Тайна Эйулалы (джен)

Нет уж, дружок, поверь, сфинксы никогда не спят! Ты и в самом деле ещё

несмышлёныш. И всё же твой вопрос не лишён известного смысла. Именно ему я и

посвящаю, собственно говоря, моё исследование. Некоторых посетителей сфинксы

пропускают — закрывают глаза. Но вот на вопрос, почему одному можно пройти,

а другому нельзя, так и нет до сих пор ответа. Нетрудно, допустим,

предположить, что сфинксы пропускают только мудрых, храбрых, добрых,

а глупым, трусливым и злым прохода не дают... Однако дело обстоит вовсе не так.

Сколько раз я собственными глазами видел, как какому-нибудь жалкому дурачку

или отпетому мерзавцу они вдруг разрешают пройти, а приличные разумные люди

месяцами ждут этой возможности и в конце концов уходят, как говорится,

не солоно хлебавши. Идут ли к Оракулу те, кого гонит беда или кто пытается

проскочить просто так, шутки ради, — тоже не играет никакой роли...

Михаэль Энде. "Бесконечная История"

Учёный гном Энгивук очень гордился своей учёностью. В кругах, где он вращался, его ценили за фундаментальные труды, которые он строчил денно и нощно, один фундаментальнее другого, и уважали за глубину и широту мысли. Хотелось бы Энгивуку, чтобы его дражайшая супруга тоже понимала, каким серьёзным делом он занимается.

Но Ургула ни в грош не ставила исследования мужа. «Лучше бы занялся чем-то полезным», — говорила она каждый раз, когда заставала его в обсерватории либо за написанием очередной монографии. «Я именно этим и занимаюсь, несмышлёная ты дура!» — каждый раз отвечал ей Энгивук.

Он не понимал бесконечной суеты и беготни Ургулы в заботе о хлебе насущном. Еда — это дело хорошее и нужное, никто не спорит, но зачем же уделять материальной стороне жизни столько внимания? Думать надо о возвышенном.

Несмотря на их фундаментальные разногласия, Ургула и Энгивук всё же как-то находили общий язык. Энгивук относился к жене снисходительно, позволяя ей быть несмышлёной дурой. А она не слишком трепала ему нервы. Всё потому, что глубоко в душе, где-то очень глубоко, куда не проникает дневной свет, Энгивук и Ургула горячо любили друг друга.

Они жили относительно беззаботно до тех пор, пока Энгивук не удумал идти к Вратам, наплевав на смертельную опасность, с этим предприятием связанную. Но обо всём по порядку.

Из всех великих тайн мироздания была одна, занимавшая Энгивука больше прочих. И не только его! Это была тайна Эйулалы. Кто такая Эйулала, спросит сразу же читатель. Да в том-то и тайна. Кто и что такое Эйулала? Почему прячется за тремя воротами? Почему те, кто побывал у неё, не говорят ни слова о случившемся с ними?

Чтобы добраться до Эйулалы, необходимо было, как вы уже догадались, пройти через трое Врат, расположенных посреди долины. Иного способа добраться до загадочной Эйулалы не существовало. Какой-нибудь умник мог бы в этот момент воскликнуть: «Ха! Обойти ворота, и дело с концом. Стен-то нет!»

Не так всё просто. Вторые Врата появлялись, только когда преодолеешь первые, третьи — когда пройдёшь вторые. Обиталище Эйулалы возникало перед путником в самом конце, когда и третьи Врата оставались за спиной. Тот, кто просто обогнёт их, увидит перед собой лишь голую каменистую равнину. Такие пироги.

Самую большую трудность представляли первые ворота — Врата Великой Загадки. Строго говоря, они не являлись воротами. Это была каменная арка, которую стерегли с двух сторон огромные сфинксы — не из камня, а настоящие — живые — сфинксы. Правда, они стояли неподвижно, как каменные, так что разницу трудно было уловить. Слепые глаза сфинксов ничего не видели, зато они кое-что излучали. Все загадки мироздания разом обрушивались на смельчака, отважившегося пройти в скрещении взглядов сфинксов. С одной стороны, звучит как что-то хорошее, не так ли? Энгивук был бы рад узнать все загадки мироздания (собственно, это единственная цель его жизни), но не такой страшной ценой: несчастный застывал на месте, придавленный грузом всех тайн мира. Полоса земли между колоннами была усеяна останками тех, кто попытался и кого сфинксы не пропустили.

Да-да, были и те, кого сфинксы пропускали. Закрывали глаза. Почему одни проходили, а другим в доступе отказывалось? Никто не знал. Ещё одна тайна. Ещё один вопрос без ответа. Энгивук пробовал найти какую-нибудь закономерность. Он собирал показания очевидцев, тщательно анализировал данные, ночами не спал, даже поселился рядом с Вратами и построил там свою обсерваторию для круглосуточного наблюдения за ними, несмотря на протесты Ургулы, которая возмущалась тем, что на этой территории растёт слишком мало целебных трав и съедобных кореньев, столь ей необходимых. Дело в том, что Ургула была целительницей. Ремесло хорошее, важное, но не важнее, чем тайны вселенной. Да и что может быть важнее!

Уже много лет Энгивук занимался исключительно тайной Эйулалы и сфинксов. Он был уверен, что это открытие, если ему удастся его совершить, поможет науке шагнуть вперёд, а значит, улучшит жизнь всей Фантазии. Ну, может, не всей, поскольку Фантазия бесконечна, но что-то непременно в мире улучшится. Спроси его кто-нибудь, Энгивук не смог бы сказать, как улучшится, но не сомневался, что так и будет, ведь с научными открытиями всегда так.

Ургула по обыкновению насмехалась. Но однажды ей стало совсем не до смеха.

— Ты рехнулся, старый дурак! Решил оставить меня одну-одинёшеньку. Сейчас я тебе покажу!

Энгивук в самый последний миг увернулся от летящей кастрюли. Быть убитым собственной женой — какой позорный и бесславный конец для учёного! Он пожалел, что мало занимался спортом.

Вслед за кастрюлей полетел деревянный черпак и огрел Энгивука по лбу со звуком, какой бывает, если одной деревяшкой влупить по другой.

— Идиотка! — рявкнул Энгивук, отступая к дверям. — Я тебя не оставляю. Если бы был другой выход, я бы им воспользовался! Но ведь никто, совершенно никто из дошедших не желает со мной делиться!

— А как же «Я учёный и не имею права рисковать своей жизнью!»? Разве это не твои слова?! — Пышущая гневом Ургула стояла, уперев руки в бока. Энгивук вздохнул облегчённо — снаряды закончились.

— Ты не понимаешь, я обязан это сделать! А иначе я так и умру, не разгадав тайну Эйулалы! Я не могу жить, как ты, просто для того, чтобы жить. У меня высокая цель! — Энгивук поднял указательный палец к потолку. Потолок в их жилище был низкий, поэтому он почти достал.

— Сумасшедший старый болван! Пускай даже пройдёшь ты сквозь первые Врата, что дальше? Помнишь, сколько несчастных лишились разума, когда заглянули в Волшебное Зеркало и увидели там свою истинную суть? Ты сам видел ужас в их глазах!

На мгновение Энгивук засомневался, однако тут же представил, как умрёт в безвестности, и это придало ему решимости. По крайней мере, он погибнет, преследуя высокую цель! Всё лучше, чем сходить с ума тут, безуспешно пытаясь подобраться к тайне Эйулалы.

Некоторое время они смотрели на друг друга: Ургула — в гневе, Энгивук — упрямо. Никто не отводил взгляда. Наконец Ургула сдалась. Она слишком хорошо знала своего мужа.

— Если останешься навсегда под этими воротами, я горевать не буду! — сказала она и отвернулась. Они оба знали, что это ложь.

Энгивук потоптался несколько секунд, потупив взор, повернулся, вышел за порог и медленно побрёл в сторону Врат.

— Постой! — вдруг услышал он и с удивлением оглянулся. Ургула нагнала его с корзинкой в руках. — На вот, на дорогу!

Энгивук укоризненно покачал головой. Нет бы что-то глубокомысленное сказала. Женщина не понимает величия момента. Но корзинку он тем не менее взял.

— Дура ты, Ургула. Приземлённая дура. Надеюсь, увижу ещё тебя.

— Возвращайся скорее, бесполезный старый болван.

Так они сказали друг другу и разошлись в разные стороны.

Через тридцать минут Энгивук стоял у Врат Великой Загадки. Ему ещё не доводилось видеть сфинксов с такого близкого расстояния. Он наблюдал их в трубу, и они казались ему величественными. Вблизи же они попросту потрясали: львиные лапы упираются в землю, орлиные крылья приподняты, словно сфинксы готовились взлететь в любую секунду. Эти создания выглядели тяжёлыми, монументальным изваяниями и в то же время почему-то — Энгивук не мог сказать, почему — лёгкими, как пёрышки. Красивыми, как солнце и луна, и в то же время… ужасными. Хотелось бежать без оглядки в любом направлении — такова была природа той таинственной силы, что исходила от них невидимыми волнами, пронизывая пространство вокруг.

Пересиливая себя, Энгивук сделал шаг, затем ещё один. Он старался не смотреть на лица сфинксов — невозмутимые, злые, добродушные, серьёзные и насмешливые одновременно.

Каждый новый шаг давался тяжелее предыдущего. Энергия необъяснимой природы прижимала его к земле. Он шёл еле-еле, будто на его ногах и руках болтались кандалы. Разум тоже помутился. Энгивук заметил, что корзинки в руках у него больше нет, хотя не помнил, где и когда уронил её. Тем не менее он зацепился за мысль о несчастной корзинке, об Ургуле и тщательно скрываемой печали в её глазах… Мысли еле ворочались в уме, как жирные слизни — замедлялись, останавливались. Энгивуком постепенно завладевали вечный покой, оцепенение, безмолвие, смерть.

— Прости меня, Ургула, — прошептал он, падая на четвереньки.

Исключительно мысль о том, что она останется одна, — последняя из прошедших через сознание мыслей, — придала ему сил, чтобы проползти ещё метр. И этот метр стал решающим. Действие незримого поля ослабло. Он преодолел мёртвую точку. Начиная с этого места, дальше становилось всё легче. Энгивук прополз ещё несколько метров, затем поднялся на ноги.

Перед ним возвышалось круглое зеркало, на вид сделанное из серебра (на самом же деле никто не знал, из чего оно сделано).

Беспокойство овладело Энгивуком. Волшебное Зеркало показывало истинную суть смотрящего, какой он есть на самом деле — вовсе не такой, каким смотрящий сам себя представляет. Разница между реальностью и самомнением порой оказывалась настолько велика, что несчастные лишались рассудка. Ургула лечила таких перед тем, как отправить в обратный путь. Во всяком случае, пыталась.

Зеркало давало шанс смотрящему повернуться и уйти обратно, откуда он пришёл. Оно подчинится, только когда сам попросишь показать правду. И лишь тот, кто увидел правду и принял её, мог пройти сквозь зеркало.

— Покажи мне правду, — попросил Энгивук хриплым от волнения голосом.

Поверхность зеркала, до этого подёрнутая туманом, прояснилась. Энгивук узрел самого себя, смотрящего в зеркало, в котором отражался Энгивук, смотрящий в зеркало, в котором отражался Энгивук, смотрящий в зеркало, в котором…

Понял в этот миг Энгивук отчётливо и ясно, что никогда ему не разгадать все тайны мироздания, потому что за каждой тайной прячется ещё одна, за той ещё и ещё, и так до бесконечности. Ответы приводят лишь к новым вопросам. К истине можно бесконечно приближаться, но никто и никогда не сможет заполучить её целиком… Даже Девочка-Королева не знает всего. И это было тайной, до сих пор недоступной Энгивуку, одолеваемому тщеславной мечтой о всезнании. Теперь она ему открылась.

Испытывая сложные смешанные чувства, среди которых ужас не преобладал, Энгивук шагнул сквозь зеркало.

Перед ним предстали Врата Без Ключа. Без ключа, а ещё без замочной скважины, без щеколды, без ручки... Между косяком и дверью не было даже щели. Врата были с одной створкой — строго говоря, просто дверь. Они отливали медным блеском, хотя, конечно, были не из меди, а из фантастического селена — металла, который нельзя разрушить, согнуть, повредить каким-либо из существующих или пока ещё не существующих способов. Селен укреплялся, поглощая энергию желания. Чем больше кто-то желал пройти через Врата Без Ключа, тем прочнее они становились. Такие пироги.

Единственный способ пройти через Врата — не желать пройти через них. Тогда они открывались сами собой.

Энгивук не думал раньше о том, что собирается делать, дойдя до третьих Врат, так как он был больше обеспокоен первыми двумя, особенно первыми. Но вот он здесь и понятия не имеет, что делать. Как ему не желать пройти через дверь? Если он не будет желать пройти через неё, то зачем ему тогда проходить через неё? Он повернётся и уйдёт обратно. Разве что он пройдёт сквозь них от скуки, от нечего делать? Но ведь… В тот момент, как только он решит пройти сквозь Врата от скуки, разве у него не возникнет желание пройти через Врата, пускай даже и от скуки? И Врата в тот же миг закроются.

Энгивук лихорадочно думал. Как же он ошибался, полагая Первые Врата самыми трудными. Третьи Врата — вот где трудность!

А если… А если он будет в этот момент спать? Можно ли желать во сне? Если снится сон, можно… А если спать без снов?

Решился Энгивук на хитрость. Он дождался ночи (наступила ночь удивительно быстро, но об этом позже), а когда его потянуло в сон, сел, прислонившись спиной к воротам, и от пережитых треволнений крепко уснул. Проснувшись, он увидел, что лежит ногами наружу, а головой и торсом по ту сторону приоткрывшихся Врат. Приоткрылись они совсем чуть-чуть под весом его тела. Он как бы сам открыл их в ту минуту, когда не желал пройти через Врата и вообще, кажется, ничего не желал, поскольку спал без сновидений.

За воротами тянулась длинная аллея из каменных колонн. Энгивук пошёл по ней с улыбкой, поднялся по лестнице на террасу, спустился, опять каменная аллея… Так продолжалось какое-то время. Энгивук брёл и разглядывал причудливые фрески на полу. В них тоже, несомненно, была скрыта какая-то тайна, а то и не одна.

Неизвестно, сколько бы так продолжалось, возможно, вечность, если бы Энгивук не осознал вдруг, что уже какое-то время ему слышится далёкая прекрасная мелодия. Она то отдалялась, то приближалась, и её настроение менялось от грустно-меланхоличного до мрачного и торжественного, и обратно. Энгивук начал разбирать слова. Или же слова появились, когда он стал прислушиваться?

Добрался-таки, Энгивук?

Добро пожаловать, мой друг.

Задай вопрос, и я отвечу,

Да побыстрей, ведь уже вечер.

Энгивук обратил внимание на небо: в самом деле вечерело. Но разве пять минут назад было не утро?

— Как же так быстро наступил вечер? — поразился Энгивук.

Голос Эйулалы неожиданно раздался у него над самым ухом. Энгивук аж подпрыгнул.

В рифму спрашивай меня,

Тогда отвечу тебе я!

— Ты только стихами умеешь говорить?

Что говоришь ты, непонятно,

Попробуй в рифму, ладно?

Мелодия, как и голос Эйулалы, перемещалась в пространстве. Иногда она отражалась эхом и звучала одновременно в нескольких местах.

Энгивук не умел сочинять стихи. Но, подумал он, стихи не обязательно должны быть хорошими. Такого условия Эйулала не ставила.

«Проснулся я когда, было утро.

Как так, что вечер наступил уже, поведай мудро?»

Эйулала захихикала.

Ты мудрою назвал меня для рифмы,

Но ожидания твои я постараюсь оправдать.

Ты слышал, может быть, про Эйулалу мифы?

Бежит быстрее время тут раз в пять.

Что-то такое Энгивук припоминал. За прошедшие годы он изучил об Эйулале все имеющие свидетельства. Было их не так много.

Бедная Ургула! Уже наверняка похоронила его.

«Скажи мне, Эйулала,

Ты кто же, чёрт возьми тебя, такая?

Твой голос слышу я, но где

Исток его — в земле или в воде?»

Сказав это, Энгивук огляделся вокруг. Воды поблизости нигде не было. И за пределами дворца (дворца без стен!), в каменной пустыне, её тоже не было. Энгивук понадеялся, что Эйулала не станет придираться. Другой рифмы ему на ум не приходило.

Вопрос простой твой, Энгивук.

Ответ таков: я не предмет, я звук!

Как хорошо рифмуется его имя! Эйулале было бы сложнее разговаривать, зови его, скажем, Корудирп. Корудирп — хороший друг Энгивука, тоже учёный. Вот только с именем не повезло бедняге.

Значит, это и есть ответ на великую тайну Эйулалы? Ради этого Энгивук потратил столько лет, столько усилий? Чтобы узнать, что Эйулала… просто звук? Нет, тут должно быть что-то ещё.

«Ты звук, но без истока?

Таких существ в Фантазии ли много?»

Нет, только я, насколько мне известно.

Но даже если есть, из всех я самая прелестная.

Энгивук улыбнулся самоуверенности Эйулалы. Тем временем та продолжала:

Время тянем мы за хвост.

Домой ты хочешь или нет?

Придёшь домой — прошло сто лет!

Ты задержался, гость.

Улыбку смыло с лица Энгивука. Нехорошо-то как, совсем он забыл про фокусы со временем. Если бы не ждал его никто, он бы тут вечность провёл, расспрашивая Эйулалу обо всём. Ему было бы всё равно.

Давно уже наступило утро и сменилось новой ночью. Тут не в пять раз, а гораздо быстрее время шло. «Пять» — это Эйулала для рифмы сказала. «Прошло сто лет» — ближе к истине.

Что ж, он теперь знает, кто такая Эйулала, хоть это и разочаровывает немного. Настала очередь получить ответ на тайну сфинксов.

«Скажи мне, сфинксы — кто такие?

Я прошёл, а почему же не прошли другие?»

Энгивук задал в одном двустишии сразу два вопроса ради экономии времени. Он надеялся, что Эйулала тоже не станет растекаться мыслью по древу.

Хранят мой дом. Я не хозяйка им.

Там обитают, где нужны.

Энергий тайн они полны.

Я бы сказала больше, но спешим.

Ты прошёл, тебя пустили,

Глаза чуть-чуть совсем прикрыли,

Других — живьём похоронили.

Значит, дело не в том, что он прошёл некую мёртвую точку? Вернее, не только в этом.

— Но почему?! — воскликнул Энгивук прежде, чем сообразил, что нужно в рифму. Он лихорадочно поискал какую-нибудь рифму. Взял неточную. — Я думал, я умру!

Решают это только лишь они.

Предсказать не можем я и ты.

Эйулала тоже грешила неточной рифмой.

У Энгивука было ещё множество вопросов. И да, чёрт возьми, Волшебное Зеркало показало ему правду — ответ на один вопрос вызывал новые. Он почти ни на йоту не приблизился к разгадке того, кто такие сфинксы. Они ещё более загадочными стали после ответа Эйулалы. А кто такая Эйулала? Ну то есть кто она физически, понятно, но зачем Эйулала отвечает на вопросы пришедших к ней странников? Кто наделил её такими полномочиями-обязанностями? Кто поставил тут? Или Эйулала пришла сама? Зачем ей ворота? Кто построил Врата? А дворец без стен кто построил? Сама Эйулала? Но она же просто звук! А откуда взялась Эйулала? И так далее, и так далее, и так далее…

Он бы простоял тут до глубокой старости. И даже тогда не почувствовал бы себя мудрым и всезнающим. Даже тогда оставались бы белые пятна, неразрешённые загадки… Он, смотрящий в зеркало Энгивук, находит там нового Энгивука и новое зеркало. Так было всегда. Так происходит и сейчас.

И он был бы рад простоять тут всю жизнь или пока не умрёт от голода и жажды. Он был бы рад потратить всё оставшееся время на тайны вселенной, манящие и волшебные. Пусть он не поймёт их до конца, так хотя бы приблизится… Жизнь, потраченная таким образом, потрачена будет не зря, в этом Энгивук ни капли не сомневался. Он бы так и поступил, если бы не Ургула, бедная Ургула… Эта женщина тупа, как пень, и уродлива к тому же. Никогда ей не понять устремления Энгивука. И к чёрту бы эту дуру, но вот незадача… он любил её всем сердцем. А она — его. Он это знал.

Не слишком заморачиваясь по поводу складности и поэтичности, Энгивук сказал:

«Верни домой меня, пожалуй,

А то мне не избежать с женой скандалу».

— Прощай! Как мало я сказала! — отозвалась Эйулала, а песня её стала удаляться. Эйулала хихикала вдали непонятно над чем.

Миг — и перед ним снова простиралась каменная долина. Ни аллеи с колоннами, ни пола с фресками, на котором он только что стоял, ни лестниц, ни террас. Дом Эйулалы пропал. На самом деле не пропал, конечно. Просто стал невидим, как если бы Энгивук не проходил вовсе сквозь третьи Врата.

Третьи и вторые Врата тоже исчезли. Остались только первые. Не было необходимости проходить через них снова, да и нельзя, наверное, в обратном направлении пройти. Энгивук остановился сбоку от первых Врат, чтобы ещё раз поглядеть на сфинксов. Спешить ему было больше некуда, время возобновило свой нормальный ход.

Он стоял и смотрел на их вытянутые тела. Голова и грудь человеческие, остальное — от льва. Загадочная энергия ощущалась даже на расстоянии в пятьдесят метров (Энгивук не стал рисковать и подходить ближе). Излучение всех тайн мироздания, способное приковать тебя навсегда… Уж теперь Энгивук понимал, каково это. И в буквальном, и в переносном смысле.

Сфинксы были женщинами. Их массивные набухшие груди Энгивук неоднократно разглядывал из обсерватории в подзорную трубу. По одним лицам определить пол нельзя — сфинксы, казалось, сочетали в себе все противоположности.

Дома его ждёт Ургула и еда. Ну кого, скажите на милость, интересует еда? Подкрепился по-быстрому и дальше тайны вселенной разгадываешь. Он, кстати, даже не проголодался. Для него-то время не меняло свой ход. Точно, он совсем не голоден. Можно не спешить.

Так размышлял Энгивук, бредя через каменную пустыню в сторону дома. В действительности он просто опасался гнева жены.

О своих приключениях Энгивук не рассказывал никому. Если бы кто-то спросил его, почему не рассказывал, он бы и это не смог внятно объяснить. Он чувствовал, что всё приключившееся с ним — приключилось с ним и только с ним одним, и поделиться этим опытом ни с кем невозможно. Каждый должен пережить его сам. Правда, и опыт будет тогда уже другим.