Все не так, как на самом деле (джен)

Дом Петунии Эванс, в замужестве Дурсль, был идеален. Так же он был неотличим от других на улице. Респектабельной улице, застроенной уютными домами для среднего класса. И пусть за двадцать лет после постройки они чуть устарели, но цена за каждый взлетела с тех времен высоко, и грозила увеличиться больше. Вернон Дурсль зарабатывал очень неплохо, раз смог купить этот домик с большим садом, в районе с отличной школой, и содержать жену-домохозяйку.

Петуния, приглашая соседок на идеальный чай, открыто гордилась своим мужем, и лишь чуть жалела о том, что ей пришлось самой оставить работу — потому что она же современная женщина, а не рабыня кухни, но сожаления эти звучали… не слишком искренне. Соседки кивали — и завидовали.

И пусть все понимали, что дом идеален только на время их ритуального еженедельного чаепития, потому что с годовалым ребенком иное невозможно, но уже то, что у Петунии получалось выделить им час, и до этого успеть отдраить дом и сготовить кексы к чаю, и не выглядеть после загнанной лошадью… Ну хоть для сада Петуния нанимала помощника, и тот приходил раз в месяц разбираться с сорняками и подравнивать изгородь. Хотя розами она занималась сама… Эх! Идеальная хозяйка, как тут не позавидовать!

…Идеальная жизнь дома на Тисовой улице была нарушена однажды в ночь на Хэллоуин. Когда в идеальном доме сработала тихая сигнализация. Вернон выглянул из окна, сжимая пистолет. Заметил исчезновения незнакомцев — по колебанию воздуха, свет будто передернулся. Выглянул на крыльцо.

— Туни, — позвал он, не коснувшись ребенка. Та выглянула и побелела. Они переглянулись. Кивнули друг другу. Петуния наклонилась, осмотрела ребенка — и подняла на руки. Ничего не случилось, только отчего-то браслет на ее левом запястье пошел трещинами и осыпался.

Супруги вновь переглянулись. Вошли в дом, заперли дверь.

— Не касайся его вообще, — приказала Петуния, устроив свертку с ребенком в кресле идеальной гостиной. — Он просто спит, одеяло теплое, воздух вокруг него почти горячий.

— Ну хоть это, — поморщился Вернон. — На одеяле что-то было?

— Ментальное что-то, — Петуния поджала губы. — Я иду звонить шефу.

* * *

Из Конторы не уходят, только берут отпуск. Даже если он многолетний — по уходу за ребенком, как у главной секретарши Начальника, или по серьезному ранению у оперативника с засекреченным именем и с кодом с двумя нулями.

И Петуния и Вернон очень любили сагу о Джеймсе Бонде, это была идеальная комедия, тем более смешная, что никто не понимал — насколько она комедия.

* * *

Скорая приехала практически мгновенно, и умчала Дурслей, заспанного и поэтому вредного Дадли, и все еще спящего ребенка — «Это ненормально, В! Они что-то с ним сделали! Они что-то сделали с моим племянником!» — в больницу. Только это была ведомственная больница. В Лондоне. И врачи в той скорой были… со специфическими компетенциями. И с палочками в том числе.

Через двое суток Дурсли вернулись на такси, и Литтл Уингинг потряс скандал: у идеальной Петунии оказалась вовсе не идеальная младшая сестра, с которой случилась ужасная трагедия. Соседи, разумеется, посочувствовали — вполне искренне, здесь не было совсем уж плохих людей, только обычные, — и вздохнули с облегчением: идеала все же не существовало и можно было спокойно жить дальше.

* * *

— Гарри Поттер!

— Ну ма-а-ам!..

— Молчи, оболтус, с тобой я потом разберусь! Я что, не знаю, чья была идея?!

— Мы вдвоем!..

— Я запру от вас подвал на неделю!

— Тетя!

— Мам!

— Я же ничего плохого!..

— Ничего плохого? Вы подорвали класс истории!

— Это не доказано! У нас алиби!

— И там никого не было!

— Еще бы там кто-то был!

— Ну ма-ам!

— Тетя, ну не на неделю же! Ну пожалуйста!

— Откуда вы взрывчатку взяли, олухи?

— Так сделали!

— Я сделал! …В подвале.

— Гарри Поттер! Я что тебе говорила по поводу обращения со взрывчатыми веществами?

— …Не дома…

— Вот именно! Неделю без тира и это мое последнее слово! Отчет об операции чтоб написали до вечера, завтра Вернон вернется и разберет ваши ошибки. Все ясно?

— Так точно, мам!

— Так точно, тетя!

— Вон с глаз моих!

* * *

Гарри Поттер, спаситель Волшебного Мира, мог быть подкинут к магглам только ради реализации какого-то сюжета. О выросшем в нищете сиротке ставшим героем, скорее всего. Заклятия на одеяле и на письме Дамблдора указывали именно на это.

Зачем директору Хогвартса и самому именитому магу Британии реализация именно этого сюжета можно было только догадываться, но Контора — вернее, старший аналитик Э, она же Петуния Дурсль, — предполагала, что дело в якобы погибшем террористе Волдеморте.

…Петуния не могла себе простить, что уйдя на работу в Контору, пережала с конспирацией и отрезала от себя сестру. Хотела обезопасить. А получилось…. Не успела, не увидела, не поняла, не спасла. Лили не рассказала ей, что происходит, а потом стало поздно. А ведь в силах Петунии было спрятать семью сестры так, что никакие террористы не нашли бы! Психологи Конторы свой хлеб если не зря, и чувство вины держалось под контролем. Но террориста Волдеморта Петуния желала уничтожить с редкой для себя яростью.

Поскольку в планы Ее Величества и Конторы не входило открытое противостояние с магами, да и степень осведомленности Конторы о волшебном мире следовало держать в секрете, от сюжета внешне решили не отступать. Тем более, что в соседях Дурслей обнаружилась сквибка, а на всем районе — разновидность Конфундуса, очень легкая: в Литтл Уингинге не замечали странностей с Гарри Поттером. Уже за то, что мальчик ходит в обносках Дадли и явно недоедает соседи в любом другом районе вызвали бы социальную службу — но здесь никто не обращал на это внимания.

Гарри в самом деле ходил за пределами дома в якобы обносках — и Дадли, всегда одетый прилично, ужасно завидовал: Гарри мог регулярно изгваздаться по самые брови, а ему самому такое счастье перепадало редко. Питался же Гарри как и все они — полезно и досыта, но метаболизм у него был зверский, а в вещах больших на размер — покупаемых в секонд хендах специально конспирации ради, — он казался еще меньше. Ну и разглядеть его было сложно, даже магическим наблюдателям: мальчики в конспирацию играли с энтузиазмом, прятались профессионально, а носились — будто собирались выиграть Олимпийские игры.

* * *

В девять Дадли занялся боксом — прям в секции, прям официально, — и этому завидовал уже Гарри. Несмотря на их занятия с Верноном, и понимание, что бокс — вообще не его, а в маскировке и в снайперской стрельбе с ним тягаться сложно, все равно. Они с годовалого возраста все делали вдвоем, а тут вдруг!..

— Ну ладно, — сказала, наконец, Петуния за ужином, когда к десерту трагические лица детей начали действовать ей на нервы. Вернон фыркнул в усы.

— Мягчеешь, П.

— Увы, — признала Петуния. — Так где обоснование, Гарри?

— Щас! — Гарри просиял, вымелся из-за стола, и вернулся меньше чем за минуту совсем не запыхавшись. Протянул Петунии два исписанных листа. — Вот!

И хотя в предложении увеличить конспирацию через роль специального «мальчика для битья» для Дадли ошибок было в количестве, как грамматических, так и логических — Петуния, эти ошибки разобрав, бокс для Гарри разрешила. С оговорками.

— Но ведь залеченные травмы тоже хороши для конспирации!..

— Никаких травм, Гарри Поттер! Травмы — это плохо! Посмотри на Вернона!

Вернона, конечно, звали вовсе не Верноном, но такое имя выбрали для фиктивного мужа Петунии, когда она получила повышение и ей потребовалась крыша серьезнее, чем просто секретарская работа. От нее все ожидали, что она проработает только до замужества, и не стоило выбиваться из паттерна. Когда же она и в самом деле вышла замуж, мужу после ранения все равно потребовалось фиктивное имя — почему бы и не Вернон в самом деле.

Правая нога Вернона от колена была протезом. Даже доступная Конторе магия не смогла ее спасти. Никто этого, разумеется, не замечал, а мальчишки, разумеется, считали, что протез — это безмерно круто. Но протез — это были так же боли и лекарства, и Вернон последствий хоть и не выпячивал, но и не скрывал. Поэтому Гарри, те последствия припомнив, кивнул. Ладно. Он обойдется без травм.

* * *

К одиннадцатому Дню Рождения Гарри Дурсли готовились как к боевой операции. Абсурдной боевой операции, разумеется, потому что волшебный мир был местами абсурден. А местами невероятно жесток, как жестоки не приукрашенные волшебные сказки.

За три месяца до Даты Гарри переехал в чулан под лестницей, что было его личным вкладом в конспирацию. Дадли дулся — потому что сидеть вдвоем в чулане было неудобно, и трепаться ночами уже не получалось.

— Это чтоб мы привыкли! — Гарри и сам чувствовал себя не очень. Но что поделать. — Я ж ваще на год в Шотландию уеду!

— Так работать уедешь, — вздохнул Дадли. — Это ж другое, ну и вообще… У тебя уже операция, а я как дурак.

— У тебя тоже операция!

— Да ладно, в Оксфорд под другим именем, это ж ну…

— Чо «ну»!

— Ну несложно ж, — пожаловался Дадли.

— Так подумай как сделать сложнее, делов-то! — сказал Гарри. — Только это… одобрение получи сначала.

— Понятное дело, — сказал повеселевший Дадли. — Хе. Может мне титул придумать себе какой? Может это полезно будет потом?

— А чо! А круто ж!

— Во!

* * *

…Когда пришло первое письмо из Хогвартса Дурсли как раз завтракали. Гарри увидел, что оно адресовано «Гарри Поттеру, в чулан под лестницей» и принес его к столу триумфально улыбаясь во все зубы.

Хогвартс и не предполагал, что его ждет.