Малфой пожал плечами (гет)

— Твоих рук дело?

Гермиона обвела прищуренным взглядом кабинет, уперев руки в бока. Голова нещадно раскалывалась из-за недостатка нормального кофеина с утра пораньше. Она вообще опоздала в офис на пятнадцать минут, хоть и явилась раньше коллег на целый час. Специально. Растягивать этот день не было никакого желания. Засилье красных сердец, цветов и фей в мерзких костюмах купидонов (ещё и эти дурацкие луки и стрелы!) грозило обернуться для неё припадком.

— Кыш отсюда, — проворчала она, разгоняя романтическую чушь с пути к рабочему столу.

— Я тут ни при чём. — Единственный присутствующий в помещении даже не оторвался от своего занятия. Удивляло то, что он вообще сидел здесь так рано и довольно давно, судя по пергаменту в несколько дюймов и трём пустым кружкам из-под кофе. — Выражение твоего лица в данный момент хоть и радует меня самую малость, но я не мазохист.

— Так тебя тоже бесит этот день?

Изящная ладонь неопределенно махнула пером в сторону вазы с почерневшими мёртвыми розами.

— Мои извинения. Кажется, их принесли тебе.

Гермиона едва заметно улыбнулась.

— Не стоило.

— Не сдержался, Грейнджер. — Он поднял голову. — Ты ещё открытку не читала.

— Ты прочитал?..

Драко Малфой пожал плечами. Это движение было у него отточено и передавало массу разных оттенков. Гермиона выучила все их значения за два года совместной работы, после того как их обоих загнали в забытый угол Отдела регулирования магических популяций и контроля над ними. У Гермионы тогда сбылась мечта. Со свежими результатами «Превосходно» по Ж.А.Б.А и охапкой предложений из всех отделов Министерства и даже за его пределами она решила начать с самой низкой должности в отделе. Вопреки здравому смыслу, как любил напоминать Малфой. Он же отбывал здесь испытательный срок после освобождения: заботился о существах, что когда-то полагал ниже себя. Цели у них были противоположные, потому что Гермиона занималась делом искренне, а он плевать хотел. И всё же из них вышла невероятная команда, несмотря на разногласия, поглотившие первые полгода сотрудничества.

Скандал случился, когда Гермиона пришла на работу и обнаружила, что пятеро домовиков под надзором Малфоя разбирают кипу папок с документами. Последней каплей стало то, что документы собирались как раз для законопроекта, чтобы эльфов освободить. Гермиона была вне себя. Малфой не видел проблемы. Они спорили — громко, долго и пару раз подкрепили аргументы крепкими проклятьями, — пока самый мелкий из домовиков не разрыдался.

— Вот что ты натворила, Грейнджер? — прорычал Малфой. — Не волнуйся, Мипси. Не обращай внимания на это чудище. Ты прекрасно справляешься. — И он вновь принялся раздавать поручения этим маленьким существам.

Два месяца спустя Визенгамот принял закон об освобождении домашних эльфов.

Вот так они и работали: Гермиона отвечала за страсть и целеустремлённость, а Малфой — за грубый и безжалостный прагматизм, который требовался, чтобы лавировать в бюрократической клоаке (тоже его фразочка) Министерства. К ним не лезли лишние люди, и Гермионе это нравилось. Они с Малфоем не стали друзьями, но были коллегами, да и работали ударно, и иногда лишь с ним одним она общалась целый день. Особенно после расставания с Роном.

Прошёл год. Ровно. Ведь феерически расстались они точно в прошлый День святого Валентина.

— Открой, — предложил Малфой. Гермиона знала, что значит именно это пожатие плечами: мол, он ни о чём не жалеет и вообще делает ей одолжение, пусть скажет спасибо, что избавил её от страданий, да и самому не придётся целый день слушать её нытьё. Вот такие вот оттенки крылись в его движениях и вот как прекрасно она считывала все его настроения.

— Ладно. — Гермиона разгладила конверт, на котором рукой флориста было выведено «МИОНЕ». Краешек уже кто-то чуть не порвал. Присев на стул, она вытряхнула открытку на стол.

«Дорогая Миона,

Может, пришло время начать с начала? Новый год...»

— ...новый день. День Валентина, — Малфой зачитал слова по памяти монотонным голосом и вновь уткнулся в пергамент. — Я всегда буду жалеть о том, что сказал и как у нас всё закончилось. Прости. Новое начало, ага?

Гермиона положила открытку и враждебно уставилась на блондинистую макушку. Малфой поднял голову и невинно улыбнулся.

— Это «ага» и меня покорило. Кто смог бы устоять?

— Действительно. — Гермиона взялась за палочку и подожгла открытку, а затем — мёртвые розы. — Так-то лучше.

— Très, très romantique⁽¹⁾.

Он не остался в стороне и направил палочку на летающих феечек. Их наряды тут же превратились в тяжёлые черные мантии волшебников-гробовщиков. Вместо красных сердец возникли угольки, вместо цветов — корнеплоды.

— Морковки Валентина?

— Любовь мертва. Ей место в земле.

Атмосфера в кабинете вдруг стала вдвойне приятнее. Ненависть к этому празднику грела изнутри, и пламя лишь подпитывалось возможностью разделить своё отвращение с человеком, который, по-видимому, не терпел этот день еще сильнее.

— Кто тебя обидел, Драко? — поинтересовалась Гермиона и улыбнулась, когда тот удивился и тут же подозрительно сощурился.

— Кто меня обидел? Моя дорогая Гермиона. — На этих словах она покраснела. — В моём чёрном сердце есть место лишь ненависти, разочарованию и разрушенным мечтам. Я был оскорблён в лучших чувствах, а виноват домовик. И вот моё наказание. — Малфой махнул рукой, и все украшения исчезли вместе с пеплом от примирительного букета Рона. — Перед тобой тень человека. Дьявольски привлекательная и очаровательная, но всё же тень.

— А кто же я?

— Заноза. Отвлекающий фактор. Печальное воплощение всех циников, которое под твёрдым панцирем прячет своё израненное сердечко идеалистки. В этом плане ты напоминаешь мне отца.

— Неужели?

Он никогда не рассказывал об отце. Ляпнув лишнего, Малфой неуверенно пожал плечом. Редкость.

— Я уже давно ненавижу этот день. Лучше уж спасать дурацких келпи. Приступим?

«Так ты не всегда его ненавидел?» — подумала Гермиона, но озвучивать вопрос не стала, согласившись, что лучше заняться работой.

Мир и покой длились блаженные два часа. Потом в дверь постучали.

— Здоро́во, Грейнджер. — Кормак Маклагген вошёл без приглашения, без ответного приветствия и без понимания, что грубо прервал их работу. Его мощная фигура пересекла порог, он осмотрелся, впритык не замечая Малфоя, и уселся на край её стола. — Скучаешь тут?

— Чего тебе? — отозвалась Гермиона, подражая Малфою и его непринуждённой невозмутимости. Отрываться от работы ради нарушителя спокойствия тоже не стала.

Она знала, к чему всё идёт: Маклагген в четырёхсотый раз попытается к ней подкатить. Попытки начались с самого её расставания с Роном. Он приставал к ней на каждом шагу, пропуская мимо ушей и прямые отказы, и фразы типа «отвали», «меня от тебя тошнит», «это что, твоё отражение?». Один раз даже попытался ухватить её за задницу в лифте, за что получил кислотный ожог на руке от проклятья. Маклагген уже добрался до должности заместителя главы Отдела магических игр и спорта и потому считал себя неприкосновенным. Гермиона попыталась добиться дисциплинарного взыскания за сексуальное домогательство, но оказалось, что в Министерстве не существует никакой политики по защите от преследования. И в самом деле клоака.

— Пообедать, — заявил Маклагген. — Поужинать. А потом угостить тебя вином. День Валентина же, Грейнджер.

— И что?

— Если вспомнить прошлый год...

— Что-что? — Она отложила перо и наконец подняла на него глаза. — Моя личная жизнь тебя не касается.

— У тебя нет личной жизни. Поэтому я и пришёл.

— Как любезно.

— Я так и подумал.

— Опасное дело.

Малфой фыркнул, но Маклагген по-прежнему обращал на него ноль внимания.

— Так у тебя есть планы или как?

— Я...

— Да, есть.

— А тебя кто спрашивал? — Теперь-то Маклагген заметил присутствие её коллеги, а вот Малфой даже не взглянул на него.

— В обед Грейнджер всегда работает. И вместо ужина тоже. Её сердце целиком принадлежит этому кабинету и зашуганным созданиям магического мира. А ты, хоть и магическая агрессивная и высокомерная скотина, к сожалению, не попадаешь в ведение нашего отдела. Советую тебе уйти.

Малфой так и не посмотрел на собеседника, и в тот момент Гермиона ясно осознала, что ей никогда не достичь такого же мастерского уровня скуки и безразличия в голосе.

Маклагген поднялся.

— Так заставь меня, Малфой.

— Я заставлю. — Гермиона распахнула дверь взмахом палочки. — Выход сам найдёшь.

— Может, тогда позже сходим в паб?

Массивное тело Кормака вынесло волной магии, и дверь с грохотом захлопнулась. Гермиона вздохнула.

— Счастливого Валентина, — пробормотала сама себе, а Драко Малфой ни с того ни с сего расхохотался.

Время перевалило уже за два часа, когда желудок подал ей знак, что пора бы поесть. В кабинет больше никто не заходил: частично из-за запирающих чар и заклинания тишины, которые Гермиона навела сразу после поспешного ухода Маклаггена. Малфой тоже не отлучался на обед. Они старательно работали, обращаясь друг к другу только тогда, когда возникал вопрос или нужно было прояснить какой-то пункт. В проект закона о защите резерваций келпи оставалось добавить последние штрихи, но для этого ещё требовалось организовать выезд в те края. Гермиона попыталась вообразить Малфоя у берега туманного шотландского озера: замёрзшего, растрепанного и недовольного, в непромокаемом костюме, который потребуется для такого мероприятия. Мысль вызвала улыбку.

— Есть хочешь?

— М-м-м?

— У тебя отсутствующий вид человека на грани гипогликемического шока. Могу послать за доставкой.

— Не трогай эльфов!

Он проигнорировал её и подошёл к офисному камину.

— Эта фраза отлично вписалась бы тебе на надгробие, Грейнджер. — Бросив летучий порох, он назвал адрес мэнора. — Спасибо, Мипси, — и поблагодарил, когда маленькие руки передали ему большой пакет.

— Ты уже заказал?

— Не давал остыть, ждал, когда ты наконец свалишься от голода. Бери. — Малфой приблизился к столу, сдвинул все пергаменты и начал распаковывать коробки с едой.

— Эй!

— Ты всё ещё адепт кисло-сладкой свинины? Другое тоже заказал, но ты до ужаса предсказуемая.

Вскоре он уже уложил ноги ей на стол и умело закидывал чоу-мейн с креветками в свою аристократичную пасть. Любовь Малфоя к магловской еде из доставки стала открытием, но Гермиона и не думала жаловаться, пока он обеспечивал их обедом. И пусть он сваливал всё — как и многие другие странности — на условия испытательного срока, она не нашла ни строчки в регламентах Министерства, где требовалось бы познавать культуру магловских кухонь.

— Кстати, хватит играть в недотрогу, — заявил он, дожевав спринг-ролл.

— Недотрогу?

— С Маклаггеном. — Малфой пригнулся, когда она бросила ему в голову китайской палочкой. — Ты приобрела мифический статус среди мужского населения сразу, как турнула Уизела. Стала желаннее, чем когда бы то ни было.

— Едва ли это моя проблема.

— Но ведь твоя.

— И я не недотрога.

— Серьёзно? И чего тебе хватит?

Гермиона нанизала последний кусочек свинины оставшейся одинокой палочкой и задумалась, жуя.

— Определённого уровня приличий.

— Проглоти сначала.

Она нахмурилась, но так и сделала.

— Манер и вежливости. Социальных навыков. Эмоциональных тоже. Способности понимать настроение окружающих и собеседника, чтобы не объяснять все свои действия изо дня в день. Любознательности. Любви к чтению. Наличия нравственных устоев. Верности. Преданности. Чтобы человек защищал, но не душил заботой. Чтобы открывал дверь и подавал руку, но не относился свысока, потому что я женщина. Чтобы ему нравилась моя внешность, но не больше моего ума и моей личности в целом. Чтобы ему не было плевать на мои увлечения. Чтобы страсть не уступала сдержанности.

Малфой вскинул бровь.

— Всего-то?

— Против стабильной работы и симпатичной внешности возражать не стану. Ну и мне всегда нравились высокие.

— А-а, теперь я понял. Существо из мифов — это не ты.

— Не я?

— Нет. Это недостижимый идеал, который ты себе придумала. Не существует на свете такого человека, который закроет все пункты из твоего списка. И пока ты будешь жить одна-одинёшенька, будешь утешаться самодовольной мыслью, что больше ни разу не снизила требований к спутнику. А в действительности же ты выстроила стену и никого не подпускаешь. По-слизерински хитрый подход, можно сказать.

— Нельзя. А что насчёт тебя? Ни разу не слышала, чтобы ты с кем-то встречался. Что, мамочка и папочка никак не найдут тебе невесту из чистокровных, желающих поубавилось?

— Меня уже сложно назвать парнем на выданье. Да и одинокая жизнь меня устраивает. Тебе спасибо, кстати. После твоего примера желание вляпаться в отношения мне отбило как минимум до старости.

— Настоящий циник. И стена на месте.

Малфой весело пожал плечами под стать усмешке.

— Молодец, Грейнджер. Туше.

Её пиррова победа ознаменовала конец обеда. Малфой слишком хорошо её считывал и тем самым раскрывал, в чём они схожи. Мысль не приносила утешения. Смотря в зеркало, Гермиона не желала видеть Драко Малфоя.

Он собрал со стола коробки, вернулся на собственное место, и кабинет вновь погрузился в тишину. Эта тишина была уже заметно не такой уютной и продуктивной. Гермиона ловила на себе его взгляды, а потом он опять начинал бездумно крутить между пальцами перо, а потом она пялилась на него уже сама и так далее. Когда их глаза встречались, сердце ускоряло свой бег, рука дёргалась, и на страницу ложились брызги чернил. Но в них не было скрытой правды, лишь хаос. В голове царила неразбериха. «Мы оба умрём одиночками. Может, в этом самом кабинете. А Маклагген всё равно попробует пригласить мой труп на свидание».

— Фу!

— И я о том же думаю. — Малфой поднялся, чтобы ответить на стук в окно, который Гермиона даже не замечала. Когда створка распахнулась, внутрь влетел десяток сов.

— Это ещё что?!

— Даже странно, что так долго. Наверное, твои чары не давали им пройти раньше. — Он начал забирать у сов свитки и выдавать съедобные поощрения за работу. В какой-то момент три совы перекочевали ему на плечи, а еще две примостились на руке. Со своими бледными волосами, длинными конечностями и в тёмной мантии он был похож на огородное пугало, чем Гермиона не замедлила поделиться.

— Скорее совиное. И не такой уж я страшный. — Как бы подтверждая своё заявление, он почесал голову маленькой совы и отпустил её восвояси. В конце концов все совы кончились, и Малфой занялся принесёнными свитками. — Один тебе и одиннадцать мне.

— И что это? Открытки?

Он с пониманием улыбнулся.

— Ещё не успокоилась? — Вернувшись за стол, Малфой открыл первое послание. Внутри оказалась вопилка, которая поносила его имя, внешность и всё, что он делал сейчас и во время войны. — М-м-м, приятно слушать. Продолжим? — В другом письме ругались, что если Малфои ещё раз рискнут предложить свадьбу между семействами, то встретят острый конец палочки. В таком тоне были написаны и следующие четыре послания. В других его обвиняли в предательстве то Ордена, то последователей чистоты крови. В последнем письме говорилось, что он симпатичный, но не заслуживает счастья и доля его — постыдный и унизительный секс из ненависти. — Кажется, я им нравлюсь, — заявил Малфой, откладывая эту вопилку для потомков.

В общем и целом послания разделились на две разные категории: плевки как со стороны чистокровных, так и со стороны противников Пожирателей смерти, поскольку Малфой каким-то образом вызвал ярость обеих сторон.

Гермиона растерянно моргнула.

— Ты как?

Он пожал плечами смиренно, с долей усталости и неохотного принятия, что у потока желчности есть повод.

— Фанаты постоянно пишут мне по праздникам.

Гермиона уставилась на нераспечатанный свиток.

— Видимо, зря я жаловалась.

— Думаешь, это вопилка? Не, скорее предложение руки и сердца от Уизела. Или Маклагген решил выплеснуть свою безграмотность в хайку.

— Ха! — Она бросила свиток прямо в него. — Окажи мне честь.

Малфой схватил послание в воздухе благодаря мышечной памяти ловца.

— С удовольствием. — Бумага была красной. Печать — безымянной. Малфой даже понюхал свиток. — Дешёвый одеколон. Ставлю на Уизела.

— Открывай уже!

Он разломил печать, и тут же заиграла инструментальная версия какой-то баллады «Ведуний».

— Ой, нет. — Гермиона закрыла лицо руками, чтобы не видеть чеширской улыбки Малфоя.

— Миона, ага? — заговорил он, ужасающе имитируя Рона Уизли.

— Ты врёшь, — прошипела она из-за пальцев.

— Рады сообщить, что вы приглашены на ежегодный бал Министерства магии в честь Дня святого Валентина. Событие состоится в грядущую субботу. Камины откроются в семь вечера. Дресс-код: официальный. Для поддержания духа любви и романтики необходимо присутствие спутника.

— Вы издеваетесь?!

— Я же говорил: клоака.

— Где твоё приглашение?

— Пишут же, что приходить с парой. И духом романтики и любви. Не хотят рисковать, вдруг я заявлюсь в одиночку и стану светить Чёрной меткой.

— Да будто бы ты надел мантию-безрукавку.

— Это что, комплимент, Грейнджер?

Она высунула язык.

— Само очарование. — Малфой поднялся, подошёл и передал ей свиток. — Понимаешь, что это значит? — спросил он, пока она перепроверяла, что звучит приглашение слово в слово так же ужасно, как он зачитал.

— Что?

— Тебя завалят приглашениями на свидание.

— И что? Я никуда не пойду.

— По-моему, под просьбой ответить на приглашение написано, что для сотрудников Министерства посещение обязательно.

— За исключением тебя?

— Разве я не всегда исключение?

— Что за дикие правила!

— Вижу, ты наконец-то переходишь на мой образ мышления. А говорят еще, самая умная ведьма... — К этому моменту Малфой уже переместился за свой стол. — Да просто возьми Маклаггена.

— Скажи, что шутишь.

— Да. Но ты подумала, что я могу предложить это серьёзно, я оскорблён. — Он переплёл длинные пальцы, опустил локти на стол и смерил её невозмутимым взглядом. — Честное слово, Грейнджер, не представляю, как тебе помочь. Твой особенный мужчина-единорог не существует.

— А давай запланируем на выходные поездку?

— Что?

— К келпи. Скажу, что у нас давно были планы, а приглашения опоздали.

— Ты действительно не хочешь туда идти, а?

— Да.

— И лучше проведёшь выходные в холодном глубоком озере с парией всея магической Британии?

— Да.

— Я не против.

— Спасибо!

— Даже почувствовал себя рыцарем.

— Не бойся, это пройдёт.

Они разулыбались, глядя друг на друга. Никаких насмешек, никакого зазнайства, лишь удовлетворение от того, что они заодно. Работа закипела пуще прежнего. Гермиона отправила сову в шотландский филиал отдела, чтобы там подготовились к их приезду, не забыв, по предложению Малфоя, оформить документы задним числом.

— Свалим всё на совиные пробки из-за Святого Валентина, — привёл он неопровержимый аргумент.

Министерству пришлось принять её отказ посетить бал. На реализацию плана ушло всего два часа, во время которых на бесконечный стук в дверь никто не обращал внимания. Закончили они, когда стрелка на часах перевалила за цифру пять и поклонники Гермионы потеряли всякую надежду.

— Наконец-то, — вздохнула она и сняла охранки. Тотчас дверь кабинета открылась, и внутрь ввалился запыхавшийся Рон Уизли в мракоборческой мантии с пятнами грязи.

— Ты получила цветы? — выдохнул он.

— А-э-э... — Гермиона в панике оглянулась на Малфоя.

— Я думал, это мне, и испепелил их на месте. Перестраховался.

— Что?

— Знал бы я, что ты это искренне, прочитал бы открытку. Ждать от тебя официального признания или как?

Лицо Рона заалело точно под цвет волос.

— Ты испортил мой подарок?

— Так случайно вышло, Рон. Малфою присылают сплошь вопилки и посылки-ловушки. Он не виноват, что осторожничает. — Гермиона поднялась со стула. — Зачем ты пришёл?

— Да... — Рон покосился на Малфоя. — Оставь нас на минутку, ага?

Малфой пожал плечами. Смысл в жесте был такой же, как в оттопыренном среднем пальце.

— Ага? Мне уйти? — обратился он к Гермионе.

Она кивнула, и они с Роном остались наедине.

— Как ты его выносишь?

Сложив руки на груди, Гермиона выгнула бровь — Малфой точно бы ей гордился.

— Ты за этим пришёл?

— Извини, ладно. Извини за всё. У меня был целый год всё обдумать, тут опять этот праздник, и я знаю, чего хочу. Тебя. И раньше, и сейчас. Я облажался, но больше так не хочу. Дай мне ещё один шанс, Миона. Я докажу тебе.

— Что докажешь? Мы уже доказали, что наши отношения превращаются в катастрофу. Ты мой друг, Рон, пусть это так и останется.

— Но может всё-таки?..

— Нет.

— Значит, это конец? Ты опять обрываешь всё в День Валентина?

— Какая разница, какой сегодня день? Тем более всё уже давно закончилось. А сейчас мы просто подводим итог. Повторяю: ты мой друг, я люблю тебя и не хочу терять. Ты тоже меня прости, и я тебя прощаю. Так ведь лучше, чем как в прошлом году?

— Наверное.

Гермиона обняла его, прижалась щекой к груди, ожидая, когда он сомкнет вокруг неё руки в ответ.

— Спасибо.

По крайне мере, Рон отвечал критерию роста.

Вздохнув, он обнял её.

— Мне всё равно нужна пара на бал.

— Я не иду.

— Как это?

— Уеду в Шотландию по работе.

Дверь в кабинет скрипнула.

— Грейнджер...

Чёрт!

— Уизли, ты что тут забыл?

— А сам-то, Маклагген?

— По-семейному обнимаетесь.

Рон прижал её к себе крепче.

— Вообще-то...

— Рон! — Гермиона отпустила его. — Я разберусь. Поговорим позже. — Под взглядом Маклаггена Рон не двинулся с места. От раздражения Гермиона всплеснула руками. — Мужчины!

— Я вижу тут только одного, — бросил Маклагген.

— Ага, ты на него смотришь, — огрызнулся Рон.

— Вы прекрасная пара! — Гермиона попыталась выжать их из кабинета. — А я занята и сегодня, и в день бала, и в ближайшем будущем, и для вас, неандертальцев, тоже.

К несчастью, оба визитёра были намного крупнее неё и плохо поддавались выдавливанию.

— Серьёзно. У меня есть занятия поинтереснее.

— И какие же? — возмутился Маклагген, и Рон, похоже, тоже заинтересовался ответом.

— Например, отделаться от вас, молодцов, и все выходные считать вместе со мной келпи. — Малфой успел вернуться с двумя стаканчиками кофе из Старбакса. — У леди довольно специфичные вкусы, — пояснил он, с легкостью протолкнулся между двумя парнями и протянул ей кофе.

— Что там? — Гермиона заметила, что имя на боку стаканчика записано как «Дарко».

— Соевое латте. Показалось, тебе понравится. — Малфой оглянулся через плечо. — Мы вроде закончили, ага?

Рон насупился, но возражать не стал.

— Еще увидимся, Миона. — И бросив на Малфоя последний мрачный взгляд, ушел.

Маклагген, однако, в упор не замечал неприкрытых намёков.

— Так что насчёт нашего свидания?

Малфой аж развернулся на сто восемьдесят градусов.

— Почему ты хочешь с ней встречаться?

— А?

— Это прямой вопрос, чего сложного ответить? Ты бегаешь за Грейнджер чуть ли не весь год, но даже мне, как Пожирателю, везло больше тебя. Вопрос-то в чём? Почему ты до сих пор её хочешь, если она чётко и много раз говорила «нет»?

— Она...

— Ну? — Малфой отпил кофе, пугая уровнем равнодушия в голосе. — Вот твой шанс. Убеди её.

— Я... — уставившись на Гермиону, Маклагген почесал затылок.

— Ты шутишь? Вообще нечего сказать?

— Ты бомба.

— Класс.

— Бомбически классная, ага.

— Господи боже.

— Рад, что мы узнали глубину твоих чувств. Зачем ещё нужен этот чудный день, да? — Малфой кивнул на выход. — Ну а теперь тебе пора. — Он выставил Маклаггена и захлопнул дверь, не успел тот даже развернуться. — Польстили так польстили?

— Жуть, — отозвалась Гермиона, вернулась к столу и упала на стул.

— Едва ли. Я был прав. Прав я, конечно, регулярно, но почему бы не порадоваться этому от души.

— Пошёл ты, Дарко.

Малфой фыркнул.

— На месте Маклаггена я бы отметил, как ты выражаешься. На удивление непристойно. Очень заводит.

— И это всё, что ты сказал бы?

— Нет. — Устроившись за столом, он закинул руки за голову и призадумался. — Если бы я хотел тебя получить — а это конечно, у меня ведь теперь есть твой список качеств, — я сказал бы, что первым делом обратил внимание на твой ум. Грандиозные мозги в соблазнительной женской оболочке. В тебе много глубины и зрелости и невинности с наивностью, а это очарует любого мужчину с хорошим вкусом. Грива дикая, но при правильном подходе её можно укротить. Ты не умеешь скрывать эмоции, даже если стараешься, и из-за этого тебя легко и просто понимать и за тобой жутко весело наблюдать. Ты верная, добрая, вспыльчивая и иногда рукоприкладствуешь — типичная комбинация у гриффиндорцев, ничего нового. Ты необыкновенно одаренная ведьма, несмотря на якобы невыгодный старт из-за детства с маглами. Ты прекрасная пара, Грейнджер. Кто бы такую не захотел?

У Гермионы замерло сердце.

— Гм-м... спасибо, — пробормотала она, стараясь спрятать горящие щёки за стаканчиком с кофе. Даже посмотреть в его сторону было выше её сил.

— Так получилось бы у меня?

— Что?

— Убедить тебя своим ответом больше, чем Маклагген?

— Какая тебе разница? — Она всё же подняла глаза и успела уловить едва заметное пожатие плечами.

Расшифровать этот вариант было труднее. Со стороны бы показалось, что ему начхать, как воспримут его ответ. Но в линии плеч было заметно напряжение, словно он раскрылся больше нужного. Откуда она знала все эти мелочи? Неужели они и правда так хорошо друг друга понимали?

— Если говорить гипотетически, — добавил Малфой.

— Если говорить гипотетически, скорее всего, я ответила бы «да».

— Признайся, Грейнджер, я твой единорог?

— Заткнись.

Ухмыльнувшись, он расслабился и начал прибираться на столе. Напряжение спало, момент прошёл, пусть даже гипотетический. Гермиона допила кофе и тоже занялась уборкой рабочего места.

— Не задерживайся тут. — Поднявшись с места, Малфой накинул на себя верхнюю мантию.

— Либо сидеть тут, либо проводить романтический вечер с Живоглотом.

— С этой престарелой животиной? У тебя и впрямь прискорбная слабость к рыжим.

Хотелось ответить, но в его словах не было никакой издёвки. А ещё Малфой перегнулся через стол, чтобы вытащить что-то из нижнего ящика. Когда же выпрямился, в его ладони оказался зажат небольшой свёрток.

— Что это?

— Подарок.

— Кому?

— Матери.

— Ты покупаешь маме подарки на День святого Валентина?

— Он не от меня, — отозвался Малфой и убрал свёрток во внутренний карман.

— Тогда от кого? — Её одарили таким взглядом, словно ответ очевиден даже ребёнку. — В смысле... от отца?

— Я же сказал: он когда-то был идеалистом. В День всех влюблённых всегда дарил матери украшения. Хоть и в тюрьме, но требует, чтобы я поддерживал традицию.

— Странно, но романтично.

— Ты бы удивилась.

— Меня уже удивили.

Малфой уставился на неё, и, пока он пялился, Гермиона позволила себе неприкрыто заняться тем же. Как бы ни раздражало его хвастовство собственной внешностью, стоило признать: он был дьявольски хорош. Высокий (ну, может, чуть пониже Рона), широкоплечий (но меньше, чем Маклагген, и не такой коренастый), с волосами необычного платинового оттенка, которые он подстриг коротко, но специально оставил как будто небрежную чёлку, что спадала на ещё более необычные серые глаза. На эти глаза Гермиона часто засматривалась. И на скулы. Или на длинные тонкие пальцы. Она радовалась шансу рассмотреть его хорошенько, и Малфой вдруг улыбнулся — понял, что его оценивают.

— За тобой действительно весело наблюдать. Спокойной ночи, Грейнджер.

— Малфой, погоди.

Гермиона подскочила с места и встала рядом перед камином.

— Надеюсь, ты не против.

И обняла его. Прежде ей почти не доводилось касаться его, а теперь под щекой ощущалась твёрдая грудь, её окутывало теплом и ароматом, который раньше лишь дразнил обоняние своей неуловимостью. Пах Малфой великолепно. И обнимать его было также приятно. Особенно когда его руки наконец-то сжали её в ответ.

— Спасибо за сегодня.

— Что такого я сделал?

— Я смогла пережить этот день. Можно сказать, было даже весело. И я рада, что застряла в этот глупый бесполезный праздник в кабинете с тобой.

— Это ты так желаешь счастливого Дня святого Валентина?

— Я уже желала.

— Но с чувством, ага?

Гермиона ткнула его локтем в бок, и Малфой заворчал.

— Импульсивные гриффиндорцы, — пробормотал он, обхватывая её за подбородок, чтобы приподнять голову. — Если говорить гипотетически, как ты себя почувствуешь, если я тебя поцелую?

Гермиона заморгала.

— Думаю, ничего страшного не случится. Если говорить строго гипотетически, разумеется.

— Только гипотетически?

И он поцеловал её. А она — ответила. Руки взлетели и обняли его за шею, тело качнулось и врезалось в него, что между ними не осталось расстояния. Мягкие требовательные губы и язык. Откуда он узнал, что ей так понравится? До её слуха донёсся его тихий грудной стон, Гермиона не заметила, как повисла на Малфое, и, если бы он не держал, просто стекла бы на пол лужицей. О подобной реакции она лишь читала, но тело и правда превратилось в жидкость. Потрясающие поцелуи. Она довольно вздохнула. А главное, настоящие.

— Грейнджер, приём. — Гермиона медленно распахнула глаза. — Я уж думал, ты улетела.

— Нет, я ещё тут.

— Тебе пора домой.

— Пойдём со мной.

— Гермиона. — Вздохнув, Малфой повёл плечами. Кажется, в этот раз смысл был в том, что он едва сдерживался, чтобы не взять её прямо здесь. — Меня ждёт мать. И, может быть, я хочу начать всё правильно.

— Начни с меня сейчас.

— Мерлина ради, прекрати! — Он улыбнулся, поглаживая её по щеке. — У нас впереди романтичные выходные с келпи, помнишь?

— Как я могла забыть?

— Назовём это свиданием?

— Если хочешь.

— А потом поужинаем.

— Прямо в резиновых сапогах?

— Это что, какой-то фетиш?

— Как раз думала об этом.

— Извращенка.

— Представляла, как ты мёрзнешь под дождём в непромокаемом костюме.

— Ненормальная.

— Ты сказал, я прекрасна.

— Да, прекрасна и безумна. — Малфой отпустил её и сделал шаг назад. — Мне правда пора.

— Когда я тебя увижу?

— Завтра, сумасшедшая. Ещё только среда.

— Ой.

— Ты как будто провожаешь меня за границу.

— Просто буду скучать.

— Продолжай в том же духе. Твои слова греют мое эго.

— А всё, момент прошёл.

— Ха!

— Иди уже.

— Иду, иду.

И Малфой ушёл.

Когда Гермиона добралась до квартиры, Живоглот спал на диване, как самый стрёмный парень на свете. Ругаясь на столь эгоистичное поведение, она отправилась на кухню готовить ужин, где её и встретили огромные немигающие глаза за стеклом.

— Чего?

Сова наклонила голову, стукнула клювом разок и выпустила пергамент прямо ей в руки, когда створку открыли. Дожидаться еды не стала, а Гермиона про это даже не вспомнила, заворожённо поглаживая пальцами восковую печать с затейливой буквой «М». От пергамента пахло знакомо, и на душе потеплело. Внутри обнаружилась одна-единственная витиеватая строчка:

«Ceci n’est pas une Valentin»⁽²⁾.

А под ней — рисунок единорога.

— Так ты существуешь, — прошептала Гермиона и сама счастливо пожала плечами.

1) «Очень, очень романтично».

Вернуться к тексту

2) «Это не валентинка». Отсылка на картину бельгийского художника Рене Магритта. На картине изображена курительная трубка, под которой рукописно выведена надпись «Это не трубка».

Вернуться к тексту