Их история (гет)

Истории начинаются, но не всякая

Закончится так, чтоб её хотелось рассказывать.

Анна Махнёва

История их проста — о ней и писать не стоит.

Она начиналась так, как много других историй:

С того, что в особый час, назначенный в высших сферах,

Столкнулись две пары глаз — неодинаково серых.

К несчастью или к добру, страницы уже шуршали:

Из робких касаний рук, случайных почти свиданий,

Колючих в смущенье слов и дружеских жарких споров

Незримо ткалась любовь, готовая рушить горы.

И дальше всё тоже шло точь-в-точь по словам поэтов:

Вокруг них двоих цвело и пело шальное лето,

Их повесть в дурмане том писалась легко и просто,

Сплетённая из цветов — она так любила розы! —

Из писем и адресов, прогулок под небом южным,

И первых его стихов — наивных и неуклюжих.

Под чей-то весёлый свист и дружные крики «Браво!»

Ложились на белый лист начальные строки драмы.

Пока же финал далёк, теченье сюжета мирно:

Под вечер звенит звонок в уютной тиши квартиры

И белая мчится тень навстречу счастливой трели —

Своей золотой мечте она ещё свято верит.

Те годы сквозь шёпот строк звучат двуязычным пеньем,

А пахнут — снопами роз и свежим совсем печеньем,

Их свет — словно блеск клинка, который ещё не ранит,

И всё хорошо... пока. Но драма не за горами.

* * *

Всё ближе ползла беда, неслышно и незаметно:

Обидами тут и там, случайным конфликтом где-то,

Статьёй о минувших днях и новой строкой в законе...

Но люди лишь гонят страх и верят: «Нас не затронет».

Он думал: конец войне — чего же ещё бояться?

Но чудища пострашней укрылись за мирным глянцем:

В один неприметный миг от краткого разговора

Надежды и планы их рассыпались с тихим звоном,

Оставив лишь боль в груди — как по сердцу острым краем.

Но выбор всего один... «И это не ты, родная».

Он мог бы воскликнуть «Нет!», безжалостный мир отвергнуть,

Но кто же во цвете лет готов на такую жертву?

Наверно, один из ста. А может, из миллиона.

Но он не сумел бы так. И начал искать резоны:

Им больше не по пути, ей так будет лучше тоже...

Как будто одно «прости» хоть как-то ему поможет

Не выглядеть подлецом, расстаться по доброй воле...

Но плата — её лицо, застывшее маской боли,

И режущее, как нож, молчание — громче крика.

Он просто сбегает в дождь, надеясь ещё привыкнуть,

Забыть всё — как сон, как миф, в который уже не верят,

В заманчивый новый мир, где все распахнутся двери,

Где блеск золотых вершин, карьера, почёт, награды...

Где «мне без тебя не жить» окажется страшной правдой.

История их проста. И даже не стала длинной.

Она началась в цветах — а кончилась серым ливнем.

* * *

А может быть, и не так, и кончилось всё метелью,

В ту страшную ночь, когда в глаза всем смотреть велели —

И кончилось всё. Для всех. Её в эту ночь не стало.

А он видел белый снег и думал начать сначала.

Пытался свой путь найти, прославиться, влезть повыше...

Но в грохоте жарких битв он голоса муз не слышал.

В дыму бесконечных войн, в огне неизменных ратей

Казалось ему, что он с ней что-то своё утратил.

Что именно? Он забыл, и память, как ящик, запер,

Но небо в канун грозы смотрело её глазами.

Порою знакомый взгляд мелькал на лице рабыни,

И он проклинал себя, стараясь не вспомнить имя,

Но сердце стучит ответ, и с ним бесполезно спорить:

Из чёрных стеклянных бездн смотрело его же горе.

Оно всё жило в душе — сурово, неизлечимо,

Пусть не было той уже, что стала его причиной —

Упала в чужую тьму, давно не была собою...

Груз памяти одному нести тяжелее вдвое.

Не сможет никто помочь, нельзя, чтоб о том узнали!

Тогда он рванулся прочь от этих воспоминаний:

В пучину холодных звёзд, безмолвных и равнодушных,

Незаданный тот вопрос надеясь хоть там не слушать.

Увы, от себя уйти и в космосе не под силу,

И выбор его настиг — уже под чужим светилом.

* * *

И кончилось всё опять — обрушившим небо взрывом,

Он тоже рванул спасать людей, что остались живы,

Без капли сомнений в том, что это — и вправду люди...

И мысль потрясла, как гром, который средь ночи будит,

Ударила, как стрела, и сердце забилось часто:

А если б она была одной из двухсот несчастных?

А если б чужой каприз и ей мог бы жизни стоить?

И вот уже чистый лист зовёт своего героя.

Какой из него герой? Ни доблести в нём, ни пыла...

И всё же ночной порой она к нему приходила:

Чуть слышно звала тиши, глядела из тёмных комнат...

Но он себе разрешил об этом хотя бы вспомнить.

Отчаянье и вина... На них не найти управы.

Надежда всего одна — самим это зло исправить,

Их много вокруг таких — немыслимо виноватых,

Кто струсил всего на миг и ждал много лет расплаты.

На том непростом пути у каждого ход особый:

Он должен её найти, в глаза заглянуть по новой,

Узнать, что в ту злую ночь она всё же не исчезла...

А дальше пусть гонит прочь — финал такой будет честным.

Ударит? Он заслужил. А выбранит — так за дело.

Но только оставь ей жизнь, дух мрака и беспредела!

Нельзя, чтоб в конце листа остался лишь жалкий прочерк.

А если случится так — он должен вписать хоть строчку,

Хоть именем с парой слов, хоть новым стихотвореньем —

Но, чёрной волшбе назло, прогнать тишину забвенья.

И пусть запоздалый шаг измену не перевесит,

Но ждёт и болит душа... И боль эта льётся песней.

* * *

И книга открылась вновь, и снова — цветущим летом:

Без всяких ненужных слов, лишь белым одним букетом,

Сплетеньем дрожащих рук, от лампы уютным кругом...

Но страх не исчезнет вдруг — страх вновь потерять друг друга.

Лишь стоит шагнуть назад, замешкаться на пороге,

И вновь — пустота в глазах, а в голосе — вой тревоги,

Вновь шёпот: «Ты не уйдёшь?» и хрупкая цепь объятий...

За ту роковую ложь он много ещё заплатит.

Последствия старых ран лишь время да ласка лечат,

Но, звёзды, где эта грань, за коей им станет легче?..

Неспешно сюжет потёк, минуя шторма и рифы,

Он вспомнил ради неё, как складывать строки в рифму:

Когда он порвал ту связь, как жизнь обрывает выстрел,

Творенья огонь погас, лишь теплилась в пепле искра,

Но стоило вновь начать — он вспыхнул над чёрной бездной,

И вскоре настал тот час, когда темнота исчезла.

Её заменить пора решительным блеском стали,

Прогнать надоевший страх и тени из светлой дали,

Страницу перевернуть — конечно, одну из многих...

И пусть их дальнейший путь лежит по другим дорогам.

...На белую гладь листа ложится строка чуть слышно.

История их проста. Её ещё только пишут.