Голем (джен)

Когда Капелька увидела, какой огромной стала их кукла, то ничуть не испугалась. Может, зря, но песочница или нет, это была всего лишь игра, а у игр есть правила.

— Не расстраивайся, быть куклой тоже хорошо.

Бакалавра сказанное вроде не обрадовало, но он вообще редко чему радовался. Даже их волшебный Город ему больше не нравился. Хоть там и свирепствовала эпидемия, Капелька всё равно считала, что он получился красивым. А глупая, неблагодарная кукла этого не оценила.

— Зачем вы сделали меня таким? — спросила та.

— Тебя создали не мы. Ты старый.

— Старый и страшный, — добавил стоящий рядом Клопа и нахмурился. — Мы думаем, другие справятся лучше.

— Естественно! — Бакалавр сверкнул глазами из-под густых бровей. — У Бураха есть травы и предания, у девчонки её чудеса. А у меня ничего: ни волшебных сил, ни союзников... вы забрали даже Еву, чтобы в этом проклятом городе не осталось никого, кто желал бы мне добра! Но вы никогда и не хотели, чтобы я победил, так?

Капелька надула губки.

— Мы ей прыгать не приказывали! Не будь таким букой. Ты вон как далеко забрался.

— Ты почти прошёл, — важно кивнул Клопа. — Осталось последнее испытание.

— И что потом? Какой смысл в этой пытке, если в конце вы просто засунете меня обратно в коробку? — Бакалавр обхватил себя руками, будто мог ощутить вечернюю прохладу. — Хотя, полагаю, настоящие люди тоже кончают в коробках... — Он издал сухой, хриплый звук, похожий на смешок.

Капелька подумала, что они и в самом деле поступили с куклой немножко нечестно — не стоило, наверное, уничтожать «Танатику», да и в Бойнях тоже... Но это было так потешно: «У-у, смотрите на меня, я большой и важный доктор», а потом — стук! бам! тыщ! по его глупой головёшке и носом в грязь бух, и ещё, и ещё!

Доктора дедушку всё равно не спасли.

Но Клопа, видимо, сжалился и решил подбодрить куклу:

— Зато мы нашли тебя в гробу! Круто, да?

— На чердаке у дедушки Симона, — подхватила Капелька. — Пришлось тебя прятать от мамы и папы.

— Нам нельзя лазить на чердак.

— Только маме и папе мы больше не нужны. Потому что дедушка умер.

Бакалавр склонил глиняную голову к плечу, как будто прислушиваясь. Затем кивнул:

— Действительно умер.

Возможно, им стоило насторожиться — как кукла могла знать, умер кто-то или нет? Но дедушка Симон знал много всякого, поэтому Капелька не удивилась, что его старая кукла тоже кое в чём разбирается. Может, все эти годы она лежала на пыльном чердаке и, прижав глиняное ухо ко дну своего гробика, подслушивала их секреты.

— Дедушка сказал, тебя зовут «Бакалавр», — продолжала она, — но мы подумали, что «Даниил Данковский» будет лучше. Слышишь, как красиво катится? Даниил...

— Нет, не Бакалавр. — Глаза куклы смотрели вдаль, мимо деревьев, мимо ограды — туда, где был их дом. — Бецалель. Теперь я вспомнил.

Капелька поглядела на Клопу, а Клопа — на неё. Она пожала плечами.

— Как скажешь. Но «Даниил» всё равно лучше.

Кукла не ответила. Становилось сложно не обращать внимания на то, как стремительно она растёт: уже вымахала даже выше Клопы!

Наконец Бакалавр медленным, дёрганым движением повернул голову к ним.

— Они были правы. — Глиняные веки опустились и снова поднялись. — Во мне никогда не было сердца. Только слова. Мой кумир... истина.

Бакалавр медленно поднял закованную в перчатку руку и вложил два пальца себе в рот.

— Фу, — сморщила нос Капелька. — Хоть руки помой! У тебя на одежде может быть Песчаная чума вообще-то.

— Да, пожалуйста, оставайся в роли. Или нам придётся тебя наказать, — добавил Клопа. Они всё-таки были Власти, и их терпение было на исходе. Он портил всю игру.

Кукла не отреагировала. Она стала такой большой, что приходилось задирать голову, чтобы увидеть её лицо.

По этой же причине Капельке и Клопе стало видно, что кукла и правда нашла что-то у себя во рту — это был клочок бумаги.

— «Эмет», — прочёл Бакалавр. — Я не кукла. Я не... кукла.

— Всё, хватит! — топнула ножкой Капелька. — Ты наша кукла и ты мешаешь нам играть. Есть правила! Мы приказываем тебе сейчас же вернуться и спасти Город!

— Ах, Город! — прошипел Бакалавр, оглянувшись на непостижимую конструкцию. Песок осыпался там и сям тонкими струйками, и Капелька почти слышала вопли умирающих. — Сами катитесь туда, мелкие паршивцы! Раввин мёртв. — Глиняные губы растянулись в широкой, дикой улыбке. — У вас больше нет надо мной власти.

(Капелька не могла вспомнить, всегда ли у куклы были зубы.)

Власти беспомощно смотрели, как игрушка, которая была не игрушкой, гордо распрямилась, подняла руку и, даже не удостоив постройку взглядом, нанесла удар. Капелька и Клопа затаили дыхание...

...И их Город рассыпался в туче песка.

— Ну вот. — Бакалавр, который был не Бакалавром, отряхнул пальто. — Он спасён от вашей жестокости.

Глиняная игрушка, которая возвышалась над ними как Атлант, развернулась на каблуках и двинулась прочь. Капелька и Клопа, взявшись за руки, глядели ей вслед, но даже не пытались остановить.

— Идиотская кукла! — поджав губы, выплюнула Капелька.

— И зачем дедушка её хранил? Она только и умеет, что рушить всё, к чему прикоснется. Надо было оставить её в гробу.

— Я же говорила, она страшная! — Она скрестила руки на груди. — Ну ладно, мама с папой что-нибудь придумают. Вернут её на чердак или... не знаю.

— Может, теперь они перестанут думать только о себе, — согласился Клопа.

Это уже не их проблемы. Их ждали более важные дела.

Среди дюн разрушенного песочного Города гордо возвышался Многогранник, его стеклянный хвост вонзался глубоко в землю под песочницей. Клопа задумчиво кивнул:

— Похоже, Марии Каиной придётся управлять Городом в одиночку.

— Ей это не нравится. — Капелька склонилась ближе, изучая своё отражение в блестящей поверхности Многогранника. — Да. Алая хозяйка очень и очень недовольна.

Где-то меж деревьев двигалась глиняная фигура, вот она вышла за ворота парка и, чеканя шаг, двинулась к дому. И каждый удар её каблуков расходился эхом далекой канонады.

Примечания:

В некоторых версиях легенды голем сразу после создания начинает расти и растет до тех пор, пока один только его размер не начинает представлять угрозу для жизни окружающих. Это происходит потому, что у голема нет настоящей души (ruach), лишь упрощенный ее вариант или даже просто жизненная сила (hiyyut), и все его действия происходят от неё. Также в некоторых вариациях легенды голем становится таким огромным, что когда раввин возвращает его в исходное состояние, то сам оказывается раздавлен огромной кучей глины.

Во рту Даниил находит шем, клочок бумаги с одним из имён Господа, который и вдохнул в него жизнь. «Эмет» на иврите означает «истина». Голема можно уничтожить, если забрать шем и стереть первую букву имени. В данном случае, останется слово «Мет» — «Смерть».

Что до имени, големам их иногда давали. Бецалель — еврейское имя, на английском созвучное со словом Bachelor (Бакалавр). Неудивительно, что дети перепутали. Также раввина из легенды звали Иегуда бен Бецалель

Говорят, останки Пражского голема хранятся на чердаке Староновой синагоги в Праге. Но есть и менее популярная версия, согласно которой останки вывезли оттуда в детском гробу и похоронили где-то за городом.