Хела Поттер (джен)

Жить среди мертвецов довольно скучно. Однако Хела не сразу это поняла. Если честно, то примерно первую тысячу лет своего правления она была просто вне себя от счастья. Ведь её заслуги признал сам Один. Вот только чем больше времени проходило, тем больше это походило не на вознаграждение, а на наказание.

Может, сначала и было весело собирать миллионные армии, а потом сталкивать их друг с другом. Также Хела не могла отрицать, что сражаться против армий из сильнейших умерших было восхитительно. А то, как все её уважают и признают сильнейшей, вызывает чистейший восторг. Но даже самый вкусный пирог начинает приедаться, когда ты ешь его из века в век.

Ещё одним недостатком было отсутствие каких-либо налаженных сообщений между мирами. Сначала Хела не придала этому большого значения, ведь она и раньше не была любительницей сплетен или новостей. Хела жила битвами и подвигами, а всё остальное оставляла своей свите, которая, кстати, последовала за ней. По прошествии стольких веков Хела могла признавать, что если бы не они, то точно бы сошла с ума, но признавала она это только в своих мыслях и никогда не говорила вслух.

Когда же вечные битвы наскучили ей, то на выручку пришли голоса умерших смертных. Души смертных вообще любили поговорить и не обращали особого внимания на её статус… пока она их не приструнила. Раньше она пропускала весь их лепет мимо ушей, ведь о чём может говорить Богиня и жалкая смертная душа? Ведь даже самые могущественные среди них не стоили её внимания. Когда Хела была на службе у Одина, то слышала множество сказаний о славных воинах среди смертных, но, видимо, в её владения их души не попадали. И вот, после очередной схватки против тысяч самых отборных душ, которые до этого сражались друг с другом за право предстать перед ней, Хела опустила свой меч и огорчённо вздохнула. Это сразу же заметила валькирия из её свиты, которая продержалась дольше всех в этом поединке:

— Не похоже на вас грустить из-за победы, — с улыбкой заметила она, лёжа на земле звездой.

Хела раньше не терпела такой фамильярности, да и сейчас не терпит, но всё же делает исключения для своих приближённых. Особенно для тех, кто смог сохранить своё тело при переходе в Нифльхейм. Увы, не все из её свиты были сильны настолько, чтобы игнорировать некоторые законы мироздания даже с её поддержкой.

— Вкус победы не чувствуется, когда побеждаешь одних лишь слабаков, — ответила своей подчинённой Хела, смотря, как та пытается встать на ноги, — раньше столь славное войско могло меня хотя бы потрепать, но теперь они все лежат на земле, а я возвышаюсь над ними без единой царапины.

— Хах, — усмехнулась одна из сильнейших в этом царстве, становясь на шатающиеся ноги, — раньше вы бы точно меня убили, как и всех этих воинов вокруг. У вас есть что-то на уме?

— Ты правильно мыслишь, — кивнула Хела, осматривая опустошённую битвой округу, которая, впрочем, вскоре растворится и превратится во что-то другое. — Скажи мне, Баребра, как тебе мои владения?

— Хм, — задумалась собеседница и тоже устремила взгляд вдаль, — сражаться со всеми довольно весело, а то, что никто не может окончательно умереть, позволяет не сдерживаться и оттачивать свои навыки до совершенства. Но в последнее время стало скучновато, да и набегов диких «зверей» давно не случалось. Конечно, хотелось бы иметь ещё и место, куда можно было вернуться и отдохнуть, а то походная жизнь уже набила оскомину, — сказав это, Баребра резко вспомнила, с кем говорит, и поспешила исправиться: — Я не критикую ваше правление, царица Хела, и могла бы прожить с вами ещё тысячи лет в вечных походах по столь изменчивым просторам.

— Не стоит, — остановила свою подчинённую Хела, подняв ладонь, — у меня были схожие мысли. Мои подданные вынуждены выживать в суровых условиях мира мёртвых. И хоть последние века, проведённые в сражениях и оттачивании своего мастерства, позволили им отстоять свою душу против здешнего «зверья», но я вижу, что они упёрлись в свой потолок. И раз уж для их самосовершенствования одного инстинкта самосохранения мало, то нам нужно создать что-то, что они могут защищать, кроме самих себя.

— Золотые слова, — радостно заявила Баребра, уже забыв о полученных совсем недавно ранах.

— Мы создадим город для всех моих подданных, — пропустив привычную похвалу мимо ушей, продолжила вещать Хела, — а когда в одном месте собирается много душ, то и «зверьё» покрупнее начнёт нас навещать почаще.

— Отличный план, моя царица, — запылала энтузиазмом Баребра, ведь это какое-никакое, но разнообразие.

— Вот только есть одна проблема, — после минуты молчания призналась Хела, с сомнением смотря на свою подчинённую, которая уж слишком бурно отреагировала, — я легко могу создать стабильные земли в этом мире мёртвых, но вот строить я совсем не умею.

— Правда? — восторженно спросила Баребра, но, увидев вопрос во взгляде своей царицы, поспешила пояснить: — В смысле, вы правда можете создать стабильные земли? Такие земли, которые не будут рассеиваться, пока ты на них не смотришь? Такие земли, где можно будет оставить камень, и он останется там на века?

— Истинно так, — кивнула Хела.

— И вы всегда так могли? — с внезапным озарением спросила Бареба.

— Конечно, — спокойно подтвердила Хела, — как, по-твоему, мы проводили столь масштабные бои на земле, что не рассыпается под ногами? Полезно всё же иногда вспомнить, каково это — сражаться на стабильных землях.

На поле недавно закончившегося боя опустилась ошарашенная тишина. Сама Хела не совсем понимала, что вызвало ступор у Баребры, но милостиво подождала, пока она придёт в себя.

— То есть мы можем начать строительство города вот прямо сейчас, и не надо будет искать подходящее место ещё пару веков? — решила сосредоточиться на плюсах своего положения Баребра, отбросив срамные мысли о её царице.

— Естественно, — как само собой разумеющееся сообщила Хела, — вот только я не думаю, что стоит строить его прямо здесь. Всё же для битвы с сильнейшими мы забрались довольно «глубоко» и не все души смогут посетить новый город.

— Нет, — резко отказала Баребра, тем самым очень удивив свою царицу столь явным отрицанием.

Одна из сильнейших в Нифльхейме была последней ступенью защиты царицы Хелы от нескончаемого потока душ смертных, и даже на её уровне их было до неправдоподобности много. А если они построят стабильный город на верхнем слое, то его резко наводнит бесконечность бездарных душ, для которых «перелёт» из одной точки в другую уже является достижением. Хела не подозревала о таких тонкостях, ведь её удостаивалось видеть лишь лучшим и отборным душам смертных, и Баребра, как и остальная свита царицы, не собиралась этого менять. Это была одна из причин, но в глубине своей асгардской души Баребра могла признаться себе, что просто не хотела заваливать себя кучей бестолковых душ, а значит, и бестолковой работы. Поэтому она решила воспользоваться всем своим красноречием, ведь она сейчас единственная, кого царица, возможно, услышит:

— Царица Хела, разрешите мне высказать свою мысль, — быстро выпалила Баребра, стараясь не лишиться головы раньше времени.

— Для этого ты и стоишь здесь рядом со мной, а не лежишь среди недостойных, — ответила Хела, посверлив свою подчинённую взглядом.

— Если мы построим город «наверху», то жестоко вырежем мотивацию для развития у блуждающих душ. Ведь и сейчас все эти славные воины пришли сюда, чтобы вновь ощутить твёрдую почву под ногами. По всему Нифльхейму ходит молва о великой царице Хеле, которая может находить стабильные осколки пространства в столь изменчивом месте. А если такой будет на самом верху и доступен для всех, то это станет самым большим неуважением к стараниям всех этих бравых душ, которые шли сюда веками, — Баребра обвела поле боя рукой, а потом, склонив голову, продолжила: — Я ни в коем разе не оспариваю ваше решение, но всё же надеюсь на то, что вы уважите всех этих храбрецов своей милостью.

Баребра старалась не шевелиться и даже дышала через раз, прислушиваясь к малейшему шороху. От решения её царицы будет зависеть последующая жизнь всего Нифльхейма, и как же Баребра надеялась на заслуженную передышку, ведь многие уже просто стонут от однообразия, но не смеют срамить лик царицы Хелы своим бессилием.

— Раз всё так, как ты описала, то, думаю, стоит возвести город в самих глубинах мира мёртвых. Это будет отличное испытание для всех нас, — вынесла свой вердикт Хела, показывая, что совсем не злится на свою нерадивую слугу.

— Может, не в самых глубинах, а где-нибудь чуть повыше? — слабо спросила резко побледневшая Баребра, просительно смотря на свою царицу.

— Хм, если хочешь меньше работы, то для этого нужно сначала поработать ещё больше, — с мудрой интонацией сказала Хела, кровожадно улыбнувшись. — Тем более в этот век мы слишком засиделись на одном месте. Но всё же, кто будет возводить этот город?

— Не стоит беспокоиться, моя царица, — смирившись со своей участью, сказала Баребра, — даже среди бравых воинов на этом поле битвы найдётся множество ремесленников и мастеров своего дела.

— Что же, тогда приводи их всех в чувства и сообщай хорошие новости. Закатим знатный пир в честь нового похода, а когда все вдоволь отдохнут от изнурительного боя, то выдвинемся к неизведанным землям, — раздала указания Хела, возвращая себе воодушевление и радость существования, ведь у неё наконец появилась новая цель.

— Да, моя царица, — сразу же вскочила и принялась исполнять приказ Баребра, ведь у них всех появится место, куда захочется возвращаться, хоть и придётся ради него постараться, но сложности никогда не пугали свиту царицы Хелы.

Так и началась история постройки города в мире мёртвых. Новости о скором появлении настоящего города распространились по Нифльхейму, как пожар в сухом лесу. И раньше от желающих увидеть стабильные земли хоть и на краткий миг было не продохнуть. Но только после объявления столь громкой новости свита царицы Хелы ощутила, что такое наплыв душ в царстве мёртвых. Но и это они преодолели набирая себе в услужение самые полезные и нужные души.

Дойдя до нужного уровня, отбиваясь от высунувшегося на запах еды «зверья», царица Хела в сопровождении бесконечного числа душ, что тянулся с самого верха и не думал уменьшаться, создала целый новый мир. Мир, что назвали после Хельхейм. Его строили самые сильные и лучшие души мастеров смертных, а правила ими царица Хела, которая устраивала множество турниров, поощряя самосовершенствование жителей своего мира.

Не каждая смертная душа в Нифльхейме могла дойти до Хельхейма, но если уж у неё получалось, то это было поистине великим достижением. И поток тех, кто рвался этого достичь, не переставал иссякать ни через век, ни через два. Весь Нифльхейм стремился попасть туда, где они могут ощутить что-то близкое к жизни смертных.

Благодаря кооперации со смертными душами асгардская богиня Хела начала иногда слушать голоса населения Хельхейма и обнаружила, что это очень интересное занятие. За время своего правления Хела выслушала множество судеб смертных, а также сказаний о богах, что они передавали из уст в уста. Правда, в их достоверности она начала сомневаться, когда услышала, как её называют дочерью Локи, что в корне неверно. Но Хель милостиво пощадила глупых смертных. Ведь откуда же им знать о состоянии дел в Асгарде, куда им ходу нет? Вот и выдумывают разные небылицы, над которыми Хель полюбила смеяться вместе со своей разросшейся свитой.

Застопорившись в развитии своего боевого искусства, Хель по совету одной смертной души из ближней свиты решила переключиться на другие занятия. Так, царица Хельхейма начала изучать разные ремёсла. Некоторые успешно, другие не очень, но это и правда помогло ей отвлечься и впоследствии улучшить свои боевые навыки.

Но, как уже было сказано, Хелу постепенно начала одолевать всё большая скука. Бои и ремесло перестали приносить удовольствие, а управление Хельхеймом уже давно приелось. Вспоминая себя прошлую, так жаждущую власти и силы, Хела иронично улыбалась на свои мысли об осточертевшем правлении. Итак, однажды Баребра по пьяни ляпнула, что жизнь смертных намного веселее, ведь их срок измеряется не Мидгардскими веками, а годами, и им просто не успевает наскучить жизнь. Эта мысль засела в мозгу Хелы довольно сильно и не собиралась отпускать.

Возможно некоторое разнообразие в жизнь Хелы мог бы внести какой-нибудь гость из других миров, но по своему желанию мало кто попадает в Нифльхйьм, а уж покинуть его даже Хела не могла. По крайней мере, за всё своё правление Хела не чувствовала каких-либо посягательств на своё царство.

Пожираемая царской скукой и слушая очередной рассказ о жизни очередной души смертного, Хеле пришла мысль, что было бы хорошо не просто слышать, очевидно, приукрашенный пересказ, но прожить его вместе со смертной душой. Эта идея ей так понравилась, что, созвав самые могущественные души магов душ из доступных, царица Хельхейма начала совершенствовать свою магию. Она и раньше неплохо владела магией душ, не просто же так она стала править Нифльхеймом, но всё же её специализацией было скорейшее умерщвление оппонента, чем что-либо ещё.

Расчёт был до безобразия прост: если никто не может покинуть Нифльхейм, то нужно отправить вовне не саму себя, а своё сознание, своё присутствие, свою душу… или частичку души самой Богини. При этом основное тело будет оставаться в Нифльхейме, и законы мироздания не будут нарушены. Всё это звучит легко, но вот над самой реализацией бились лучшие умы, включая саму Хелу, которая чуть больше начала уважать смертных, которые за свой короткий жизненный срок постигли столь многое.

Так и была начата постройка комплекса, подпитываемого самим Нифльхеймом. По задумке, комплекс был способен аккуратно послать часть души Богини и привязать её на время к особенному смертному. А после его смерти магия вернёт всё как было. Сам процесс, конечно, многократно сложнее, со множеством нюансов и защитных механизмов, но если требуется объяснить что-то смертной душе, не сведущей в магии, то всё верно.

— Думаете, что вам стоит испытывать это на себе? — как-то в очередной раз спросила Хелу Баребра. — Вдруг что-то пойдёт не так? Шутки с душами очень опасны. Может, стоит отправить сначала кого-нибудь из ваших верных слуг?

— Оставь свою заботу при себе, Баребра, — несмотря на уже в который раз повторяющиеся вопросы, спокойно ответила Хела, — негоже царице пускать вперёд себя свой народ.

— Как вы пожелаете, царица Хела, — негодующе, но смиренно приняла волю своего правителя Баребра.

Так, за уже рутинными царскими занятиями Хела и глазом не успела моргнуть, как комплекс был построен. Всё же смертные души работают намного быстрее, ведь даже после смерти их чувство времени никуда не уходит, а целый и стабильный мир под ногами способствует текучей и изменчивой смертной нежизни. Вскоре пришло время опробовать комплекс. Увидеть, как сама царица мира мёртвых вырвется из оков Нифльхейма, собрался весь Хельхейм. Конечно, не все могли присутствовать лично, но магия легко решила эту проблему, транслируя изображение на весь мир.

— Приветствую, царица Хела, — поприветствовала её одна из смертных душ, имя которой Хела не потрудилась запомнить, но она вроде как была главным среди магов душ. — Как вам этот комплекс? Всё нравится? Есть какие-либо пожелания?

— Хм, — задумалась на секунду Хела, но вскоре продолжила: — Не стоит. Всё уже должно работать, а значит, пришло время испытаний.

— Да, царица, но всё же мы бы хотели выразить сомнение насчёт личности первого испытуемого… — начало было говорить эта смертная душа под кивки всех собравшихся в комплексе, но был перебит Хелой.

— Не смей сомневаться в своей богине, смертный, — отрезала Хела, впиваясь взглядом в побледневшее лицо души мага.

— Я бы никогда не посмел, царица Хела, — сразу же сдала назад смертная душа и поклонилась. — Прошу, тогда можете удовлетворить другую мою просьбу?

— Излагай, — позволила Хела, смягчив выражение своего лица.

— Как следует назвать столь великое сооружение? — вопросила душа мага, облегчённо выдыхая.

— «Колыбель» будет его названием, — ни секунды не раздумывая провозгласила Хела, под одобрительные аплодисменты всех присутствующих.

После ещё нескольких неважных разговоров Хела в сопровождении своей свиты наконец вошла в сердце всего сооружения. Перед присутствующими предстал огромный светлый зал со множеством фресок на стенах, изображающих как славные битвы, так и историю создания «Колыбели». А в центре всего этого стояло ложе на постаменте, где и будет лежать тело царицы Хельхейма.

— Мы готовы начинать, царица, — сказала всё та же душа мага, — мы всё ещё раз перепроверили. По нашим расчётам, вы впадёте в сон, а ложе будет сохранять пик как вашего физического, так и духовного состояния. Также сюда встроено множество степеней защиты…

— Не стоит распинаться, маг, — остановила его Хела, подходя к постаменту, — я тоже участвовала в создании «Колыбели», и ты это знаешь. А если ты нервничаешь, то лучше разглагольствуй со своими собратьями.

— Будет исполнено, царица, — глубоко вздохнув, сказал маг, унимая нервную дрожь в теле, — тогда начнём с основ. Отправим часть вашей души к чему-то, что проживёт всего один Мидгардский день, для отладки комплекса.

Хела не ответила, а лишь одобрительно кивнула. Проведя рукой по шикарному ложу, Хела вскоре разместилась на нём и закрыла глаза. «Колыбель» сразу же активировалась, по полу и стенам всего комплекса зазмеились различные узоры, что светились слабым зелёным светом, а само ложе со спящей Хелой покрылось барьером, что должен оградить царицу от внешних раздражителей и поддерживать благоприятную атмосферу внутри.

Первый запуск увенчался успехом, и в течение всего Мидгардского дня множество душ самых различных магов снимали новые данные и записывали свои мысли по улучшению и отладке процесса. Так и прошёл день в работе и суматохе под любопытными взглядами всего Хельхейма. По истечении двадцать четвёртого часа маги получили известие о кончине маленькой смертной души, а затем, через считаные секунды, открыла глаза и Хела, к которой сразу же подскочили маги, специализирующиеся на диагностической и лечебной магии как души, так и тела.

Хеле не очень нравились все эти обследования и мельтешащие вокруг души смертных, но она понимала, что профилактическая проверка необходима, и поэтому терпела. Закончив с проверкой, маги чуть ли не выпрыгивали из штанов от радости, ведь всё сработало: они отправили саму царицу Хельхейма за пределы Нифльхейма. И Хела тоже была рада, поэтому закрыла глаза на некоторую несдержанность окружающих.

— Никогда не видела таких тварей… — рассказывала Хела о своём путешествии за пределами царства мёртвых, а её речи слушали все во всём Хельхейме.

Конечно, ей надо будет ещё понаблюдаться у лекарей во избежание неприятных казусов, но в целом Хела впервые за долгое время сгорала от предвкушения. Она совсем скоро сможет разбавить свои будни историей особенной смертной души, которая точно никогда бы не попала в её владения. Увы, но в Нифльхейм не попадают отличившиеся души, и это расстраивало Хелу, но и те подданные, с которыми она прошла не через одну битву, были ей в каком-то смысле дороги, хоть они и были до безобразия средними. Но они преодолевают свои слабости с завидным упорством, что, безусловно, заслуживает уважение самой Хелы. И она не стесняется его демонстрировать во множестве поединков, охотах и походах.

Проведя ещё несколько тестовых запусков «Колыбели» с постепенным увеличением срока жизни смертной твари и подправив некоторые неочевидные моменты в работе всего комплекса, маги, как и сама Хела, наконец были удовлетворены результатами и были готовы испытать «Колыбель» на случайной душе особенного смертного.

— Если случится что-то непредвиденное, то вы сразу же должны вернуться, как бы интересно вам ни было наблюдать за происходящим, — ходила из стороны в сторону Баребра под согласные кивки собравшихся перед ложей «Колыбели».

— Я должна? — спросила Хела, вопросительно поднимая бровь.

— Пожалуйста, не рискуйте своей душой! — горячо выкрикнула Баребра, преклоняя колено. Вскоре все собравшиеся молча повторили за ней, полностью соглашаясь с высказыванием одной из сильнейших в Хельхейме.

— Я поняла, — только и смогла сказать Хела в ответ.

— Надеемся на ваше благоразумие, — уже спокойнее сказала Баребра, поднимаясь с колен.

Получив уже привычные ей напутствия, Хела легла в ложе и закрыла глаза. Открыв их вновь, она обнаружила, что смотрит на взъерошенную, рыжую молодую смертную, в руках которой был свёрток.

— У неё твои глаза, Лили, — сказал мужчина в очках, который сидел рядом с рыжей девушкой.

— Джеймс, я, кажется, знаю, как мы её назовём, — тихим и любящим голосом сказала Лили, не отводя взгляда от свёртка с младенцем.

— Неужели? А я думал, что мы будем решать это вместе, — поддел девушку Джеймс.

— Хела. Её будут звать Хела Лили Поттер, — спокойно, но твёрдо заявила женщина.

— Хела? Серьёзно? — спросил Джеймс, с сомнением смотря на Лили.

— Думаю, не стоит тебе спорить с только что родившей ведьмой, — внёс свои пять копеек в разговор молчавший до этого мужчина, который сидел на кресле в углу палаты.

— Золотые слова, Сириус, — чуть подумав, согласился с высказыванием Джеймс.

Дальше Хела не слушала разговоры смертных. Всё её внимание было сосредоточено на младенце, с которым она чувствовала связь. Подойдя поближе, Хела заглянула в свёрток и встретилась с зелёными глазами особенного смертного. Непроизвольная улыбка появилась на лице богини мёртвых, и Хела произнесла:

— А у твоей матери хороший вкус. Будем знакомы, Хела Поттер. Надеюсь, история твоей жизни будет до жути интересной.

В ответ младенец счастливо засмеялся.

* * *

Хела наблюдала за особенным смертным уже больше Мидгардского года, и это было самым неинтересным занятием во всей её жизни. Даже уроки этикета не вводили в тоску так сильно, как наблюдение за вечно спящим, орущим и ходящим под себя ребёнком. Очевидно, Хела и маги не до конца продумали момент со взрослением смертного. И, по-хорошему, она должна была вернуться и сообщить об этом, но, по мнению Хелы, это было трусостью. Какой-либо опасности вокруг нет, а сама Богиня Мёртвых не была столь капризна, чтобы сбегать из-за скуки. Тем более прошло мало времени для той, кто прожила уже века, но это всё же не умаляло сам факт скуки.

Смертные вокруг оказались магами и применяли её довольно причудливо на взгляд аса. Но как мастер магии душ, Хела могла оценить изобретательность местных, а иногда она даже запоминала понравившиеся эффекты. По возвращению Хела планировала передать эти знания магам Хельхейма, вдруг они тоже найдут их занимательными.

Также Хела отметила, что вокруг началась война, но из-за неспособности особенного младенца воевать она оставалась в безопасном месте. Вокруг было довольно тихо и спокойно. Хела не сильно обращала внимание на остальных смертных, которые шастали вокруг. Единственные, кого она запомнила, — это Лили и Джеймс Поттеры, и то лишь потому, что они были родителями особенного дитя.

Но однажды ночью размеренные будни, к которым Хела уже начала привыкать, были нарушены кем-то извне. Но Хела не могла отходить от младенца, с которым она связана, потому всё, что ей оставалось, — это слушать звуки боя, что проходил внизу. Но и их хватило изголодавшемуся по сражениям разуму воина. Хела сразу же представила планировку дома, а по звукам определила количество нападавших и обороняющихся. Выходило так, что у нападавших было количественное преимущество, но родители младенца их всё же теснили.

Хела уже представила скорую победу знакомых ей смертных, но вдруг все звуки боя стихли. И резко вновь начались, но ещё более стремительные и… ожесточённые. Не прошло и минуты, как в комнату со всё ещё спящим младенцем буквально влетела Лили.

— Милая моя, мне так жаль. Прости. Пожалуйста, прости меня, — шептала окровавленная девушка, роняя слёзы на ничего не понимающего младенца.

Видимо, девочка почувствовала настроение матери и тоже начала плакать. Звуки боя внизу стихли, и Хела услышала размеренные шаги, что направлялись в детскую. Незнакомец спокойно вошёл в комнату и наставил палочку на мать с ребёнком. Лили же не начала нападать на незваного гостя, как сделала бы сама Хела. Нет, она просто смотрела на нападающего с непонятным упрямством и решимостью, заслоняя собой плачущего ребёнка. Поединок взглядов длился от силы минуту, но по его итогу никто не поступился своими намерениями.

— Авада Кедавра! — со злостью крикнул нарушитель, и зелёный луч, сорвавшийся с наконечника палочки, попал точно в грудь Лили.

Тело матери особенного младенца безвольно опало на землю, а Хела почувствовала нечто родное в магии, что продемонстрировал неизвестный. Развить мысль и ощущение ей не дал ещё один крик:

— Авада Кедавра! — вновь раздалось в детской, и на этот раз луч попал в плачущего младенца.

Хела даже не успела попрощаться с младенцем и посетовать на потраченное в пустое время, как комнату заполонили зелёные символы. Они появились всего на миг, а потом ярко вспыхнули, заполняя потусторонним светом всю комнату. Когда же свет погас, из живых в детской остался лишь плачущий годовалый младенец, лежащий рядом с трупом собственной матери. От нарушителя осталась лишь одежда, палочка и прах, что потихоньку начал развеиваться сквозняком, а Богиня Смерти больше не наблюдала за всем происходящим вокруг.