Голем (джен)

Когда Капелька увидела, какой огромной стала их кукла, то ничуть не испугалась. Может, зря, но песочница или нет, это была всего лишь игра, а у игр всегда есть правила.

— Не расстраивайся, быть куклой тоже хорошо...

Бакалавра сказанное вроде не обрадовало, но он вообще редко чему радовался. Даже их волшебный Город ему больше не нравился. Там свирепствовала эпидемия, да, но Капелька всё равно считала, что он получился красивым. А глупая, неблагодарная кукла этого не оценила.

— Зачем вы сделали меня таким? — спросила та.

— Тебя создали не мы. Ты старый.

— Старый и страшный, — добавил стоящий рядом Клопа и нахмурился. — Мы думаем, другие справятся лучше.

— Естественно! — Бакалавр сверкнул глазами из-под густых бровей. — У Бураха есть травы и предания, у девчонки её чудеса. А у меня ничего: ни волшебных сил, ни союзников... вы забрали даже Еву, чтобы в этом проклятом городе уж точно не осталось никого, кто желал бы мне добра! Но вы никогда и не хотели, чтобы я победил, верно?

Капелька надула губки.

— Мы ей прыгать не приказывали! Не будь таким букой. Ты вон как далеко забрался.

— Ты почти прошёл, — кивнул Клопа. — Осталось последнее испытание.

— И что потом? Какой смысл в этой пытке, если в конце вы просто засунете меня обратно в коробку? — Бакалавр обхватил себя руками, будто мог ощутить вечернюю прохладу. — Хотя, полагаю, настоящие люди тоже кончают в коробках... — Он издал сухой, хриплый звук, похожий на смешок.

Капелька подумала, что они и в самом деле поступили с куклой немножко нечестно — не стоило, наверное, уничтожать «Танатику», да и в Бойнях тоже... Но это было так потешно: «У-у, смотрите на меня, я большой и важный доктор», а потом — стук! бам! тыщ! по его глупой головёшке и носом в грязь бух, и ещё, и ещё!

Врачи дедушку всё равно не спасли.

Но Клопа, видимо, сжалился и решил подбодрить куклу:

— Зато мы нашли тебя в гробу! Круто, да?

— На чердаке у дедушки Симона, — подхватила Капелька. — Пришлось тебя прятать от мамы и папы.

— Нам нельзя лазить на чердак.

— Только маме и папе мы больше не нужны. Потому что дедушка умер.

Бакалавр склонил глиняную голову к плечу, как будто прислушиваясь. Затем кивнул:

— Действительно умер.

Возможно, им стоило насторожиться — как кукла могла знать, умер кто-то или нет? Но дедушка Симон знал много всякого, поэтому Капелька не удивилась, что его старая кукла тоже кое в чём разбирается. Может, все эти годы она лежала на пыльном чердаке и, прижав глиняное ухо ко дну своего гробика, подслушивала их секреты.

— Дедушка сказал, тебя зовут «Бакалавр», — продолжала она, — но мы подумали, что «Даниил Данковский» будет лучше. Слышишь, как красиво катится? Даниил...

— Нет, не Бакалавр. — Глаза куклы смотрели вдаль, мимо деревьев, мимо ограды, туда, где был их дом. — Бецалель. Теперь я вспомнил.

Капелька поглядела на Клопу, а Клопа — на неё. Она пожала плечами.

— Как скажешь. Но «Даниил» всё равно лучше.

Кукла не ответила. Становилось сложно не обращать внимания на то, как стремительно она растёт — уже вымахала даже выше Клопы!

Наконец Бакалавр медленным, дёрганым движением повернул голову к ним.

— Они были правы. — Глиняные веки опустились и снова поднялись. — Во мне никогда не было сердца. Только слова. Мой кумир... истина.

Бакалавр медленно поднял закованную в перчатку руку и вложил два пальца себе в рот.

— Фу, — сморщила нос Капелька. — Хоть руки помой! У тебя на одежде может быть Песчаная чума вообще-то.

— Да, пожалуйста, оставайся в роли. Или нам придётся тебя наказать, — добавил Клопа. Они всё-таки были Власти, и их терпение было на исходе. Он портил всю игру.

Кукла не отреагировала. Она стала такой большой, что приходилось задирать голову, чтобы увидеть её лицо.

По этой же причине Капельке и Клопе стало видно, что кукла и правда нашла что-то у себя во рту — это был клочок бумаги.

— «Эмет», — произнёс Бакалавр. — Я не кукла. Я не... кукла.

— Всё, хватит! — топнула ножкой Капелька. — Ты наша кукла и ты мешаешь нам играть. Есть правила! Мы приказываем тебе сейчас же вернуться и спасти Город!

— Ах, Город! — прошипел Бакалавр, оглянувшись на непостижимую конструкцию. Песок осыпался там и сям тонкими струйками, и Капелька почти слышала вопли умирающих. — Сами катитесь туда, мелкие паршивцы! Раввин мёртв. — Глиняные губы растянулись в широкой, дикой улыбке. — У вас больше нет надо мной власти.

Капелька не могла вспомнить, всегда ли у куклы были зубы.

Власти беспомощно смотрели, как игрушка, которая была не игрушкой, гордо распрямилась, подняла руку и, даже не удостоив постройку взглядом, нанесла удар — Капелька и Клопа затаили дыхание...

Их волшебный Город рассыпался тучей песка.

— Ну вот. — Бакалавр, который был не Бакалавром, отряхнул пальто. — Он спасён от вашей жестокости.

Глиняная игрушка, которая возвышалась над ними как Атлант, развернулась на каблуках и двинулась прочь. Капелька и Клопа, взявшись за руки, глядели ей вслед, но даже не пытались остановить.

— Идиотская кукла, — поджав губы, выплюнула Капелька.

— И зачем дедушка её хранил? Она только и умеет, что рушить всё, к чему прикоснется. Надо было оставить её в гробу.

— Я же говорила, она страшная! — Она скрестила руки на груди. — Ну ладно, мама с папой что-нибудь придумают. Вернут её на чердак или... не знаю.

— Может, теперь они перестанут думать только о себе, — согласился Клопа.

Это уже не их проблемы. Их ждали более важные дела.

Среди дюн разрушенного песочного Города гордо возвышался Многогранник, его стеклянный хвост вонзался глубоко в землю под песочницей. Клопа задумчиво кивнул:

— Похоже, Марии Каиной придётся управлять Городом в одиночку.

— Ей это не нравится. — Капелька склонилась ближе, изучая своё отражение в блестящей поверхности Многогранника. — Да. Алая хозяйка очень и очень недовольна.

Меж деревьев двигалась глиняная фигура, вот она вышла за ворота парка и, чеканя шаг, двинулась к дому: и каждый удар её каблуков расходился эхом далекой канонады.

Примечания:

В некоторых версиях легенды голем сразу после создания начинает расти и растет до тех пор, пока один только его размер не начинает представлять угрозу для жизни окружающих. Это происходит потому, что у голема нет настоящей души (ruach), лишь упрощенный ее вариант или даже просто жизненная сила (hiyyut), и все его действия происходят от неё. Также в некоторых вариациях легенды голем становится таким огромным, что когда раввин возвращает его в исходное состояние, то оказывается раздавлен огромной кучей глины.

Во рту Даниил находит «шем», клочок бумаги с одним из имён Господа, который и вдохнул в него жизнь. «Эмет» на иврите означает «истина». Голема можно уничтожить, если забрать шем и стереть первую букву имени. В данном случае, останется слово «Мет» — «Смерть».

Что до имени, големам их иногда давали. Бецалель — еврейское имя, на английском созвучное со словом "Бакалавр". Неудивительно, что дети перепутали. Раввина из легенды звали Иегуда бен Бецалель.

Согласно легенде, останки Пражского голема хранятся на чердаке Староновой синагоги в Праге. Но есть и менее популярная версия, согласно которой останки вывезли оттуда в детском гробу и похоронили где-то за городом.