Простые заботы (джен)

Если Сэм появляется на пороге комнаты Дина с ножницами в руках, значит, сегодня тот самый день. День, который терпеть не может Дин (условно) и который обожает Сэм (втайне). Дин для вида ворчит какое-то время, а потом сам тащит стул в ванную и усаживает на него Сэма. Повязывает ему на шею специально купленную когда-то для этого накидку, долго разглаживает складки и закономерно интересуется:

— Налысо или лесенку? Или модную, как у Рианны? Тебе подошло бы.

Сэм в ответ делает ему страшные глаза, глядя через зеркало, но Дин и бровью не ведет.

И с легким вздохом начинает работу. Он уже точно знает, что и как.

Сначала расчесывает: тянет расческой по всей длине прядей, медленно, чуть надавливая на кожу головы, посылая легкими нажатиями зубчиков приятные мурашки по всему телу Сэма. Сэм, пока Дин, полностью поглощенный расчесыванием, не видит, невольно зажмуривается от удовольствия и давит в себе счастливые вздохи. Приятно.

Когда волосы Сэма, по мнению Дина, приобретают пригодный для стрижки вид, он берется за ножницы.

Несмотря на все подначки и ехидные комментарии в процессе, он стрижет точно так же, как делает... все. Как чистит ружья, как точит ножи, как охотится — аккуратно, щепетильно, следя за каждой деталью. Да и Сэм, отрежь он лишнего или попробуй пошутить, сразу оскалит зубы. Ножницы щелкают уже привычно быстро, ловко, волосы так и летят на синий кафель и на колени Сэма.

Это все началось еще с детства, — когда у отца не было времени сводить Сэма в парикмахерскую, потом не было на нее денег, а после этого Дин уже вполне нормально и сам научился стричь и Сэма, и себя. Первые разы, конечно, выходил тот еще кошмар, Сэм даже ревел, орал, что больше никогда не позволит приблизиться к своей голове, а потом приходил снова сам, протягивая Дину ножницы и сверкая просящим взглядом. Так и повелось.

Они молчат все оставшееся время стрижки. Дин следит, не отрываясь, за движением ножниц и своих пальцев, Сэм — так же внимательно за Дином, через зеркало. Дин выглядит серьезным и собранным, как и на охоте. Подравнивает кончики, сверяет длину, зажимая пряди между расческой и пальцами, и от усердия даже высовывает язык. Сэм, конечно, это замечает и пытается скрыть улыбку за свисающими на лицо уже подровненными волосами.

Справляется Дин довольно быстро и, закончив, напоследок еще около пары минут с деловитым и одновременно отстраненным видом водит расческой по волосам брата. Он прекрасно знает, насколько Сэму это нравится, хотя тот никогда не признается. Его довольное лицо говорит само за себя. Если бы он начал делать Сэму еще и массаж головы после стрижки, Сэм наверняка приходил бы стричься раза в три чаще, придумывая самые разные оправдания.

— Мне пора уже брать с тебя плату, — сообщает Дин, развязывая узел на шее Сэма и стряхивая волосы с накидки на пол. — Я бы столько мог заработать за эти годы.

Сэм встает, разминая плечи, и кидает на него взгляд через зеркало.

— Тогда некому было бы признавать твой талант парикмахера.

Дин угрожающе щелкает ножницами и сжимает губы, но глаза у него смеются.

— Но если тебе так не хочется, я могу ходить стричься к сексапильным дамочкам, тратя твое бабло, — говорит Сэм, и Дин лишь с кривой улыбкой качает головой сам себе и начинает сгребать в кучу волосы Сэма, разбросанные по всему полу.

Они оба прекрасно знают, что через несколько месяцев Сэм, пряча смущенный взгляд, придет к нему снова и с виноватой улыбкой протянет ножницы.