Забытая королева (гет)

Нагадала нам судьба придорожный кабак,

Кто здесь друг, а кто враг — теперь поди разбери.

Кто бы думать посмел, что всё закончится так…

Тэм Гринхилл — Нагадала нам судьба

Музыка уже давно стихла, а я всё продолжала бездумно смотреть в окно на мельтешащие по дороге разноцветные светляки автомобильных фар. Вдруг трель дверного звонка нарушила гулкую тишину квартиры и привела меня в чувство. Головная боль вернулась с прежней силой, и я со стоном прижалась лбом к холодному стеклу. Она преследовала меня с самого утра, то нарастая, то стихая, и лекарства лишь на краткий срок дарили облегчение.

Звонок повторился.

— Да иду, иду! Чтоб тебя с твоими дурацкими идеями… — проворчала я, отлипая от окна и направляясь в коридор.

К звонку присоединились настойчивые стуки и подергивания дверной ручки. Вот же нетерпеливая. Уже распахивая перед старой знакомой дверь, я возмутилась:

— Я же от того, что так в дверь барабанишь, из вредности подольше тебя в подъезде помариную, Ма… — подруга рукой в серой перчатке закрыла мне рот, оборвав на полуслове.

— Ш-ш-ш! Никаких настоящих имён. Злые духи этой ночью не должны слышать их.

Ничуть не смущаясь, она отпихнула меня в сторону и затащила в квартиру объёмный пакет. А я, отплёвываясь, метнулась в ванную.

— Тьфу, дура! Не делай так никогда больше! Ты этими перчатками на улице всю грязь собрала, а теперь меня за лицо лапаешь, — зло крикнула я, умываясь.

— Сама хвалилась, что иммунитет сильный, чего орёшь теперь? Хватит из себя сахарную строить, мы в детстве из одной песочницы песок ели, — донеслось из гостиной.

Я вытерла лицо чистым полотенцем и глянула в зеркало. С досадой отметила, что тушь потекла. Надо было смыть косметику сразу, как вернулась домой, а то теперь на панду похожа.

— Ага, а потом вместе от глистов лечились. Замечательное время, совершенно повторять не хочется, — усмехнулась я, заходя в комнату, потом кивнула на принесённое подругой добро и спросила: — Что за баул? Переехать сюда собралась? Я не согласна, у нас не такие отношения. Сначала долг верни, и тогда обещаю подумать.

— Это наш досуг на сегодня. Будем праздновать Хэллоуин. Бааа… — удивилась подруга, разворачиваясь ко мне и разглядывая мой новый макияж. — И когда успела? Аутентичненько. Так. Раз ты у нас такая вся молодец и быстро подготовилась, будешь… будешь… О! Будешь Мэри Поппинс. «Практически идеальная во всех отношениях. Само совершенство». А я сегодня буду колдовать, поэтому зови меня… эээ… что-то не могу ни одного имени приличной ведьмы вспомнить.

— Моргана. Ровена. Баба Яга? А что, тоже ведьма.

— Во, «Моргана» — самое то. Крутая колдунья. А теперь смотри, что я принесла! — новоиспечённая «Моргана» начала опустошать пакет, называя содержимое и раскладывая его вокруг себя на полу: — Доска Уиджи! Карты Таро! Молотый кофе для гадания на кофейной гуще! Турку тащить не стала, просто в кастрюльке сварим. Ещё вот — свечки и ароматические палочки для атмосферы. А в этой коробочке набор штуковин для ритуала.

— Кажется, кто-то перепутал Хэллоуин со Святками. А что за ритуал?

— Секрет.

— Это ты меня проклясть решила? Я же правда не знала, что ты Мише не говорила ничего.

«Моргана» закатила глаза к потолку и скривилась.

— Ой, забудь. И хорошо, что он сразу показал свою козлиную натуру. Я не сержусь. Нет, это хороший ритуал. Но тебе про него знать нельзя. Сделаю — и тогда всё расскажу.

— Он хоть без жертвоприношений?

Я наконец добралась до аптечки и приняла ещё пару таблеток обезболивающего. Тишина в ответ на такой простой, хоть и заданный в шутку вопрос заставила похолодеть. Она, конечно, девушка увлекающаяся, но не до такой же степени! Не до такой же? Я вопросительно протянула сегодняшний псевдоним подруги:

— Моооргааана? Ты же не будешь резать жаб и мышей? Я тебя тогда из дома пинками выкину и больше разговаривать не буду. Я серьезно.

— Хе-хе-хе… Нет, никаких жаб, никого убивать не будем, ты чего.

— Как-то не слишком уверенно это прозвучало.

— Все останутся живы! Но большего рассказать не могу. На вот, — она всучила мне баночку с кофе, — иди свари, а я тут пока всё приготовлю. Попьём кофейка с пироженками и приступим к веселью.

Это не было похоже на веселье. Не для меня.

Мы выпили по чашке мерзкого на вкус кофе. «Моргана» сетовала, что зря доверила мне столь важную миссию, и что я специально сварила его так плохо, из идейной ненависти к кофеманам. Я отбрехалась, что такую гадость в принципе нормально сварить невозможно, и лучше бы мы по чаинкам гадали. Но, чего уж скрывать, позлорадствовала, что сейчас не только мне кофе оказался неприятен.

Спустя полчаса сравнений кофейной гущи с картинками в притащенной «Морганой» книге мы выяснили, что её ждет что-то плохое, потом хорошее, а потом клякса, которую истолковать так и не удалось. Меня же — что-то очень плохое, потом просто плохое, плохое, плохое, и в конце счастье. Когда последнюю кракозябру в чашке подруга наконец смогла соотнести с изображённой в книге закорючкой, означающей хоть что-то хорошее после череды «смерть, боль, горе», она не сдержалась и расплакалась.

— Поооппинс, прости! Я думала будет весело, а тут такая жесть.

— Это просто твой кофе — отстой, вот гадали бы на чае…

— Не смейся! Вот как ты в Бога веришь, а в мистику нет? Неужели даже мысли не допускаешь, что это может оказаться правдой?

— Наличие чего-то, в чём наука ещё не разобралась, — вполне возможно. Но поверить в зависимость будущего от испачканной кофейной жижей кружки — уж прости… А хотя знаешь… Если подумать, то есть связь.

Глаза подруги радостно загорелись, и она улыбнулась мне так светло и радостно, что даже стало как-то неудобно разочаровывать её, но я продолжила:

— От твоего кофе у меня снова заболела голова. Вот тебе и связь, и несчастье.

— Да ну тебя! Можешь не верить, ладно. Ты только кулон, который я подарила, носи всегда и не снимай. Для тебя он просто миленький, а об остальном можешь не думать.

— А… ну… эээ… утром у него цепочка порвалась, и он на кафельный пол грохнулся неудачно. В общем, камешек раскололся. Я даже об осколок порезалась, убирая всё.

По мере рассказа подруга всё больше бледнела. Когда я показала свежую царапину на пальце, она и вовсе стала какого-то зелёного оттенка. Потом схватила телефон и начала набирать сообщение, отмахиваясь на все вопросы о самочувствии. Лишь дождавшись ответной смс, она снова улыбнулась и расслабилась.

Таро и доска Уиджи также не порадовали нас. Тот же набор — жопа, жопа, жопа, и в конце всё хорошо. Но подруга больше не куксилась так сильно и даже иногда переводила всё в шутку. Было ясно, что она ожидала совсем другого от этого Хэллоуинского вечера, хоть и сама притащила эти колдовские атрибуты.

Ближе к полуночи она сказала: «Пора!» — и взялась за ту самую коробку. Она выложила на столе странный узор из веточек, листиков и камней, насыпала пепла в его центре и расставила по краям стола свечки. Повесила мне на шею смешные бусы из сухих красных ягод, похожих на рябину, воткнула в волосы несколько ярких перьев и колосок пшеницы. Себя она тоже украсила каким-то мусором.

Ровно в 12 часов она начала читать с листка что-то вроде заклинания. Медленно, тщательно выговаривая каждое слово. Видно было, что не первый раз читает. Неужели тренировалась? Так серьезно относится к такой глупости…

Запах зажжённых благовоний настойчиво лез в нос, вызывая щекотку и желание чихнуть от всей души, но я держалась. Если для неё всё так важно, нельзя нарушать торжественность момента.

Наконец подруга закончила заклинание и обратила на меня внимание.

— Руку давай. Только не ту, которую сегодня порезала.

Я вложила свою ладонь в её. Горячие пальцы неожиданно больно впились в кожу. Резким движением она развернула мою руку и, не мигая, глядя прямо в глаза, спросила:

— Ты боишься? Отвечай только «да» или «нет».

Ладно, теперь и правда стало жутко. Но чтобы прямо «бояться»?

— Нет.

— Ты доверяешь мне? Отвечай только «да» или «нет».

— Да.

Вдруг она резко ударила по моей раскрытой ладони кулаком, и я почувствовала укол.

— Ай! Ты чего творишь?!

Не давая мне вырваться, она надавила пальцами около места прокола, и уронила собравшуюся каплю крови точно в центр выложенного узора. Даже показалось, что свечи на мгновение мигнули, словно засвидетельствовав свершившееся. Я завороженно смотрела, как багровая капля потихоньку впитывается в пепел. Что ж, меня проняло. Было в этом что-то очаровательно-пугающее.

— Ну, как ощущения?

— А? — Мне едва удалось оторваться от созерцания черного пятна посреди серой пепельной горки.

— Спрашиваю, как ощущения? Чувствуешь какие-нибудь изменения?

Я потёрла пострадавшую руку. Ранка почти не давала о себе знать, но я всё равно скорчила недовольную мину.

— Рука теперь болит. Нафига так делать? Хоть бы предупредила. И что за иголка? Ты её хотя бы продезинфицировала?

— Это не иголка. Это я у бабушки ручку-прокалыватель от глюкометра взяла. С новым ланцетом, конечно же! А предупреждать нельзя было. Должна быть кровь, взятая без согласия.

— Как в «Гарри Поттере», что ли?

— Почти. Но там кровь врага, а тут друга. Так что, совсем никаких изменений?

— Ну-у-у… — протянула я, прислушиваясь к своим ощущениям. — Голова прошла. Но это и не удивительно, я ж таблетку выпила. А что должно быть? Что это вообще за мистерия? И что за язык? На латынь не похоже.

— Воу-воу, Поппинс, по очереди вопросы задавай. Это ритуал для счастья и долголетия. Твоего. Но тот, над кем его проводят, о ритуале ничего знать не должен. Такие вот условия. А про язык не знаю. Я, между прочим, вчера два часа эту белиберду вслух читала, пока язык не перестал заплетаться!

— Знаешь, по звучанию на синдарин похоже.

— Это тот эльфийский, что ты учить пыталась?

— Ага. А он, вроде, на основе валлийского придуман был. А валлийский — это кельтский…

— Ой-ёй-ёй, хватит, не грузи меня. Я тут энергетически опустошена после сложного колдунства, а ты на меня эти свои эльфячьи слова вываливаешь. Может, ритуал и правда какой-нибудь древний кельтский или друидский. Не знаю. Просто… Ну, ты жаловалась, что у тебя чёрная полоса, и я посоветовалась с одной знакомой. Она на тебя погадала и… э… получилось даже страшнее, чем у нас с тобой сегодня. Это она камешек в кулоне на отвод беды заговорила и про ритуал рассказала. Знаю, не веришь, но в таком случае какая тебе разница? А мне спокойнее. Хуже ведь точно не будет, а помочь может, тем более, если в Самайн проводить.

— Это британские языки, а не эльфячьи. Но я и не могу грузить тебя тем, в чем сама толком не разбираюсь. Просто хотелось, чтобы не одна я тут страдала. Так что, много денег этой своей «знакомой» отвалила? Лучше бы долг вернула, ей-богу, мне это было бы полезнее. Эх, наивная ты душа.

— Нисколько с меня не взяла. Она сказала, что в подобных случаях, если просто так помочь отказываешься, можно сил лишиться.

— Ну хоть в новые долги не вляпалась, уже хорошо. Ладно. Пойду чайник поставлю, а ты тут после своего колдунства приберись. И… спасибо, за беспокойство.

Мы выпили чаю, обсудили недавно вышедший сериал, продолжая называть друг друга «Моргана» и «Поппинс», посплетничали об общих знакомых. То есть, действительно интересно провели ещё пару часов, пока «Моргана» не отправилась домой на такси, а я не залезла под тёплое одеяло.

Головная боль вернулась с новой силой. В воздухе до сих пор витал запах благовоний, и иногда казалось, что я снова слышу странные непонятные слова заклинания.

* * *

Сколько прошло времени? Я уже не считаю ни дни, ни месяцы, ни годы. У меня давно нет сил вставать с постели. Иногда я открываю глаза и вижу одинокую свечу, освещающую покои. Окна закрыты. Я одна. Забытая королева.

Чувствую, как Тьма всё дальше расползается ядом по венам и жилам леса, извращая и отравляя землю. И всё меньше я способна сопротивляться ей. Душным дымным туманом она застит разум всем живым, рождая мрачные мысли. Искажение разъедает саму суть мира, как плесень разъедает дерево.

Феа⁽¹⁾ едва-едва тлеет тусклым угольком. Я слышу Зов в Чертоги, но не могу внять ему. Нельзя уходить, хоть и держаться сил почти нет. Знаю, что стоит лишь оставить хроа⁽²⁾, как Тьма не упустит шанса. Она давно уже опутала меня своими липкими холодными нитями и только и ждёт возможности заполнить покинутое тело собой или своими порождениями. И тогда многие пострадают.

Мой сын пострадает.

Он уже давно не ребёнок, ему минуло много зим. Я так сожалею, что не была рядом, когда он рос… Моих немногих сил хватило лишь на то, чтобы дать ему жизнь. Когда Тьма разрослась, это сломило меня. Удержать феа, отогнать темноту, не сдаться в её лапы — вот и всё, на что я осталась способна. Никудышная мать.

Не всем дано быть сильными. Не всем дано быть храбрыми. Не всем дано быть любимыми.

Политический союз дал свои плоды, укрепив положение короля и наследника, соединив два народа. Разве могла я в юности, играя с бабочками на залитой звездным светом лесной опушке, подумать о таком? Что выберу не сердцем, а разумом. Выберу не для себя, а для всех. Жалею ли я теперь о выборе? Нелюбимая жена.

Не жалею. Не всем дано любить. Но у меня есть сын. Он стоил и стоит всего. За мысль о нём я и продолжаю цепляться, сопротивляясь Тьме и не слушая Зов. Если я сдамся… Нет! Даже думать не хочу об этом.

Когда-то мои предки не приняли приглашения в светлый край, не захотели покидать дом. И Силы покинули нас, забрав согласившихся. Я знаю, что мне не ответят, но всё равно молю их о помощи.

Если бы я тоже стояла тогда на берегах Вод Пробуждения, приняла бы я их предложение? Нет. Даже зная, что они отвернутся от нас. Единственное утешение, в котором они не отказывают — Зов в Чертоги. Чтобы не скиталась бесплотная феа по землям, истлевая и истончаясь.

Но я всё равно буду пытаться и взывать к ним. Это единственная эстель⁽³⁾, что мне осталась.

* * *

Мои глаза закрыты, занавеси на окнах задвинуты, но я чувствую, что солнце село и начался новый день. И вновь я молю дать мне сил не уступить, спасти сына и мой народ. От меня. От того, чем я могу стать. И снова мягкий голос зовёт в Чертоги, обещая исцеление и успокоение моей измученной феа. И снова я отказываюсь. Но голос говорит что-то ещё. Новое, чего не было раньше.

— Ты просила и тебе ответили. Внемли Зову без страха, ибо тело твоё не достанется врагу.

— Но как такое возможно? Хроа истлеет или рассыплется прахом?

— Оно не останется пусто. Есть другая феа, за которую молили. И мольбе той вняли. Вы можете стать спасением друг друга. Если ты согласишься.

— Оставить тело для кого-то другого? Разве такое возможно? И что будет, если я откажусь?

— Даже мне, Владыке Чертогов Ожидания, кому более прочих ведома Песнь Творения, не дано знать всего, что задумано Единым. В каждой эпохе появляются вещи, ранее не виданные, и случаются события, о которых и помыслить никто не мог. Если откажешься ты — душа та отправится дальше, дабы исполнилось для неё обещанное. А ты продолжишь сопротивляться здесь, и, увы, никто не сможет помочь тебе в этой борьбе. Но помни — твоё время уже на исходе.

— Я согласна. И… Я хочу остаться в Чертогах до конца мира, феа моя слишком слаба и истерзана для нового воплощения. Прошу, передайте той душе…

— Знаю, дитя. Я передам. Отпусти тревоги и прими утешение.

1) Душа

Вернуться к тексту

2) Тело

Вернуться к тексту

3) Надежда

Вернуться к тексту