Тот странный дом (джен)

Дождь барабанит по стеклу, сотнями кривых дорожек стекают капли, меняя каждый миг узор. Непредсказуемость? Слишком много переменных в уравнении, чтобы выявить закономерность. Но разве это плохо?

Девочка смотрит в окно, сидя на подоконнике и спиной прислонившись к прохладной стене.

Там, несмотря на темноту и серость дождливой погоды, можно разглядеть красную листву клёнов, жёлтый свет фонарей и мощёную дорожку.

Зрелище на грани иллюзии, будто протянешь руку — и ветром ускользнёт она сквозь пальцы, растворятся образы, и останется лишь безликая серость. И, помедлив не больше мгновения, девочка готова шагнуть. Сможет ли она почувствовать разочарование, или радость, или даже страх? А может, состояние останется столь же статичным: безразлично спокойным и мертвенно далёким.

— Эй, Фелли!

Внезапно прозвучавший голос приводит в сознание. Феллисия заторможено оборачивается к собеседнице. Перед ней стоит кудрявая девочка в ночной рубашке, упирающая руки в бока.

— Фелли, ну сколько тебя звать?! Уже протрубили отбой! Ты же не хочешь, чтобы мне опять досталось из-за тебя? Остальные комнаты уже третий сон видят!

— Прости, Илара, уже иду, — кивает Фелли и поднимается с подоконника, последний раз бросая взгляд на окно.

— Поторопись! — устало выдохнув, тише говорит Илара и поворачивается к своей кровати.

Фелли потягивается и завершает вечерние хлопоты. Первым делом распускает мальвинку и взъерошивает волнистые бордовые волосы, едва доходящие до плеч. Пусть это и рискует обернуться лишними минутами на утренние сборы, но этот маленький ритуал будто бы сбрасывает суету предыдущего дня. Наставница Хенши говорит, что это важно.

Размеренный вдох, размеренный выдох. Дни друг на друга похожи, как соседние комнаты приюта. Размеренный выдох, размеренный вдох. Что будет, если вокруг всё в корне изменится?

К утру дождь утих. Теперь в окна светит бледное осеннее солнце, жестоко прогревая закрытую комнату. Кто бы мог подумать, что холодный свет может так сильно греть?

— Время начать новый день, девочки! — Громкий голос с лёгкостью пробуждает комнату.

Всё приходит в суетливое движение. Фелли лениво потягивается и спешит приступить к утренней рутине. Сегодня весьма пустой день — из значимого только вечер чтения и иностранный язык.

Девушки собираются, и в комнате царит уютная тишина, пока её не нарушает Илара.

— Я слышала, сегодня будут проводить какой-то важный тест, волнуешься? — интересуется она, пытаясь совладать со своими светлыми кудрями и заплести их в две косы.

— Зачем? — уточняет Феллисия, расправляя покрывало.

— Что зачем? Тест или волнение? — немного неловко усмехается Илара, шикнув в конце из-за того, что слишком дёрнула волосы.

— Волнение. Это не имеет смысла. — Фелли немного хмурится и оборачивается к соседке: — Оно ничего не даёт.

Илара удивлённо замирает, будто не получала такой же ответ несколько месяцев назад.

— Пожалуй, ты права.

Она отворачивается и торопливо доплетает косу. В воздухе так и витает натянутость, хотя с Феллисией редко бывает иначе.

— Ладно, встретимся на занятиях? — кривовато улыбается Илара.

Дверь с едва слышимым скрипом закрывается, оставив реплику без ответа. Бессмысленный вопрос. Посещать занятия — их обязанность, даже если некоторые из них — скучная трата времени.

В коридорах полно суеты: многие спешат на завтрак. Феллисия лавирует между детьми разного возраста, направляясь к лестнице. Она позволяет своим мыслям быть далеко отсюда, когда в неё внезапно врезаются, возвращая в реальность.

— Ой-ой, простите, пожалуйста! — вжав голову в плечи, тараторит конопатый мальчик. Испуганный взгляд бегает вокруг, задерживаясь на чём угодно, кроме девочки.

Феллисия чуть хмурится, ребёнок зажимается сильнее. Пора бы привыкнуть к таким реакциям. Она часто слышит, что взгляд её глаз с почти белой радужкой жуткий.

— Будь осторожнее. Полы довольно скользкие, — говорит негромко Фелли.

— С-спасибо, — кивает мальчик, чуть расслабляясь. Наверное, он здесь недавно.

На последнем занятии скучно. Наставница Амег опять разъясняет тему, пройденную недавно, и даёт какое-то задание. Видимо, в конце будет какая-то самостоятельная. Фелли слушает вполуха. Пусть сильно уважение к Амег-кифа, как к эрудированному и внимательному человеку, Феллисия ненавидит этот скучный предмет.

Родной язык. Элементарные задания, правила, которые усваиваешь на интуитивном уровне, и простое зазубривание, преобладающее здесь над анализом.

Девочка небрежно и быстро пишет, не задумываясь о почерке, отчего он заваливается набок и перестаёт быть ровным, как в её записной книжке.

Фелли достаёт листок и старается по памяти зарисовать чудовище из недавно прочитанной легенды. У него густая тёмная шерсть и длинные когти-лезвия на передних лапах, фигура сгорблена с выпирающим позвоночником и какими-то отростками на нём. И при этом — человеческое лицо с прикрытыми глазами, выглядящее, словно маска на мохнатой голове.

Девочка прорисовывает каждую мельчайшую деталь, от шерстинки до блика на когте. Кажется, будто ещё мгновение, и чудовище сойдёт с листка. Феллисии даже нравится такая невозможная мысль. Её губы трогает улыбка.

— Ты опять, Феллисия? — произносит Амег-кифа с натянутой улыбкой. — Неужели ты всё сделала?

Она знает, что да, так происходит всегда. Раз за разом. По одному сценарию — раздражает.

— Да, — отвечает девочка и добавляет с запозданием: — Наставница.

— Нужно было об этом сказать, Феллисия, — елейно говорит наставница Амег с такой приторной улыбкой, что даже Фелли замечает её фальшивость. — И всё же не стоит отвлекаться на моих занятиях. — И она распаляется в объяснениях, построенных словно для маленьких детей, почему именно её скучный предмет самый важный в их программе.

Фелли перестаёт обращать внимание ещё в начале её тирады, возвращаясь к рисунку. Согласно мифу, оно живёт в глубинах хвойных лесов, заманивая несчастных красивым пением.

Вскоре Наставница оставляет попытки привлечь внимание девочка. Ох, это ещё аукнется Феллисии. Не важно.

В часы созерцания, самое свободное время в приюте, Фелли устраивается в саду под раскидистым деревом в надежде спокойно порисовать, а после — почитать. Дальше идти к наставнице Хенши, и если Амег-кифа дойдёт до неё, то Феллисию будут ругать.

— Эх, Фелли, ты же так красиво рисуешь и рассказываешь, ещё бы темы нормальные выбирала и общалась с людьми почаще, уже бы не была такой напыщенной серой мышкой! — Фелли не замечает, как подходит Илара.

— О чём ты?

— О-о, ну неужели тебе нужно разжёвывать, даже твои знания не абсолютны, вау! — смеётся девушка, качая головой. — Если бы ты хоть немного общалась с людьми по-нормальному, с твоими талантами вокруг тебя бы толпой ходили! Почти на всех предметах первая, рисуешь, что там ещё, а, да, читаешь детям. Никто бы даже на твои страшненькие глаза не обратил внимания! — восторженная речь, приправленной активной мимикой и жестикуляцией.

— Зачем?

Наставница Хенши тоже иногда говорит, что Фелли необходимо больше общаться со сверстниками.

— Наработать себе репутацию, может? Не сидеть так в одиночестве нелюдимым сычом? — перечисляет Илара, глядя куда-то вверх.

— Не вижу необходимости, — отвечает Фелли, возвращаясь к рисунку. В висках зудит — кажется, так выглядит раздражение. Оно будет логичным.

Илара отстаёт, когда её зовут товарищи, но до этого времени продолжает безрезультатно пытаться убедить Фелли в своей правоте.

И вот пора идти на еженедельную беседу к наставнице Хенши.

— Эта негодная девчонка! — доносится далеко за пределы кабинета наставницы голос Амег-кифа. — Я понимаю, что она очень умна и перспективна, но это невозможно! Приструни девчонку, она слишком сумасбродна!

Ответы Хенши-кифа, как и всегда, не слышно.

Когда Фелли доходит до кабинета, наставница Амег покидает его, не удостоив девочку и взгляда. А здесь, как и обычно, пахнет стерильностью и травами. Когда-то давно этот запах вызывал непонятно откуда взявшееся отторжение и чувство дискомфорта, но теперь она, кажется, привыкла. Тем лучше.

— Проходи, проходи, Фелли, — говорит наставница, показывая на кресло напротив. Орлиный нос, спокойный взгляд и волосы, забранные в тугой колосок. От неё веет силой, пусть если присмотреться, то можно заметить, что она хрупкого телосложения женщина. — Опять повздорила с Амег?

— Я просто рисовала, — отвечает девочка, потупив взгляд.

— Я верю тебе, — мягко начинает наставница. — Но, Фелли, ты помнишь, о чём я тебе говорила? — говорит Хенши-кифа, заглядывая в глаза. Она единственная, кто так делает.

— Уважать чужое внимание. Не доставлять проблем, — вспоминает Фелли, воспроизводя слова с интонациями, похожими на наставницу Амег.

— Просто помнить, что ты иная и поэтому должна быть внимательнее к другим, — отвечает женщина, погладив девочку по голове.

— Простите. — Правильный ответ для неправильных действий. Фелли будет лучше, будет внимательнее.

Они продолжают разговор. Наставница Хенши, как обычно, спрашивает про самочувствие Фелли и про все ощущения, что та может описать, вынуждая достать блокнот.

Каждый разговор с наставницей приносит спокойствие. Она — лучик объяснения этого непонятного мира социальной жизни, людских чувств и реакций.

Они говорят о многом. Хенши-кифа спрашивает о легендах, что читает Фелли, про то, как продвигается учёба и что за книгу девочка выбрала для вечерних чтений. Это комфортно, наверное, даже приятно — это слово наиболее подходящее.

Отпускает её наставница Хенши, только когда уже пора читать младшим, и Фелли с лёгкой душой уходит в библиотеку. Феллисии нравится эти вечера: наблюдать за искренней реакцией детей, анализировать её. Это так занимательно.

— Вы готовы? — спрашивает она, удобнее устраиваясь в кресле и оглядывая детей, рассевшихся на полу.

— Да! — смело говорят те, кто здесь не впервые, и неуверенно и с сомнением — новички. Так происходит всегда. Кажется, дело опять во взгляде почти белых глаз Феллисии, но стоит ей начать читать, как все завороженно замирают.

Начинает твориться магия. Безэмоциональная девочка читает с выражением, чувствуя текст под пальцами, танцуя с ним и играя. Кажется, что только читая и рисуя Фелли живёт.

Плавный путь от неспешного движения звёздного неба до бурной грозы. Текст оживает, дышит и уводит детей в свою сказку. Но любой истории приходит конец.

— Я бы хотел в живую увидеть эти места, — говорит тихо один ребёнок, обняв подушку.

— И я, и я! — добавляет самая активная девочка. Её мимика Феллисии понятнее всего за счёт её выразительности.

Постепенно в библиотеке становится шумно, пока не приходят наставницы.

— Спасибо, сестрица! — хором говорят дети.

— И как тебе только это удаётся… — произносят Илара, которую Фелли встречает на выходе. — Ты же всё время с выражением, как у мертвеца, ходишь, а читаешь — у-ух!

Та пожимает плечами в ответ.

Скоро все пойдут спать, и Фелли не может этого дождаться. Время нарушать правила.

Она тихо выбирается из постели, незаметно пробираясь к астрографу. К сожалению, получить разрешение нарушить комендантский час не удаётся, но девочку это не остановит.

Сегодня пролетает комета, чей период обращения занимает десятилетия! К тому же сегодня новолуние, как знать, повезёт ли так в следующий раз? Фелли не может упустить шанс, тем более что месяц назад в учебном корпусе установили астрограф.

Дыхание девочки учащается, а в руках ощущается приятное напряжение. Предчувствие, может, волнение? Логичный вариант, не может же это быть страх? Фелли слишком нравятся эти ощущения, а страх — неприятная эмоция.

Феллисия поднимается по узкой винтовой лестнице в обсерваторию, передвигаясь почти бесшумно, вдыхает полной грудью пыльноватый ночной аромат и начинает подготовку — времени не так много.

Она проверяет и настраивает рефлектор, сверяясь с инструкцией в блокноте, загружает плёнку в фотоаппарат, а после настраивает механизм, компенсирующий вращение земли, но не запускает его — ещё рано.

Мгновение замирает, и Фелли вся обращается в зрение и слух: тишина давит и звенит, с лестницы мерещатся шорохи, а взгляд намертво прикован к виду ночного неба. Ещё четыре года назад в библиотеку попал журнал со статьёй про первое фото туманности, и тогда же Фелли впервые ощутила сильное желание.

Она действительно захотела сделать фотографию космоса, ощутить такой же восторг, что и тот учёный — наставница Хенши с улыбкой объясняет ей возможное значение сразу, как только девочка рассказывает о своих ощущениях, и по какой-то неведомой причине много смеётся в тот день, будто бы факт желания её очень радует.

Оцепенение спадает, как только в небе появляется огонёк кометы, и это волшебно. В этот же миг Фелли запускает механизм съёмки, заполняя тишину стрекотанием шестерёнок. Комета медленно движется по небу, постепенно увеличивая яркость, и вуалью за ней тянется хвост пастельных сине-зелёных оттенков. Цвет едва различим на концах хвоста, а к началу он скорее белый, и это только разжигает любопытство сильнее. Днём она точно поищет в библиотеке что-нибудь про кометы.

Съёмка останавливается, но Фелли остаётся неподвижной ещё несколько секунд, делает глубокий вдох и, кажется, наслаждается мгновением. В груди трепещет приятное тёплое чувство — нечастый, но желанный гость.

Завтра. Завтра она проявит плёнку и посмотрит на результат своих кропотливых трудов.