Тот странный дом (джен)

Дождь барабанит по стеклу, сотнями кривых дорожек стекают капли, меняя каждый миг узор. Непредсказуемость? Слишком много переменных в уравнении, чтобы выявить закономерность. Но разве это плохо?

Девочка смотрит в окно, сидя на подоконнике и спиной прислонившись к прохладной стене.

Там, несмотря на темноту и серость дождливой погоды, можно разглядеть красную листву клёнов, жёлтый свет фонарей и мощёную дорожку.

Зрелище на грани иллюзии, будто протянешь руку — и ветром ускользнёт она сквозь пальцы, растворятся образы, и останется лишь безликая серость. И, помедлив не больше мгновения, девочка готова шагнуть. Сможет ли она почувствовать разочарование, или радость, или даже страх? А может, состояние останется столь же статичным: безразлично спокойным и мертвенно далёким.

— Эй, Фелли!

Внезапно прозвучавший голос приводит в сознание. Феллисия заторможено оборачивается к собеседнице. Перед ней стоит кудрявая девочка в ночной рубашке, упирающая руки в бока.

— Фелли, ну сколько тебя звать?! Уже протрубили отбой! Ты же не хочешь, чтобы мне опять досталось из-за тебя? Остальные комнаты уже третий сон видят!

— Прости, Илара, уже иду, — кивает Фелли и поднимается с подоконника, последний раз бросая взгляд на окно.

— Поторопись! — устало выдохнув, тише говорит Илара и поворачивается к своей кровати.

Фелли потягивается и завершает вечерние хлопоты. Первым делом распускает мальвинку и взъерошивает волнистые бордовые волосы, едва доходящие до плеч. Пусть это и рискует обернуться лишними минутами на утренние сборы, но этот маленький ритуал будто бы сбрасывает суету предыдущего дня. Наставница Хенши говорит, что это важно.

Размеренный вдох, размеренный выдох. Дни друг на друга похожи, как соседние комнаты приюта. Размеренный выдох, размеренный вдох. Что будет, если вокруг всё в корне изменится?

К утру дождь утих. Теперь в окна светит бледное осеннее солнце, жестоко прогревая закрытую комнату. Кто бы мог подумать, что холодный свет может так сильно греть?

— Время начать новый день, девочки! — Громкий голос с лёгкостью пробуждает комнату.

Всё приходит в суетливое движение. Фелли лениво потягивается и спешит приступить к утренней рутине. Сегодня весьма пустой день — из значимого только вечер чтения и иностранный язык.

Девушки собираются, и в комнате царит уютная тишина, пока её не нарушает Илара.

— Я слышала, сегодня будут проводить какой-то важный тест, волнуешься? — интересуется она, пытаясь совладать со своими светлыми кудрями и заплести их в две косы.

— Зачем? — уточняет Феллисия, расправляя покрывало.

— Что зачем? Тест или волнение? — немного неловко усмехается Илара, шикнув в конце из-за того, что слишком дёрнула волосы.

— Волнение. Это не имеет смысла. — Фелли немного хмурится и оборачивается к соседке: — Оно ничего не даёт.

Илара удивлённо замирает, будто не получала такой же ответ несколько месяцев назад.

— Пожалуй, ты права.

Она отворачивается и торопливо доплетает косу. В воздухе так и витает натянутость, хотя с Феллисией редко бывает иначе.

— Ладно, встретимся на занятиях? — кривовато улыбается Илара.

Дверь с едва слышимым скрипом закрывается, оставив реплику без ответа. Бессмысленный вопрос. Посещать занятия — их обязанность, даже если некоторые из них — скучная трата времени.

В коридорах полно суеты: многие спешат на завтрак. Феллисия лавирует между детьми разного возраста, направляясь к лестнице. Она позволяет своим мыслям быть далеко отсюда, когда в неё внезапно врезаются, возвращая в реальность.

— Ой-ой, простите, пожалуйста! — вжав голову в плечи, тараторит конопатый мальчик. Испуганный взгляд бегает вокруг, задерживаясь на чём угодно, кроме девочки.

Феллисия чуть хмурится, ребёнок зажимается сильнее. Пора бы привыкнуть к таким реакциям. Она часто слышит, что взгляд её глаз с почти белой радужкой жуткий.

— Будь осторожнее. Полы довольно скользкие, — говорит негромко Фелли.

— С-спасибо, — кивает мальчик, чуть расслабляясь. Наверное, он здесь недавно.

На последнем занятии скучно. Наставница Амег опять разъясняет тему, пройденную недавно, и даёт какое-то задание. Видимо, в конце будет какая-то самостоятельная. Фелли слушает вполуха. Пусть сильно уважение к Амег-кифа, как к эрудированному и внимательному человеку, Феллисия ненавидит этот скучный предмет.

Родной язык. Элементарные задания, правила, которые усваиваешь на интуитивном уровне, и простое зазубривание, преобладающее здесь над анализом.

Девочка небрежно и быстро пишет, не задумываясь о почерке, отчего он заваливается набок и перестаёт быть ровным, как в её записной книжке.

Фелли достаёт листок и старается по памяти зарисовать чудовище из недавно прочитанной легенды. У него густая тёмная шерсть и длинные когти-лезвия на передних лапах, фигура сгорблена с выпирающим позвоночником и какими-то отростками на нём. И при этом — человеческое лицо с прикрытыми глазами, выглядящее, словно маска на мохнатой голове.

Девочка прорисовывает каждую мельчайшую деталь, от шерстинки до блика на когте. Кажется, будто ещё мгновение, и чудовище сойдёт с листка. Феллисии даже нравится такая невозможная мысль. Её губы трогает улыбка.

— Ты опять, Феллисия? — произносит Амег-кифа с натянутой улыбкой. — Неужели ты всё сделала?

Она знает, что да, так происходит всегда. Раз за разом. По одному сценарию — раздражает.

— Да, — отвечает девочка и добавляет с запозданием: — Наставница.

— Нужно было об этом сказать, Феллисия, — елейно говорит наставница Амег с такой приторной улыбкой, что даже Фелли замечает её фальшивость. — И всё же не стоит отвлекаться на моих занятиях. — И она распаляется в объяснениях, построенных словно для маленьких детей, почему именно её скучный предмет самый важный в их программе.

Фелли перестаёт обращать внимание ещё в начале её тирады, возвращаясь к рисунку. Согласно мифу, оно живёт в глубинах хвойных лесов, заманивая несчастных красивым пением.

Вскоре Наставница оставляет попытки привлечь внимание девочка. Ох, это ещё аукнется Феллисии. Не важно.

В часы созерцания, самое свободное время в приюте, Фелли устраивается в саду под раскидистым деревом в надежде спокойно порисовать, а после — почитать. Дальше идти к наставнице Хенши, и если Амег-кифа дойдёт до неё, то Феллисию будут ругать.

— Эх, Фелли, ты же так красиво рисуешь и рассказываешь, ещё бы темы нормальные выбирала и общалась с людьми почаще, уже бы не была такой напыщенной серой мышкой! — Фелли не замечает, как подходит Илара.

— О чём ты?

— О-о, ну неужели тебе нужно разжёвывать, даже твои знания не абсолютны, вау! — смеётся девушка, качая головой. — Если бы ты хоть немного общалась с людьми по-нормальному, с твоими талантами вокруг тебя бы толпой ходили! Почти на всех предметах первая, рисуешь, что там ещё, а, да, читаешь детям. Никто бы даже на твои страшненькие глаза не обратил внимания! — восторженная речь, приправленной активной мимикой и жестикуляцией.

— Зачем?

Наставница Хенши тоже иногда говорит, что Фелли необходимо больше общаться со сверстниками.

— Наработать себе репутацию, может? Не сидеть так в одиночестве нелюдимым сычом? — перечисляет Илара, глядя куда-то вверх.

— Не вижу необходимости, — отвечает Фелли, возвращаясь к рисунку. В висках зудит — кажется, так выглядит раздражение. Оно будет логичным.

Илара отстаёт, когда её зовут товарищи, но до этого времени продолжает безрезультатно пытаться убедить Фелли в своей правоте.

И вот пора идти на еженедельную беседу к наставнице Хенши.

— Эта негодная девчонка! — доносится далеко за пределы кабинета наставницы голос Амег-кифа. — Я понимаю, что она очень умна и перспективна, но это невозможно! Приструни девчонку, она слишком сумасбродна!

Ответы Хенши-кифа, как и всегда, не слышно.

Когда Фелли доходит до кабинета, наставница Амег покидает его, не удостоив девочку и взгляда. А здесь, как и обычно, пахнет стерильностью и травами. Когда-то давно этот запах вызывал непонятно откуда взявшееся отторжение и чувство дискомфорта, но теперь она, кажется, привыкла. Тем лучше.

— Проходи, проходи, Фелли, — говорит наставница, показывая на кресло напротив. Орлиный нос, спокойный взгляд и волосы, забранные в тугой колосок. От неё веет силой, пусть если присмотреться, то можно заметить, что она хрупкого телосложения женщина. — Опять повздорила с Амег?

— Я просто рисовала, — отвечает девочка, потупив взгляд.

— Я верю тебе, — мягко начинает наставница. — Но, Фелли, ты помнишь, о чём я тебе говорила? — говорит Хенши-кифа, заглядывая в глаза. Она единственная, кто так делает.

— Уважать чужое внимание. Не доставлять проблем, — вспоминает Фелли, воспроизводя слова с интонациями, похожими на наставницу Амег.

— Просто помнить, что ты иная и поэтому должна быть внимательнее к другим, — отвечает женщина, погладив девочку по голове.

— Простите. — Правильный ответ для неправильных действий. Фелли будет лучше, будет внимательнее.

Они продолжают разговор. Наставница Хенши, как обычно, спрашивает про самочувствие Фелли и про все ощущения, что та может описать, вынуждая достать блокнот.

Каждый разговор с наставницей приносит спокойствие. Она — лучик объяснения этого непонятного мира социальной жизни, людских чувств и реакций.

Они говорят о многом. Хенши-кифа спрашивает о легендах, что читает Фелли, про то, как продвигается учёба и что за книгу девочка выбрала для вечерних чтений. Это комфортно, наверное, даже приятно — это слово наиболее подходящее.

Отпускает её наставница Хенши, только когда уже пора читать младшим, и Фелли с лёгкой душой уходит в библиотеку. Феллисии нравится эти вечера: наблюдать за искренней реакцией детей, анализировать её. Это так занимательно.

— Вы готовы? — спрашивает она, удобнее устраиваясь в кресле и оглядывая детей, рассевшихся на полу.

— Да! — смело говорят те, кто здесь не впервые, и неуверенно и с сомнением — новички. Так происходит всегда. Кажется, дело опять во взгляде почти белых глаз Феллисии, но стоит ей начать читать, как все завороженно замирают.

Начинает твориться магия. Безэмоциональная девочка читает с выражением, чувствуя текст под пальцами, танцуя с ним и играя. Кажется, что только читая и рисуя Фелли живёт.

Плавный путь от неспешного движения звёздного неба до бурной грозы. Текст оживает, дышит и уводит детей в свою сказку. Но любой истории приходит конец.

— Я бы хотел в живую увидеть эти места, — говорит тихо один ребёнок, обняв подушку.

— И я, и я! — добавляет самая активная девочка. Её мимика Феллисии понятнее всего за счёт её выразительности.

Постепенно в библиотеке становится шумно, пока не приходят наставницы.

— Спасибо, сестрица! — хором говорят дети.

— И как тебе только это удаётся… — произносят Илара, которую Фелли встречает на выходе. — Ты же всё время с выражением, как у мертвеца, ходишь, а читаешь — у-ух!

Та пожимает плечами в ответ.

Скоро все пойдут спать, и Фелли не может этого дождаться. Время нарушать правила.

Она тихо выбирается из постели, незаметно пробираясь к астрографу. К сожалению, получить разрешение нарушить комендантский час не удаётся, но девочку это не остановит.

Сегодня пролетает комета, чей период обращения занимает десятилетия! К тому же сегодня новолуние, как знать, повезёт ли так в следующий раз? Фелли не может упустить шанс, тем более что месяц назад в учебном корпусе установили астрограф.

Дыхание девочки учащается, а в руках ощущается приятное напряжение. Предчувствие, может, волнение? Логичный вариант, не может же это быть страх? Фелли слишком нравятся эти ощущения, а страх — неприятная эмоция.

Феллисия поднимается по узкой винтовой лестнице в обсерваторию, передвигаясь почти бесшумно, вдыхает полной грудью пыльноватый ночной аромат и начинает подготовку — времени не так много.

Она проверяет и настраивает рефлектор, сверяясь с инструкцией в блокноте, загружает плёнку в фотоаппарат, а после настраивает механизм, компенсирующий вращение земли, но не запускает его — ещё рано.

Мгновение замирает, и Фелли вся обращается в зрение и слух: тишина давит и звенит, с лестницы мерещатся шорохи, а взгляд намертво прикован к виду ночного неба. Ещё четыре года назад в библиотеку попал журнал со статьёй про первое фото туманности, и тогда же Фелли впервые ощутила сильное желание.

Она действительно захотела сделать фотографию космоса, ощутить такой же восторг, что и тот учёный — наставница Хенши с улыбкой объясняет ей возможное значение сразу, как только девочка рассказывает о своих ощущениях, и по какой-то неведомой причине много смеётся в тот день, будто бы факт желания её очень радует.

Оцепенение спадает, как только в небе появляется огонёк кометы, и это волшебно. В этот же миг Фелли запускает механизм съёмки, заполняя тишину стрекотанием шестерёнок. Комета медленно движется по небу, постепенно увеличивая яркость, и вуалью за ней тянется хвост пастельных сине-зелёных оттенков. Цвет едва различим на концах хвоста, а к началу он скорее белый, и это только разжигает любопытство сильнее. Днём она точно поищет в библиотеке что-нибудь про кометы.

Съёмка останавливается, но Фелли остаётся неподвижной ещё несколько секунд, делает глубокий вдох и, кажется, наслаждается мгновением. В груди трепещет приятное тёплое чувство — нечастый, но желанный гость.

Завтра. Завтра она проявит плёнку и посмотрит на результат своих кропотливых трудов.

— Фелли, эй, Фелли, Фелли! — доносится, как из-под толщи воды.

Фелли возвращается в комнату незадолго до рассвета, и теперь всё тело ватное. Откликаться на зов тормошащей её Илары совершенно не хочется, но надо.

— Встаю, — поднимается Фелли, не размыкая глаз и широко зевая.

— Ну и где ты была всю ночь? — спрашивает Илара, когда Фелли приходит в состояние, похожее на вменяемое. — Не ответишь, расскажу наставницам! — тараторит она следом, не оставляя девочке выбора.

— В астрономической башне, — отвечает Фелли, застёгивая жилет.

— Неужели ты кого-то пригласила? — встрепенувшись, говорит Илара. — Или кто-то пригласил тебя?

Астрономическая башня считается одним из самых романтичных мест приюта; учитывая красоту космоса, Фелли может понять почему.

— Одна.

— Ну да, ну да, о чём я спрашиваю! — смеётся Илара. — Ладно, я пошла на завтрак.

Фелли отстаёт от неё не более чем на две минуты.

В часы созерцания их отводят в большой зал, а значит сегодня приезжают важные гости. Феллисия устраивается поудобнее у окна в дальнем углу, прижимая к себе блокнот и смотрит на окружающую суету.

Вот Илара перебегает между воспитанниками с широкой улыбкой, скорее всего, распространяя последние новости. Она всегда очень цепка на сбор информации, будто бы у неё патологическая потребность знать всё обо всех.

У дверей, едва заметные, стоят кирита Ялель и Хенши — пристально наблюдают, чтобы никто не ушёл. Не то чтобы кто-нибудь пытается: гости — это всегда новые возможности, а для кого-то и единственная надежда обрести дом. Феллисии тоже скорее нравятся эти встречи, хотя суета вокруг раздражает — все сами на себя не похожи, особенно если проходит слух, что гости — какие-то важные люди. И всё же занимательно наблюдать за новыми людьми — всматриваться в черты, пытаться понять, какие они люди. Полезное развлечение в этой до ужаса стабильной и размеренно-предсказуемой жизни.

Спустя некоторое время гости тихо заходят в комнату, словно не желая отвлекать присутствующих, однако даже у Фелли не повернётся язык назвать их действия осторожными — они скорее правильные, как будто каждый шаг часть представления. Фелли замечает свой более глубокий вдох при взгляде на пару — это должны быть восхищение и любопытство, она почти уверена в этом. Это логично.

Девочка наблюдает за взглядами и жестами. Широкоплечий мужчина почти всегда начинает говорить первым, и раз в минуту-две подкручивает пышные усы, а громкий низкий голос отчётливо доносится до Фелли, сидящей в с другой стороны просторной комнаты. Грациозная женщина выглядит противоположностью. Даже за широкими рукавами заметна её мнимая хрупкость, а прямые чёрные волосы ещё больше удлиняют силуэт. Даже цвета их одежд контрастны друг другу — цветной у мужчины и чёрный у женщины.

Когда они проходят глубже, Фелли жадно цепляет детали лиц, даже не думая скрыть своего любопытства. У Мужчины прямые черты и морщинки у глаз. Девочка делает в блокноте быстрые наброски. Немного жаль, что по-кошачьи плавные и грациозные движения набросок не передаст, хотя как ещё может двигаться женщина с по-кошачьи плоским носом и миндалевидными глазами?

Феллисия немного улыбается, понимая, как легли штрихи — обтекаемые и грубовато-чёткие, контрастные, но идеально сочетающиеся. Правильные.

Фелли чуть улыбается и перелистывает на незаконченный рисунок с монстром. Всё же некоторые рисунки слишком личные, чтобы оставлять их надолго открытыми.

Теперь Фелли смотрит на пару лишь украдкой, больше внимания уделяя рисунку. К тому же они сейчас слишком близко, чтобы не заметить пристальный, будто препарирующий, взгляд, а кирите Хенши говорит, что это невежливо.

Почти закончив рисунок, Фелли отворачивается к окну, греясь в лучах солнца. Звуки ощущаются приглушёнными, как будто она внутри эфирной сферы. Одна в изолированном пространстве в привычном равновесии.

— Здравствуй, — голос пронзает внезапно, и Феллисия поворачивается резко, надеясь, что откликается с первой попытки. Игнорировать гостей невежливо.

— Здравствуйте, — отвечает девочка прекрасной женщине. Первое, что делает Фелли спустя секундное промедление — традиционное знакомство, отточенное на занятиях этикета. Кулак ко лбу, а после опущен раскрытым на вытянутую к собеседникам ладонь. — Вижу вас ясно. — И получает такое же в ответ.

Пара оказывается кирита Келнеонор. Фелли ощущает тепло и усиливающее любопытство — кажется, это восторг. Девочка наслышана о них — многие научные книги либо вышли из ведущего исследовательского института, принадлежащего этому роду. После выпуска из приюта Фелли надеется попасть туда, даже если придётся уделить внимание скучным предметам. Желание изучать, пожалуй, единственное, которое девочка уверенно ощущает.

— Вы рисуете? Можно посмотреть?

Спрашивают осторожно, не требуют. От гостей такое встретишь редко. Фелли поворачивает блокнот.

— О, я знаю эту легенду. Мне кажется, в ней грустный конец, как думаете? — улыбается кирите Лирис, прищурив глаза.

Она чего-то ждёт? Фелли не понимает — плечи едва заметно напрягаются.

— Он… правильный, — отвечает девочка, не в силах подобрать другое слово.

— Правильный? — смеётся кирите Келнеонор, снова подкручивая усы.

— Логичный, — хмурится Феллисия, пока на неё смотрят, будто ожидая продолжения. Странно. Неуютно. — Герой был слишком импульсивным. Он бросился спасать девушку любой ценой, но не продумал способ, чтобы остаться собой. Последствия лишь расплата.

— Вы интересно размышляете, славное дитя, — говорит с улыбкой кирите Лирис, протягивая руку, но остановив её на полпути.

Лирис-кифа, кажется, хочет ещё что-то сказать, но подходит наставница Хенши, разговор прерывается, и они отходят — Фелли почти уверена, что чувствует досаду. Неприятное щекочущее чувство, а разговор ощущается тёплым. Девочка уверена, что запомнит его надолго.

Фелли бросает взгляд на солнечные часы во дворе и, воспользовавшись занятостью наставницы Хенши, выскальзывает из комнаты. Ей больше нечего делать здесь, вряд ли Келнеоноры вернутся продолжить разговор — их цель ведь взять ребёнка под свою опеку.

Шаг Фелли неспешен, по полупустым коридорам её каблучки мерно стучат. Здесь почти никого нет — дети постарше предпочитают проводить свободные часы подальше от классных комнат, а младшие всегда под присмотром наставников. Комната встречает светом лампы. Плёнка пока в защищённом контейнере — сначала нужно приготовить реактивы. Гидрохинон и метол — проявители, сода — ускоритель, сульфит натрия — сохраняющее вещество, вода и гипосульфит для фиксажа.

Подготовка занимает у Фелли около получаса неспешной работы — есть что-то приятное в размеренных темпах, пока они не становятся вязкими. Ритм — он важен везде, девочка усваивает это, пока учится рисунку и изучает всё, до чего дотянутся руки. Проявка оказывается успешной, осталось дождаться, когда плёнка высохнет. Фелли запирает дверь изнутри — теперь нет и шанса, что её работу испортят.

Время спустя Фелли покидает комнату с проявленной плёнкой. Нет нужды спешить с печатью, у неё достаточно времени, но вот скорее вернуться имеет смысл. Девочка заходит в их с Иларой комнату и замирает, как только закрывает дверь. На её кровати сидит наставница Хенши, скрестив руки на груди.

— Негодяйка, сколько раз можно повторять, что нельзя покидать зал, пока гости не ушли?! — Женщина подходит ближе, смотря сверху вниз. Она хочет вызвать у Фелли чувство вины? — Эх, неважно. — Это приводит в замешательство сильнее. — Я поздравляю тебя, Феллисия. Теперь у тебя будет дом.

У девочки уходит непривычно много времени для осознания информации, но кажется, будто смысл всё равно ускользает

— Они выбрали меня? — хмурится Фелли. Удивительная новость, в которую верится с трудом.

— Собирай вещи, дитя. Как ты чувствуешь себя, Феллисия? — Наставница улыбается и больше не хмурится.

— Странно. — Мысли скорее жужжат фоном, чем полноценно осознаются, а тело молчит, не давая хоть какой-то подсказки для правильной реакции.

— Может, я помогу тебе в эту последнюю встречу? — Хенши-кифа садится на кровать и приглашает сесть рядом.

— Руки немного зудят, что-то с дыханием. В голове мысли хаотичнее, чем обычно… Что это?

— Тебе неприятно?

— Странно, но я не понимаю почему.

— Думаю, это предвкушение, девочка. Прекрасная эмоция, когда хочется перемен. И, наверное, страх, но это нормально, ведь теперь поменяется всё.

— Сложно.

Наставница Хенши смеётся, прежде чем ответить:

— Лучше и не скажешь. Что ж, оставлю тебя подумать, но поторопись, не стоит заставлять Келнеоноров ещё дольше ждать, это и так превысило все рамки приличия!

Наставница продолжает улыбаться, пока гладит Фелли по голове, а после выходит из комнаты.

Теперь Фелли в комнате одна. Ярких воспоминаний из приюта немного, но всё равно это важная глава её жизни, научившая многому. Внутри расцветает благодарность. Приятно.

Она складывает немногочисленные вещи в чемодан, последним кладет блокнот. Комета Энион символизирует перемены. Неужели легенды правы?

— Новые возможности… волнительно, — говорит Фелли, смотря на закрытый чемодан в свете красного солнца.

Девочка спускается ко входу, там её уже ждут кирита Келнеоноры и Хенши. Глаза женщины с кошачьими чертами прикрыты чёрной вуалью.

— Наверное, тебе нужно время попрощаться. — Трудно понять, но, кажется, она улыбается.

— До свидания, — кланяется Фелли с идеально прямой спиной.

— Мои последние наставление тебе — чужие чувства важны, даже если не понимаешь их, помни, чему я тебя учила, и, главное, будь счастлива.

Женщина улыбается и плачет, а после прижимает девочку к себе в крепких объятия, на которые Фелли неуверенно отвечает.

Феллисия больше не оборачивается на приют, в тишине садясь в экипаж машины напротив. Шумный механизм движется плавно, а бордовая обивка контрастирует с серебристым металлом. Интересно, как он устроен, ей разрешат посмотреть его изнутри? Хотя бы с расстояния. Автомобили редкость, однако чего ожидать от тех, кто стоит во главе научного прогресса?

Кирите Лирис держится со сдержанной улыбкой, внимательно наблюдая за действиями Фелли. Впрочем, эти гляделки можно назвать обоюдными — Фелли ощущает себя как под лупой.

Девочке кажется неправильным то, что они едут уже минут десять в тишине, но нарушать её она не спешит. Трудно понять, какие слова будут уместными, потому Феллисия продолжает рассматривать кирита Келнеонор. Однобокую улыбку Агнеля-кифа, чьё направление меняется от девочки до окна. Фелли понимает, что расслабленность и рассеянность его взгляда лишь обманка, от того любопытнее, хотя она считает более уместны чувством дискомфорт и смущение. Однако сегодня слишком много всего для притворства.

— Почему ты ушла, Феллисия? Тебе не понравился наш разговор? — спрашивает осторожно кирите Агнель, хотя почему-то взгляд Феллисии приковывает то, как Лирис крутит перстень. Волнение? Почему?

— Нет, дело в другом, — после маленькой паузы говорит Фелли, не смотря ни Лирис, ни Агнелю в глаза. Кажется, от неё ждут продолжения. — Было интересно, но я хотела проявить плёнку.

По непонятной для девочки причине, говорить о том, что она считала, что покинет приют только с совершеннолетием, не хочется. Логически размышляя, Фелли предполагает, что просто не хочет подробнее раскрывать эту тему.

— Думаю, я поступила бы так же, — легко улыбается Лирис-кифа, а Агнель-кифа немного смеётся и кивает, подтверждая слова жены.

Феллисию предупреждают, что путь предстоит долгий, извиняются за то, что ночь придётся провести в дороге. Всё так странно — пожалуй, это единственное определение, которое девочка может подобрать.

В начале дороги они много говорят и слушают, задают вопросы, на которые ответить можно только развёрнуто, в противовес тишины первых минут — так много Фелли говорит разве что читая младшим. Девочка трёт пальцы друг о друга, будто прокатывая ощущения. Одно из чувств — любопытство — выцепить легко, в остальном Фелли может сказать только то, что они скорее приятные. В какой-то момент девочка засыпает под мерный шум механизма, сжавшись в клубок. Сон поверхностный, сквозь него Фелли периодически слышит разговоры, чувствует лёгкую тряску и шум колёс.

Просыпается Фелли рано, немногим позже рассвета, но показывать это не спешит. Ей вообще не хочется торопиться, ведь тогда она не успеет ощутить и проанализировать каждый момент. И всё же тишина и любопытство побуждают девочку выглянуть в окно.

В утренней дымке лес вдали обретает прекрасные тёмно-зелёные тона. А переливы красок неба от пастельного голубого до малиново-красного с жёлтыми отблесками меж облаков завораживают.

Келнеоноры не навязывают общение, но открыты к нему. Лишь спрашивают периодически, хочет ли Фелли чего-нибудь, и, получив отрицательный ответ, оставляют её наедине с мыслями, пока девочка сама не решит завести разговор.

Чем ближе экипаж к поместью, тем прочнее в груди зреет смутное ощущение, что что-то отличается от вчерашнего. Фелли отмахивается от этого, как от дыма затушенной свечи.

Дорога подходит к концу, о чём предупреждает Лирис-кифа. Фелли, утомившись от разговоров, смотрит в окно. Уже давно не видно деревень и городов, только поля и однообразный лес с проскальзывающими в нём тенями кого-то. Вскоре виднеются невысокая ограда из металлических прутьев и особняк. Девочка внимательно смотрит и пытается понять, чувствует ли что-то к нему. Что ж, как обычно — ничего. Каменные стены, оплетённые плющом, высокая крыша, трёхэтажная башня, но сам особняк в два этажа, если не считать чердак. Готический стиль? Фелли не уверена, она не особо разбирается в архитектуре.

Встать на ноги после долгой дороги оказывается не так легко. Странно. Ноги ватные, и по всему телу ещё немного отдаётся тряска экипажа, ход которого кажется ровным и плавным внутри. Фелли приходится тратить часть внимания, чтобы идти ровно, но все чувства остаются обострёнными новой ситуацией. Девочка ощущает себя котёнком перед взрослым псом.

— Зихен, дружище, ты здесь! — смеётся кирите Агнель.

— Ну не мог же я пропустить такое событие, — качает головой рыжеволосый мужчина в тёмно-зелёном фраке. — А ты, Лирис, неужели совсем не рада меня видеть?

— Было бы чему радоваться, — отвечает Лирис-кифа, сложив руки на груди. Странно, совсем другое ощущение от голоса, но Фелли трудно понять, в чём разница.

— Здравствуйте, юная кирите. Позвольте познакомиться! — мМужчина наклоняется, теперь их лица на одном уровне. У него веснушки и острые скулы. — Вижу вас.

Фелли повторяет жест.

— Феллисия, — представиться всегда будет уместным.

— Зихен Вигг, — улыбается мужчина.

Фелли узнаёт это имя — он известный биолог и химик, совершивший немало открытий. Попадание в эту семью — невероятная удача для будущего девочки.

— Возьмите подарок от меня и моей дражайшей сестры, — он кивает в сторону, и Фелли замечает рыжую женщину с очень похожими чертами лица. Ещё недавно её здесь точно не было, девочка не заметила, как она пришла.

— Спасибо, — Фелли коротко кивает и принимает шкатулку, не меняясь в лице. Увесистый подарок.

— Разгадайте её, — как тайну говорит женщина, подойдя ближе. — Исэн, — Фелли обращает внимание на черты лица — внешние уголки глаз ниже внутренних, выделяющиеся скулы и весьма бледная кожа. Нетипичные.

— Нет ничего лучше после долгой дороги, чем хороший отдых. Потом ещё успеем рассказать обо всём, показать, познакомиться, — говорит Лирис, аккуратно и невесомо положив руку на плечо девочки.

Убедившись, что Фелли не голодна, её отдают на попечение служанки. Девушка приводит её в просторную комнату на третьем этаже башни. Кровать из чёрного дерева придвинута ближе к стене, что позволяет оставить больше свободного места, туалетный столик, небольшой комод у кровати, стол на противоположной от кровати стороне, туда, наверное, попадает больше всего света в течение дня, и шкаф, который идеально подойдёт для книг. Что оказывается приятной деталью — подоконник достаточно широкий и низкий, чтобы на нём удобно расположиться, к примеру, с книгой. Её же не будут снова пытаться отучить от этой привычки?

Фелли садится на край кровати, глубоко вздыхая, а после записывает ещё свежие воспоминания в блокнот. Неприятно щекочущее ощущение, возникшее в дороге, не покидает её, но причин или оправданий ему девочка найти не может.

Фелли трёт виски, чувствуя давление и лёгкий зуд. Видно, правда стоит отдохнуть, однако заснуть ей так и не удаётся. Будто что-то мешает ей сделать это, может, дело в переизбытке новой информации?

Фелли садится на подоконник и начинает рисовать. Странные образы, рождённые из незнакомых линий и штрихов. Абстракции, сливающиеся во что-то осознанное, если взглянуть с расстояния — кажется, это растения. Любопытно.

Девочка уже собирается открыть новый лист, когда за ней приходит служанка. Фелли кажется, что это идеальный момент, прежде чем её унесёт далеко от реальности. Девушка перед ней имеет мягкие черты лица, вздёрнутый нос и, кажется, лет на пять-шесть старше самой Феллисии.

— Феллисия-кифа, мне велено сопроводить вас к Лирис-кифа, если вы захотите получить экскурсию по особняку, — учтиво улыбаясь, говорит девушка, представившаяся как Элис.

Странно слышать со своим именем такой суффикс.

Внизу шумно. Фелли понимает это ещё на лестнице, но не может понять почему — с утра было гораздо тише.

Сама Лирис-кифа проводит ей экскурсию по особняку и саду, рассказывая историю каждой залы. Фелли не уверена, что запомнит и половину, но каждую из них увлекательно слушать. Девочке кажется удивительным то, как много здесь потайных ниш и ходов. Для чего их использовали? Вопрос остаётся без ответа, растворившись в течении разговора. Особенно раскрывается дар рассказчика кирите, когда они выходят в сад, где к ним присоединяется Зихен-кифа. Каждый цветок, каждое дерево будто хранит в себе отдельную историю, на грани с легендой. Завораживающе, но потом всё обрывается.

— О, да неужели. И почему же нельзя их оставить хотя бы на сутки! — Лирис-кифа уходит вслед за служанкой, что позвала её к телефону.

— Заботы не отпускают, дорогая Лирис, — смеётся Зихен-кифа. — Позволите, юная кирите, провести вам оставшуюся экскурсию?

Дальнейшая экскурсия остаётся не менее информативной. Зихен-кифа очень много рассказывает про растения и их свойства и пристально наблюдает за реакцией. Неуютно. Однако информативно — даже в их приюте никто там ёмко не рассказывал о растениях, но всему суждено закончиться, и экскурсия тоже подходит к концу.

В какой-то момент кирите Зихен начинает спрашивать, почти не рассказывая. Странно. Ответы Феллисии лаконичны и состоят почти полностью из фактов и размышлений. Что стоит ожидать от того, кто почти не чувствует?

Облегчает задачу то, что на этом не акцентируют внимания — скорее всего, Зихен-кифа осведомлён о её диагнозе. Что ж, в это удобно, пока не превращается в то, что с Фелли общаются как с отсталой или с неприкрытой жалостью.

По возвращению в сам особняк их уже ждёт богатый обед. Это понятно даже по запаху, разлетающемуся за пределы столовой. Интересное сочетание, которое Фелли никогда не сможет разделить на составляющие.

— Ну и расстаралась же Бирт, — смеётся Зихен, пропуская Фелли вперёд.

На столе множество различных блюд с разных концов страны. Здесь и гёдза с востока — тесто, похожее на конвертики, с овощной или мясной начинкой, про них рассказывали старшие, и жареные моллюски с запада, и блюда, о которых Фелли никогда слышала.

За столом уже сидят Лирис и Исэн. Фелли смотрит с некоторым замешательством. Столь разнообразный обед бессмыслен для ежедневной трапезы, это можно назвать скорее расточительством, так почему?

— Твой приезд — большое событие Феллисия, — отвечает подошедший Агнель на незаданный вопрос.

Феллисия ощущает себя странно — она не знает, как правильно отблагодарить в этой ситуации. Хенши-кифа к такому не готовила. Кажется, с этой мыслью придётся просто смириться.

Как в течение обеда, так и позднее Феллисии задают множество вопросов и вынуждают участвовать в разговоре. Она никогда, кажется, так много не говорила за сутки, оттого чувствует дискомфорт в горле. Неприятно, но разговор можно назвать скорее увлекательным.

Усталость девочки первым замечает Зихен и её наконец оставляют отдыхать в комнате.

Если в одно слово попытаться описать кирите Лирис — грациозность, кирите Агнель — надёжность, первое впечатление об Исэн-кифа — мягкость, но с Зихеном-кифа чуть сложнее, будто какой-то детали не хватает, однако наиболее близким словом будет осторожность.

Оставшись в одиночестве, Фелли протягивает руку к шкатулке-головоломке. Маленькая ячейка открывается просто так, но не занимает и половины объёма шкатулки — такое тоже бывает, но девочке уже сказали, что она с секретом.

Фелли поглаживает резную крышку с изображением цветка и боковые стороны, будто оплетённые лозой, в поиске несоответствий, потом пробует провернуть, вытянуть и нажать все выступающие детали, пока не добивается первых результатов.

Головоломка ещё не решена, но сдвигается с мёртвой точки. Сдвинутый листок, лепесток не на месте, и лоза как ключ в открывшуюся скважину. Весьма просто, если понимаешь, что делать.

Неожиданно, но шкатулка не пуста. Внутри потайного отсека шкатулке записка, которая могла бы оставить без сна на добрую половину ночи.

"Ищи, узнавай, но будь осторожна.

Не верь дню и не сойди с ума.

Будь спокойна, притворись, что не знаешь.

И главное, прячься, если в ночи услышишь шаги".

Что это значит? Зачем класть записку, почему написано именно это? Скорее всего, её оставил Зихен-кифа, но зачем ему предпринимать такую странную попытку запугивания? Феллисия не понимает ни мотивов, ни что с этим делать. За размышлениями девочка не замечает, как проваливается в глубокий сон.

Смутный холод ползёт по телу, вытягивая насильно из сна. Фелли открывает глаза, смотря на окружающую темноту. Поразительная тишина, не слышно ни шороха, хотя ночь всегда несёт звуки. Девочка выбирается из постели и выглядывает в окно. Глаза невольно открываются шире — за окном настоящая пустота. Фелли пытается выцепить хоть что-то из пространства на улице, но его как будто не существует, хотя из окна в комнату как-то попадает тусклый свет. Ничего. Это должно напугать, но единственное, что ощущает Фелли — любопытство. Тем более слишком многое указывает, что это не более чем осознанное сновидение — она читала когда-то о таком.

Девочка осторожно выбирается из комнаты, оглядываясь. Как знать, что ей встретится во сне? Фелли спускается из башни в основную часть особняка, надеясь услышать хотя бы звук, но пространство встречает её лишь равнодушным холодом и серыми отсветами на стенах. Серо-синяя тусклая палитра во всём, и это кажется тоже уместно пугающим. Пожалуй, именно так должна выглядеть постановка о мистике, ужасах или убийствах.

Подойдя к окну, Фелли достаёт угрожающую записку. Брови вздымаются почти осознанно — наставница Хенши учит, что важно проявлять эмоции, даже если не ощущаешь их, если они кажутся уместными.

Записка поменялась. Странно? Определённо, но чего только не бывает во сне.

«Прячься, как только услышишь шум

Прячься до тех пор, пока не стихнут чужие шаги…

Прячься в нишах, шкафах, потайных дверях.

Даже увидев тебя, ОНА не сможет зайти туда, не сможет задержаться около них…»

Теперь это звучит ещё более угрожающе, побуждая лишь больший интерес. Странно, что сон так усиливает слова из реальности. Наставница скорее всего заинтересовалась бы им.

Вопросы продолжают появляться, видимо, тишина этому лишь способствует. Всё кажется таким пустым; пусты ли жилые комнаты? Ближайшей оказывается комната кирита Келнеоноров. Это же просто сон, значит такое вторжение не будет невежливым, но всё равно Фелли придумывает оправдание своим действиям.

Странно не слышать собственных шагов, как будто ты не касаешься земли, а паришь над ней. Девочка прислушивается к ощущениям, смакуя каждый оттенок. Интересно.

Открыв дверь, Фелли замирает, сжимая ручку двери, поверхностно и часто дыша. Её трясёт, глаза раскрыты до предела, а внутренности скручивает. Ужас витает в воздухе, и Фелли поддаётся этому смраду, чувствуя извращённую радость от незнакомого чувства.

Перед ней висят два иссушенных трупа. Их глаза раскрыты так, будто век нет, а тела висят равноудаленно между полом и потолком, обвитые чёрными нитями, будто двигающимися в своей колее. Словно мухи в паутине, словно марионетки, запутавшиеся в своих оковах.

Фелли чувствует, как горлу подступает тошнота. Странно — такое впервые. Девочка хочет закрыть дверь, но тело не слушается, мгновения растягиваются до бесконечности. В опустевшем разуме пролетает только одна мысль: это слишком жестокая участь.

И вдруг тишину прорезают шаги. Отвратительные, хлюпающие и где-то совсем близко. Фелли захлопывает дверь и бегает глазами по комнате. Ниши и шкафы — всплывают слова из записки. Разум возвращает равновесие, позволяя девочке действовать быстро. Пара шагов, и полупустой шкаф закрыт. Глубокий выдох.

Любопытство вновь возобладает над пустотой, и Фелли вглядывается в вентиляционные отверстия в дверцах. Девочка вслушивается в приближающиеся шаги и думает о странности этого сна. Если это осознанное сновидение, то почему у неё не получается его никак изменить?

Дверь со скрипом отворяется, обращая на себя внимание. В комнату вползает ОНА. Сначала появляются смольно-чёрные руки с когтями и неестественно выгнутыми кривыми пальцами, похожими на лапы паука. Существо идёт полусогнувшись, длинные волосы словно стекают, подобно смоле, а руки будто имеют пару лишних суставов.

Фелли сглатывает слюну: Оно оборачивается на шкаф. Бледная серо-зелёная кожа с впалыми щеками и едва заметными торчащими клыками. Однако главное, что привлекает внимание — глаза. Пустые бездонные глазницы, и, кажется, внутри что-то шевелится.

Фелли пронзает ощущение, что в глубине поднимается страх. Чужеродно, будто её хотят заставить его чувствовать. Раньше страх был для неё только на страницах книг. Любопытно.

Омерзительное существо приближается к шкафу, но не задерживается и минуты, как уходит, что-то утробно и склизко прорычав.

Фелли трудно поверить, что такое мог породить её разум. Слишком. Слишком. СЛИШКОМ. Да и как он мог пытаться заставить её испытывать чувство, даже подобного которому не было в её жизни?

Пусть монстр и уходит, ощущение наблюдения никуда не девается. Фелли облокачивается на стенку, закрыв глаза. Слишком много странностей для одного сна. Любопытно.

Девочка открывает глаза, на удивление, видя у другой стены человека, пристально смотрящего на неё.

Вытянутое лицо с острым подбородком, выделяющиеся скулы, а симметрию лица нарушают только волосы, небрежно струящиеся, одна прядь даже спадает на лицо.

Но первым бросается не это, а глаза с тёмной склерой и белым зрачком.

Несколько долгих секунд пристальных взглядов и молчания прерываются вопросом.

— К-кто вы? — дрожащий шёпот человека на против. Зрачки расширены, дыхание поверхностное — он напуган? Удивлён? Всё равно найти уместную эмоцию не удаётся.

— Феллисия... — ровно отвечает девочка, после небольшой заминки добавляя: — Келнеонор. — Да, теперь она тоже носит эту фамилию. Нужно привыкать. Юноша напротив — кажется, он призрак — продолжает рассматривать, не двигаясь и почти не дыша.

— О... — Оцепенение? Очень похоже, но Фелли не очень может понять почему, к тому же напряжение чуть спадает — его черты лица расслабляются. — Так вы дочь тётушки... Ой, простите, где мои манеры! — Речь немного сбитая, сколько он здесь пребывает? — Вижу вас ясно.

— Вижу вас ясно, — приветствует Фелли и немного вжимается в стенку. Слишком много всего для одного сна, она не знает, какая реакция может быть правильной.

— Простите, я, наверное, напугал вас, но поверьте, я не желаю вам зла, — юноша выставляет руки вперёд, то ли защищаясь, то ли в попытке успокоить.

— Не напугали. Полупрозрачная серая кожа, глаза с тёмной склерой и белым зрачком — вы выглядите как дух колодца, он же дух источника, из седьмой легенды о скитаниях. — Последняя легенда, которую Фелли читала младшим в приюте. — Они помогали путникам и в целом были очень дружелюбны.

— И всё же вы не испугались странного существа, внезапно появившегося рядом. Удивительная черта.

Фелли пожимает плечами — ничего не обычного для человека без эмоций.

— Как ваше имя?

— Я не представился? Как неловко. Я Фамель Вигг!

Девочка склоняет набок голову в вопросительном жесте, который не получает ответа.

— Простите за бестактный вопрос, но вы мертвы?

— Ещё днем я была жива, сейчас не могу уверенно утверждать, — хмурится Фелли, задумываясь. Смерть будет странным исходом, ведь причин для этого не видно, да и тело без намёка на прозрачность, но всё же отсутствие звуков...

— Может, это не аид? Видимо, есть другие способы попасть сюда... — дух бормочет себе под нос едва различимо. — Вы не виделись с Зихеном Виггом, он в порядке, не знаете? — Смотрит, широко открыв глаза и чуть подавшись вперёд.

— Он подарил мне шкатулку сегодня.

— Слава миротворцу, вы успокоили моё сердце! — улыбается Фамель немного криво; удивительно для такого симметричного лица. — Вы же дочь тётушки Лирис? Как же давно я умер... — он отводит взгляд, сразу будто выглядя на несколько лет старше. Боль? Ностальгия? Слишком сложные чувства для девочки.

— Не могу сказать. Меня удочерили вчера, сегодня я впервые увидела особняк, — сказать это кажется важным.

— Что ж, добро пожаловать, киритэ Фелли! Поверьте, вам очень повезло — Лирис-кифа и Агнель-кифа, киритэ Адерика, матушка и дядя Зихен, и множество других невероятных и очень хороших людей! — он улыбается шире, и взгляд меняется — светлеет на тон или два.

— Спасибо, — кивает Фелли, устав немного от быстрых смен в поведении собеседника и некоторой спутанности речи.

— Простите, я завалил вас вопросами и ничего не предложил взамен. — Опять нервная улыбка, а теперь ещё почёсывание затылка и отведённый взгляд. Вина?

— Пожалуйста, проще. Здесь нет причин для извинений.

— Видимо я совсем одичал. — Десятки разных улыбок за один разговор. Поразительное владение мимикой, девочка хотела бы ощущать их значение. — У вас, Феллисия-кифа...

— Фелли. Можно просто Фелли. — Девочке кажется чем-то неправильным, что ровесник на вид обращается к ней по полному имени.

— Фелли-кифа, у вас, наверное, тоже множество вопросов, я постараюсь ответить на все.

— Это сон? — сейчас Фелли уже сомневается. Слишком много спорных деталей.

— К сожалению нет. Я умер и попал сюда, вы, видимо, попали иначе, но это реально, как и монстр, и всё остальное. — Фамель удивительно сосредоточен на ответах, будто старается передать максимум информации. Приятно. Однако уверенности это всё равно не добавляет. Сложно. Интересно. Если удастся запомнить все детали, Фелли обязательно проанализирует и запишет всё.

— Вы спросили про благополучие Зихена-кифа, но не спросили ни про кого другого, почему? — Лирис-кифа здесь мертва, но про неё вопроса не было. Это кажется странным.

— Если прикоснуться к значимым для человека вещам, можно увидеть его глазами некоторые моменты из ближайших дней жизни. — Фелли думает, что в погоне за знаниями совершает огромную ошибку, нарушая главный наказ наставницы. Всё указывает на то, что Фамелю трудно говорить на эту тему. — Я... я видел здесь матушку и всех остальных, и даже видел появление новых лиц, но я нигде не нашёл мумию дяди. Никакого следа. Это успокаивало и напрягало. Всё вот так вот просто, — немного измученно говорит дух и опирается спиной на стенку. — Что ещё вам интересно?

Почему-то Фелли чувствует дискомфорт и острую потребность сменить тональность.

— Почему за окном пустота? — Это правда интересно, ведь всё подчинено законам, а свет, идущий из пустоты, будто за окном лунная ночь, выходит за пределы обычной логики. Странно и хочется изучить.

— Простите, я не знаю, но, может, особняк как-то отделён от остального мира? Кстати, так же отделён чердак, я не нашёл ни одного прохода туда, и ещё не хватает одной комнаты в правом крыле. В ней дядюшка любил останавливаться, когда сюда призжал, — дух пожимает плечами, пока высказывает предположение — девочке оно кажется очень правдоподобным.

— Похоже на проклятие, — бормочет Фелли себе под нос, вспоминая все прочитанные фолианты.

— Я тоже так думаю. Похожее было в легенде о гневе богини леса, — кивает Фамель, а девочка впоминает каждую её строчку.

— Как справляться с монстром? — глупый вопрос, но что на него ответит новый знакомый?

— Никак. Я не знаю, что ей нужно, но любое даже мимолётное прикосновение вызывает боль. А одного её появления хватает, чтобы вызвать ужас. У неё острый слух и нюх, единственное, что можно сделать, это прятаться, — даже убегать почти бессмысленно. Простите, я мало что знаю. Всё мои знания — это комплекс наблюдений и всего, что удалось найти в библиотеке — Он качает головой, опустив взгляд.

— Спасибо, — кивает девочка, откладывая новую информацию для дальнейших размышлений. Будет невежливо застыть в размышлениях на неопределённое количество времени. Вопросы не заканчиваются, но Фелли понимает, что большее количество знаний лишь ухудшит тщательность анализа уже имеющихся.

— Всё впорядке? Не напуганы? — спрашивает дух, после недолгого молчания. Девочка кивает, считая это самым близким определением. — Хотите, я покажу кое-что удивительное? Но для этого придётся выйти из этого тесного шкафа. Готовы?

— Хорошо.

Фелли смотрит, как призрак мнёт руки. Волнение? Может быть, он боится её отказа. Никто в особняке не носит траур, значит призрак умер более полугода назад, этим объясняется часть его поведения. Нельзя отрицать, что общение — естественная потребность людей, наставница Хенши часто это повторяла

Фамель подаёт ей руку, и они выходят из шкафа, стараясь не смотреть в сторону кирита Келнеоноров, прислушиваются и покидают комнату. Фамель идёт чуть впереди, указывая путь. Он напряжён — это видно по прямой спине и тому, как реагрирует на любой мнимый шорох — резко, но не дёрганно; и в противовес — расслабленная Фелли, не чувсвствующая потребности в тревоге.

Они почти доходят до потайного прохода, ведущего на первый этаж, как происходит очередная странность. Кажется, на одну ночь этого слишком много.

— Что это? — Вопрос вырывается сам собой, когда Феллисия замечает, что её руки подсвечиваются изнутри и медленно становятся прозрачными. Девочка крутит кистью, словно это рука марионетки, а не её собственная.

— Я-я не знаю, — с дрожью в голосе шепчет Фамель. — Во имя Миротворца, я не знаю. Главное, сохраняйте спокойствие, всегда важно спокойствие, чтобы это ни было, да, спокойствие. — сложно сказать, для кого он повторяет эту мантру.

Феллисия прокатывает ощущения, пытаясь понять их природу. Всё словно где-то далеко, а она лишь наблюдатель извне.

Призрак пытается коснуться руки, но пальцы проходят насквозь. Теперь на его лице отражается скорее ужас. Всё слишком странно, однако Фелли не чувствует боли, но медленно изчезает, и единственное, что всплывает в голове: куда?

Девочка не ощущает своё тело, как будто есть только мысль и бесконечное ничто, а потом внезапно становится слишком громко. Звуки оглушают своим обилием. Всё органы чувств до боли обострены.