Двое в ковчеге и душевная боль (гет)

22 апреля

Скоро год, как Ривер в тюрьме. Ну, не в обычном смысле — время здесь течет нелинейно, но в любом случае, один год прошел, и ей осталось сидеть немного — всего лишь всю оставшуюся жизнь. Она лежит на койке и игнорирует свой (такой синий) дневник, и притворяется, что различает фигуры в тенях, танцующих между вспышками молний.

На самом деле измерять время в земных годах глупо. Стормкейдж — астероид с нерегулярной и неизмеримой орбитой. Но у Ривер нет желания сообщать охранникам, что, несмотря на нерегулярную орбиту, он уже совершил три оборота вокруг этой звездной системы, и это означает, что технически она отсидела три года.

В тюрьме, управляемой клириками, не восстают против календарей.

День Ривер начинается с того, что она воображает его лицо, скрытое тенями. Затем она видит молнии и пирамиды, галстуки-бабочки и обручальные кольца, и все фантастические вещи, какие только может себе представить. Так проходит завтрак.

Ривер думает о праздниках с семьёй, мысленно рисуя дерево. Но, возможно, это лес. Вновь сверкает молния, и лес превращается в две луны, и она вспоминает первую планету, куда Доктор привёз её, практически похитив из камеры. Наступает время обеда.

Ривер охватывает тревога, и прячущиеся в полумраке образы внезапно становятся угрожающими. Металлический стебель-глаз далека, высокая тщедушная фигура с протянутой рукой, вызывающей у нее дрожь. Джудуны и сонтаранцы, слившиеся в одну бесформенную тень. Она закрывает глаза. Ужин ничем не отличается от других таких же ужинов.

Ривер перестает искать образы в тенях, потому что у разочарования нет определенной формы. Но оно, как острое лезвие, воткнувшееся в горло и грудь, как горечь сожаления на языке, и упрёк от подсознания за то, что она вообще чего-то ждала.

Ведь Доктор всегда опаздывает.

Ривер сглатывает. Это больно; и после полуночи слезы жгут глаза. Она ощущает каждую секунду прошедшего дня на своей коже, и они наполнены тяжестью невыполненного обещания.

(В следующий раз Ривер встречается с Доктором три недели спустя, и она то ведёт себя грубо и язвительно, то просто молчит. Доктор молод — так молод — и растерян. Ривер отказывается объяснять что-либо и лишь говорит, что он оставил ее одну 22 апреля, в их первую годовщину. Доктор понимает, что это значит, только через несколько лет).

22 апреля

В этом году она ни на что не надеется и ничего не ждёт.

И, конечно, Доктор появляется в 4:30 утра, и резкий, скрежещущий звук двигателей ТАРДИС, материализующейся рядом с её камерой, заставляет Ривер поднять голову и оторваться от дневника. Доктор выскакивает наружу, нетерпеливо раскачивается на пятках, улыбаясь и хлопая в ладоши.

— Ну, чем мы займёмся в этом году? Я знаю, ты уже тысячу раз сказала «нет», но я уверен, что тебе без всяких сомнений понравится…

— Что ты тут делаешь? — Она ненавидит этот вопрос. Дверь её камеры отъезжает в сторону, и Доктор поднимает на Ривер удивленный взгляд.

— Какая по счёту эта годовщина? Для тебя, я имею в виду.

От этих слов у Ривер перехватывает дыхание, и она смотрит на Доктора с изумлением.

— Вторая, — отвечает она наконец, а он приподнимает бровь, и в его взгляде поселяется лихорадочный блеск.

— А, вторая. Отлично. Тогда это сюрприз. — Доктор с улыбкой протягивает Ривер руку, и она сжимает его пальцы. — Готов поспорить, тебе всё было известно заранее, и поэтому ты отказалась.

— Отказалась от чего?

— Спойлеры.

(Они приземляются в Лас Вегасе, в 1989 году. Доктор покупает фетровую шляпу, они отправляются в казино, и Ривер выигрывает огромную сумму, не обращая внимания на его заявление, что подсчёт карт является жульничеством. А потом они гуляют, держась за руки, пока Доктор не натыкается на крошечную часовню. В свете неоновой вывески его оживленное лицо кажется розовым. Они женятся снова, и Доктор весьма мило просит, чтобы церемонию провел Элвис. Ривер закатывает глаза, но в глубине души его абсолютный восторг, когда их объявляют мужем и женой: «Теперь вы можете поцеловать невесту, о да», очень и очень ей нравится).

22 апреля

— Какая по счёту? — Доктор врывается в её камеру с маниакально-восторженным выражением на лице, и Ривер размышляет, не празднует ли он все годовщины подряд, одну за другой. Это так похоже на него.

— Пятая.

Ривер подставляет губы для поцелуя, и Доктор, размахивая руками, счастливо касается их со звонким причмокиванием.

— С годовщиной, — он смеётся и тянет ее к ТАРДИС.

(Эта церемония только для них двоих. Они обмениваются тайными клятвами на галлифрейском, пока Доктор опутывает их тела красной лентой, рисуя символы на коже Ривер кончиками пальцев, и она чувствует мощь и силу этих клятв. Любовь. Честь. Заботиться. Принадлежать. Ривер принадлежит Доктору, а он — ей, и он продолжает выписывать своё имя на ее коже в ярком золотом сиянии ТАРДИС. Той ночью Доктор близок Ривер как никогда, и она не в состоянии сказать, где начинается он и заканчивается она).

22 апреля

— Какая?..

— Девятая, — перебивает Доктора Ривер и прислоняется к решётке собственной камеры. Он запускает пальцы в её волосы. У поцелуев привкус отчаяния, но в конце концов Доктор отстраняется, и Ривер шепчет: — С годовщиной, любовь моя.

Он улыбается ей в шею и целует нежную кожу сотни раз.

(Они приземляются на Альфаве Метраксис, и Доктор дразнит Ривер спойлерами во время свадьбы на берегу, купающемся в лунном свете. Они стоят босиком, и вода ласкает их ступни, пока они держатся за руки и произносят клятвы 50 века, обещая уважать друг друга и ценить любовь превыше всего. На Ривер, как это ни удивительно, белое платье: «Ну, один раз можно». Доктор смеётся и говорит, что больше всего она ему нравится в синем. Когда они празднуют восьмую свадебную ночь, это становится неважным).

22 апреля

— Одиннадцатая. И в этот раз место выбираю я.

Ривер входит в ТАРДИС прежде, чем Доктор успевает из нее выйти, прижимает его к стене и целует грубо и жёстко. Он стонет ей в рот, и в итоге они добираются до консоли только после «репетиции свадебной ночи». Ривер хихикает, Доктор не перестаёт притягивать ее обратно к себе, но она настаивает, что они должны куда-нибудь отправиться.

— Я все спланировала. Одиннадцатая годовщина особенная, — произносит Ривер умоляюще, и Доктор сдается и позволяет ей одеться. Она помнит его слова и выбирает платье насыщенного синего цвета. А затем направляет ТАРДИС во временную воронку.

(Доктор чуть ли не падает от волнения, улыбаясь и всплескивая руками по дороге в церковь: «Планета шляп, Ривер! Мы поженимся в шляпах — они у них вместо колец!». Он не возражает, что за выбор шляп отвечает невеста, и Ривер опасается, что выбранные ею береты вызывают у него слишком сильное восхищение: «Это берет! Теперь я ношу береты. О! Синие береты. Мне нравится». Доктор отказывается снимать свой берет даже потом, когда они лежат обнаженные, тесно прижавшись друг к другу, и он шепчет поздравления с годовщиной, целуя её всюду, куда может дотянуться).

22 апреля

— Когда-нибудь у нас закончатся планеты, — замечает Ривер, когда Доктор с улыбкой затаскивает её в ТАРДИС.

— Нет. Ты не права. Это двадцать пятая годовщина. Серебряная свадьба, верно?

Ривер качает головой, а Доктор дарит ей серебристые туфли к синему (отныне всегда синему) платью и уступает управление кораблем: возникает впечатление, что он не в состоянии оторваться от неё хоть на секунду, чтобы дернуть за расшатанные рычаги.

(Они оказываются на лесной поляне с серебряными деревьями, которые звенят, когда дует ветер. Фиолетовое небо окутано дымкой, Доктор шепчет, что оно напоминает ему о доме. Разве что здесь маловато лун. И всё слишком фиолетовое. Деревья поют, Доктор и Ривер клянутся, что предназначены только друг другу, расписываются в психожурнале, а затем танцуют под пологом из серебряных листьев. Они танцуют. А потом начинается совершенно иной танец).

22 апреля

В этот раз Ривер заходит за Доктором. Ну, если можно так выразиться. Он ещё молод и почти незнаком с традицией (годы, проведённые в браке, практически никогда не совпадают, но они договорились, что информация о том, сколько прошло времени, — это не спойлер, а скорее подарок на годовщину).

Ривер появляется в облаке дыма с электрическим треском, и Доктор подпрыгивает на месте от неожиданности.

— Это невозможно!

— Я только что это сделала. Значит, возможно.

— Но я во временной воронке. Меня нельзя выследить во временной воро… — она затыкает ему рот поцелуем, и, судя по тому, как он неловко размахивает руками, Ривер видит его сразу после свадьбы.

— С годовщиной, — выдыхает она, когда они отрываются друг от друга, и щёки Доктора окрашиваются румянцем.

— Ты знаешь, что технически время и числа здесь не применимы.

— Ты знаешь, что меня не волнуют подобные мелочи, сладкий. Для меня это сегодня, — Ривер подмигивает ему и задает обязательный вопрос: — Какая это годовщина для тебя?

— Ну, технически… нулевая. В смысле, мы поженились сегодня. В смысле…

— Отлично. А у меня тридцать пятая, — Доктор давится воздухом от удивления, и она улыбается, перемещаясь к консоли. — Полагаю, в этом случае выбирать направление придётся мне.

— Тридцать пятая?! — восклицает он, следуя за ней. — А как же спойлеры?

Доктор всплескивает руками, и Ривер снова улыбается ему.

— Это твои правила. Нам разрешено знать, какую годовщину мы отмечаем. Это не спойлер, а подарок.

Он таращится на неё в изумлении, то и дело едва слышно повторяя: «Тридцать пять лет». Наконец он улыбается и проводит пальцами по отворотам пиджака, прежде чем осторожно коснуться (того же самого) галстука-бабочки.

(Ривер везет их на Нетрию VII, планету людей-нудистов, и обнаруживает, что в этом возрасте Доктор способен краснеть от макушки до пяток. Они находят судью и встают на вершине белого утёса, залитого тёплым и розовым солнечным светом. Ривер это нравится — она считает, что в этом свете выглядит моложе, а позже Доктор говорит ей, что она прекрасна в любом освещении. Ну, за исключением полной темноты, но тогда он видит с помощью прикосновений, и она всё так же красива. Они выбирают церемонию связывания рук, потому что Ривер завораживает его галстук-бабочка, и через сорок минут Доктор забывает о смущении, исследуя её тело. Их руки остаются связанными всю ночь, и Ривер думает, что они никогда не смогут смотреть на этот галстук по-прежнему).

22 апреля

Иногда она боится, что их время приближается к концу. Когда-нибудь Доктор не узнает её, и тот он, стоявший на вершине пирамиды во всех временах и пространствах и объявивший её своей женой, останется позади. Это неважно, уверяет Ривер себя. Она не забудет. В её сердцах они всё равно будут женаты, и она продолжит отсчитывать годы несмотря ни на что.

Доктор появляется в свой обычный час, с ухмылкой и поцелуем, довольно продолжительным.

— Которая?..

— Пятьдесят седьмая, — выдыхает Ривер, и получает в ответ снисходительную улыбку.

— Двести десятая, — признаётся он, и она чувствует, как по её венам пробегает импульс счастья, яркого, как солнечный свет. Её сердца поют, а его — аккомпанируют им.

(Они отправляются в Шотландию, Гретна-Грин, и стоят в маленькой кузнице; соединённые руки замирают над потускневшей наковальней. После, задыхаясь, они бегут обратно к ТАРДИС. Но здесь никто не преследует их. И не пытается прогнать).

22 апреля

В этот день они чуть не разминулись, практически на доли секунды: Доктор летит в Стормкейдж, Ривер — на Де’наар IV. С помощью психобумаги они обмениваются сообщениями, и после всех недоразумений наконец встречаются и могут сверить свои временные линии.

— Сорок третья, — гордо восклицает он, раскачиваясь на каблуках.

— Сто семьдесят первая, — Ривер смеётся над его восторженным удивлением, и на сей раз они управляют ТАРДИС вдвоём.

(Они возвращаются к пирамидам, в эпоху Клеопатры. И делают это вновь — на Клео всегда было легко повлиять. Доктор наслаждается тем, как Ривер умеет убеждать. Сейчас она обходится без пистолета, и ей кажется, он немного разочарован. После они лежат рядом; пальцы Доктора скользят по позвоночнику Ривер, и он шепчет, что из неё вышла бы замечательная Клеопатра. Она хихикает и отвечает, что когда-нибудь попробует это проверить).

22 апреля

В этот раз Доктор появляется в её саду, и Ривер улыбается тому факту, что у неё есть сад, в котором можно появиться. Он материализуется прямо посреди её клумбы с синими цветами, и она закатывает глаза, когда он подходит к двери с застенчивой усмешкой.

— Двести семьдесят первая, — произносят они в один голос, и Ривер чуть не падает от удивления.

Количество лет никогда прежде не совпадало. Улыбка Доктора полна печали, и он смотрит на неё с такой любовью, что у неё в горле образуется ком.

— Пусть это будет что-нибудь запоминающееся, м-м?

(Доктор и Ривер стоят под бархатным небом и слушают, как поют башни. Он вытаскивает выцветшую красную ленту и говорит, что некоторые вещи стоят того, чтобы сделать их дважды. Ривер не может не согласиться; лента вновь обвивается вокруг них, их руки исследуют знакомые изгибы, и он покрывает её поцелуями, будто пытаясь выжечь её образ в своей душе. Доктор плачет, прижимая её к себе; их сердца бьются в унисон. Ривер снова и снова повторяет, как сильно любит его, словно у неё не находится других слов, и он знает, знает, точно знает, что она чувствует).