить! Милорд, мы вас любим! Мы тоже скучаем! Мы приедем вас навестить на каникулах!

— И правда замечательная мысль, — заметила Ренге. — Харухи, тебе стоит наконец сделать паспорт.

— Ура! Едем во Францию! — Хикару и Каору подняли руки и хлопнули друг друга по ладоням в победоносном жесте. — Все вместе! Кёя, тебя тоже касается, ты не посмеешь отвертеться!

— Я посмотрю, что можно сделать с моим графиком.

— С графиком! — с отвращением повторил Хикару. — Алло, молодость проходит мимо! Говорят, если постоянно работать, то появляются ранние морщины и геморрой. Создай себе нормальный график — график отдыха!

— Как трогательно, что тебя так беспокоит моё лицо и… прочие части тела, — сухо сказал Кёя. — Полагаю, я должен быть польщён таким вниманием. В любом случае, разве не должны мы сначала услышать мнение Тамаки, прежде чем что-то планировать?

— И правда, что-то я не наблюдаю энтузиазма, — Хикару подозрительно прищурился. — Надеюсь, это потому, Милорд, что ваш разум уже поработили коварные французские суккубы, а не потому, что вы не хотите нас видеть.

В конце концов, Харухи бы действительно удивилась, если бы их клятвы перестать насмехаться над Тамаки не были забыты через тридцать секунд.

— Что? Нет, я просто задумался, — сказал Тамаки. — Вообще, я надеялся, что вернусь в Японию до Рождества, но если нет, то, конечно, я буду рад вам всем! О-о-о, я устрою вам лучшую в мире культурную программу!

— Здорово, — сказал Хани. — Я слышал, что в одной кондитерской делают настолько легендарные миндальные пирожные, что очередь нужно занимать за несколько недель! Всегда мечтал её посетить!

— Кстати о пирожных, недавно я нашёл такое замечательное простолюдинское местечко…

В конце концов, они проговорили несколько часов, и единственное, о чём Харухи сожалела — это то, что выбрать день для такой вот беззаботной болтовни всем вместе, как в старые добрые времена, становится всё сложнее.

* * *

В то время, как остальные, казалось, становились всё более занятыми, Харухи обнаружила, что у неё — без клуба и без Тамаки — освободилось непривычно много времени. Не то чтобы это было какой-то проблемой, но недавние мечтательные разглагольствования Тамаки о скрипке натолкнули Харухи на неприятную мысль о том, что у неё, если подумать, совершенно нет никаких особенных интересов.

Она не любила спорт или танцы, она не рисовала, не увлекалась никаким рукоделием, музыка… без комментариев; она не играла в компьютерные игры, не следила ни за какими сериалами или мангой, она даже не собирала дурацкую коллекцию зомби! Харухи любила готовить, но не настолько, чтобы ей хотелось посвящать этому свободные часы; она, как и все люди, смотрела по телевизору некоторые шоу и читала книги, но не была ничем из этого настолько поглощена, чтобы стремиться выделить на это время специально, не запоминала актёров и никогда не переживала о пропущенных эпизодах. В младших классах Харухи с другими девочками ходила на кружок бисероплетения и канзаши, но ничего из этого её не увлекло, и она бросила всё через несколько месяцев. С самого детства её время занимала либо учёба, либо домашние дела, свободные часы она коротала за общением с приятелями или какой-то бессмысленной ерундой. До Орана она не состояла ни в каких школьных клубах, и более того — она никогда не испытывала потребности и даже мысли о том, чтобы найти себе хобби.

В промежутке где-то между очисткой лука и шинкованием капусты к ужину Харухи с ужасом осознала, что она, вероятно, самый скучный человек на планете.

Если подумать, все её друзья и знакомые имели какие-то увлечения. Тамаки… проще сказать, что его не увлекало, чем наоборот: он был открыт всему новому и относился с энтузиазмом к любым предложениям, он занимался музыкой, он, чёрт возьми, основал клуб, он просто фонтанировал идеями, и даже если бы у него было всё время мира, то он нашёл бы, чем его заполнить. Мори и Хани занимались боевыми искусствами — и не только потому, что так диктовали традиции их семей, но и потому, что им это искренне нравилось. И даже если нельзя назвать хобби поглощение тортов, Хани, кажется, знал абсолютно всё обо всех существующих в истории человечества сладостях. Хикару и Каору пристально следили за модой, регулярно экспериментировали со своей внешностью, интересовались фотографией и явно имели преступные хакерские замашки. Для Кёи акции и облигации, кажется, были не просто полезным досугом, а смыслом жизни, а ещё он как-то вскользь упоминал (и Тамаки позже подтвердил это), что рисует, хоть Харухи и было сложно это представить: она чувствовала себя предвзятой, но всё равно не могла выкинуть из головы образ огромных фресок с биржевыми графиками. Ренге… ну, она была отаку до мозга костей; Касанода увлекался садоводством, и это было просто до невозможности мило. Количество увлечений Наюми не поддавалось исчислению: она занималась плаваньем и пением, была режиссёром в своём актёрском клубе, ходила на все паршивые рок-концерты в паршивых барах и чёрт знает, что ещё. Об интересах Рюсея Харухи ничего не знала (кроме того, что он был фанатом Аи Скрим и геля для волос), но готова была поспорить, что рядом с такой сестрой у него просто не было шансов остаться простым обывателем.

Харухи быстро перебрала в голове всех прочих знакомых, от Некодзавы до девчонок из Лобелии, и окончательно уверилась в том, что она действительно самый унылый и безынициативный человек во вселенной.

Вероятно, это шокирующее откровение как-то отразилось на ней, потому что на следующий день Хикару помахал у неё ладонью перед глазами и поинтересовался, хорошо ли она себя чувствует и не увидела ли она, случаем, привидение.

Вероятно, ей не стоило рассказывать ему правду, потому что взгляды, которыми Хикару и его брат перекинулись после её признания, и бесовские ухмылки, в которых расползлись их губы, не предвещали ничего хорошего.

Вскоре широкой общественности в музыкальном зале номер три в лице Ренге и Касаноды была торжественно объявлена новая захватывающая воображение игра под кодовым названием «Найди хобби для Харухи!».

Примечания:

Поздравляю себя с юбилейной главой и с чистой совестью добавляю в шапку жанр повседневности, потому что я уже третий раз откладываю сто лет назад готовую сцену из следующей (вероятно) главы и просто не могу прекратить писать всякую болтовню. Ха-ха, пять глав назад я говорила, что "мне осталось три главы", оно и видно. Что вы мне сделаете, я в другом городе (скорее всего).

Французские фразы проспонсированы онлайн-переводчиком, так что если вы француз — постарайтесь не умереть от кринжа.

Несмотря на то, что я игнорирую события манги, Касанода, увлечённый садоводством — это настолько очаровательный канонный факт, что просто невозможно его не упомянуть!

1) Они просто над тобой издеваются.

Вернуться к тексту

2) Но они правы в том, что я полный кретин. С моей стороны было глупо и невежливо игнорировать такую очевидную информацию… Мне жаль, я правда не хотел обидеть тебя! Не могу поверить, что был таким грубым и непочтительным к девушке…

Вернуться к тексту

3) Как всегда джентльмен! Какой безупречно проработанный имидж! Я не обиделась. В конце концов, ничего странного: все знают, что твоё внимание всегда занимала только одна девушка…

Вернуться к тексту

4) Мне правда жаль, что я упустил шанс поговорить с тобой раньше.

Вернуться к тексту