От дебюта до эндшпиля (гет)

Тихий шелест страниц. Мягкий, тёплый свет. Бесконечные ряды книг. Они пахли пылью и бумагой, а те, что поновее, ещё хранили запах типографских чернил.

Библиотека — дом. Вечный оплот уюта для Гермионы Грейнджер.

Здесь всегда было спокойно. Здесь можно было не думать ни о чём, кроме историй, которые жили в строчках, отпечатанных на шершавых листах увесистых фолиантов.

Библиотека — место для эскапизма.

И Гермиона бежала от действительности, парадоксально сидя на одном месте.

Оказалось, что начинать учебный год — свой последний учебный год — после войны, вдали от друзей, не пожелавших вернуться в Хогвартс, — задачка со звёздочкой.

Вдруг стало одиноко. Хотя раньше в школе это чувство не было ей знакомо.

Вот был Гарри. Восторженный, неловкий, иногда такой дурак, что это было даже очаровательным. А потом угрюмый, задумчивый, обречённый, но всё тот же Гарри.

И был Рон. Весёлый, ругающийся словно старый пьянчуга-гоблин, но так органично строивший бранную речь, что можно было только диву даваться. Это было даже красивым.

И вот Гермиона. Теперь её одинаковые дни здесь наслаивались друг на друга, образовывали сплошной поток, безэмоциональную ленту: учёба, еда, сон.

И только здесь, в библиотеке, можно было позволить себе час-другой плыть по волнам какой-нибудь приключенческой истории или романа. Хотя надо бы быть с собой честной — в последнее время всё же чаще романа.

Грейнджер списывала на возраст то, как в очередной раз Остин или Бронте побеждали в битве за внимание Гермионы как Лондона, так и Стивенсона.

Даже жаль, что школьная библиотека пополнилась маггловской литературой только после войны. Будто для того, чтобы перестать уклоняться от неизбежного пересечения двух соседствующих миров, нужно было обязательно пройти через обострение комплекса происхождения одного взбесившегося полукровки.

Теперь же все резко ступили на тропу подчёркнутой толерантности. Даже Министерство ввело квоту на количество магглорождённых в своих отделах. Вот же драккловы клоуны…

Стоп. Не нужно.

Сейчас лучше вернуться к мистеру Дарси. Не позволить угольку раздражения разгореться под пеплом вновь обретённого душевного покоя.

Гермиона открыла книгу на заложенной засохшим цветком пижмы странице. Не лучшее применение гербария, но такие закладки создавали настроение.

«Слегка увлечься все мы готовы совершенно бескорыстно — небольшая склонность вполне естественна. Но мало найдётся людей настолько великодушных, чтобы любить без всякого поощрения. В девяти случаях из десяти женщине…»

Грейнджер не дочитала изречение Шарлотты, потому что библиотечную тишину нарушил неприятный звук трения залакированного дерева об необработанное.

Снова.

Гермиона подняла глаза на Малфоя, сидящего теперь за несколько столов от неё. Он пришёл минут пять назад. И сегодня — как, впрочем, и предыдущие недели три — был намерен изводить её своими шахматами.

Он будто издевался. Крутил эту доску на столе, вставая на сторону то чёрных, то белых фигур, с таким спокойным видом, будто играть одному — фундаментальный смысл шахмат.

А Грейнджер это казалось глупостью. Потому что в этом не было смысла. Если, конечно, игрок не страдал диссоциативным расстройством личности. Иначе, зачем?

«…лучше казаться влюблённой сильнее, чем это есть на самом деле.»

Опять.

Как же сложно было абстрагироваться. Заставить себя не слышать посторонние звуки. Не обращать внимания. Не задумываться о причинах его действий. Последнее было действительно лишним. Абсолютно.

И дело же не в том, как сегодня на трибунах квиддичного поля мерзко хихикала добрая половина школы, когда Малфой свалился с метлы, пытаясь догнать вертлявый снитч.

И не в том, что Гермиона заметила, как даже в Большом зале на обеде Малфой сидит один.

И не в том, как пару дней назад она ненароком услышала, как он обсуждает свой день не с некогда верными друзьями, а с Плаксой Миртл в заброшенном девчачьем туалете.

И совершенно точно не в том, как какой-то истинный гриффиндорец «случайно» опрокинул на Малфоя пузырёк с вонючей слизью флоббер-червя на зельеварении или как «случайно» Малфой весь урок по чарам просидел с приклеенным к спине пергаментом «пожирательский слизняк», или как «случайно» взорвался его кубок с тыквенным соком за завтраком.

В конце концов, ей-то что.

Грейнджер посмотрела в окно возле себя. Тёплый закат огненными лучами разбредался по раскидистому полю, подсвечивал пожелтевшие листья, играл бликами на поверхности не-такого-уж-и-Чёрного-сейчас озера.

Хогвартс всегда виделся ей живым организмом, стабильным, здоровым. С его артериями-анфиладами, по которым плыли группки студентов; тёплыми руками-лесом, обнимающими территорию; подмигивающими глазами-окнами, за которыми кипела жизнь в гостиных факультетов и учебных кабинетах.

Но сейчас, глядя на всё ещё полуразрушенную входную группу замка, Гермиона понимала, что Хогвартс болел. Как и все они в общем-то.

Она прикрыла глаза, когда по библиотеке прокатился очередной тихий скрежет. И ведь не он её раздражал в самом-то деле. Так думать — только себе врать.

Грейнджер тихо встала, теперь уже не сводя взгляда с Драко, — а он ведь «Драко» ровно в такой же степени, как и «Малфой», правда?

Постояла так какое-то время, просто наблюдая за тем, как он двигает очередную фигуру по клетчатой доске, а потом смотрит и будто анализирует.

Обогнула свой стол и, сложив руки на груди, неспешно приблизилась, оставаясь немым зрителем битвы игрока-одиночки. Человека-одиночки, надо полагать.

— В чём смысл играть одному? — нахмурив брови, вдруг спросила Гермиона.

Она, может, и не планировала ничего спрашивать. Но и стоять здесь истуканом тоже было бы странно.

А вот Драко, кажется, не планировал отвечать. Даже взглядом её не удостоил. Только его рука на секунду зависла над пешкой, надо думать, выдавая замешательство.

— Малфой, я, кажется, задала вопрос, — Гермиона постаралась смягчить тон голоса. В этой беззлобной реплике не было претензии. Почти.

— Не смог выбрать напарника для партий из своего фанклуба, — Драко небрежным движением щёлкнул основанием пешки по шпилю съеденного только что слона так, что он, чуть пошатнувшись, упал на доску и теперь катился к её краю. — Чего тебе, Грейнджер?

— Почему ты играешь в простые шахматы, а не в магические? — Гермиона пропустила мимо ушей его колкость, действительно только сейчас понимая, что на столе-то обычные фигуры. Неподвижные. Удивительно.

— С волшебными нужно разговаривать. Меня это раздражает, — Драко наконец как-то устало посмотрел на неё, сцепив руки в замок. — Как и то, что мне вдруг приходится говорить с тобой.

— Хочешь, я с тобой сыграю? — До Гермионы вдруг запоздало дошёл горький смысл реплики про «фанклуб». Сквозившая в этой фразе безнадёга толкнула её к краю пропасти под названием «а давай-ка пожалеем Малфоя, отличная идея».

Не отличная. Судя по тому, как он изогнул губы в издевательской ухмылке. Ужасная, надо сказать. Ну и идиотка же ты, Грейнджер.

— С чего вдруг? — Драко слегка откинулся на стуле и обвёл её насмешливым взглядом. — Подыскиваешь себе дружка на замену Шрамоголового с Вислым? Не кажется, что обратилась не по адресу?

— Никого я не подыскиваю, — Гермиона раздражённо закатила глаза. — Может, я просто хочу сыграть?

— Я не играю, Грейнджер, — он посмотрел на неё как-то устало, кажется, растеряв интерес к подтруниванию собеседницы. — Я воспроизвожу известные партии и комбинации. Либо занимаюсь ретроспективным анализом построенной мной ситуации. Иными словами, я очень не заинтересован в компании. Иди, куда шла, и найди себе другой проект по вытаскиванию человека из дерьма, я не нуждаюсь.

— Но ты всё же признаёшь, что в дерьме, — Гермиона усмехнулась, присаживаясь на стул напротив него.

Её удивительным образом бодрил этот разговор. Напускная вежливость остальных, их показательное сочувствие к тому, что пережило Золотое Трио за последний год, — всё это встало в горле костью.

Малфой проследил за ней глазами, выглядя при этом так, будто в нём разгорался торфяной пожар бешенства. Затем одним неспешным, очень плавным движением вытянутой руки смахнул фигуры с доски. Пара пешек и белый король упали на пол, звонко стуча по поверхности старого паркета.

— Китайская ничья, — Драко указал на доску, вставая из-за стола и не сводя раздражённого взгляда с Гермионы. — Вот и поиграли. Спасибо за партию.

Малфой подхватил свою сумку со спинки стула и небрежным движением перекинул длинный ремень через плечо. Развернулся и, не дав себе труда убрать наведённый шахматный бардак, быстрым шагом покинул помещение библиотеки.

Грейнджер безучастно проследила за ним взглядом. Нет, ну а что она хотела? Вообще было поистине глупым начинать этот разговор. Что за благородство?

И что это ещё за «китайская ничья» такая?

Гермиона ни драккла не понимала в шахматах. Знала, конечно, основы, но не более. Это была территория Рона и, в меньшей степени, Гарри. Она же всегда сидела рядом во время их сражений и читала. Ну и глаза закатывала, когда магические фигуры безжалостно расправлялись друг с другом. Варварство.

Подожди-ка, Малфой. А кто это убирать всё будет? Вот же гадёныш.

— Неудивительно, что тебя никто не любит, придурок, — буркнула Гермиона и со вздохом встала со стула.

Присела на корточки и подобрала с пола несколько фигур. Её взгляд зацепился за лежавшую под некогда стулом Драко потрёпанную книгу.

Она, не задумываясь, протянула руку и подхватила, судя по всему, забытый Малфоем учебник. «От дебюта до эндшпиля. Сборник» — синие буквы на изумрудной обложке.

Гермиона встала, небрежно бросила фигуры на стол и покрутила книгу в руках. Открыла её и заметила гриф хогвартской библиотеки на форзаце, там же красовалась надпись временными чернилами: «Малфой, Драко. Слизерин, курс 7 (дополнительный). 15.10.1999».

Так-так. Секция маггловской литературы. Это что-то новенькое, Малфой.

И какое же безответственное поведение — прошляпить взятую в библиотеке книгу. Интересно, он будет таким же дерзким с мадам Пинс, которая, вне всяких сомнений, не побрезгует оторвать ему уши за пропажу? Хорошо бы, если в переносном смысле.

Грейнджер вздохнула, сунула учебник подмышку и, вытащив палочку, взмахнула ей. Не собирать же это всё руками. Она волшебница, в конце концов. Пусть и иногда забывает об этом в бытовых вопросах.

После того, как шахматное поле сложилось вдвое, спрятав внутри чёрно-белое ассорти из фигур, и встало на полку, Гермиона вернулась к своему столу. Не найдя в себе сегодня желания продолжить чтение, она убрала обе книги — и свою, и малфоевскую — в и без того до безобразия раздутую школьную сумку.

До отбоя полчаса. Как раз хватит, чтобы неспешно дойти до гостиной Гриффиндора и принять душ. А пособие по шахматам пусть пока побудет у неё. Чего Гермиона делать не собиралась, так это бегать за Драко по школе, чтобы вернуть пропажу. Вот встретятся в следующий раз — отдаст. А то много чести.

«От дебюта до эндшпиля» проболталась в сумке Грейнджер весь следующий день, вплоть до очередного вечернего посещения библиотеки.

Удобно расположившись на «своём» стуле и намереваясь вновь вернуться к «Гордости и предубеждению», Гермиона положила шахматное пособие на край стола, чтобы не отвлекаться, когда Малфоя принесёт нелёгкая.

Но он всё не приходил.

Хотя, по расчётам Грейнджер, уже должен был: этот аристократичный страдалец отличался удивительной пунктуальностью. Но не сегодня.

Гермиона вдруг поймала себя на мысли, что в который раз перечитывает одну и ту же строчку романа по несколько раз, постоянно косясь на книгу в изумрудной обложке.

Ладно.

Она отложила в сторону труд Остин и, резким движением придвинув к себе опус о тихом спорте, открыла пособие.

Удивительно, но чтиво оказалось довольно увлекательным.

В этот же вечер Грейнджер поняла, что за «китайская ничья», и мысленно поблагодарила Малфоя за то, что он не исполнил вариант с водружением шахматной доски противнику на голову в форме домика, а лишь столкнул фигуры с игрового поля.

На следующий день Гермиона уже знала, что такое гамбит и цугцванг, и знала, как исполнить фианкетто. В теории, конечно.

Ещё через два дня обнаружила себя за тем, что разбирает «Бессмертную партию», анализируя и записывая ходы на клочке старого пергамента.

Воистину, Грейнджер могла изучать что угодно, было бы желание. А желание было — неизведанная территория казалась привлекательной.

Да, шахматы — военный суррогат, поле боя в миниатюре. Гермиона не была сильна в стратегиях, никогда этим не интересовалась. Но оказалось, что этот новый для неё вид спорта заставлял мозги работать по-другому. Отходить от энциклопедических знаний и думать. Анализировать. Планировать.

И когда книга закончилась, Гермиона поймала себя на мысли, что возвращение к художественной литературе произошло как-то нехотя, с сожалением.

Пособие снова лежало на уголке стола в библиотеке, пока Грейнджер знакомилась с уже новыми для себя героями Маргарет Митчелл. Ждало временного хозяина, но он всё не появлялся. Уже сколько? Дня три?

И вот, когда даже шахматные фигуры, казалось, загрустили в плену сложенного вдвое клетчатого поля, жаждя нового сражения, а Гермиона почти готова была отправиться в, прости Годрик, гостиную Слизерина, чтобы передать через кого-нибудь книгу-потеряшку, Малфой соизволил явиться сам.

Гермиона не смотрела прямо, а лишь наблюдала боковым зрением, как Драко неспешно двигался по проходу, лениво лавируя между пустыми столами.

Она позволила себе короткий прямой взгляд. Точнее, он планировался коротким. Потому что, посмотрев на Малфоя, уже располагавшегося на своём привычном месте, Грейнджер, кажется, подвисла на пару секунд, поняв причину его отсутствия.

Гермиона видела только правую половину его лица, но и этого хватило, чтобы заметить болезненного вида заживающую гематому чуть выше скуловой кости.

Она смотрелась инородно. Как неряшливая чернильная клякса на кипенно-белой скатерти.

Возможно, потому, что, несмотря на явно болезненный вид, Малфой всё ещё был Малфоем: торчащий из-под свитера воротничок рубашки был идеально отглажен, будто накрахмален, волосы уложены в идеальный пробор, а на идеально-чёрном кашемире ни зацепки, ни чужеродной волосинки.

И тут вдруг на лице такая неидеальность.

— У тебя моя книга, — он не спрашивал. Утверждал, почти не смотря на неё и не поворачивая головы.

Гермиона в ответ лишь чуть ближе придвинула пособие к краю стола. Ещё дюйм, и оно полетит вниз, и одной Трелони известно, выдержит ли это падение потрёпанный корешок.

Драко взмахнул палочкой, призывая к себе книгу невербальным Акцио, положил её рядом с доской и принялся расставлять шахматные фигуры.

И никаких тебе «спасибо, Грейнджер».

Можно подумать, у него язык отсохнет, если он выдаст что-то подобное. А ещё аристократ. И где манеры, Малфой?

Гермиона фыркнула и вновь вперилась в свою книгу. Но это показательное игнорирование её, как, возможно, единственного человека, который, в сущности, ни в чём глобально его не обвинял, так раздражало, что она не выдержала. Желание поддеть Драко перевесило «забей на этого несносного зазнайку».

— Гордость не позволяет обратиться в больничное крыло? — Гермиона старалась говорить ровно. Почти не заинтересованно. Почти не выдавая булькающее возмущение.

— Не твоё дело, — безразлично ответил Малфой, продолжая выстраивать своих маленьких чёрно-белых воинов на линии огня. — Упал с метлы, это случается.

— На кулак? — Грейнджер вздёрнула бровь, снова косясь на жёлто-зелёный островок воспалённой кожи над его скулой. Неужели он думает, что на это кто-то купится?

— Не вздумай трепаться о своих умозаключениях, — Драко бросил на Гермиону суровый взгляд, чуть повернув голову. — Мне не нужна шумиха.

Конечно не нужна. Ведь даже если «его отец узнает об этом», навряд ли у него есть право голоса из Азкабана. Тут уже ни попечительскому совету не поугрожаешь, ни весом влияния Малфоев не надавишь.

Что сейчас Малфои? Что ведьмы в Салеме.

И если жене и сынишке индульгенцию-таки выписали за своевременную помощь Ордену Феникса в целом и Гарри в частности, то Люциус этим похвастаться не мог. У него не то что рыльце в пушку, там преступлений достаточно на пару-тройку крепких поцелуев дементора.

Вероятнее всего, он и не жилец вовсе. Если только хвалёная малфоевская способность выпутываться из самых патовых ситуаций не сыграет каким-то чудесным образом.

— Грейнджер, — резкий оклик заставил Гермиону поднять голову от книги, которую, как оказалось, она снова не читала.

Она моргнула пару раз, прогоняя неприятное ощущение сухости в глазах. Кажется, задумалась и не моргала вовсе.

— Грейнджер, что за чёрт? — снова позвал её Малфой.

Гермиона глянула на него и увидела, как Драко перевернул раскрытую книгу о шахматах корешком вверх и немного тряс её. В свете тусклых ламп мелкая россыпь невесомых пылинок сыпалась со страниц, медленно кружась и оседая на глянцевой поверхности клетчатой доски.

Не пылинок, нет.

Грейнджер бросила взгляд на засохшую веточку лаванды, служившей ей закладкой в этот раз.

Чёрт. Получается, оставила улики, забыв о простой магии.

— Я читала, — Гермиона приподняла со стола сухоцвет, как бы демонстрируя Малфою первопричину его недовольства.

— Ты читаешь вообще всё, что попадает к тебе в руки? — недовольно буркнул Драко, касаясь палочкой книжных страниц.

— Если меня это заинтересует, — Грейнджер заложила лавандой страницу и закрыла свою книгу.

— Никогда не видел, чтобы ты играла, — Малфой приподнял бровь, с недоверием глядя на неё. — Давно ты интересуешься шахматами?

— Дня три? — насмешливо ответила Гермиона, безразлично пожимая плечами. — А давно ты интересуешься маггловской литературой?

Драко откинулся на стуле, с вызовом глядя на неё. Что, Малфой, неприятный вопрос?

— Если бы знал, что магглы неплохо играют, ознакомился бы с их техниками раньше, — резко ответил он, возвращая своё внимания игровому полю.

Гермиона выгнула бровь. Это что, Малфой только что признал, что магглы в чём-то неплохи? Сегодня метеоритного дождя не случится?

— Грейнджер, если видишь на какой-то вещи моё имя, будь добра, спрашивай разрешения на то, чтобы её взять, — вскользь бросил Драко, двигая вперёд белую пешку, попутно сверяясь с изумрудной книгой.

Ну вот. Баланс восстановлен.

— А ты впредь следи за своими вещами. Особенно, когда они твои лишь временно, — Гермиона закатила глаза, не в силах проглотить упрёк. — Мог бы и спасибо сказать за то, что факультетских баллов не лишился за утерю библиотечного имущества.

Драко лишь усмехнулся, разворачивая доску чёрной маленькой армией к себе, но ничего не ответил.

Да и не нужно было. Грейнджер сама понимала наивность своего упрёка. Отчего-то казалось, что баллы — меньшее, что волнует Драко, как в общем-то и вероятность наказания.

И без того каратели были.

Гермиона вновь открыла «Унесённых ветром», почему-то думая о том, что неплохо было бы прочитать что-то ещё о шахматах. Уж больно увлечённо выглядел Малфой, уходя с головой в одиночную партию.

Вдруг Грейнджер осознала, что Драко тоже бежит.

Он — в шахматы, она — в книги.

Два маленьких личных бункера, по стечению обстоятельств расположенных по соседству. И маленькие окна в этих бункерах были направлены друг на друга так, что его обитатели видели друг друга.

И если Малфою, очевидно, было абсолютно наплевать на Гермиону, то она будто засмотрелась в окно его убежища. Зачем-то вгляделась в акварельный развод гематомы на его щеке.

И наконец окончательно поняла — это неправильно. Так нельзя.

И что теперь с этим делать?