Квартирный вопрос (джен)

Будильник молчал, но котам было всё равно: если их по будням кормили в половине восьмого, почему, собственно, они должны были нарушать свой режим в выходные и жестоко, и бесчеловечно страдать до восьми или даже до девяти?! Так что Анна проснулась в половине восьмого от возмущённого грохота мисок, требовательного мяуканья и опасного шебуршения телефонным кабелем, который рисковал быть прокушен в случае, если голодающие не будут накормлены немедленно и сейчас.

Впрочем, одарив троглодитов пищей, можно было снова лечь спать, причём вместе с ними — и, засыпая, Анна с удовольствием думала, что весенние каникулы едва начались, впереди много прекрасных, ленивых дней, и, кажется, она всё-таки выспится. Потом ещё выспится, а затем, наконец, позаботится о своих питомцах и довезёт их к ветеринару на традиционный ежегодный осмотр. И ей, как всегда, снова посоветуют посадить котов на диету и будут, конечно, правы: за зиму обе мохнатые тушки вплотную приблизились к солидности оперных теноров, и Анне не нужно было даже гадать, какие арии ей предстоит услышать, когда она начнёт нормировать порции.

Однако не только она собиралась позаботиться о питомцах. Государство, как положено, предугадывая чаяния своего народа, в этом году решило тоже вспомнить о них. Вообще, этот закон давно ждали многие… Ну не то чтобы ждали, скорее, смирились с тем, что он однажды настанет, как наступает осень и понедельники. Его долго не принимали, возвращали на доработку, заворачивали то в первом, то во втором чтении — и вот, наконец, приняли.

Нет, законотворческие намерения действительно были благими, что вызывало даже некоторое удивление, ведь не часто государство действует не только лишь к собственной выгоде, но со стойким намерением сделать чью-то жизнь лучше. Что может быть благороднее, чем обеспечить защиту тем, кто не может позаботиться о себе самостоятельно? Нет, не о пенсионерах и не детях — на это жаловаться запретили законодательно ещё в прошлом году, — на сей раз речь шла о братьях наших меньших.

Как показала практика, чипирование — разумеется, за свой счёт и исключительно в государственных клиниках — и обязательная регистрация не защитили их от неблагодарных хозяев, которым было проще выставить бобика или мурку на улицу, чем потратить приличный кусок зарплаты и кучу времени на хождение по инстанциям и по кругу. И это было нужно непременно пресечь! Поэтому каждому хозяйскому животному решили гарантировать дом, от которого нельзя было бы отказать — и вот так перед Анной в полный рост встала необходимость прописать своих двух котов в доставшейся ей от двоюродной тётки хрущёвке.

— Ну вот и куда я вас, дармоедов? — спрашивала Анна котов, глядя на их круглые сытые морды. — Сдам в скотский дом?

Учтя предыдущие неудачи, государство на сей раз подошло к делу серьёзно. За выброшенное животное можно было получить до двух лет, но всё же абсолютно безжалостным закон не был: ненужные или не проходящие по новым жилищным нормам питомцы могли быть переданы на попечение государства или даже изъяты им, и для этой цели по всей стране открывались заведения по контролю, обеспечению и транспортировке зверья, получившие в документах название «КОТский дом» — которые, конечно же, никто не называл иначе, чем «скотским».

И за каждое оказавшееся на попечении государства животное требовалось заплатить  штраф размером в четыре МРОТ и пошлину на содержание, равную одной второй прожиточного минимума ребёнка.

— Заберут, заберут вас, а потом пошлют в какое-нибудь зернохранилище, — вздыхала Анна, расчёсывая новой паровой щёткой густой и длинный серый мех. Обладатель же меха милостиво снисходил к процедуре, философски издавая в ответ урчание. — Или в Следственный Комитет, а то сами они мышей не ловят.

Сданные в КОТские дома твари божьи, вопреки опасениям зоозащитников, вместо печальной судьбы обретали новую жизнь: их приставляли к делу по мере сил и способностей. Котам больше не полагалось лениво валяться на кресле и подоконнике, когда в стране расплодились безбожно мыши: то улики сожрут по делу о наркомафии, то деньги в коробках на даче какого-нибудь генерала. Опять же, зерно в зернохранилищах тоже кто-то должен был охранять, потому что каждый сезон больше половины его куда-то девалось, будто мыши, потеряв от безнаказанности всякие берега, не только ели его поедом, но и продавали своим лесным братьям и сёстрам по всей стране и даже, кажется, за границу. Так что работы было больше, чем имелось котов, и их принимали охотно.

Собак же отправляли служить на границу, где давно уже не хватало людей, а ещё в аэропорты и на вокзалы, и опять-таки сторожить тех котов, которые сторожили зерно от мышей. Рыбок и грызунов, а также мелких экзотических тварей рассылали по живым уголкам, ставшим теперь обязательными в каждой школе и детском садике. Животных покрупней изымали — в случае недостаточных площадей или неподходящих условий — тоже, но куда их девали, было не очень понятно, но служебную информацию никто, конечно, не разглашал.

— Да, морды вы меховые, — расстроенно говорила Анна, пытаясь уместить обоих котов на своих коленях, — по прожиточному минимуму мы отлично проходим, а по метрам не выходит никак…

Коты мурлыкали, мяли её колени передними лапами и серьёзности ситуации явно не понимали — а зря, потому что проблема была огромной. Говорят, чтобы наказать человека, творить приходится иногда и добро. Государство творило добро масштабно и наказывало сразу и всех. Ну как наказывало… говорят, бюрократию отказываются признать видом пытки исключительно из-за бюрократической возни.

Старенькая хрущёвка Анны могла считаться просторной разве что по суровым советским нормам этак пятидесятых годов, но соблюдение человеческих норм по обеспечению жильём государство традиционно интересовало не слишком.

А вот для соблюдения интересов и прав животных теперь создавались целые комиссии и комитеты — да и зарегистрировать животных в жилье меньшей по нормам площади было ещё сложней, чем детей.

Для расчёта норм жилой площади были созданы специальные таблицы, где кота, как выяснилось, нужно было искать совсем не на «К», а на «Д» — «Домашняя кошка». И Анна, отыскав, хоть и далеко не сразу, нужную графу, порадовалась, что нормативы не рассчитывались по породам — видимо, съехидничала она, потому что какой-нибудь «курильский бобтейл короткошёрстный» просто не влез бы в графу. Впрочем, решила Анна, наверняка они однажды доработают и этот момент — сейчас просто ещё не успели.

Немного помедитировав и поругавшись себе под нос, Анна взялась за блокнот, но рассчитать норматив метража на каждого из котов оказалось непросто. В таблице, которую составил не иначе какой-то изверг, давался ряд мудрёных коэффициентов, и долгие путаные подсчёты привели к Анну к выводу, что в целом на один килограмм кота полагалось примерно по половине квадратного метра. Коты у Ани были крупные, с «широкой пушистой костью», и в последний раз, когда их удалось затащить на весы, перевалили за шесть кило. С тех пор они округлились сильнее.

С мявами, руганью и уговорами Анне удалось показатели уточнить — потому что теперь значение имел каждый грамм. Коты взвешиваться желанием не горели — хотя год назад Анна даже специально для этого приобрела в интернете детские весёленькие весы, потому что кухонные взвешивали лишь до пяти килограмм, а напольные расстраивали уже саму Анну, да и нужной точности не давали.

Коты эти весы не то чтобы невзлюбили — нет, они вполне охотно лежали в них просто так, без дела, когда Анна оставляла их на полу, однако, собственно взвешиваться не желали: растопыривали лапы и всё время норовили опереться хотя бы одной из них об пол. И всё-таки Анна вышла из сражения победителем и выяснила, что рыжий весил теперь шесть с половиной, серый же обогнал его на целых сорок два грамма.

Даже если слегка округлить, на них обоих должно было приходиться шесть с половиной квадратных метров. И всё было бы хорошо, если бы Анна могла вывести из уравнения саму себя, но втроём они никак не влезали. И это было понятно: метры были квадратные, и их было мало, а коты были круглые, и, как ни старалась Анна пересчитывать ещё и ещё раз, всем вместе, им не хватало аж десяти с половиной метров, чтобы хоть куда-то вписаться.

Десять метров! Это почти целая комната!

Анна не знала, смеяться ей или плакать. Вообще-то, эта квартирка не так уж ей нравилась, хотя и была расположена вроде удобно, совсем рядом с метро — но и выходящие на детский сад окна, и чрезвычайно дружелюбные соседи, то и дело норовящие заглянуть в гости, и отсутствие лифта, без которого не так уж и здорово было таскать две переноски с котами по лестнице с пятого этажа и назад, вызывали у неё желание переехать.

Однако же денег на переезд у неё просто не было, и ей даже как-то в голову не приходило влезть в какие-нибудь пугающие долги, чтобы переехать во что-нибудь поприличней. Не в бараке же она обитает, в конце концов, и не в коммуналке, уговаривала себя Анна. Что ж, теперь заботливое государство подарило ей настоящую мотивацию — потому что ну как можно сдать эти две круглые морды куда-то? Кого они там поймают? Они в сторону мышей могут только пятиться или, в лучшем случае, лениво лежать — да и вообще, как можно отдать их?!

Анна погладила лежащий рядом с ней большой серый меховой шар, наткнулась в его длинной шерсти на лапу и вздохнула. Второй шар, рыжий, и такой же большой, сейчас больше напоминал геоид, и занимал большую часть подоконника.

Свои страдания Анна изливала за рюмкой чая заклятой подруге Саше, неисправимой оптимистке и владелице крохотного даже для своей породы йоркширского терьера, который едва дотягивал до полутора килограммов, да и то не всегда. Стоит отметить, что собак любой породы в проклятущей жилищной таблице следовало искать на «п», потому что их, независимо от габаритов и пола, предлагалось указывать просто «псом». Хорошо, что квартира у Саши была трёхкомнатная — правда, в ней обитали ещё её муж и родители, однако метров всё равно хватало с избытком.

— Повезло тебе, — тяжко вздохнула Анна. — А я уже голову всю сломала. И надо же уложиться в полгода! Там же потом будет подомовой обход, и соседей моих ты знаешь... Котов заберут, а то и меня с ними вместе.

— Может, тебе их похудеть? — предложила, подумав, Саша, и Анна лишь фыркнула:

— Чтобы они ушли в минус? Это уже антиматерия какая-то… У меня даже на меня по нормам метров едва хватает.

— Антиматерия — это немного не то, — заметила Саша. — Но да, ты права, это проблема… Слушай, Ань, а сменяться никак? Если выбрать однушку подальше… у тебя же приличный район — может, даже получится?

— С нашим-то домом? А мне нужно на девять с половиной больше, чем есть сейчас, — Анна вздохнула. — Не в область же мне сбежать. Тут разве что брать ипотеку…

— Так, может, и взять? — жизнерадостно ответила Саша. — Ну ты же давно жалуешься и на крышу вашу текущую, и на лифт. Посмотри на это с другой стороны: заживёшь, наконец, как человек! Переедешь в дом поприличнее! С лифтом! И, возможно, с нормальными соседями, которые не станут писать на тебя донос. Это же хорошо! Давно надо было.

— Угу, — хихикнула Анна. — И будет у меня отдельная котокомната. Красота! Должна же я обеспечить им достойные их мохнатых задниц условия.

Коты завелись у Анны как-то сами собой и были поначалу не настолько шарообразны: серого она получила в наследство вместе с тётушкиной квартирой, рыжий же пристал к ней в разгар жаркого июля — она вынесла ему поначалу воды, а потом и пожалела, и забрала домой под недавно установленный кондиционер, без которого в тёплой кирпичной хрущёвке летом жить было, конечно же, можно — но зачем же такая жизнь?

Идея Анне понравилась, и она даже позволила себе помечтать. Но прежде чем кидаться к риелтору, она оценила свои активы и порылась на сайтах недвижимости, надеясь, что, возможно, волшебным образом появится вариант обмена, или вдруг выйдет найти что-то подходящее за цену её нынешнего жилья… но вновь убедилась, что без ипотеки не справится — спасибо, хоть первый взнос получался приличный. Но одобрят ли её ей?

Ипотека для котов. Кто бы ей рассказал об этом ещё недавно…

Впрочем, занявшись вплотную этим вопросом, Аня, к своему удивлению, выяснила, что она такая не одна — и не просто не одна: многие банки даже создали специальные программы под названием «Ипотека К-плюс» или «Ипотека П-плюс», где буквы, соответственно, обозначали «кот» или «пёс». Государство, что удивительно, поощряло льготные ипотечные программы, долженствовавшие обеспечить домашним любимцам достойные условия проживания — вот только попасть в них было совсем непросто, тем более быстро и просто со стороны.

А без льгот Анна на месте банка и сама себе не дала б никакой ипотеки: ежемесячный платёж выходил такой, что стремился сравняться с её зарплатой, и у него были отличные шансы на победу. На что вообще рассчитывали эти законотворители, хотела бы Анна знать! Да половина страны не попадала в новые нормы — и что теперь, у них всех изымали животных? Зачем?!

Скорее всего, не «зачем», а «потому что», сердито сказала Анна себе, чуть не плача. Но она не могла, просто не могла расстаться с котами! Кто вообще так делает?! Может, переехать куда-нибудь? В такую же маленькую хрущёвку, но с другими соседями, которые про её котов не узнают? И окна заклеить зеркальной плёнкой, к примеру. Пусть живут нелегалами.

Что, ну вот что было ей делать?!

Анна уже почти что начинала паниковать, когда как-то днём ей вдруг прямо на работу позвонила Саша и заявила:

— Анька, ну ты балда!

— Я на работе, — торопливо сообщила ей Анна.

— Это не делает тебя балдой меньшей, — засмеялась Саша. — Ты у меня оставила свой блокнот, и вот смотрю я на каракули твои дивные… Ты мне вот что скажи: ты ведь считала жилую площадь?

— Ну да, — шмыгнула носом Анна.

— А надо-то общую! Нашим же четвероногим всё равно, где спать: общего назначения помещение или жилое. Куры там у кого-нибудь на балконе или аллигатор в ванной живёт, это же учли ещё в первых поправках!

— Учли? — не веря, переспросила Анна. — Общая?

— Общая, общая, — повторила Саша. — Прекращай паниковать и заново пересчитывай. По-моему, вы влезаете.

Едва дождавшись окончания рабочего дня, Анна прибежала домой и, наспех покормив меховых троглодитов, села с калькулятором за подсчёт. И, пересчитав всё три раза, издала радостный клич, а затем заявила разлёгшимся на полу вокруг её ног котам:

— Всё! Вам нужно за два месяца похудеть на триста грамм каждому — и мы влезаем в нашу квартиру! Никакой ипотеки! Ура!

На Аню воззрились две пары круглых зелёных глаз, а затем раздалось дружное громкое мурлыканье, топот восьми крупных тяжёлых лап — и два меховых голодных шара заняли свои места возле мисок.

Похудание шло тяжело. Коты со стойкостью диссидентов не желали понимать никакие резоны и требовали свои обычные порции, которые и так-то казались им недостаточными — а тут их ещё урезали! Они возмущённо мяукали, сбрасывали всё, что могли сбросить отовсюду, куда только могли дотянуться — а могли они, как выяснилось, практически везде, считая шкафы и полки на кухне.

— Я вас постригу! — пригрозила как-то ночью им Аня, когда они разбудили её громким дружным мяуканьем. — Триста грамм. С каждого. У нас осталось мало времени, или вам придётся идти работать в зернохранилище!

Но диссидентский дух в котах был силён.

К утру идея со стрижкой казалась не просто богатой, а прямо-таки спасительной: если краска на самолёте, если верить познавательному каналу, весила больше центнера, то сколько же должна была весить кошачья шуба таких внушительных площадей!

Остриженные — довольно аккуратно, надо признать, спасибо грумеру — коты устроили Анне бойкот и почти сутки вообще не притрагивались к еде, стыдясь своего лагерно-интеллигентского вида и ненавидя её за то, что она посмела так обойтись с ними — но зато им можно было не худеть больше! И даже капельку поправиться — впрочем, Анна собиралась на всякий случай сохранить их новый «здоровый» вес. Мало ли какие поправки опять внесут, и потом, всё же рекомендация лечащего врача... И если уж говорить о ней, то похудеть бы им не мешало ещё немного. А если её спросят, почему коты стриженные, решила Анна, она скажет чиновникам, что спасала их от жары. Ничего — так многие делают, и ведь не под ноль же она их обреет! Апрель был ещё нежен, но топили-то, топили у них дома так, словно ожидали крещенских морозов.

Оставалось котов прописать — и можно было спокойно выдохнуть.

Но, конечно, без проблем не могло обойтись и тут: закон был принят недавно, так что процедуру государственной регистрации никто, даже сами её составители, до конца просто не понимал и, конечно же, не отладил.

Чтобы зарегистрировать котов по их месту жительства, требовался целый пакет документов: некоторые из них были действительны всего лишь неделю, а другие — та же справка о весе животного — так и вовсе всего три дня. Причём котов, по большей части, приходилось носить с собой, потому что выдавали документы заочно далеко не везде, а узнать заранее, можно ли это сделать без них, или нет, было, разумеется, невозможно — и всё это, конечно, исключительно в рабочие часы. Но тут Анне повезло: у её начальника дома жил дог, и он (начальник, а не дог, разумеется) тоже в полной мере вкусил все прелести регистрации, и Анне сочувствовал всей душой, потому отпускал без проблем.

А ведь ещё требовалось привязать к своему аккаунту на Госуслугах ветпаспорт нового образца вместе с теми самыми чипами, квест с которыми три года назад Анна смогла пройти, и сделать это необходимо было не ранее, чем за неделю до подачи заявления о регистрации.

Вообще, весь пакет подавался через Госуслуги, но сайт то и дело глючил и время от времени включал в список необходимых документов, например, бабушкино свидетельство о рождении — причём бабушка имелась в виду не кошачья, а самая что ни на есть человеческая. Правда, пока Анна паниковала, список обновился, и этот пункт из него исчез — правда, вместе с уже загруженными на сайт сканами, как когда-то исчез бабушкин вклад в Сберкассе.

И если бы такое произошло только раз!

Часть справок — ту же дважды проклятую выписку из БТИ — требовалось получать только лично и успеть сделать это в рабочие часы, которых было всего шесть в неделю: по два часа через день. Нет, конечно же, в целом БТИ работала все пять дней по восемь часов, как положено, вот только нужные справки они выдавали далеко не всегда.

Но Анна превозмогла и их — и вот настал тот счастливый день, когда она, собрав все требующиеся и ещё кучу вроде бы ненужных, но хоть когда-то попадавших в список на Госуслугах документов — не только бабушкино, но и тёткино свидетельство о рождении, разумеется, ещё по три ксерокопии всего и вся отличного качества — пришла, наконец, прописать котов. Коты, конечно же, тоже присутствовали в своих переносках, чем выражали своё глубокое недовольство.

Анна понимала, конечно, что она не одна там будет со своими многострадальными иждивенцами, но такого зоопарка просто не ожидала. Здесь, как на Ковчеге, кажется, были все — от простых и привычных собак и кошек до паука-птицееда в большой прозрачной коробке, которую держал на коленях мальчик младшего школьного возраста, и симпатичного розового эублефара. Бедная ящерица сидела в прозрачной переноске на руках у мрачноватого вида девицы с розовыми волосами и пирсингом.

Анна с котами пришли, конечно, заранее, и она была готова к тому, что им придётся подождать, и в указанное согласно электронной записи время они на приём не попадут, но всё же не думала, что сидеть придётся так долго.

Поначалу, впрочем, ей было не до времени: высвечивающиеся на табло цифры были довольно далеки от номера на её талоне, и она зачем-то включилась в разговоры с собратьями по проблеме — и зря. Потому что буквально за четверть часа она узнала, что многие пришли сюда уже во второй, третий, а то и в четвёртый раз — потому что кому-то не хватило какой-то справки, а кто-то просто не успел пройти в назначенный день, прождав четыре часа. Таких было много, и вскоре Анне уже казалось, что тут все, кроме неё, сидят со вчера.

А ещё шептались, что весы там врут грамм на сто, не меньше, и Анну от этого бросало в холодный пот. Она даже согласна была уже приехать сюда ещё раз — но весы пугали её до дрожи в пальцах и тошноты.

Время шло. Со своего места Анна видела проходящего процедуру оформления мужчину с большим, даже огромным удавом — и когда вместо положенных пятнадцати минут пошёл второй час, а они всё сидели, она почти смирилась с тем, что сегодня она даже не приблизится к заветному окну.

Через два часа ей было уже почти всё равно. Ей было жарко, душно и шумно, и она в пятый раз уже держала место кого-то из собаководов, который выбежал на пару минут вывести своего пса. Иногда где-то начинали хныкать или шуметь дети, родители которых тоже явились их регистрировать — как обычно, никому даже в голову не пришло, что хорошо бы оказывать эти услуги в разных окнах или хотя бы не в один день. Но Анне было уже глубоко всё равно. Ей просто хотелось, чтобы всё это закончилось.

И вдруг, за полчаса до окончания рабочего дня на табло высветился её номер, и Анна, не веря до конца своему счастью, подхватила рюкзак, переноски и шустро засеменила к указанному окну.

Поначалу всё шло отлично, и у девушки за стеклом даже не зависал компьютер, однако в тот момент, когда у серого кота брали отпечатки лап, его вырвало прямо на документы, и пришлось всё переделывать, а ещё срочно оплачивать штраф в три МРОТ, причём через чудом не зависший терминал Госуслуг. Но Анна только спасибо сказала за то, что их не отправили к ветеринару проверять котовье здоровье — тут ей просто повезло. Наверное, у регистратора тоже был кот или хотя бы совесть…

— Вот и всё, — сказала Аня, выпуская дома из переносок умаявшихся и несчастных котов. — Вы теперь у меня прописаны и узаконены. Осталось дождаться, пока нам с вами пересчитают счета за квартиру — и можно спокойно жить.

А на следующий день, когда серый кот в знак протеста растащил по всей квартире наполнитель для своего туалета, и она, ближе к полуночи всё домыв, отправилась выкинуть мусор, всё ещё тихо радуясь, что ей наконец никуда не нужно больше спешить, у помойки на выезде под фонарём остановилась старая иномарка с грязными номерами.

Помойку из окон было не видно, и не стой Анна у старого клёна в тени, никогда бы её не заметила. Дверца открылась, оттуда высунулась женская рука с длинными серебристыми ногтями и поставила на асфальт пластиковую переноску. Затем спряталась — и снова появилась, на сей раз вместе с лежанкой. В третий раз рука поставила на землю у мусорных баков пакет, дверца захлопнулась, и машина с преступником скрылась.

— Нет, — очень громко сказала Анна. — Нет. Просто нет.

Она отвернулась и пошла вперёд, и даже почти прошла мимо стоящих у помойки вещей, когда услышала растерянное басовитое «Ма-а-а-у-у-у».

— Ну не надо, а? — жалобно попросила она — но ей, конечно же, никто не ответил.

Она подошла обречённо к пакету, переноске и бежевой вельветовой лежанке. Присев на корточки, Анна заглянула сквозь металлическую решётку — в ответ изнутри на неё смотрели круглые оранжевые глаза, принадлежащие коту с круглой мордой шоколадно-коричневого окраса.

О таком коте она всё детство мечтала …

— Вот бедолага, — задумчиво прошептала она, просовывая пальцы через решётку и гладя густую плотную шерсть, сквозь которую грустно прощупывались рёбра. Наверное, это была очередная жертва нового закона: всё-таки не все готовы ради питомца влезать в ипотеку. Да и сама регистрация обходилась дорого, а, судя по старой машинке, лишних денег у бывших хозяев шоколадного кота не было — так же, как и совести, сердито подумала Анна.

Ну ведь не брать же из-за этого ипотеку, правда? Или… или, может быть, оставить его нелегалом? Она, пожалуй, потянет одного нелегала… придётся, правда, переплачивать ветеринарам, но… Или всё-таки ипотека?

Анна огляделась — во дворе не было никого.

— Ну, раз я тебя нажелала, пошли знакомиться, — сказала Аня шоколадному коту, а потом воровато подхватила переноску, пакет и лежанку и, крадучись поспешила к дому.

Новый жилец на удивление легко прижился в их меховой компании — её домашние диссиденты, правда, поначалу шипели на закрытую дверь кухни, куда Анна поселила Арнольда, как следовало из оставленной в пакете с недорогим кормом записки, но грамотное знакомство дало свои результаты, и новенький в целом довольно быстро влился в их коллектив. И чем дальше — тем больше Анне нравилась её идея оставить пока его на нелегальном положении. В конце концов, её восточные соседи с первого этажа жили так в ввосьмером в одной двушке. А там, кто знает, может, закон отменят или хотя бы нормативы станут гуманнее…

Саша позвонила ей ранним субботним утром:

— Никогда не знаешь, кто услышит твои желания! Проснись и начинай собираться!

— Чего? — сонно пробормотала Аня, пытаясь вынуть изо рта попавший туда во сне кончик пушистого рыжего хвоста и отплёвываясь.

— Я тебя через свекровь записала! — радостно проговорила Саша. Она всегда просыпалась рано и по утрам была свежей и бодрой, словно Анины коты ночью.

— Куда? — Аня попыталась сдвинуть лежащего на её руке рыжего кота, но преуспела в этом довольно мало.

— В очередь же на ипотеку! Ну помнишь, «К-плюс»! — нетерпеливо сказала Саша. — Ну, проснись ты уже! У свекрови там свой человек, и тебе предварительно всё одобрили: в понедельник в десять тебя ждут в банке на собеседование, добудешь рекомендательное письмо с работы? Второе, от уже зарегистрировавшего своего питомца гражданина, я тебе сама дам.

— Ты… что? Да? — до неё, наконец, дошло, и она проснулась и даже подняла голову. — Слушай…

— Ты хотела — я сделала! — смеялась тем временем Саша, конечно же, не дав ей договорить. — Бойся, бойся своих желаний — кто знает, кто их услышит!

— Это точно, — согласилась со вздохом Анна.

И вот что ей теперь было делать? Второй раз такого шанса не будет, в этом она была абсолютно уверена — но нужна ли ей теперь ипотека? У неё было ещё два дня, чтобы найти ответ на этот вопрос, но что такое два дня?

Но похоже, что Саша была права, и однажды горячо высказанное желание ТАМ кто-то услышал, потому что тем же вечером возвращающаяся из магазина Анна столкнулась на лестнице с назойливой пенсионеркой с третьего этажа.

— Ой, Анечка! — обрадовалась та, загораживая ей путь. — Как ты чудесно выглядишь! Давно тебя видно не было!

— Здравствуйте, Лариса Павловна, — обречённо ответила Анна. — Вы извините, я чуть-чуть тороплюсь — у меня там…

— Новая кошечка, знаю-знаю! — радостно перебила та, и у Анны внутри всё похолодело, а ноги стали ватными. Она хорошо знала своих соседей и понимала: то, что знает Лариса Павловна, знают все. И кто-нибудь из соседей непременно сообщит о её пополнении куда надо.

Вот так вопрос с ипотекой и решился.

К удивлению Анны, ипотеку ей в итоге одобрили: в честные десять процентов годовых без всяких поборов, первоначальный взнос не меньше тридцати процентов, тридцать лет! Взнос у Анны был существенно больше: она надеялась, что покроет процентов восемьдесят, а может, и больше.

Оставалось найти подходящую квартиру — и это оказалось совсем не так просто, как представлялось Анне! Она не претендовала ни на центр города, ни даже на тот же район, в котором жила сейчас — но она хотела иметь возможность дойти до метро пешком, и не тратить на это по полчаса. И ещё лифт в доме и какой-нибудь ремонт человеческий.

Не сразу, но такой вариант нашёлся — правда, не без помощи Саши и риелтора из её знакомых: рядом были и метро, и большой супермаркет, и даже окна у квартиры выходили не во двор, а на неширокую улицу с вялым движением — что исключало детские крики и пьяные песни на лавочке под окном. Кажется, последнее и стало той каплей, что наполнило чашу, и Анна решилась на двушку. Да, маленькую, но зато в доме был лифт, а до работы стало добираться даже удобнее — почти так же долго, как раньше, но, по крайней мере, теперь по прямой.

Анна бродила по казавшейся ей огромной квартире среди пакетов и коробок с нервным хихиканьем. Осталось всего ничего: зарегистрироваться в этой квартире самой и, главное, зарегистрировать здесь и своих теперь уже трёх котов, одного из которых ещё только предстояло обследовать, привить и чипировать.

Но была только одна проблема — процедуру выписывания животных обещали вот-вот утвердить до конца, хотя бы до осени, но непременно в течение пары лет, а потом даже пересчитать выставленные за этот период штрафы…