Бум-бабах! (джен)

В Хогвартсе наступила зима. То есть наступила-то она уже две недели назад, первого декабря, как и полагается, но эти две недели оказались не по-зимнему теплыми и не по-шотландски бесснежными. Приближалось Рождество, а как можно праздновать Рождество, когда Большое озеро даже ночами не подмораживало? Елки в запретном лесу скучали без снега, Хагрид ворчал, что скоро из грядок второй урожай тыкв полезет, мальчишки-младшекурсники страдали, что приходится торчать в замке — кто в здравом уме выйдет гулять, когда за окном воет ветер и вечно моросит холодный занудный дождик? Девчонки-старшекурсницы морщили носы, потому что пока дойдешь до теплиц, все башмаки и подолы мантий промокнут, не говоря уже про неэстетичные коричневые брызги. Мадам Помфри сердилась на погоду, потому что никогда еще у нее не было столько простуженных, сипящих и хрипящих детей зараз. Эльфы-домовики, наверное, тоже могли бы пожаловаться на горы мокрых и грязных мантий и ботинок, которые нужно приводить в порядок, но жаловаться им было некому, да это им и в голову бы не пришло. В общем, все население Хогвартса ждало настоящей зимы с морозами, снегом, сугробами, снежками, заиндевевшими елками и морозными узорами на окнах, ждало как чуда.

И вот чудо наступило.

И — как обычно бывает — оказалось, что никому это чудо и даром не сдалось.

Первокурсники Гриффиндора и Слизерина сидели на уроке зельеварения, как можно ближе придвинувшись к котлам и шипящим под ними горелкам. В подземельном кабинете было настолько холодно, что на стенах проступал иней, а каменные столы обжигали посиневшие пальцы. Зубы стучали, не попадая друг на друга, носы краснели и нещадно текли, на руки приходилось дуть, чтобы хоть немного отогреть пальцы. Слизеринцы, надевая под мантии теплое белье с чарами подогрева, делали вид, что им ни капельки не холодно. Гриффиндорцы пробовали приходить на уроки в подземелье по уши закутанными в шарфы и в перчатках, но профессор Снейп в приказном порядке велел «немедленно снять это пожароопасное безобразие, пятнадцать баллов с Гриффиндора!» Но за стенами замка минус двадцать пять, в кабинете не предусмотрены камины, профессор Снейп, кажется, вампир или зомби, а может, и инфернал: сам не мерзнет, и других в сосульки превращает. Вот и приходится сидеть чуть ли не в обнимку с котлом, в котором так аппетитно булькает...

— Мистер Лонгботтом, — раздался под ухом вкрадчивый голос вампира, зомби или... Ой, то есть, профессора Снейпа. — Расскажите нам, будьте так любезны, что мы варим сегодня на уроке?

Невилл вздрогнул при звуке голоса, рефлекторно втянул голову в плечи, покраснел, потом побледнел, покрылся красными пятнами и боязливо покосился сначала в сторону голоса, потом в котел, потом на доску и, наконец, в учебник. Из головы от страха сбежали последние мысли. Кажется, он настолько глубоко погрузился в свои мысли, что забыл обо всем на свете. Вот только профессор Снейп про него не забыл.

— Так что, мистер Лонгботтом? Мне хотелось бы получить от вас ответ на свой вопрос еще в этом году.

Слизеринцы угодливо захихикали. Невил тоскливо посмотрел на котел. Он не имел ни малейшего понятия, что они варят на сегодняшнем уроке. Что написано на доске, он не видел, а идти к мадам Помфри не хотел. Не хватало еще получить очки, как у Гарри, его же тогда совсем заклюют...

— Я жду, мистер Лонгботтом! — Может, это от ледяного тона профессора Снейпа в кабинете так невыносимо холодно?

— М-мы... М-мы в-варим... в-варим зелье от... т-то есть, д-для... Д-для...

— Для таких тупиц, как ты, — гоготнул Драко Малфой. Все слизеринцы захохотали. Невилл покраснел и поглубже втянул голову в плечи.

— Тихо! — Голос профессора Снейпа звучал совсем не зло. Конечно, это же его подопечные, а не гриффиндорцы, с них профессор мигом снял бы баллов пятьдесят для острастки. Удивительно, как он еще с Невилла баллы не снял. Нет, правда, просто удивительно.

— Мы вот уже пятнадцать минут как варим Отхаркивающую настойку, мистер Лонгботтом. — Профессор Снейп окончательно потерял терпение. — Вы уже положили в котел первый ингредиент?

— Да, сэр, — промямлил Невилл и покраснел еще сильнее.

— Да? — театрально удивился профессор Снейп. — Может, поделитесь с нами, мистер Лонгботтом, что именно и в каком количестве вы успели положить в котел?

Невилл затравленно посмотрел на сидящего неподалеку Гарри. Тот незаметно показал четыре растопыренных пальца, а затем приложил их ко лбу и подергал себя за прядь волос.

Невилл растерянно моргнул, сглотнул и, запинаясь, неуверенно пробормотал:

— Н-надо положить ч-четыре в-волоска от четырех е... единорогов? — и, заметив невольно расширившиеся глаза профессора, торопливо поправился: — Четыре унции гривы от четырех единорогов, сэр.

Теперь смеялись все, даже профессор Снейп фыркнул.

— Вы не только на редкость бестолковый мальчишка, мистер Лонгботтом, без единого грана зельеварческого таланта, вы еще и исключительно опасны для общества. Знаете, что произойдет, положи вы в кипящий котел четыре волоска от четырех разных единорогов? Ах да, простите, — с издевкой добавил он. — Четыре унции грив от четырех единорогов?

— Бедные единорожики останутся лысыми, — взвизгнула Панси Паркинсон, захлебываясь от смеха.

Слизеринцы хохотали уже во весь голос.

— Бум-бабах будет, Лонгботтом, — презрительно протянул Драко Малфой. — Большой бум-бабах.

— Мистер Малфой, мисс Паркинсон, а ну, успокойтесь!

Профессор Снейп повернулся к своим подопечным, и тут на стол Невилла упал свернутый в трубочку кусок пергамента.

Невилл, оглянувшись и увидев, как Гарри и Рон отчаянными жестами показывают открыть пергамент, развернул лист и прочитал: «4 иглы декабраза в ступке».

Заметив каким-то шестым чувством, что профессор Снейп начинает разворачивается в его сторону, Невилл, не думая, схватил со стола ступку, бросил в нее лежащие сбоку кучкой иглы — кажется, их было примерно четыре, ну, или пять, самое большее шесть, это точно — и опустил все это в кипящий котел.

Очнулся Невилл в Больничном крыле — за три с половиной месяца учебы в Хогвартсе он побывал здесь уже девять раз, так что ошибиться было трудно. Пахло бодроперцовым зельем, из окон лился какой-то беловатый призрачный свет, других пострадавших, кроме него, не было. На тумбочке стояли три открытки с пожеланием выздоравливать, упаковка шоколадных лягушек и желейных пчелок. Невилл осторожно подвигал руками, ногами и головой. Вроде все на месте. Вот только не вспоминается, почему он здесь. Опять упал с метлы? Застрял на лестнице, в исчезающей ступеньке? Поскользнулся в Большом зале за завтраком? Заболел драконьей оспой? Невилл пытался припомнить, но в голову почему-то лезли единороги и злющий профессор Снейп. Ну, профессор-то всегда злой на Невилла, это не удивительно, а вот единороги ему чем не угодили? И тут в голове будто зажегся волшебный фонарик и осветил происшествие на уроке зельеварения так ярко, что Невилл зажмурился от стыда.

— Невилл? Ты проснулся?

В Больничное крыло просочились Гарри и Рон. Вид у них был ужасно довольный. Сгрузив прямо на одеяло ворох всевозможных сладостей, они плюхнулись по обе стороны от Невилла и, перебивая друг друга, затараторили:

— Это тебе, подарки...

— А ты крут, старик...

— Снейп орал почище баньши...

— Кабинет разнесло...

— Он накрыл куполом...

— Но разорвало...

— Это от поклонников...

— Зельеварения не будет...

Невилл, побледнев как привидение, рывком сел на кровати.

— Что?! Профессора Снейпа разорвало? Из-за меня?

Он с ужасом уставился на Гарри и Рона.

Те покатились со смеху, а Рон даже с кровати упал.

— Ну ты даешь... Хотя... Хотел бы я, чтоб его разорвало, — ухмыльнулся Рон, вставая, и отмахнулся от хотевшего было возразить Невилла, — но этого гада же ничего не берет, только злее становится. Ты бы слышал, как он орал!

— А баллы снял?

— А, целую кучу, — отмахнулся Рон. — Гермиона с нами до вечера не разговаривала.

— Почему? — удивился Невилл.

— Сказала, что мы дураки, если даже подсказать тебе правильно не смогли, — смущенно почесал шрам Гарри.

— А мы что, мы ничего, — пробурчал Рон. — У нас же времени не было романы писать, Снейп же отвернулся всего на минутку. Кто же знал, что ты бухнешь в котел в два раза больше игл дикобраза, да еще вместе со ступкой.

— А как надо было? — расстроенно спросил Невилл.

— В ступке измельчить в пыль и осторожно добавлять, по щепотке, — вздохнул Гарри.

— Там еще что-то с котлом было, с огня, что ли, убрать? И только потом добавлять.

— Но мы же не Гермиона, чтобы такие мелочи помнить, — возмущенно пробубнил Рон. — А она дураками обзывается. А мы не дураки.

— Кабинета-то нет, так что уроков у Снейпа пока тоже не будет, — ликующе добавил Гарри.

— А вот на это я бы не рассчитывала, — раздался ехидный голос от двери, и к мальчикам подошла Гермиона.

— Привет, Невилл!

Она неодобрительно посмотрела на сладости и добавила:

— Зельеварение будет. В другом кабинете просто.

Снисходительно посмотрев на застонавших от разочарования мальчишек, она фыркнула:

— Не будьте такими наивными. Зелья будут. И профессор Снейп будет. Злой, как мантикора. И заслуженно, я бы тоже разозлилась. Он, кстати, снял из-за вас 50 баллов со всего факультета, и мы теперь на последнем месте. Тоже из-за вас. Так что когда Невилла выпишут, я буду заниматься с вами дополнительным зельеварением.

Мальчики возмущенно вскинулись. Рон открыл было рот, но Гермиона не дала ему и слова сказать.

— Три раза в неделю, — мстительно добавила она. — Я уже договорилась с профессором Макгонагалл, а она поговорила с профессором Снейпом. Считайте это вашей отработкой. И начнем мы... — она сделала эффектную паузу. — С игл дикобраза и их свойств. Я отметила в ваших учебниках страницы, где это написано. К завтрашнему дню — прочитать.

И гордо задрав нос, Гермиона схватила с одеяла сахарное перо, сунула в рот и покинула Больничное крыло.

— Вот это влипли... — пробормотал Рон.

— А чего это она? — ошарашенно проговорил Гарри.

— Мало нам одного Снейпа, так еще второй появился, — простонал Рон.

А Невилл? Невилл, милосердно потеряв сознание, мягко упал на подушку.