Хроники Омоину, часть2. Память хранителя Вэйна (гет)

Вэйн пытался следовать совету мамы, но у него ничего не получалось. Хитрый Зен угадывал все его намерения, и ледяные потоки воды вновь и вновь сбивали меня с ног и тащили по дну ручья.

Я чувствовал, что сильно замерз и набил себе немало синяков о камни, но Вэйн не хотел сдаваться, несмотря на то, что ощущал то же, что и я. Он все время думал о том, что у него в отличие от Зена, два боевых дара и потому в итоге он должен победить, и нападал на брата снова и снова.

А тот лишь стоял с отрешенным видом, слегка прищурив глаза, и лишь только Вэйн собирался атаковать, делал быстрое движение рукой, и жесткий поток ледяной воды бил Вэйна, вернее меня по рукам, лишая возможности использовать техники, а затем сбивал с ног и я падал в такую же ледяную воду. За лесом я видел заснеженные вершины гор и судя по температуре, предполагал, что ручей течет оттуда.

Я, вернее Вэйн, совсем оцепенел от холода, но он думал лишь о том, как атаковать брата так, чтобы тот не успел прочитать его мысли, я же больше всего мечтал погреться на солнышке, но никак не мог повлиять на происходящее.

Тело совсем меня не слушалось. Я просил Вэйна, да и Зена тоже, сделать перерыв, но никто не обращал на это внимания. После очередного удара о камни на дне ручья до меня постепенно стало доходить, что все происходящее здесь уже было и я никак не могу ничего изменить. Коснувшись поверхности озера я попал в память Вэйна и являюсь только лишь зрителем происшедшего с ним.

В памяти мелькнул образ множества людей сидящих перед большим, с пол-стены прямоугольником, на котором мелькали какие-то изображения. Я вспомнил, что это называется фильм, но где и когда это было вспомнить не удавалось.

Я понял, что мое положение мало отличается от сидящих в зале людей, кроме того, что я ощущал мысли и переживания Вэйна, а еще мне были доступны все его пять чувств.

За то время пока меня кидало по дну ручья я уже немало успел изучить характер этого человека, чтобы понять, что ничего хорошего меня в его памяти не ждет. Потому я отчаянно пытался найти способ выбраться из озера, но безуспешно.

Я по прежнему видел разноцветные нити, но они теперь были очень блеклыми, почти угадывались, а стоило мне сосредоточиться на одной из них, ничего не происходило.

Положение спасла мама, позвав детей обедать, на что они с радостью согласились.

Мама расстелила на большом, теплом от солнца камне скатерть и достала из корзины много вкусных вещей.

Изрядно проголодавшиеся братья набросились на еду. Благодаря дару, одежда Вэйна мгновенно стала сухой, а солнце припекало так жарко, что он быстро согрелся.

После обеда братья фехтовали деревянными мечами, сделанными так искусно, что казались настоящими. Победа здесь также была за Зеном. Вэйн, к большому моему неудовольствию, то и дело пропускал удары, но боль он уже научился игнорировать в отличие от меня.

Устав фехтовать, братья принялись играть в салки, и вот тут победа была за Вэйном. Не смотря на то, что братья были близнецами, бегал он быстрее.

Я же чувствовал, что очень устал. Полученные ушибы болели, к тому же такого рода игры были мне совсем не интересны, но способа выбраться из озера я до сих пор не нашел.

Мама меж тем сидела под деревом и читала книгу. Эта женщина казалась мне просто нереально красивой. Смуглая кожа, в сочетании с белыми как снег волосами выдавали в ней уроженку Земли небес. У нее были нежные, тонкие черты лица, глаза необыкновенного сине-зеленого цвета, легкая грациозная фигура. Хотелось подолгу на неё любоваться. Я мысленно сравнивал её с едва распустившейся белой розой.

Так прошел день. К тому времени, когда солнце коснулось вершин деревьев, все что можно было съесть было съедено, одежда братьев изорвана, а сами они усталые и голодные говорили маме, что хотели бы поехать домой.

Мама скрылась в лесу и вскоре вышла, ведя под уздцы красивого белого коня. Братья меж тем спорили, кто поедет спереди. Мама сказала, что сейчас очередь Зена. Она была единственной, кто умел безошибочно различать близнецов.

Посадив одного из сыновей спереди, а второго позади себя княгиня отправилась в путь.

В вечернем мраке мерцали огни Бонтихилла — столицы Земли дождя. Горожане учтиво приветствовали княгиню с детьми, многие кланялись ей.

Замок Бонти, окруженный небольшим парком, комната братьев с развешанным по стенам всевозможным деревянным оружием, напоминающим уменьшенные копии настоящего, все это постепенно становилось для меня привычным.

Поначалу очень напрягала невозможность самому влиять на события, но постепенно я и к этому привык. Я молча наблюдал за происходящим, лишь изредка задумываясь над тем, как выбраться из озера.

Братья выезжали с мамой в лес всякий раз когда была хорошая погода. Если же шел дождь, они играли в широких пустынных коридорах замка. В играх Вэйну по прежнему не везло, брат угадывал все его намерения.

Их отец — князь Земли дождя проводил с ними мало времени. Он то и дело разговаривал с какими-то людьми, читал какие-то письма, а временами вообще отсутствовал. Он казался старше матери лет на двадцать. Высокий, немного замкнутый, с решительным прямым взглядом. Братья немного опасались его, зато слушались безоговорочно.

Беда пришла, как и всегда, неожиданно. Однажды, во время одной из прогулок появились два всадника, в кожаных доспехах и шлемах. Они о чем-то с тревогой рассказывали княгине.

Вэйн понял, что это хранители. Из их речи он разобрал лишь одно: «Чёрный мансер». Мама быстро привела коня из леса и сказала, что нужно немедленно уезжать.

Внезапно в воздухе послышался шум и вскоре поляну накрыла темная тень. Подняв глаза, Вэйн увидел кружащее над поляной существо, отчасти напоминающее крылатую гигантскую ящерицу.

Он удивился, как внезапно изменилась его тихая, немного рассеянная мама. Движения ее стали быстрыми и сосредоточенными, как у хищной птицы, а голос громким, как порывы ветра, даже ростом она будто стала выше.

— Вэйн, Зен, знаете какая стихия самая сильная? — с улыбкой спросила она и не дожидаясь ответа прибавила: — самая сильная стихия — это воздух — ему можно придать самую большую скорость.

Княгиня подняла руки к небу. Воздух над нею стал вращаться все быстрее и быстрее, пока наконец не образовался настоящий смерч. Он подхватил мансера и закружил с огромной скоростью. Один из хранителей, создав огненный щит, прикрывал братьев.

Несколько секунд спустя существо оказалось на земле. Оно открыло пасть и с шипением пыталось атаковать. Сломанные крылья волочились по траве.

Вэйн видел его передние зубы, с которых капал яд, убивающий все живое.

— Нужно собрать яд, — сказала мама.

Второй хранитель послал в голову мансера большой камень, после чего тварь упала и затихла.

Уверенным шагом княгиня подошла к голове чудовища, помощи ножа осторожно разжала его пасть, и установила нож, как подпорку. Наскоро сполоснув бутылку от молока, она поднесла ее к одному из клыков.— Вэйн и Зен, подойдите, — позвала она братьев, —смотрите, позади клыков у него ядовитые железы, если надавить на них, яд будет вытекать. Сначала надавливаем на одну железу, — рука княгини исчезла в темной пасти чудовища, и вскоре на дно бутылки упали полупрозрачные ярко-зеленые капли, потом яд потек струйкой, — не бойтесь, продолжала она, во рту у него все безопасно, ядовиты только кончики зубов. Нужно держать руки подальше от них.

Бутылка меж тем наполнилась почти до половины и мама поднесла ее к другому клыку. Вскоре бутылка наполнилась доверху. В вечернем полумраке было заметно, что от неё исходит слабое зеленоватое свечение.

— Если опустить туда наконечник арбалетного болта, — продолжала объяснять мама, — то даже человек со слабым даром сможет убить гигантского змеечервя.

— Смелая же ты, сестра, — улыбнулся один из хранителей, — я бы ни за что к такому в пасть не полез.

— Я это делаю уже раз, наверное, в сотый, — с улыбкой произнесла княгиня, закрывая бутылку пробкой.

Потом она попыталась вынуть нож из пасти чудовища. Это удалось не сразу, лезвие плотно застряло в зубах. Когда это все же удалось, челюсти мансера со щелчком захлопнулись, княгиня вскрикнула и отдернула руку.

— Ты как?! — с тревогой воскликнули хранители, похоже, они не на шутку перепугались.

— Все хорошо, — с улыбкой ответила мама.

Вэйн помнил, как они отошли от тела чудовища, как мама посмотрела на свои руки. Потом она крикнула: «Не подходите!» И братьев отбросило от нее воздушным потоком так, что они отлетели на несколько метров.

Когда же они поднялись с земли, и осмотрелись, мама неподвижно лежала на траве. От её тела исходило зеленоватое свечение.

«Черный мансер, — один из самых опасных обитателей изнанки мира. Достигает размеров до десяти метров в длину, размах крыльев до тридцати, со слов хранителя Эймона (401‐438 от появленя великой трещины). Обычно же мансеры достигают в длину от двух до трех метров, и от четырех до пяти метров размах крыльев, — в огромной библиотеке замка Бонти Вэйн читал книгу: «Самые опасные существа изнанки мира». — Черный мансер охотится как днем, так и ночью. Предпочитает одиночный образ жизни. Образует пары лишь на период размножения, раз в несколько лет.

Самка мансера откладывает обычно до ста яиц. Вылупившиеся птенцы деруться друг с другом и более сильные пожирают более слабых, что дает им возможность выжить, так как родители о детенышах не заботятся. Из всей кладки в живых остается лишь один детеныш, который смог убить и съесть остальных.

Среди взрослых мансеров также нередки бои за территорию.

Яд мансера превращает воду в твердое горючее вещество, может проникнуть в тело через неповрежденную кожу. Противоядие от него до сих пор не найдено. Яд действует также и на людей с даром Жизни. Человеку, отравленному ядом мансера кажется, будто его тело тает».

— Интересно, спросил Вэйн у сидящего неподалеку Зена, как автор узнал, что чувствует человек, когда его кусает мансер?

— Ну мама же не сразу умерла, — с серьезным видом ответил Зен, — успела нас оттолкнуть, а кто-то, наверное успел рассказать, что он чувствует.

Вэйн принялся читать дальше:

«К телу человека, убитого ядом мансера нельзя прикасаться голыми руками, его необходимо немедленно сжечь, иначе оно будет отравлять все вокруг».

Перед глазами Вэйна вновь промелькнули картины событий трехлетней давности. Клубы пламени над его мамой. Хранители, вручающие отцу мешочек с её прахом и бутылку с ядом мансера.

О случившемся князь выслушал с невозмутимым видом. Бутылку вернул хранителям, попросив использовать её содержимое так, чтобы смерть княгини не была напрасной.

После князь долго не выходил из своей комнаты. С тех пор он, казалось, ещё сильнее замкнулся.

На кладбище близь Бонтихилла вскоре появилась новая могильная плита, увенчанная золотой звездой — символом хранителей. Братья порой подолгу разглядывали надпись на ней. «Мирана Бонти 602-623 (от появления Великой трещины)

Иди по Белому пути вечно, сестра, и да пребудет с тобой солнце». В одной из галерей замка с картины на них смотрела мама и улыбалась.

Что же касается меня, то гибель княгини привела меня в состояние шока. Я просто не представлял, как другие могут говорить и думать о чем-то ещё. Да и жить в мире, где водятся черные мансеры внезапно стало очень страшно.

Для братьев после гибели мамы началась совсем другая жизнь. Отец думал в первую об их образовании, потому времени для игр у них оставалось совсем немного.

Они изучали историю, географию, музыку, древние языки этого мира. Кроме того, по традиции Земли дождя князь ни в чем не должен был уступать простолюдинам, потому братьев обучали основам всех ремесел. Так же искусству владения всеми видами оружия.

А больше всего внимания отец уделял искусству владения даром. Братья подолгу тренировались с водой, а Вэйн ещё и с воздухом. Помимо предписанных тренировок он тренировался дополнительно. Вэйн чувствовал, что стать хранителем придется ему, а существ с изнанки мира он очень боялся.

Мысль о том, наследником станет Зен не вызывала у него протеста. Он многократно говорил себе, что удел кого то быть хранителем, а кого-то править. Зену с его княжеским даром лучше править, ну а его дар больше подходит для сражений с существами.

Для меня же, его тренировки казались невыносимо скучными. В отличие от Вэйна я мог видеть разноцветные нити. Наблюдать же за тем, как он не видя их пытается управлять стихиями было словно наблюдать за тем, как слепой пытается что-то слепить из пластилина.

Я удивлялся, как у Вэйна хватает терпения часами снова и снова оттачивать одни и те же техники, да ещё и постоянно размышлять, чем их можно улучшить.

В нём же жила непоколебимая уверенность в том, что он княжеский сын и потому должен быть лучшим. Любая его слабость, оплошность, неточность бросала тень на его славных предков, в том числе и на маму. Потому он, к великому моему ужасу, целыми днями тренировался и тренировался, а когда силы заканчивались шёл в библиотеку и читал книги, главным образом о существах и хранителях.

Истории там встречались порой весьма устрашающие. Помню, нас обоих потрясла история одного хранителя, разорванного существами, после весёлого праздника с друзьями. Особенное отвращение вызывало описание сцены, где из его разорванных внутренностей вытекала съеденная пища.

Встречались в этих книгах и другие, не менее страшные описания от которых все во мне содрогалось. Для Вэйна же, к моему ужасу, они были лишь поводом более усердно тренироваться. За все это время я успел неоднократно пожалеть, что завидовал ему. Теперь я не сомневался в том, что работать в трактире намного проще, чем быть княжеским сыном. Но делать было нечего и мне приходилось проживать его жизнь.

Тренируясь Вэйн обнаружил у себя необычную способность. Он почувствовал, что может наделять способностью видеть каплю воды, управляя которой мог осмотреть каждый уголок своего замка. Вэйн много читал про уникальные способности, проявляющиеся у хранителей с сильным даром и очень радовался, что у него появилась такая же. Вэйн назвал её техникой видящей капли и подолгу тренировал. Только, несмотря на долгие тренировки, технику видящей капли удавалось использовать на расстоянии до трёхсот шагов.

Однажды в небольшом приморском городке, братьям дали задание починить старую сломанную лодку и приделать к ней мачту с парусом. После нескольких неудачных попыток им это удалось.

Паруса в этом мире изготавливались из ярко-алой непромокаемой, не пропускающей воздух ткани, которую получали из очень прочных красных водорослей густо растущих вдоль побережья. Водоросли эти раньше были для местных большой проблемой, пока кто-то умный не придумал делать из них ткань для парусов.

Глядя на развевающийся на ветру парус, Вэйн вспомнил, как нашел в библиотеке чертежи летательного аппарата, созданные ещё до появления Великой трещины. Который хоть и был способен поднять человека в воздух, но летал плохо, так как в то время не было достаточно легкой и плотной ткани. Вэйн же решил попытаться использовать для него ткань парусов.

С тех пор он загорелся мечтой научиться летать. Каждый день Вэйн уделял этому час времени. Больше не получалось.

Сначала ему удалось изготовить небольшую модель, которой он мог управлять при помощи дара. Некоторое время совершенствовал её, делая более прочной и мобильной.

Потом он решил сделать эту конструкцию таких размеров, чтобы они с братом могли на ней летать. Вскоре они вдвоем парили над шпилями замка, правда летательный аппарат вскоре начал разваливаться в воздухе, к счастью братьям удалось благополучно спуститься на землю. Зен потом сказал, что больше летать не будет, но Вэйн не сдавался. Высоты он не боялся совсем, в отличии от меня.

Он продолжал работать над летательным аппаратом и вскоре, добился того, что на нём можно было летать сколько угодно.

Полеты наполняли его душу необыкновенной радостью. Направив ярко алые крылья своего творения в небо и глядя как уменьшается внизу земля, Вэйн забывал обо всем: о смерти мамы, о существах, о том, что вскоре придется стать хранителем и всю жизнь провести рядом с Великой трещиной. Вокруг был лишь воздух — самая сильная стихия со слов его мамы, стихия свободы. Правда наслаждаться полетами ему удавалось лишь один час в день. Все остальное занимали тренировки и учеба.

Отец его изобретение не одобрил, сказав, что для боя с существами в небе оно не годится, одно прикосновение их когтей к крылу и падение неизбежно. Вэйн и так это понимал, но он был убежден, что хоть немного, но нужно заниматься тем, что нравится. Установив свой летательный аппарат на крыше старой башни их замка, он то летал на нем, то и дальше продолжал его совершенствовать.

Каждый месяц, по распоряжению отца, братья с целью отточить свое искусство управления водой, мыли замок Бонти сверху донизу.Там, помимо всего прочего, было множество потайных ходов, а за их чистотой отец почему-то особенно следил. Особенно он заботился о чистоте перед праздниками.

Тогда в замке собирались все пять знатных семейств Земли дождя, иногда приезжали гости из других земель. Со многими из приезжих братья дружили.

Устраивались балы, охоты, состязания в искусстве владения даром и разными видами оружия. Девочки принимали в них участие наравне с мальчиками. В этом мире они тоже становились хранителями.

Порой Вэйн и Зен и сами ездили в гости, что тоже было очень весело. Особенно часто они любили проводить время в охотничьем домике их друга Неймана, чей отец тогда правил Рилтоном.

Едва оказавшись там, я сразу узнал место, где меня допрашивал Ариман, противный младший брат Неймана.

А в те времена, когда за длинным накрытым столом сидело человек десять что-то весело обсуждающих подростков, а по комнате плыл запах, жарящейся над очагом дичи, было трудно поверить, что Нейман с отцом погибнут, и Рилтон достанется Ариману. Тогда даже мне казалось, что быть княжеским сыном не так уж и плохо.