Дом разделённый (джен)

Все, конечно, узнали его. Мальчик, который выжил. Герой Хогвартса. Глава департамента мракоборцев. Человек, о котором многие говорили, что он мог бы стать министром магии — если бы он хотел эту должность.

Он выглядел на удивление обычным. Не было ничего примечательного в его непричесанных волосах, простых чёрных очках или красно-золотом шарфе, обмотанном вокруг шеи. Он мог быть просто ещё одним волшебником, провожающим своего ребёнка в школу. Да, он выглядел слегка моложе большинства родителей на платформе, но ненамного; дети, которых сегодня провожали в поезд, были первым поколением того, что стало послевоенным «бэби-бумом».

Впрочем, те, кто внимательно следил за подробностями жизни Гарри Поттера, знали, что он провожает сегодня не своего ребёнка. Если бы кто-то ещё посмотрел на юного мальчика вместе с ним и попытался посчитать их возрасты, присутствие женщины намного старше, держащей мальчика за другую руку, не помогло бы ему в расчётах.

Поттер, поневоле ставший знаменитостью с того момента, как вошёл в волшебный мир, теперь привык к этому и не обращал внимания на взгляды, прикованные к нему. Его взлохмаченный крестник тоже пытался делать так же, но это было трудно, тем более что он, как и ожидал, волновался перед первой посадкой на поезд в Хогвартс.

— Хотел бы я знать хотя бы кого-то из всех этих детей, — сказал Тедди Люпин.

— Я тоже никого не знал, когда впервые сел в поезд, — заметил Гарри.

— Если бы тётя Джинни была здесь... — вздохнул Тедди.

— У Джинни есть трое малышей, о которых нужно заботиться, и Гарри вернётся домой как можно быстрее, чтобы помочь ей, если у него есть разум, — сказала бабушка Тедди.

Гарри рассмеялся.

— Я уже слышал это, Андромеда. Я аппарирую обратно сразу, как только Тедди сядет в поезд.

— Ты не можешь подождать, пока он не уйдёт со станции? — спросил Тедди, снова оглядывая всех незнакомых учеников, большинство из которых были намного старше его, и безуспешно подавляя волнение.

— Тедди Люпин, откуда это беспокойство? — спросила его бабушка. — Я была полностью уверена, что ты будешь гриффиндорцем, но сегодня ты точно на гриффиндорца не похож!

— Не дави на него так, Андромеда, — упрекнул её Гарри. — На него уже возлагают большие надежды, и поверь мне, я знаю, каково это.

Он присел на корточки и поглядел своему крестнику в глаза.

— Помни, Тедди, — мягко сказал он. — Ты не твой отец. Или твоя мать, или я, или кто-то ещё, кроме тебя, и это единственное имя, которое я хочу, чтобы ты оправдал, Теодор Ремус Люпин. Ты знаешь, что твоя семья будет гордиться тобой, несмотря ни на что, пока ты верен себе.

Тедди кивнул.

— Но что, если я не попаду в Гриффиндор?

— Тогда всё будет хорошо. Твоя мать была из Хаффлпаффа. Я знал многих достойнейших людей с этого факультета.

— Но что, если меня распределит в Рейвенкло? Или в Слизерин? — прошептал Тедди.

— Доверься Волшебной Шляпе, Тедди. Куда она тебя отправит, там тебе и место.

— И нет ничего плохого в том, чтобы оказаться в Слизерине! — добавила Андромеда тоном более резким, чем обычно.

— Э-э, да, — согласился Гарри. — Я знал много замечательных слизеринцев.

Тедди неуверенно кивнул и в последний раз обменялся объятиями со своими крестным отцом и бабушкой.

— Волосы, — тихо произнесла Андромеда Тонкс увещевающим тоном. Тедди покраснел, и его волосы, которые уже начали становиться ярко-зелёными, вернулись к своему обычному цвету. Он шагнул в поезд. Гарри повернулся к Андромеде и улыбнулся.

— Ты знаешь, единственное, что менее вероятно, чем его поступление в Рейвенкло, — это распределение его в Слизерин.

— Да, — немного задумчиво согласилась она, бросив на Гарри многозначительный взгляд. — Но было бы неплохо, если бы ты время от времени напоминал своей жене, что есть «много замечательных слизеринцев».

— Я стараюсь, Андромеда, — вздохнул он. — И если говорить о моей жене, мне действительно лучше вернуться домой. Даже гриффиндорец не хочет столкнуться лицом к лицу с разгневанной Джинни!

* * *

Не все на платформе пристально смотрели на знаменитого Гарри Поттера. Некоторые просто махали ему рукой или кивали, а другие вообще избегали его взгляда.

— Он и вправду был твоим парнем? — спросил Кай.

Его старшая сестра покраснела и слегка ударила его по затылку. Было не очень больно, но он поморщился.

— Мы были на свидании один раз — если это вообще можно назвать свиданием. И это было давным-давно, Совёнок, ещё до твоего рождения.

Он сморщился ещё раз, когда она произнесла это прозвище. Она его называла так, когда он был совсем маленьким. Кай знал, что она всегда будет обращаться с ним больше как с ребёнком, чем со своим братом. Сводные брат и сестра, родившиеся с разницей почти в двадцать лет, Кай и Чжоу не были особенно близки. Он редко видел её в детстве, но поскольку их родители никогда не учились в Хогвартсе, именно Чжоу взяла на себя ответственность подготовить его к поступлению в cвою «альма-матер». Походы по магазинам в Косой переулок были утомительными, но все равно лучше, чем бесконечная учёба последнее лето перед началом школы.

«Тебе будет неловко, если ты единственный на факультете постоянно торчишь перед дверью гостиной, потому что не можешь ответить на простую загадку», — внушала ему Чжоу.

— Что, если я не буду в Рейвенкло? — однажды спросил он.

— Не глупи, Совёнок, — отрезала Чжоу. — Твои мать и отец воспитали тебя таким же прилежным и старательным, как я. Доверься Шляпе. Она поймёт, где твоё место.

— Прилежным и старательным, — фыркнул он.

Он вырос, слушая рассказы о тех чудесных и ужасных годах, когда его сестра училась в Хогвартсе под тенью Того-Кого-Нельзя-Называть. Он знал, что сама Чжоу сражалась в легендарной Битве за Хогвартс. Это было гораздо интереснее, чем быть прилежным и старательным рейвенкловцем! И все же она всегда неохотно рассказывала о своих годах в Хогвартсе. Она была гораздо больше заинтересована в том, чтобы заставить его делать упражнения по арифмантике.

Чжоу осторожно сняла с лица Кая очки с большими круглыми линзами и быстро почистила их прикосновением палочки. Очки делали его ещё больше похожим на его прозвище, и он ненавидел их — но его родители настаивали, что он слишком молод, чтобы посетить офтальманта.

Она вернула их обратно и улыбнулась.

— У тебя все будет хорошо, Кай. Не нервничай.

— Я не нервничаю.

— Ну, веди себя так, чтобы я и папа гордились тобой!

Он торжественно кивнул. Одобрение его родителей и Чжоу, героини войны, значило для него больше, чем он хотел признать.

— И мама, — многозначительно добавил он.

Лицо Чжоу слегка дёрнулось. Кай знал, что его сестра избегает встречаться со своей мачехой — его мамой, — хотя они всегда были чрезвычайно вежливы, когда вынуждены были находиться в компании друг друга. Вот почему сегодня его провожала Чжоу, а не родители. Кай обычно не настаивал на этом, но время от времени он всё-таки не мог не удержаться от «поддёвок», как, например, когда спросил о Гарри Поттере. Это был единственный способ хоть в чем-то превзойти свою знаменитую сестру.

— Да, и она тоже, — быстрым тоном произнесла Чжоу. Она положила руку ему на спину и подтолкнула вперёд. — Удачной поездки, Кай. Заведи много друзей и не забывай посылать письма!

Он шагнул в поезд и оглянулся. Чжоу оглядывала учеников, поезд и провожающих родителей. Смотрела ли она в сторону Гарри Поттера? Он не был уверен. Она взглянула на него, улыбнулась и помахала ему в последний раз. Ему показалось, что её глаза заблестели, прежде чем она вытерла их тыльной стороной ладони.

* * *

Если с сестрой, что старше тебя на двадцать лет, приходилось трудно, ещё труднее было иметь брата, умершего до твоего рождения.

Дьюи Диггори ещё не знал, что у него есть что-то общее с Каем Чангом, но он бы не согласился, что они в одном и том же положении. Если Кая постоянно сравнивали с живой героиней войны, то Дьюи постоянно сравнивал себя с призраком.

К счастью, не с настоящим призраком. Доставив своё последнее сообщение Гарри Поттеру в ночь своей смерти, Седрик Диггори отправился в царство мёртвых. Он не был одной из тех редких несчастных душ, которые цепляются за призрачное существование, не в силах отпустить обиды этого мира.

Отпустить кого-то были не в силах его родители.

Дьюи родился через два года после гибели Седрика. Он никогда не чувствовал себя нелюбимым, но он никогда не был до конца уверен, видели ли его родители на его месте не его, а старшего брата: старосту, капитана команды по квиддичу, чемпиона Турнира Трёх Волшебников, образцового хаффлпаффца, любимого сына, мальчика-который-не-выжил. Дьюи иногда казалось, что он знает своего мёртвого брата лучше, чем самого себя.

Мистер и миссис Диггори выглядели скорее как дедушка с бабушкой, провожающие внука. Амос Диггори кивнул через перрон Гарри Поттеру, который кивнул в ответ, улыбнувшись Дьюи. Дьюи никогда не встречался со знаменитым Гарри Поттером, хотя ему сказали, что тот был на его крестинах, а Поттеры и Диггори каждый год обменивались рождественскими открытками.

Когда-нибудь ему, возможно, захочется поговорить с Гарри Поттером, но он не был уверен, что именно скажет. Иногда он задавался вопросом, чувствует ли мистер Поттер вину за смерть Седрика. «Потому что я чувствую», — подумал он.

— Я знаю, что мы будем гордиться тобой, сынок, — сказал Амос, обняв Дьюи. Такие проявления привязанности на публике он делал редко, только когда, наверное, вспоминал Седрика.

— Я постараюсь, папа, — сказал Дьюи.

— У тебя хорошая голова на плечах, ты неплохо играешь в квиддич и ты мужественный и честный, как…

— Амос, — сказала его мама, ничуть не повышая голоса, но его отец оборвал себя, и Дьюи был ей благодарен. Он не знал, было ли это этическим чутьём или просто здравым смыслом со стороны его матери, но она в последнее время не позволяла мужу сравнивать Дьюи напрямую с его братом. Дьюи никогда не показывал, как сильно это ему не нравилось, но, возможно, она понимала.

— В любом случае, — продолжал его отец с некоторой хрипотой в голосе, — ты уже знаешь половину хаффлпаффцев в школе, так что ты точно впишешься, не беспокойся.

— Если меня распределят в Хаффлпафф, — сказал Дьюи.

— Что? — его отец удивлённо моргнул, и даже его мать выглядела слегка ошарашенной. — Ну а где тебе ещё быть, сынок?

Дьюи пожал плечами.

— Я не знаю. Мы не можем знать всего, не так ли?

Амос Диггори рассмеялся.

— О, не волнуйся, Дьюи, — сказал он, хлопая сына по плечу. — Ты самый истинный хаффлпаффец, какой когда-либо вообще был на свете!

«Такой же истинный, как он?» — подумал Дьюи, но не сказал этого вслух.

* * *

— Ну, вы только посмотрите на неё, — фыркнула Пэнси Паркинсон, глядя на девчушку в сопровождении родителей, явно магглов, судя по их озадаченным, изумлённым лицам, — Их, кажется, становится больше с каждым годом, или, может быть, они просто из норы какой-то вылезают!

Вайолет кивнула, ничего не говоря. Она точно знала, какое слово её мать подразумевала под «их», хотя и не осмелилась бы произнести его вслух.

— Я полагаю, им нужно где-то учиться, — со вздохом признала её мать. — Но твое место среди правильных людей, Вайолет. Я бы очень хотела, чтобы мы отправили тебя в Шармбатон или Дурмстранг, но…

— Но отец сказал, что я должна поступить в Хогвартс, — медленно, без особого напора, сказала Вайолет. Она всегда говорила осторожно и размеренно. Мать могла бросать на неё суровые взгляды, но она никогда не могла точно сказать, скрывает ли её дочь какой-либо намёк за простым высказыванием.

— Да, — кратко отозвалась Пэнси.

Вайолет и её мама стояли одни на платформе. Было ясно, что многие узнали их, но даже те, чьи семьи, как знала Вайолет, были слизеринцами, ухитрились не подходить достаточно близко, чтобы вступить в разговор ни с матерью, ни с дочерью. И уж точно не из-за потрепанной внешности — всю предыдущую неделю они вдвоём ходили по магазинам и лучшим бутикам Лондона и Парижа, и единственным человеком на платформе, который носил более дорогую обувь, чем Вайолет, была её мать. Вопреки настойчивым возражениям Вайолет, её волосы были подстрижены модной многослойной стрижкой в стиле «боб». Ей разрешили оставить тёмную чёлку, которую она предпочитала, только потому, что в противном случае она — в порядке исключения — пригрозила закатить истерику.

Вайолет знала, что её дизайнерская одежда и дорогая стрижка не делают её красивее, как и все деньги, потраченные её матерью на свою внешность, ничего не могли сделать с её лицом, похожим на мордочку мопсика, и расширяющимися бёдрами, которые, вероятно, через несколько лет можно будет назвать грушевидными. Её мать, несмотря на все попытки замедлить процесс, быстро оставляла позади свой третий десяток лет и свою молодость.

— Что ж, Хогвартс не так уж и плох, — сказала её мать, пытаясь заполнить тишину. С ними никто не разговаривал, и, как обычно, Вайолет воздерживалась от разговоров без необходимости.

Когда Вайолет ничего не ответила, Пэнси продолжила:

— Там ты заведёшь очень ценные связи, которые могут пригодиться тебе в дальнейшей жизни.

— Да. Там ты познакомилась с папой.

Вайолет невинно отвернулась, чтобы скрыть лёгкую улыбку. Она заметила, что её мама резко вздохнула и сжала пальцы. Нет, это неправда, что Вайолет говорила только тогда, когда требовалось. Иногда ей нравилось говорить, когда ей это сойдёт с рук.

Прежде чем её мать успела ответить, кто-то воскликнул:

— Ну, у тебя много наглости вообще быть здесь!

Вайолет повернулась и медленно моргнула, глядя на стройного темнокожего мужчину с волосами в дредах, стоящего перед ними.

— Отвали, Джордан! — огрызнулась её мать.

— Разве ты не прекрасно выглядишь, разодетая, будто королева всех слизеринцев? — усмехнулся этот мужчина. — Не знаю, почему слизеринцев до сих пор пускают в Хогвартс, но…

— Ли, оставь это.

Даже обычно невозмутимая Вайолет не смогла не задержать дыхание, когда узнала мужчину, пришедшего на помощь её матери. Это был не кто иной, как самый известный человек в волшебном мире, Гарри Поттер.

— Эй, Гарри! — в восторге воскликнул Ли Джордан. Он просиял, и они с Поттером пожали друг другу руки. — Рад тебя видеть, приятель!

— Ты тоже. Ты здесь не для того, чтобы провожать одного из своих? У тебя есть ребёнок, о котором я не знаю?

Поттер улыбнулся, а Вайолет и её мать, на которых на некоторое время перестали обращать внимание, просто смотрели на происходящее.

— Не-а, приятель, — рассмеялся Джордан. — Хотя в этом году у меня появился двоюродный брат. Он точно будет гриффиндорцем!

Вайолет уголком глаза заметила, как верхняя губа матери скривилась в ухмылке, но гораздо больше её интересовали мистер Поттер и мистер Джордан.

Поттер кивнул.

— Рад это слышать. — Он взглянул на обеих Паркинсон. — А теперь оставь это, Ли, — сказал он более тихим голосом. — Без инцидентов сегодня, хорошо?

Джордан невинно поднял руки.

— Никаких проблем, приятель. — Он мрачно посмотрел на мать Вайолет. — Но мы все знаем, на чьей ты стороне, даже если Гарри говорит, что ты и твой бывший…

— Ли, — сказал Гарри чуть резче. — Достаточно. Даже если ты настаиваешь на старых обидах, не обременяй ими детей.

Ли надул щеки, а затем глубоко вздохнул.

— Хорошо, — ответил он. — Я просто не понимаю, как ты можешь забыть…

— Я не забыл, Ли. Просто оставь это.

— Ладно, — Джордан снова поднял руки. — Эй, Гарри, загляни как-нибудь ко мне, хорошо?

— Приду, Ли. Очень приятно снова тебя видеть.

Перед тем, как уйти, Ли Джордан бросил быстрый взгляд на Вайолет, а затем ещё раз недовольно посмотрел на её мать.

— Герой как всегда, Поттер, — усмехнулась Пэнси. — Я полагаю, ты от меня благодарностей ждёшь?

— Нет, Пэнси, — спокойно ответил Поттер. — Я ничего от тебя не жду. — Он взглянул на Вайолет. — Я просто знаю, каково это, когда взрослые оборачивают грехи твоих родителей против тебя. Я думал о твоей дочери, а не о тебе.

— Как трогательно, — Пэнси Паркинсон ухмыльнулась. Её выражение лица не делало её красивее. — У тебя просто мужества не хватает, чтобы признать, что затаил обиду. Это запятнало бы твой драгоценный имидж.

Вайолет ничего не сказала, заинтригованная происходящим. Она не понимала, почему её мать, казалось, намеренно нарывалась на реакцию, но Поттер принимал это легко — на самом деле, он говорил с ней намного спокойнее, чем отец.

— Вообще-то, я не держу зла, Пэнси, — мягко сказал Поттер. — Ты просто была слизеринкой. Ты думаешь о себе в первую очередь, о своих близких — во вторую, а о других — совсем нет. И, — добавил он, — конечно, я тогда не знал… — Он склонил голову в сторону Вайолет.

Вайолет молча наблюдала за ним из-под своей длинной чёлки, увлечённо вслушиваясь в каждое слово.

Пэнси на мгновение потеряла дар речи. Потом она оправилась, и знакомая ухмылка вернулась на её лицо. Она наклонилась к Поттеру и прошептала ему что-то на ухо. Вайолет перестала дышать и закрыла глаза, стараясь услышать каждое слово сквозь шум поезда и болтовню окружающих.

— Не обманывай себя, Поттер, — прошипела Пэнси. — Я бы сказала то же самое, даже если бы не была беременна!

Гарри Поттер ничего не сказал. Он повернулся к Вайолет и слегка кивнул ей, прежде чем отступить в толпу и присоединиться к Андромеде Тонкс. Вайолет смотрела, как он уходит, а Пэнси тряхнула головой и фыркнула.

— Разве не было бы интересно, — пробормотала Вайолет, — если бы меня распределили на… скажем, на Гриффиндор, а не на Слизерин?

Голова её матери дёрнулась, и она уставилась на дочь.

— Интересно? — повторила она и вдруг залилась смехом. — Ну, если это произойдёт, я бы не стала надеяться, что твой щедрый отец продолжит оплачивать твоё обучение!

Прозвучал свисток поезда, и Пэнси провела губами по щеке Вайолет.

— Я хочу, чтобы ты запомнила все, что я тебе говорила, — сказала она. — Первое впечатление очень важно. О тебе будут судить по компании, с которой ты общаешься.

Вайолет кивнула.

— Желаю хорошо провести время на Антигуа, — сказала она, затем повернулась и вошла в поезд.

________________________

Родители, бабушки, дедушки, крёстные, двоюродные братья, семьи и друзья, все стояли на платформе девять и три четверти и махали детям, сидящим в уходящем поезде. Школа чародейства и волшебства Хогвартс ждала первый поток учеников, родившихся после окончания войны.