Пять букв, первая - "Лет" (джен)

Пять букв, первая — «Лет»⁽¹⁾

Третье, что совершил Вейдер по прибытии в медицинский центр, — это физически уничтожил динамик системы контроля жизненных показателей. Во всей Вселенной не было звука, который он ненавидел бы сильнее, чем этот. Хаттов. Писк.

В особенности, когда под наблюдением оказывается жизнь его сына.

Сидевшая по другую сторону от постели Мара Джейд⁽²⁾, невзирая на затуманенные глаза и затёкшую после сорокавосьмичасового бдения шею, подняла голову. Единственное, что превосходило её раздражение, — это совершенное отсутствие удивления.

— Ну и зачем, спрашивается, это нужно?

Ситх выдрал динамик из корпуса устройства и через всю палату швырнул его в утилизатор, в котором тот с грохотом разлетелся.

— Предпочитаю тишину.

— Обидно, потому что как раз этого-то у нас и не будет, когда вернётся медсестра, — проворчала Мара.

Вейдер проигнорировал её комментарий, вернув внимание к Люку. Мальчик (и сколько бы ему не исполнилось — пятьдесят или пять лет, — он никогда не перестанет быть мальчиком) лежал плашмя на медицинской кровати. Судя по показаниям приборов и внешнему виду, Люк пребывал в коме. В его тело среди бинтов с бактой, скрывавших ожоги третьей и второй степени, а также проникающие ранения от осколков, один из которых пробил нижнюю часть кишечника, была введена трубка. Второе, что сделал Вейдер по приходу в медцентр, — это взломал медицинскую карту Люка: врачебная тайна для Тёмного Лорда была чуждым понятием.

— Он стабилен?

— Да, — совершенно не желая продолжать спор о динамике, Джейд потёрла глаза, — прогнозы выздоровления благоприятные. Внутренние повреждения хорошо реагируют на инъекции бакты. После первой операции кома сменилась целительным трансом. Я рассказывала Вам об этом вчера. Так что прошу Вас, пожалуйста, успокойтесь.

— Мой сын полуживой валяется в какой-то лечебнице где-то в хаттовой заднице⁽³⁾, а ты просишь меня успокоиться? — повернулся к ней Вейдер.

— Ваш сын? — скрестила руки Мара, — вообще-то мой муж.

— Не надо разыгрывать со мной эту карту, — рука Вейдера стиснула поручень кровати, — я прекрасно знаком с твоей способностью отрешаться. Но сейчас не время для этого.

— Сейчас для этого самое подходящее время, — фыркнула Мара, — Вы, как никто другой, должны понимать, что этот вахлак не мог не выкинуть подобного фортеля. И выходя за него замуж, я прекрасно понимала, на что подписываюсь. Тем более, что ему ничем не поможет, если я начну стенать и заламывать руки.

На последних словах она чуть сбилась с резкого тона. Слишком поздно он уловил в её взгляде тоскливую обречённость. Его гневное негодование понемногу утихло.

— Что там произошло?

— Бетниранский Примас⁽⁴⁾ обратился с просьбой о посредничестве джедаев для наблюдения за мирными переговорами между тремя враждующими группировками. Насколько я поняла, кому-то из бетниранских дипломатов промыли мозги, снабдили взрывным устройством⁽⁵⁾ и запрограммировали привести его в действие на приёме по случаю начала переговоров. Знакомо звучит?

Вейдер стиснул кулаки. Террорист-смертник с промытыми мозгами не ощущается как угроза до тех пор, пока не сработают внушённые команды, и, соответственно, даже высококвалифицированный чтец мыслей не увидит опасности до начала атаки. Мара прекрасно помнит, что его не раз пытались убить подобным образом. Некоторым это даже едва не удалось.

— Да, эта тактика мне известна. Вряд ли бы он успел среагировать.

— Если, конечно, не считать того, что он кинулся закрывать собой примаса. Мне остаётся только радоваться, что он не догадался броситься вместо этого на бомбу, — усталый взгляд снова разрушил её обычную броню язвительности. В редком проявлении уязвимости Мара обеими руками взяла вялую левую руку Люка, переплетая с ним пальцы.

— Ваш дуралей-сын не испытает чувства здравого эгоизма, даже если оно врежет ему по башке бластерным прикладом. Что с ним регулярно и происходит, — она вяло улыбнулась Вейдеру.

Поддавшись порыву, Вейдер потянулся через кровать и положил руку ей на плечо.

— Иди отдохни. Я послежу за его состоянием.

Нервы Джейд были натянуты, как буксирный трос, негодующий отказ вертелся на кончике языка… но, судя по всему, устала она гораздо сильнее, чем казалось, потому что в следующий миг Мара расслабилась и кивнула.

— Если он очнётся…

Вейдер взглянул на лежащее на кровати обмякшее тело.

— Если его состояние изменится, я тебе позвоню.

Она вновь изогнула губы в слабой улыбке.

— Я хотела сказать, что если он очнётся, помните — я первая в очереди желающих его убить, — протянув руку, Мара ласково потрепала Люка по волосам.

— Слышишь, ты, бантова⁽⁶⁾ голова? — пробормотала она себе под нос, — тебе конец. И я лю…

Джейд осеклась и отдёрнула руку. Она прошла одну школу с Вейдером — иметь уязвимости недопустимо, а их проявление равносильно самоубийству. Резко кивнув свёкру, Мара встала и вышла из палаты.

На мгновение-другое Вейдер отвлёкся от Люка, проследив взглядом, как она удаляется по коридору. Не многие, решил он, смогли бы ужиться со столь рисковым мужем. Ещё меньше тех, кто смог бы выдержать подобного свёкра. Он обернулся к Люку. «Ты сделал правильный выбор, мой мальчик,» — оценил он.

Тёмный Лорд снова погрузился в Силу и обратился к присутствию в ней сына — первое, что он сделал по прибытии в медицинский центр. Обычно ослепительный образ Люка в Силе оставался тревожно тихим и тусклым, никак не реагируя на его прикосновение. Вейдер, не поддавшись приступу паники, всё глубже (гораздо глубже, чем это получилось бы у любого знакомого ему джедая) погружался в сознание мальчика, пока, наконец, не обнаружил приглушённую активность, характерную для полноценного целебного транса. Люк настолько ушёл в транс, что не мог ни услышать голос отца, ни ощутить его присутствие. Тем не менее Вейдер с беспокойством наблюдал за процессом, воскрешая в памяти поблекшие воспоминания о том, как сам был джедаем, чтобы убедиться в правильности действий мальчика. Очень многому Люку пришлось учиться самостоятельно, и при всей его выдающейся интуиции было бы глупо рассчитывать, что в каждой технике он овладел лучшими методиками.

Но даже по строгим меркам Тёмного Лорда мальчик, похоже, вполне успешно справлялся со всем. Впрочем, если верить Маре, у Люка было более чем достаточно практики в целительских трансах. Вейдер перевёл своё внимание на телесные повреждения Люка, оценивая каждое ранение и скорость его заживления. Сохранить объективность в отношении ожогов оказалось… сложно, и в конце концов, почувствовав тошноту, он прервал контакт. Моргнув, Вейдер переориентировался на физический мир и осмотрел неподвижную фигуру перед собой.

— Глупый ребёнок, — пробормотал он. Его рука сама собой протянулась и взволнованно погладила Люка по волосам. Ещё метр-другой ближе к эпицентру взрыва, и он стоял бы в морге возле изуродованного трупа, а не сидел бы в клинике с израненным, но живым сыном. Его пальцы судорожно сжали прядь волос мальчика. Без Люка…

Сожаление жгло, словно кислота. Он — хаттов дурак и таковым и останется. Этот мальчик значит для него больше, чем вся Галактика, а он никогда об этом не говорил, никогда не заботился о том, чтобы Люк знал об этом. Мара права: не в характере Люка жить в безопасности и думать о себе. Люку и, похоже, его отцу ещё не раз предстоит столкнуться со смертью… и никаких гарантий.

«Сейчас,» — требовал его внутренний голос, — «сейчас, пока ещё можно.»

Он сглотнул. Может быть… он сможет действовать постепенно. Подготовиться, так сказать. Они одни, мальчик в отключке, и если что-то не получится, никто не узнает.

Он прочистил горло раз пять или шесть, словно его перехватило. Его пальцы нервно подрагивали. Слова, звучавшие у него в голове, казались совершенно абсурдными. Наивный юный глупец, которым когда-то он был, не имел с этим проблем, и мог, не моргнув глазом, повторять это по пятьдесят раз на дню… но он уже не молод, не наивен, и всё такой же дурак, как и прежде. Слишком много предательств, слишком много участия в худшем, что люди способны сделать с собой и другими…

Потом он подумал о Маре, которая, безусловно, не отличалась наивностью, и которой никогда не позволяли быть юной. Она могла это сказать, и сказала бы, если бы его не было рядом.

Он не готов признать поражение от Мары Джейд,. уж точно не от неё.

Сказанное прозвучало неожиданно ярко, и на секунду он почувствовал глубокое облегчение… не так уж и трудно после…

Произнесенная фраза отразилась от пустых стен. Слова прозвучали именно так трогательно, как он ожидал.

Он раздражённо выругался про себя, стараясь не поддаться нахлынувшему желанию поморщиться от того, что уже стало самым смущающим воспоминанием за последние тридцать лет. О чём, ради девяти кореллианских преисподних, он только думал? Он — Дарт Вейдер, а не второе воплощение Оби-Вана Кеноби. То, что он — старый дурак, не значит, что ему нужно превратиться в сентиментального старого дурака. Люку придётся поверить ему на слово — в определённом смысле… потому что эта конкретная фраза и уж тем более это нелепое слово никогда больше не вырвутся из его вокодера… более того, он не намерен даже думать о них… из его личного словаря они исключены навсегда… снова… начиная с этой минуты…

Послышался тихий стон. В следующее мгновение Люк пошевелился в постели, вытянул ноги и заморгал, открывая глаза.

Вейдер уставился на него, настолько удивленный, что даже обрадоваться не сумел. Только в хаттовых мыльных операх люди пробуждались от комы лишь потому, что их давно пропавшие впечатлительные папаши ненадолго переступали через запреты на родственные отношения.

«Голостудии лишились ярчайшей звезды, когда ты решил стать джедаем, сынок.»

— Папа? — голос Люка звучал хрипло и неразборчиво, — ты…

Он подхватил сына за шею и крепко прижал к себе, чтобы тот не попытался подняться и не выкинул бы какой-нибудь ещё мелодраматический фортель.

— Тихо, сынок. Ты — в реабилитационной палате медцентра на Бетнире-2. У тебя серьёзные травмы. Возвращайся-ка в свой целительный транс.

Как всегда, Люк немного поколебался, прежде чем признать его правоту и отказаться от попыток подняться. Зато у этого несносного отродья хватило наглости сонно улыбнуться и заметить:

— Всё не так уж плохо…

— Ну разумеется, — огрызнулся Вейдер, мгновенно разозлившись настолько, что забыл о попытке вернуть сына в сон, — тебе ещё повезло, что хоть почки целы.

— Жить буду.

«А мог и не выжить,» — рука Вейдера непроизвольно напряглась на плечах Люка. Как легко он мог потерять сына два дня назад. Или в любой из тысячи ситуаций за двадцать пять лет его отсутствия. Или на второй «Звезде Смерти». Или на той хаттовой платформе в Облачном городе. Или в сотнях других стычек во время войны. Или на первой «Звезде Смерти». Или в те девятнадцать лет, когда мальчик пробивал себе путь к взрослой жизни на самой недружелюбной к детям в Галактике пустынной планете. Или на Мустафаре, как он считал долгое время…

Что-то коснулось его свободной руки, и Вейдер, опустив взгляд, увидел, как к его руке неуверенно тянется Люк.

— Не хотел тебя напугать, — пробормотал он с дрогнувшим взглядом.

Вейдер почувствовал, как предательски дрожит его челюсть. Он стиснул её, отпихнул руку Люка и скрестил руки на груди.

— Я не боюсь, — рыкнул он, — я в ярости.

— Знаю, — прошептал Люк. Вейдер заметил на его сонном, но безмерно довольном собой лице слабую усмешку. Похоже, мальчик всё-таки знает то, что отец ему не говорил никогда.

А раз так, то, слава звёздам, говорить это снова не надо.

— Как ты себя чувствуешь? — резко спросил Вейдер.

— Все хорошо, — сказал Люк.

— Ты бы сказал то же самое, даже если бы оказался на волоске от смерти, — недовольно хмыкнул Тёмный Лорд, — возвращайся в целительный транс, пока я тебя туда не отправил.

Люк засмеялся и, конечно же, сразу же поморщился.

— Не знаю, что случилось с тем ронто⁽⁷⁾, что меня сбил, хотя…

— Мёртв, — угрюмо ответил Вейдер. В правильно устроенной Вселенной три хаттовых ублюдка, промывших мозги дипломату, не погибли бы вчера, оказывая сопротивление при аресте, а дожидались бы сейчас в какой-нибудь уютной темнице, когда Тёмный Лорд соизволит разделаться с каждым из них. Внимательно, неторопливо и с глубоким личным пристрастием.

— На ужин стейк? — предположил Люк. Слишком много времени он проводит в обществе кореллианцев.

— Вряд ли. Пройдут недели, прежде чем тебя избавят от внутривенного питания. Помимо всего прочего, у тебя сильно повреждён нижний отдел кишечника.

— Ну да… как всегда…

— Похоже на то, — Вейдер осторожно погладил Люка по голове, — хватит болтать, сынок. Тебе нужен отдых, а не разговоры. Так что возобновляй транс.

Люк не стал возражать. Он затих, дыша спокойно и глубоко, его аура в Силе ровно пульсировала. В палате воцарилась тишина.

На минуту или типа того.

— Где Мара? — пробормотал Люк.

— Спит, — резко ответил Вейдер. Он достаточно хорошо помнил, что значит быть мужем, чтобы не добавить, — «потому что она не спала с тех пор, как тебя ранили».

Однако Люку не требовались подсказки, чтобы самому прийти к подобному выводу. Он нахмурился и попытался приподняться на локтях, но воздержался, услышав предупреждающее ворчание Вейдера.

— Как долго я здесь валяюсь?

— Около трёх дней. Мара добралась сюда через шесть часов после тебя.

— Не буди её, — машинально велел отцу Люк.

Вейдер хорошенько это обдумал. Мара Джейд не та женщина, которой легко перечить. Но, с другой стороны, и подобные рычаги влияния на Люка появлялись нечасто. Ситх сделал вид, что отказывается:

— Я обещал ей сообщать о любых изменениях твоего состояния.

— Значит, теперь вы с моей женой решили стать лучшими друзьями? — возмущённо спросил Люк.

— Однако, — продолжил Вейдер, отмахнувшись от столь нелепого предположения, — если ты сейчас вернёшься в целительный транс, я смогу рассказать ей об этом как о незначительном отклонении, закончившемся раньше, чем она успела бы его оценить.

— Это удар ниже пояса, — обиженно пробурчал Люк.

— Не стóит удивляться, если принять во внимание, с кем ты сейчас говоришь.

— Нет.

— В транс, молодой человек. Живо, — в Силе эти слова Тёмный Лорд сопроводил мощным внушением сна. В обычных обстоятельствах младший Скайуокер отмахнулся бы от внушения, как банта от песчаной мошки, но то, что его веки тут же сомкнулись, явно говорило о том, насколько Люк обессилел.

— Ухожу, — пробормотал он.

— Я прослежу за тем, чтобы так и случилось, — скрестив руки, Вейдер пристально, словно оборчатый ястреб⁽⁸⁾, наблюдал за тем, как Люк откинулся на подушки и закрыл глаза, чтобы вновь погрузиться в транс.

Однако, буквально за мгновение до того, как погрузиться в забытье, Люк вдруг, приподнимаясь на локте, распахнул глаза и устремил на Вейдера неожиданно энергичный взгляд.

— Ты что? Ребёнок? — В горле Вейдера зарокотало. Он придавил Люка рукой и толкнул его обратно в постель, где ему и место, — сколько раз тебе говорить? Тебе не следует бодрствовать.

— Ты прав, — сказал Люк. И, разумеется, сейчас он чувствовал себя куда бодрее, чем раньше, — мне не следует.

— Тогда что…

— Потому что Мара — единственная, кто знает ключевую фразу, позволяющую вывести меня из целительного транса.

Воцарилась тишина, пока Вейдер прикидывал возможные варианты и оценивал шансы на успешное противодействие проклятому люкову любопытству.

Что ж, на дурачка он проходил через допросы и похуже, чем этот.

— Наверное, пока я медитировал, мимо проходила медсестра и случайно это сказала, — пренебрежительно произнёс ситх с видом человека, которого не интересуют дела простых смертных.

— Когда здесь ты? Да у снежка в Дюнном море⁽⁹⁾ больше шансов.

Самое время перейти в наступление. Ведер строго ткнул пальцем в сторону сына.

— В таком случае очевидно, что твой контроль оставляет желать лучшего.

— Сильно в этом сомневаюсь, ведь я, наверное, уже раз сто это делал, — глаза Люка, несомненно, смеялись над отцом, — мне кажется, что это ты что-то сказал.

— Я сделал совершенно очевидное замечание, что ты — глупый ребёнок, — сказал Вейдер, — если это твоя ключевая фраза…

— Ну нет, — возразил Люк. Никто с ожогами третьей степени и пробитыми кишками не вправе настолько бодро звучать, — это больше похоже на то, что сказала бы моя жена… Смекаешь?

— Именно так и сказала бы твоя жена, — скрестил руки Вейдер.

— Верно, — согласился Люк, — но я имел в виду то, что она говорит, когда чувствует себя… ну, ты понимаешь… нежной⁽¹⁰⁾.

И снова смеющиеся глаза:

— Уверен, что не говорил чего-то ещё?

— Ничего.

Лист флимси в гидравлическом прессе мощностью в миллион килотонн не мог быть ровнее.

— Пять букв? Первая — «Лет»?

— Единственные слова из пяти букв, начинающиеся на «Лет», которые я имею привычку использовать, относятся к тебе и твоей сестре.

— Может, ты просто запамятовал, — Люк выразительно вскинул бровь, — я имею в виду, что для пожилых, нéмощных людей нормально упускать из виду…

— Нéмощный? — Огромная перчатка Вейдера поднялась вверх, зловеще нависнув над Люком, — мальчик, я по-прежнему могу вырубить тебя одной левой. И если ты сейчас же не вернёшься в целительный транс, именно так я и сделаю…

Люк беззвучно рассмеялся и успокоительно погладил вялой ладонью по рукаву отцовского костюма. Его глаза уже закрывались — такие доверчивые, не требующие доказательств. Это проникало вглубь Вейдера и звучало минорным аккордом. Его душа — дурдом со стенами из кривых зеркал, превращающих всё хорошее в отвратительные и гротескные формы. Но Люк не боялся этого зазеркалья. Он видел истину, даже когда всё вокруг стояло наперекосяк. Такого сына нет ни у кого во Вселенной.

Рука Люка чуть сжала его руку, чутко отреагировав на его чувства. Затухающая мысль выплыла из его сознания и мягко отразилась в сознании Вейдера. «Я тоже люблю тебя, папа.»

Наклонив голову, Вейдер долго молча стоял, а потом положил руку на лоб Люка, не решаясь ответить. В сознании Люка посветлело и потеплело, а в душе отца пробудилось почти незнакомое чувство.

Как это похоже на них обоих — находить идеальный покой исключительно в палате интенсивной терапии.

— Транс, — мягко напомнил Вейдер, и на этот раз Люк уступил. И по мере того как он вновь погружался в беспамятство, его яркое сияние стало постепенно тускнеть.

И все же он — чересчур Скайуокер, чтобы уйти без прощального выстрела. Разбуди меня снова, если тебе будет нужно. Пять букв, первая — «Лет».

Вейдер раздражённо заворчал, но Люк, отвесив мысленно дерзкий салют, погрузился в дремоту. Из всех этих наглецов…

Сзади кто-то требовательно прокашлялся. Обернувшись, Вейдер увидел стоящую в дверях палаты старшую медсестру. Руки на костлявых бедрах, строгий пучок белых волос на голове и брови, вскинутые под углом, призванным внушать ужас злоумышленникам всех возрастов… казалось, перед ним предстала реинкарнация Джокасты Ню⁽¹¹⁾. Тёмный Лорд поборол внезапно возникшее желание встать по стойке смирно.

— Меня уведомили, — видят звёзды, это точно Джокаста Ню, именно так она обычно начинала разнос⁽¹²⁾, — что у нас мелкая неисправность оборудования в палате мастера Скайуокера.

Её губы дрогнули в улыбке, означавшей, что адресату лучше быть уверенным в том, что он невиновен. Её взгляд застыл на повреждённом устройстве.

— Вам ведь ничего не известно об этом, лорд Вейдер, не так ли?

Примечания:

Переводчику на кофеин — Юmoney (бывш. Яндекс.Деньги) 41001514857517

1) 1. Здесь и далее примечания переводчика. В оригинале "Four Letters, Starts With L" — "четыре буквы…", но в русском языке это слово состоит из пяти букв, так шта-а-а… И да, буквы латинского и греческого алфавитов приводятся к ауребешу в соответствии с их звучанием.

Вернуться к тексту

2) 2. Мара Джейд-Скайуокер (англ. Mara Jade Skywalker) — женщина-человек, Рука Императора, контрабандистка, а позже — мастер-джедай и член Высшего совета джедаев. В свою бытность Рукой Императора Мара высокопрофессионально выполняла задания Императора Палпатина, связанные, как правило, с убийством повстанцев или коррумпированных имперских чиновников. Обладала способностью связываться в Силе с Императором на каком бы расстоянии о него она ни находилась. В момент смерти Палпатина Мара получила его последний приказ — убить Люка Скайуокера. Не смогла найти себе место в раздираемых на части враждовавшими между собой моффами и военачальниками осколках Империи, и в итоге присоединилась к организации Тэлона Каррде, вскоре став его заместителем. Во период кампании гранд-адмирала Трауна против Новуй Республики Мара была вынуждена сотрудничать с Люком Скайуокером и в ходе совместной работы прониклась уважением к Люку. Достаточно часто пересекаясь они оба поняли, что влюблены друг в друга и хотят провести вместе оставшуюся жизнь. После бракосочетания с Люком Мара посвятила свою жизнь Новому ордену джедаев, став полноправным мастером. В качестве мастера-джедая Мара обучала свою племянницу Джейну Соло. Участвовала в боевых операциях джедаев против юужань-вонгов. В ходе Второй галактической гражданской войны Мара была убита своим племянником, Джейсеном Соло, в котором она распознала ситха и увидела угрозу семье, Новому Ордену джедаев и Галактике в целом.

Вернуться к тексту

3) 3. В оригинале: "back of beyond" — глушь, край света, очень отдаленное место, у чёрта на куличках.

Вернуться к тексту

4) 4. В оригинале: "The Bethniran Primacy..." 1) Bethni — неизвестная планета, в неизвестной системе, ситх знает где... 2) Primacy — (лат. primas — первенствующий, primus — первый), в Римско-католической и англиканской церквах почётный титул архиепископа (реже епископа) старейшей епархии в той или иной стране. Зачастую примасу присуждается предстоятельство по отношению к другим епископам его области, или множества областей, типа "национальной" церкви (в историческом, политическом или культурном смысле), впрочем это предстоятельство не даёт никаких дополнительных прав, полномочий или власти по отношению к другим архиепископам или епископам данной области.

Вернуться к тексту

5) 5. Взрывное устройство — техническое устройство одноразового применения, обладающее способностью взрываться, изготовленное особым образом и предназначенное для поражения или уничтожения людей, а также повреждения различного рода объектов. Состоит из объединения заряда взрывчатого вещества и средства его взрывания.

Вернуться к тексту

6) 6. Банта (англ. Bantha) — вид крупных травоядных млекопитающих, разводимых по всей Галактике ради меха и мяса, а также широко использовавшихся в качестве вьючных животных. Под словом "банта", как правило, подразумевается самый распространённый подвид — банта обыкновенная (англ. common bantha), или банта-майорус (англ. Bantha majorus), в то время как иные подвиды встречались существенно реже. Большинство подвидов бант имели сходные характеристики: четыре лапы, длинный мех, длинные изогнутые рога. Рост взрослой особи банты обыкновенной составлял от 2 — 3 метров, масса — до 4000 килограмм. К 20 годам животные достигали половой зрелости, средняя продолжительность жизни варьировалась между 80 и 100 годами.

Вернуться к тексту

7) 7. Ронто (англ. Ronto) — крупные, массивные млекопитающие, на Татуине (в первую очередь джавы) использовали в качестве вьючных животных. Ронто известны своей силой — один ронто способен перевозить несколько сотен килограммов груза. Ронто легко поддавались приручению и дрессировке и привязывались к хозяевам. Ронто отличаются острым обонянием, а две пары ушей обеспечивают им отличный слух. Однако, зрение у них довольно слабое, и потому резкие движения застают их врасплох и пугают. Впрочем, при их массе — это не их проблемы...

Вернуться к тексту

8) 8. В оригинале: "skrite-hawk"... КМК в бестиарии ДДГ более всего сюда подходит оборчатый ястреб (англ. Shirrhawks) — вид птиц, получивший известность как зоркие хищники, до самого конца не упускающие жертву из поля зрения.

Вернуться к тексту

9) 9. Дюнное море (англ. Dune Sea) — расположенная в первом квадранте Татуина обширная раскалённая пустыня. Некогда эта территория была морским дном. Дюнное море стало домом для сарлакка. На юго-западе пустыни располагалась хижина Бена Кеноби, а в северной части — дворец Джаббы Десилиджик Тиуре.

Вернуться к тексту

10) 10. В оригинале: "soppy" [ˊsɒpɪ] — 1) разг. глупо сентиментальный, слащавый; 2) разг. влюблённый как сопливый юнец; 3) мокрый, промокший насквозь.

Вернуться к тексту

11) 11. Джокаста Ню (англ. Jocasta Nu) — человек, женщина, мастер-джедай. До 49 ДБЯ член Совета джедаев, на протяжении 30 лет (до и в период Войны клонов) — руководитель библиотеки Храма и архива Ордена джедаев. За годы работы в архиве Джокаста Ню настолько уверилась в его полноте, что утверждала, что если чего-то нет в архиве, то этого не существует.

Вернуться к тексту

12) 12. В оригинале: "dressing-down" — выражение, означающее сильную критику, выговор, головомойку. Оно пришло из скотобоен и мясных лавок, где to dress down a carcass (разделать тушу) значило разрезать тушу на куски и приготовить их для продажи. Любой, подвергаемый dressing-down, становится похож на разделанные маленькие кусочки мяса, развешанные на крюках мясника...

Вернуться к тексту