Sibling revelry/Развратные близнецы (джен)

Мостик Экзекьютора был самым образцовым достижением производительности во всей Империи. Сенат был в лучшем случае болотом, Императорский Суд — трясиной, бюрократия — воплощением медлительности, а планетарные губернаторы не могли застрелить повстанца с голокамерой. Но Экзекьютор был личной вотчиной Дарта Вейдера. Тот, кто был не в состоянии нести свою ношу, мог ожидать, что её понесут за него, а его тело выкинут пинком в люк. Рядом с Лордом Ситхов термин "мертвый вес" не был метафорой.

Мало что может так вдохновить человека, как угроза кончины, если окажется, что он не до конца посвящает себя оперативному исполнению своих обязанностей. На борту Экзекьютора не было перерывов на кофе или походов в душ. Если вы хотели дожить до своего следующего назначения, надо было сосредоточенно работать за своей консолью до последней минуты вашей смены. Если работы для вас не было, её надо было придумать. И если вы были младшим сотрудником отдела информационных систем, который должен только получать новые сведения и обрабатывать их каждые два часа, как младший лейтенант Кайлер Меспа, большая часть вашей работы была выдуманной. В конце концов, занесение информации в базы данных корабля не занимает много времени. В основном энсин Меспа просто сидел за консолью и читал файлы разведки. По крайней мере, так он чувствовал, что занимается чем-то познавательным, и то и дело обнаруживал полезные факты о неуловимых повстанцах, прятавшихся там, где никто бы не подумал их искать, как, например, в новостной статье о вокальном конкурсе в коррелианском ночном клубе.

Сегодня — сплетники за ланчем утверждали, что Вейдер убил очередного своего агента за то, что вернулся на Экзекьютор с пустыми руками, — Меспа запрашивал в базах данных любое упоминание о Люке Скайуокере. Он рассудил, что должен знать хоть что-нибудь о повстанце, за которым так одержимо охотился его командир, даже если досье имперской разведки на Скайуокера было засекречено. В конце концов, он взламывал засекреченные файлы не для того, чтобы продать информацию повстанцам, не так ли?

Он был шокирован тем, что имперская разведка практически ничего не знала о человеке, который взорвал Звезду Смерти. Они не знали дату его рождения. Не знали, где он родился. Не знали, кем были его родители. Не знали, были ли у него братья, сёстры или другие родственники.

У них была его генетическая информация.

Меспа откинулся в кресле. На самом деле, ему не следовало этого делать. Это было явно обязанностью разведки... и, вероятно, было незаконно копировать информацию из базы данных для личного использования... особенно засекреченную информацию...

Но данные были прямо перед ним, а как раз на прошлой неделе его кузен Верн, дилер спайса, прислал ему последнюю разработку Корускантского университета — биометрическую программу, способную анализировать генетические образцы и обнаруживать вероятные родственные связи с любым существом из галактического реестра. Он обнаружил несколько своих собственных родственников, о существовании которых никогда не знал. Ну ладно, может, ему было бы лучше не знать о старом добром двоюродном брате двоюродного дядьки его матери — Бартемиусе Килрое, в данный момент отбывающем шесть пожизненных сроков на Набу за убийство и хищение в особо крупном размере (плюс ещё пять недель за публичное мочеиспускание), но дело было не в этом.

Ой, да какого черта.

Тщательно притворяясь, что он не занят ничем даже отдаленно волнительным, Меспа скопировал данные Скайуокера на свой личный чип памяти. Когда через три часа смена закончилась, он поспешил в свою каюту, подключил чип к своему личному терминалу и запустил программу, оглядываясь, чтобы убедиться, что никто не подкрался к нему сзади.

Он был крайне удивлён, когда на мониторе появилась информация о ближайших родственниках.

Вейдер стоял в обзорном отсеке Экзекьютора, разглядывая блестящие пятна верфей Фондора через транспаристиловые окна, когда появился один из его помощников.

— Прошу прощения, милорд, но вы просили известить вас немедленно, если появятся любые сведения о повстанце Скайуокере.

Вейдер развернулся, виды планеты Куат и верфей были мгновенно позабыты.

— Вы узнали его местонахождение?

— Нет, милорд, — сглотнул помощник, — но один из лейтенантов отдела информационных систем обнаружил довольно, хм, важную информацию о семье Скайуокера.

Вейдер напрягся, раздумывая, как кто-то мог выяснить правду о том, кем они друг другу приходятся и, что более уместно — почему кто-то из его команды посмел признаться, что обладает столь опасной информацией.

— Оказалось, что у него есть близнец, милорд, — проскулил помощник.

Вселенная застыла на месте.

Не. Может. Быть.

Прошла примерно вечность, пока мозг Вейдера смог переварить эту информацию.

— Вы... проверили данные?

— Да, милорд. Кажется, лейтенант пользовался биометрической программой, недавно разработанной в университете. Офицеры нашей разведки независимо подтвердили генетическое совпадение.

У него двое детей. Двое. Не один.

— Близнец, — произнес он сдержанно.

Помощник, забывший, откуда Вейдер узнал об этом, был до жути напуган сверхъестественными способностями своего начальника.

— Д-да, милорд, — заикался он, — д-двуяйцевый близнец.

Вейдер с минуту помолчал, прежде чем спросить:

— Женского пола?

Он почувствовал себя странным образом оправданным, когда помощник неистово закивал. В конце концов, он оказался прав, когда говорил Падме, что у них будет девочка.

— Вы узнали имя?

— Д-да, милорд. На самом деле, это интереснее всего, — сказал помощник. — В общем, в некоторой степени это вызывает б-беспокойство; д-дело в том, что...

— Говорите, пока можете! — прогремел Вейдер, угрожающе поднимая руку.

— Это принцесса Органа, — пропищал помощник.

На этот раз вселенная не просто перестала вращаться — Вейдер определённо почувствовал обратное движение.

— Не может быть, — прохрипел он.

Помощник беспомощно пожал плечами.

— Разведка п-проверила это отдельно. М-медики провели собственный анализ и п-пришли к тому же результату. — Он подал бумагу. Вейдер схватил её и просмотрел, как будто помощник мог неправильно прочесть огромное, выделенное зелёным сообщение наверху, говорящее о том, что СОВПАДЕНИЕ ПОДТВЕРЖДЕНО, или более мелкий текст под ним: "Оценка вероятности, что объекты являются близнецами — 99.9883%"; или, в крайнем случае, не увидел изображения Люка (зернистое, размытое, пятилетней давности) и принцессы, хмурящейся своему фотографу, обведенные ядовито-зелеными кругами с жирной зеленой линией, связывающей их.

— М-мы, о, мы т-тоже были удивлены, милорд, — осмелился произнести помощник. — Я имею в виду, после того, как пришел отчет о в-взаимоотношениях Скайуокера с его к-компаньонами, известными нам.

Вейдер почувствовал в том, что осталось от его желудка, толчок, как от падения вниз. Он распорядился, чтобы его агенты выяснили всё, что смогут, о взаимоотношениях его сына с Соло, Органа и другими, с кем его часто видели, в надежде обнаружить какие-то рычаги давления, чтобы он стал более восприимчив к его уговорам. Их последнее заключение об интимной природе отношений Люка и принцессы только что стало намного более... интересным.

Если не сказать — вызывающим сильное беспокойство.

— Я полагаю, н-нельзя ожидать образцовой этики среди этих варваров, — продолжал болтать агент, — но всё же я не думал, что п-повстанцы опустятся настолько низко.

"Он не знает, — подумал Вейдер, сунув бумагу обратно агенту и выходя из солярия в зомбиподобном оцепенении. — Он не знал ни обо мне — должно быть, Кеноби не сказал ему об этом — ни... БУДЬ ПРОКЛЯТ этот дряхлый старик. Это всё его вина — испоганил психику моему бедному сыну, спрятал от меня мою дочь".

Но времени на месть не было. Ситуация была явно критическая. Нужно забыть джедаев, ситхов, забыть об этой трижды проклятой войне, он должен немедленно найти своего сына и/или дочь, пока всё не стало ещё хуже. Пока — не приведи Сила — они не поженились или...

Нет! Нельзя даже думать об этом! Возможно — ну вдруг — они не действовали, руководствуясь своим очевидным влечением друг к другу. Он фыркнул, вспоминая, каким был он сам в свои двадцать с небольшим. "Это маловероятно, Анакин", — голос, похожий на голос Оби-Вана Кеноби, смеялся в его голове.

Ну, тогда, может... да, точно! Должно быть, агент ошибся! Наверняка он неверно интерпретировал, что движет Люком и принцессой, неправильно истолковал язык телодвижений.

Прибыв в свои апартаменты, он достал отчет и кликнул на раздел о принцессе. Там были кадры, снятые скрытой камерой, которые он не проверил, будучи отвлечен неэффективным сотрудником. Несомненно, зная Люка так, как знал он, можно было понять всё иначе, чем это сделал агент.

В луче проектора отображалась маленькая медицинская комната. Его сын лежал на кровати, выздоравливая после какой-то передряги. Рядом стояли Соло, принцесса и Вуки.

— Ты не видел нас одних в южном переходе, — ехидно говорил Соло, — она показала, что на самом деле чувствует ко мне.

Вейдер сжал кулак в победном жесте. Он всегда это знал!

— Господи! Ты, самодовольный, тупой, неряшливый нерфопас! — взорвалась принцесса. Вейдер был удивлён, но ни на секунду не обманут. В конце концов, он был свидетелем мелодраматической сцены в камере заморозки на Беспине. Перспектива, что Соло будет лапать его дочь, была отвратительна, но не настолько, как...

Нет! Он даже не собирается думать об этом!

— Кто это неряшливый? — возмутился Соло. — Должно быть, это недалеко от истины, раз она так взбесилась, а, чувак?

На секунду Вейдер подумал, что энергичная принцесса может самоликвидироваться в гневе. Он утешал себя тем, что даже если её чем-то привлекал этот потрепанный бывший контрабандист, то их отношения, очевидно, не имели шансов на продолжение.

— Так, — возразила она, — похоже, ты ещё не всё знаешь о женщинах.

После этого, прямо перед расширившимися от ужаса глазами своего отца, она смачно поцеловала своего ничего не подозревающего брата.

Вейдер поспешно выключил проектор.

"Ну да, тонкости языка телодвижений", — фыркнул голос Оби-Вана в его голове.

Вейдер отчаянно пытался избежать очевидного. Он просматривал голограмму снова и снова, наклоняя злополучную проекцию под разными углами в попытке убедиться, что он не видел того, о чём подумал. Но история упорно отказывалась изменяться. В итоге остался только один способ избавить себя от этого зрелища.

Вызвав дроида-уборщика, чтобы избавиться от искрящих, таинственным образом раздробленных остатков голопроектора (а также других устройств, имевших несчастье случайно оказаться в зоне поражения вспышки ярости форсъюзера), Вейдер почувствовал, что достаточно успокоился, чтобы подумать над планом действий. Он нарезал круги вокруг своей гипербарической камеры, оценивая ситуацию.

Проблема была очевидна: его сын и дочь, не зная о своём родстве, были на грани того, чтобы подарить ему ораву внуков — плодов кровосмешения. Столь жестокий поворот судьбы надо было предотвратить любой ценой. Это всё было понятно.

Сложность была в том, как, черт возьми, остановить их?

В конце концов, он не мог просто по-отцовски завалиться к Люку и пригласить его поболтать о тонкостях человеческой генетики. Он преследовал своего сына несколько месяцев, теперь безуспешно, а после Беспина принцесса оказалась столь же неуловимой. Даже если бы ему удалось загнать кого-то из близнецов в угол достаточно надолго, чтобы перекинуться парой фраз, предыдущие случаи не давали никакой надежды, что кто-то из них поверил бы хоть слову. Люк бросился бы в ближайшую подходящую бездонную пропасть, а Лея атаковала бы его любым доступным оружием или голыми руками при его отсутствии.

Он осознал, что это безнадёжно.

После второй вспышки ярости, вызвавшей кончину большей части его рабочей консоли, он решил, что просто нужно подойти творчески и пользоваться любыми средствами, которые ему доступны. Всегда был шанс, что агент переоценил степень взаимного влечения близнецов. Один поцелуй — это ещё не кровосмесительный брак. Он должен действовать постепенно, без угроз.

Почему бы не начать с безопасно удаленного метода — скажем, сообщения? Да! Простая, безобидная, но потенциально эффективная тактика. Вейдер благодарно ухватился за эту мысль. Он приказал агенту разведки проследить за связями с повстанцами и выяснить лучший способ передать сообщение высшему командованию Альянса, а затем вызвал механика, чтобы починить консоль. После десяти минут наблюдения за концентрированной криворукостью он задушил первого механика и вызвал второго, который оказался таким же неумелым. Он с отвращением вытащил тела в коридор и закончил ремонт сам. Затем, готовясь составить, возможно, самое важное сообщение в своей жизни, он провёл двенадцать часов в медитации, прежде чем начать писать.