Райтобрь 2024 (джен)

Нью-Провиденс почти плоский, и деревья здесь невысокие, а вода теплая даже зимой, но на материке, откуда родом её мать, многое по-другому. Там вода холодна, реки замерзают на зиму, а горные хребты вздымаются до небес, и могучие ветви дубов и сосен колышутся высоко над головами. Элинор знает это от моряков, что бывают в Нассау. Встречаются среди них люди совсем приземленные, но есть и такие, что, хлебнув кружку-другую рома, начинают рассказывать о местах, которые повидали, да так, словно в душе простого матроса просыпается поэт, и слова сами рвутся наружу — кривые, как мангровые корни, порой нескладные, но все же что-то в них цепляет, царапает душу, как давний грех, почти как красота родного острова с розовыми стаями фламинго и солеными озерами, с рассветами и закатами над бухтой Нассау. Сама Элинор не испытывает потребности говорить о том, что ей дорого в здешних местах — о том, как трели птиц вплетаются в её утренний сон, как зелень пальм режет голубое небо, о белом кружеве прибоя на золотом песке. Для неё это все само собой, куда же Нью-Провиденс от неё денется. И все же что-то откликается в душе Элинор, когда она слышит рассказы о других краях, какая-то часть неё, что разделяет любовь к красоте в любом проявлении.

Мама, наверное, любила те края, думает она. Может, скучала по ним. Мама была самая красивая, самая лучшая, самая умная, и когда её не стало, какая-то важная часть прекрасного в этом мире умерла — это Элинор знает совершенно точно, чувствует нутром. Может быть, надеется Элинор, деревья по берегам реки Чарльз еще помнят маму совсем молодой, и студеные воды хранят её отражение.