Однажды в Годриковой Впадине (джен)

30 октября 1981 года

Накануне перед Хэллоуином Джеймс Поттер решил, что он непременно должен развлечься за все тяжёлые дни, проведённые в заточении. С этой самой целью Джеймс утром написал Дамблдору, чтобы тот вернул ему мантию-невидимку, днём наказал доброй Батильде Бэгшот купить в магазине как можно больше конфет, чтобы выйти из дома и раздавать их на праздник, а вечером засел с женой и годовалым сыном в гостиной. Лили с улыбкой сидела на ковре, когда Джеймс, улыбаясь ещё шире, придерживал сына и сажал на игрушечную метёлку. В тот самый момент, когда Гарри схватился за древко и задрал ножки, желая оторваться от пола и полететь, с улицы послышался тревожный звук.

Бах!

Что-то громыхнуло, и яркий свет ударил в окна. Поттеры не ждали гостей и испуганно переглянулись. Их друзья обычно предупреждали о своих визитах, а другие незваные лица не могли вот так взять и явиться — мощное заклятие Фиделиуса, наложенное на дом, не позволяло его увидеть тому, кому не сообщали адрес. Значит, могло произойти только одно… Их сдали. Сдали тому, кто охотится за их сыном. Злейшему врагу, чьё имя многие боятся даже произнести.

Джеймс в ту же минуту схватил сына и подобрал с дивана волшебную палочку.

— Лили, бери Гарри и уходи! — воскликнул он.

Не менее напуганная Лили едва успела забрать сына от мужа, как послышался скрип половиц на крыльце. Враг поднимался.

— Лили, уходи, я задержу его! — нетерпеливо прибавил Джеймс.

Дверь, в сторону которой он с напряжением смотрел, вскинув палочку, вздрогнула.

Бум! Бум! Бум! — раздались по ней удары.

— Сохатый, открывай! — вдруг зазвучал за дверью очень знакомый голос. — Сохатый, я знаю, что ты дома, у тебя свет горит! Открывай!

— Так это же… — начала было Лили, замершая у лестницы, но её голос заглушил детский плач.

Джеймс инстинктивно повернул голову к жене и заметил, что их сын сидит на её руках спокойно и тихо. Детский плач доносился с улицы.

— Бродяга, это ты? — недоумённо спросил он с места, но никто не ответил.

Плач за дверью сделался громче.

— Эй, ну ты чего? — послышался за ней же голос друга. — Ну ты мужик или кто? Кто так себя ведёт в гостях, а? Ш-ш, прошу, уймись.

Сам не веря тому, что он делает, Джеймс подошёл к двери и медленно её открыл. На крыльце действительно стоял его старый друг Сириус и держал в руках темноволосого малыша, завёрнутого в одеяльце. За спиной друга остался стоять летающий мотоцикл, наспех припаркованный посреди лужайки. Его фары так и продолжали светить в сторону дома.

— Бродяга? — спросил изумлённый Джеймс.

— Да Бродяга-Бродяга, чего вылупился-то? — сварливо отозвался друг. — Не видишь, у меня проблема? — прибавил он, немного покачав плачущего ребёнка, и бесцеремонно прошёл в дом. — О, Лили, привет! А ты чего такая… обеспокоенная? Случилось что?

— Да я… — попыталась было сказать Лили, но Джеймс пришёл в себя раньше.

— Вообще-то мы подумали, что это Волан-де-Морт к нам пожаловал! — возмутился он, хлопнув дверью. — Бродяга, ты сволочь! Ты что, сообщить не мог, что заглянешь к нам ближе к ночи?! Перепугал до жути, а ещё спрашивает, что с Лили! Ты… ты… ты вообще знаешь!..

Джеймс не ударил друга хоть раз только потому, что тот всё ещё держал в руках ребёнка, а этот самый ребёнок, словно ощутив угрозу в воздухе, опять принялся голосить.

— Сохатый, да что б тебя! — возмутился Сириус и снова стал укачивать, и уговаривать малыша успокоиться.

— Да это не я, это ты припёрся без предупреждения и ещё нас упрекаешь, — возразил Джеймс. — Ты совсем уже…

— Джеймс, сбавь обороты! — перебила его Лили и опустила Гарри на пол. — Сириус, что это за ребёнок? Откуда он у тебя? — удивлённо спросила она, двинувшись к другу семьи.

— Да я и сам хотел бы знать, откуда он, — ответил ей Сириус, по лицу которого было видно, что он ко всякому был готов, но точно ни к тому, чтобы укачивать малыша. — Только вот прилетел после задания Ордена, думал, прилягу, отдохну, высплюсь, а тут этот… в корзинке на крыльце лежит… Я и опомниться не успел, как он закатил мне концерт. Вы хоть представляете, что… Эй, да уймись ты уже! — требовательно сказал он, заглянув неумолкающему малышу в личико. — Ну что ты от меня хочешь, а? Не я тебя, между прочим, подбросил к себе!

— Давай я посмотрю, — предложила ему Лили и протянула руки.

Сириус с большим облегчением отдал ей малыша, и Лили, как уже овладевшая некоторыми важными навыками мать, достала его из-под одеяльца, осмотрела и подняла на друга осуждающий взгляд.

— Сириус, ну он же мокрый, ты чего его не переодел?

— «Переодел»? Ты смеёшься надо мной, что ли?! — возмутился Сириус.

— Вот именно, он себя-то временами с трудом переодевает, — поддел его немного успокоившийся Джеймс.

— Ладно, я сама всё сделаю, а вы пока… В общем, не натворите чего-нибудь, пока меня не будет, — сказала Лили, прижав к себе малыша, и двинулась по лестнице на второй этаж. — Джеймс, присмотри за Гарри! — бросила она, не оборачиваясь.

Джеймсу ничего не осталось, как подобрать сына с пола и позвать друга за собой на кухню. Поскольку Сириус был крайне взбудоражен и не хотел даже присесть, то его другу пришлось прибегнуть к проверенному способу поддержки и установления доверия, то есть достать из шкафа пару бокалов и бутылку огневиски. Гарри, получивший от отца пробку от этой самой бутылки, ходил по полу и пытался её куда-нибудь приткнуть, тем самым не мешая взрослым вести разговор.

— Что, только корзинка на крыльце стояла и всё? — спрашивал Джеймс. — Ни письма? Ни записки? Ни надписи на двери или окне?

— Ну почему, записка была, — ответил ему немного успокоившийся после выпитого Сириус. — Только она мало о чём говорит…

Он достал из нагрудного кармана куртки смятый клочок пергамента и протянул другу. Джеймс развернул клочок и прочитал вслух:

— «Забери своё, ублюдок». Ну…

— Что?

Джеймсу, конечно, хотелось сказать, что записка была адресована кому надо — только его друг имел невероятную способность и крайне очаровывать, и доводить до безумия дам — но поскольку Сириус прищурился и отпустил бокал, то скорее всего, ударить он мог первым, а значит, нужно было быть осторожнее со словами. Возникшее на кухне напряжение разрядила Лили, вернувшаяся к мужчинам с ребёнком на руках. Теперь тот был переодет в светлую пижаму Гарри с динозавриками и молчал. Джеймс, с трудом удержавшийся от поддёвок друга, поинтересовался у жены, не может ли она как-то определить хотя бы примерный возраст ребёнка.

— Думаю, чуть меньше года, — тут же сказала Лили, к его и Сириуса удивлению. — А что вы на меня так смотрите? Есть много всяких… признаков. Если ещё немного за ним понаблюдать и проверить навыки и всякие показатели, то погрешность станет намного ниже. Вы мне, кстати, расскажите, наконец, откуда он?

Поскольку Сириус и так выглядел как человек, который ещё не решил, не пора ли ему удавиться или всё же удавить кого-то другого, то Джеймс над ним сжалился и пересказал жене всё, что узнал.

— Значит, Бродяга, тебе пора напрячь память и хорошенько подумать, с кем ты чуть меньше двух лет назад гулял, — сказала Лили, сидя на стуле, и посмотрела в личико малышу. — Кого вот твой папа обидел, а? — ласково спросила она у него, заставив Сириуса нахмуриться.

И он, и Джеймс понимали, что ребёнок мог родиться от той девушки, кто был до Марлин Маккиннон. С того самого дня, как они снова помирились и даже подумывали узаконить отношения, Сириус больше не гулял с другими, даже сейчас, когда уже прошло несколько месяцев со дня гибели семьи Маккиннон, он всё ещё временами выглядел мрачным и отстранённым.

— Легко сказать, вспомни, — помолчав, пробормотал он и серьёзно задумался. — Вроде с Кэти мы гуляли… ещё Меган была… или её Мэри звали? А, нет, она же позже была… мы с Джейн зависали, а потом, когда Саммер сказала, куда мне следует идти, мы как раз столкнулись с Шелли и…

— Любимая, это надолго, — страдальчески посмотрев на жену, сказал Джеймс, — я не удивлюсь, если выяснится, что эта блудливая псина в поисках счастья пол-Лондона перетрахала.

— Джеймс! — тихо упрекнула его Лили. — Ну сколько раз тебя просить не употреблять плохие слова при ребёнке!

— О, прости, виноват.

Джеймс вовремя поднял Гарри с пола и не дал ему проглотить пробку от бутылки. Поскольку Сириус так и продолжал думать и рассуждать вслух, а это могло затянуться надолго, то друг решил вмешаться и хлопнул его по плечу. В конце концов, ради чего ещё Сириус к ним пожаловал? Конечно же за помощью и поддержкой.

— Бродяга, кончай. Знаешь что, давай поступим лучше так, — обратил его внимание на себя Джеймс, — ты сегодня останешься у нас, твоего… э-э… сына мы тоже куда-нибудь уложим, а завтра с утра, со свежей головой, с новыми силами, ты поднимешься и… отправишься искать эту твою… Кэти, Мэри, Шелли… Ну, в общем, мать ребёнка. Наверное, у неё что-то приключилось… она о тебе вспомнила, жутко разозлилась, вот и… отомстила. Глядишь, помиритесь завтра и всё спокойно с ней порешаете.

Он посмотрел на жену, и Лили тут же его поддержала.

— Да, Сириус, Джеймс прав, чего сейчас напрасно напрягаться и переживать. Оставайся у нас, я тебе на диване постелю, поспишь, отдохнёшь с дороги. Кстати, ты голоден?

— Конечно же голоден, я же только сегодня домой вернулся и куска хлеба не успел в рот взять! — оторвавшись от тяжёлых раздумий, горячо подхватил Сириус.

— Вот и отлично, Джеймс тебя сейчас накормит, а я пока разберусь с диваном и детей уложу…

Немногим позже мотоцикл на улице наконец-то был нормально припаркован и свет фар больше не бил в окна дома. Накормленный Сириус принял душ, позаимствовал у друга чистые вещи и спал в гостиной, а сами Поттеры лежали в постели в своей спальне и тихо разговаривали. Гарри и Бродяжка — другого имени для ребёнка Сириуса никто пока не придумал — лежали недалеко от них. Ради подкидыша кроватку сына пришлось удлинить при помощи магии, и теперь оба мальчика спали в разных её концах.

— Сириус теперь тоже папа, ты представляешь? — повернувшись к Джеймсу, спрашивала Лили, и в её голосе ощущалась радость.

— Да, я представляю, — отзывался Джеймс, — бедный Бродяжка…

— Ну почему сразу бедный? Неужели ты в Сириуса не веришь? Он вот от шока отойдёт и начнёт соображать, что ему делать.

— Это меня и пугает… когда он начинает «соображать», всё обычно становится ещё хуже.

Судя по тяжкому вздоху, Лили не разделяла точку зрения мужа и всё ещё верила в лучшее. Она и раньше отличалась этой своей непомерной добротой, способностью сопереживать даже тем, кто этого не заслуживал, упрямо стоять на своём и храбро сражаться за свои убеждения. Собственно, эти её качества, помимо красоты и всего остального, покорили в своё время сердце Джеймса. Они ещё немного помолчали, и Лили снова взялась за своё.

— А представляешь Сириуса с детской коляской? Можно, кстати, ему нашу старую отдать… А что, и ты возьмёшь коляску, и он, пойдёте с мальчиками в парк… Ну, я имею в виду, когда всё наладится, пойдёте… Думаю, это будет так чудесно и мило…

У Джеймса, конечно, была богатая фантазия, но от мысли, что он с Гарри и Сириус со своим сыном будут гулять в парке с колясками, ему стало не по себе. Это только женщине могла прийти в голову такая несусветная картина! Он бы скорее посадил Гарри к себе на плечи и обратился в оленя, а Сириус обратился бы в пса, и они бы устроили соревнование… Друг со своим Бродяжкой на спине вряд ли бы их с сыном когда-нибудь догнал. Ещё не бывало такого, чтобы псина, в которую может превращаться Сириус, его, оленя, обогнала!

— Что? Ты чего улыбаешься? — Лили каким-то образом разглядела его лицо в темноте. — Тоже представил, да?

— Да… представил, — соврал Джеймс, опасаясь, что если он озвучит свои истинные мысли, то будет наказан и, возможно, даже оторван от сына на ближайшие полгода. — Мило, конечно, ты права, да. Сириусу не помешает… остепениться и обрести бесценный опыт отцовства.

Лили вздохнула и, придвинувшись ближе, прижалась к его груди.

— А может, и хорошо, что на Сириуса кто-то обиделся и подкинул Бродяжку, — вдруг серьёзно сказала она, — малыша мне, конечно, очень жаль, но разве Сириус сделает ему плохо? Может, и хорошо, что… Ну, что он сейчас появился. Не один Сириус раздавлен после смерти Марлин… Нам всем в такое тяжёлое время не помешает ещё один лучик надежды на лучшее.

С этим Джеймс не смог поспорить, хоть и всё ещё плохо себе представлял Сириуса в роли отца.

— Да… может, и хорошо, — пробормотал он и обнял Лили покрепче.

Сама мысль потерять её или Гарри казалась ему чудовищной. Вот так вернуться домой и узнать, что их нет, или же услышать их крики и не успеть защитить... В этом плане он другу очень сочувствовал и не хотел бы оказаться на его месте.

— Ничего, завтра Бродяга во всём разберётся, а мы уж денёк присмотрим… за Бродяжкой.

— Именно так, — тепло отозвалась Лили и потянулась к его губам. — Люблю тебя.

— И я тебя, — сказал Джеймс после поцелуя и закрыл глаза.

В доме очень скоро сделалось тихо. Все спали, желая набраться сил перед разными делами и праздником, именуемым Хэллоуином.